Осколки Горести

      Первое, что Шедоу сделал, когда забрал Призму, — упал на колени. Он ничего не ел, вообще не спал, и вся его система рухнула, как карточный домик: мышцы спазмировались до жжения, лишая его возможности пошевелить и мускулом. Его истощенное тело свидетельствовало о том, что он выжал силы до последней капли, а его изможденное лицо отражало глубокую усталость и напряжение. Изумруд выскользнул из его ладони и с металлическим лязгом отскочил от пола.              Тяжело вдыхая, он смог заставить себя сесть. Всё нутро сжималось из-за недостатка кислорода, ком подступал к горлу. Он чувствовал себя потерянным заключённым, наконец-то освобождённым из тюрьмы, и его дыхание было шатким и болезненным, недоверчивым к окружающему миру. Каждый вдох становился задачей, требующей большого усилия и сосредоточенности, каждый выдох сопровождал усталый кашель. Он медленно и неуклюже поднимает ноги, любой шаг требует последних усилий. Когда гибрид встаёт, его плечи опущены, а позвоночник искривлен от бремени, которое он носит на своих плечах.              Нужно спрятать Призму так, чтобы с Земли нельзя было уловить её сигнатуру. Если он сможет нейтрализовать часть её энергии и сжечь излишки, это должно сработать. С таким успехом она могла бы снова начать питать АРК, как Мастер Изумруд питает своей силой Остров Ангела.              Кристалл разливался радужной энергией в ответ на его прикосновение, пока Шедоу ковылял в диспетчерскую. Призма Парадокса была собрана, Шаттервселенная восстановлена, но вместо этого его внутренний мир раскололся на тысячи осколков, каждый из которых вырывал крик отчаяния, как нож, пронзающий его черное сердце. Сердце, обжигаемое огнем неразделенной боли и ненависти к проклятому забвению.              Он отдал все свои ресурсы, все свои силы в то, чтобы спасти того, кого он любил, чья улыбка была его вдохновением. Он двигал горы и преодолевал преграды, чтобы привнести радость на губы того, в чьих глазах горящая страсть светила с невероятной силой, как звезда. Он пошёл на поводу, проглотив своё эго, превратил своё тело и свои убеждения в чистое ничто, потакал ему, лишь бы он мог продолжать стоять на ногах и двигаться дальше, чтобы спасти то, что было ему дорого.              Ни единого слова благодарности, ни единого взгляда утешения, о нем просто забыли, отвергая сам факт его существования.              Как песок на пляже, исчезающий под натиском волн, так и он исчезал из его памяти и сердца. Шедоу был простым человеком, не претендующим на поклонение или почести мира. Но это было больно. Это смертельно ранило. Другой схватил и проглотил всё, что гибрид мог ему предложить, а затем ушёл, оставив после себя лишь кричащую пустоту. Шедоу ненавидел, как сильно, как невыносимо это было больно.              — Блин, тебе настолько не хотелось признать, что я тебе нужен.              — Это я тебе нужен.              — Конечно, я взрослый, могу это признать! Но всё же не настолько, насколько тебе нужен я.              Шедоу ненавидел, насколько это было правдой.              Он сжимал кулаки, их кости как лед разбивались от его ярости и обиды. Его глаза закрывались огнём предательства, которое он слепо верил, что прошло мимо его взгляда.              Космос напоминал Пустоту. Его темнота и звёзды, смотрящие на него своими горящими глазами, стали его компаньонами, и скрипучий ветер сквозняка по ледяному металлическому полу проникал в каждую щель в его растрескавшемся сердце. Призраки его надежды преследовали его во сне, только чтобы исчезнуть в просыпающейся реальности.              Он был лишь тенью, затерянной среди людей, которые отвергали его и смотрели сквозь него, словно его присутствие было невидимым. Он танцевал вокруг другого, но не сумел получить даже маленькую скудную благодарность за все свои труды. И с каждым проходящим днем, он постепенно погружался в бездонную пропасть отчаяния.              Интересно, сколько времени уже прошло? Вероятно, по меньшей мере, несколько дней, может, недели. Шедоу не вдавался в подробности.              Он знал, что никто не придёт, не станет искать его. Если это уже случилось в прошлом, что должно было измениться сейчас?              «Соник, я пропал в Пустоте!»              В его глазах отражалось все, что от него осталось. В них притаилась смесь гнева, скорби, тоски и ненависти к человеку, который забыл и оставил его. Теперь он продолжал свой путь, с лёгкими, обременёнными тяжким грузом разочарования, и сердцем, переполненным печалью и ненавистью к страданию. Он был лишен того благодарного признания, которое любой человек заслуживает. Он был просто забыт, и эта тишина была его бичом.              Он не был в порядке, его эмоциональное здоровье не было в порядке. Он начал сходить с ума в Пустоте, окончательно потерял его в расщелине Мрака и сейчас ощущал себя по меньшей мере одичавшим. Теперь, когда ему не нужно было нести ответственность за другого человека, давать ему поддержку, чтобы тот не развалился на части вместе с миром, стараясь сохранять собственный ум холодным, он мог позволить себе наконец-то расколоться и обезуметь.              Ужаснее всего было то, что для Соника месте Шедоу мог быть кто угодно — это ничего бы не изменило. Но вместо этого Шедоу не был бы тем, кто он есть, если бы там не было Соника.              Ему удалось поспать несколько суток, но он по-прежнему ничего не ел с тех пор, как вернулся — у него не было никаких запасов. Он не собирался играть с энергией Призмы, чтобы трансмутировать реальность в угоду своей прихоти.              Вернуться на Зелёные Холмы… Место, которое он назвал домом только из-за одного человека…              Который больше не заслуживал его участия.              По которому он болел.              Шедоу сидел перед монитором в комнате управления колонией, пытаясь стабилизировать энергию Призмы. Разумеется, он не был гениальным лисом или сумасшедшим доктором, но он хорошо разбирался в технологиях дедушки — его отца. Он подключил кристалл несколькими замысловатыми трубками и кабелями и закрыл колбой из прочного стекла, не пропускающей сигнатуру внутренней энергии; на цифровой панели мерцали графики и цветные обозначения. Гибрид поднялся из-за стола, когда счёл это приличным, — как раз в идеальный момент, чтобы не заметить, как охранная система колонии засекла стремительно приближающийся объект со стороны борта.              Мимо его взгляда прокатилась тень, и он представил себе, как дверь бесшумно открывается. Внезапно он услышал знакомые шаги, эхом отдающиеся в полупустом пространстве, которые ни за что не смог забыть. Сердце Шедоу замигало в груди, и он почувствовал, как все его усилия по стабилизации энергии исчезли мгновенно. Время ещё не залечило раны. Он отвернулся от монитора и медленно повернулся к приближающемуся разумному. Вдали гремело послание системы колонии, предупреждая образовавшуюся опасность.              — Эй, Шедс! Давненько не виделись! — защебетал бодрый голос, который Шедоу ненавидел любить и любил ненавидеть, и его уши слегка прижались к черепу, — Как насчёт перестать быть таким затворником и преподать урок старому-доброму Эгги?              Соник вскинул кулаки, игриво пародируя движения из бокса, но выражение лица гибрида оставалось нечитаемым. В его глазах отражалась мешанина эмоций — гнев, обида, боль. Он не мог простить другого — не должен был.              Это было больно. Всё это.              — Оставь меня в покое, — прошептал Шедоу, его голос звучал так слабо, будто слова с трудом выбиваются через сдавленное горло.              — О, давай! Как насчёт сделать неплохую команду здесь? Тебе давно пора размяться об очередную игрушку умника, а нам не помешают лишние руки! Если мы будем работать вместе, то-              — Я сказал. Оставь. Меня. В покое, — гибрид прорезал каждое слово острием ножа. Его зубы скрежетали, когда ударялись друг о друга, — Я не готов смотреть на тебя сейчас, — добавил он гораздо тише. Возможно, так тихо, что услышал только он сам.              Разумеется, Соник раздражённо застонал. «Чувак, в чём твоя проблема? Тебе настолько всё равно? — ему хватило наглости вывалить это тоном беспросветной обиды, — Ты не обломишься, если хоть раз сделаешь что-то не ради себя любимого — только и можешь палки в колёса вставлять! Я не прошу многого, хорошо?»              Синий мерцающий свет комнаты был отблеском бушующих эмоций, заполнивших пространство. Воздух словно стал непроницаемым, а непонимание клубилось на периферии его зрения. Горечь, сдавленные слова, недосказанности — все это собралось в силуэтах, стоящих перед его глазами. У Шедоу перехватило дыхание от ярости, гитарная струна треснула.              — Моя проблема?.. МОЯ проблема? — зрачки сузились от чистой ярости, алые радужки засветились в гневе, когда гибрид ощетинился, прежде чем взорваться. Слова болезненно отразились в его глазах. Внезапно они перестали быть спокойными и рассудительными, став рассерженными и обиженными, — Ты действительно ничего так и не усвоил, Соник? Или, может, ты забыл, кто на руках притащил тебя сюда? Кто вытащил твою шкуру из Мрака? Кто тянул время и отвлекал Совет Хаоса? Кто успокаивал тебя после — такого неожиданного — голос сочился ядом, — предательства Найна? Правда, как жаль, что я не сделал больше! — он надломился и сорвался на крик. Гибрид приблизился опасно близко и наклонился над героем надвигающейся тенью, — Я пошёл на компромисс, потому что думал о тебе, но ты сам-то хоть раз подумал обо мне?              «Я не могу пройти через Врата.»              Глаза Соника широко раскрылись от ужаса, когда другой опешил, не смея отвести от него взгляд. Казалось, прошли часы, но затем он стыдливо опустил взгляд. Его уши прижались к черепу, он закрыл свои изумленные глаза и поник головой. Все его решимость и смелость предательски покинули его, и это сказало Шедоу всё, что должно было сказать. Он отстранился, принимая поражение.              — Спасибо за честность, — тихо проговорил он, наполовину развернувшись, чтобы уйти, — Лучше обратись к людям, кого ты действительно считаешь друзьями.              И теперь, в бесконечной тишине его разрушенной души, он ненавидел все вокруг себя. Ненавидел их счастливые улыбки, их равнодушие, их безразличие. Ненавидел их слепую неприступность к его боли. Такая ненависть стала его отражением, тенью, которая обвивала его как холодное пламя.              Он срывался. И тогда, когда ком подступал к горлу, Шедоу трясло. Он крупно задрожал, в глазах стояли слёзы, но он отказывался позволить им пролиться. Соник, который никогда не чурался самовольно разрушать его личное пространство, теперь просто протянул руку, не решаясь коснуться, словно его двойник был сделан из стекла. Вероятно, прямо сейчас так оно и было.              Кем он был ему, соперником? Сложно сказать, потому что он пёкся о своём заклятом враге больше, чем о нём.              Он попытался покинуть комнату, но герой наконец схватил его за руку. Гибрид её выдернул. Он пытался сдержать слезы, которые наотмашь взмывали к его глазам, прижимая ком, который сжимал его горло. Но силы быстро покидали его, и, наконец, он не смог удержаться. Все внутри него было словно разбито на кусочки, и он не мог найти способ собрать их воедино. Его беспокойство и горе были настолько огромны, что он чувствовал себя одиноким и беззащитным. Его грудь тихо сотрясалась, слезы стекали по его щекам, впиваясь в его сознание и освобождая все эмоции, давно притаившиеся в его сердце.              Они стояли перед друг другом в молчании. Вода струилась по загорелым щекам, и то, что раньше казалось слабостью, теперь пробудило осознание. Это так больно, потому что он любит его до беспамятства. И больно знать, что для него он не ценнее камня на дороге — можно перешагнуть и пойти дальше.              Руки Шедоу похолодели. Кончики пальцев пульсировали там, где была чужая ладонь — он прижал её к груди, и её свело судорогой.              А затем что-то боднуло его в спину, и гибрид задрожал от перепада температур. Тёплые руки обвились вокруг его туловища — Соник обнял его, прикосновение было столь нежным и искренним. Шедоу попытался вырваться, но герой лишь крепче сжал его, его горячее дыхание прижалось к сплетению в его шее. Персиковые руки в перчатках вжались в пучок меха на груди, чувствуя каждый дрожащий вздох гибрида, нежно гладили тёмный мех, зарываясь пальцами.              Неожиданно все эти пустяки, непонятки и обвинения растворились в сжатом объятии. Вот как Соник на него действовал. Достаточно было лишь простой физической близости, чтобы утешить его огорченную душу. Казалось, понимание танцевало в пустом пространстве, забирая на себя каждую каплю боли, превращая ее в искренние объятия и исчезающие слёзы.              — …Мне очень сложно говорить о таких вещах. Потому что я был уверен, что ты плохо ко мне относишься, — синий спидстер тихо шепчет — он знает, что напряжённые совершенные уши всё равно его услышат, — Ты на меня так действуешь, что я чувствую, что мне не нужно кого-то успокаивать, спасать, брать ответственность за других. Что я наконец могу расслабиться, потому что ты сам все объяснишь, сам за себя ответишь, сам решишь — холодно, без эмоций. И поэтому я веду себя более безрассудно. Я бы ни за что не смирился, если бы потерял тебя… Не снова, — добавляет герой гораздо тише.              — Ты идиот, — звучит хрипло и солёно.              — Я знаю, — он чувствует улыбку Соника против своего плеча. Персиковые руки прижимают его сильнее, когда он продолжает стоять, жёсткий, как камень, — И я как всегда не подумал, вместо этого ранив дорогого человека. Ты нужен мне, Шедоу. Спасибо…              — Не манипулируй мной, ёжик… — он всхлипнул: тихий звук — момент единственной слабости.              — Я не пытаюсь! — другой звучал обиженно, — Я просто хочу сказать… Всё так закрутилось… Мой фокус сместился, и мне жаль. Мне стоило придти раньше.              — А какая эскапада с тобой в главной роли не заканчивается полной катастрофой, Синий?              Теперь, когда он чувствовал ту нежность и заботу, слезы стали слезами освобождения — которое он даже не понимал, что ему нужно. Объятие гладило его, как ласковый ветер, развевающий иглы. Общая боль, которую они разделяли, моменты, которые они пережили, сделали их связанными — два сердца, пульсирующих в едином ритме. В их объятии он ощущал безопасность, которую раньше только мечтал обрести. И несмотря на минуты тишины, когда они просто наслаждались рядом друг с другом, каждый их миг наполнялся смыслом и значением.              Их связь была глубже, чем просто химия. Они были спутниками, которые понимали и уважали друг друга, даже без слов. Прошлое, мечты, страхи больше не имели значения, потому что они нашли друг друга и с тех пор они были неразделимы — две половинки головоломки, затерявшиеся внутри молочной мозаики.              Все, что было раньше, казалось совершенно ничтожным по сравнению с тем, что они испытывали друг к другу. Они прошли через бурные времена, через слезы и смех, через кулаки, травмы и гематомы, через разочарования и радости. Они были свидетелями роста друг друга, они видели худшее в каждом из них.              Тихий шепот ласкал его уши, возвращая в настоящий момент.              — С возвращением…              — Домой.