***
Всколыхнутая стихийной яростью, разъяренная толпа, словно стая обиженных зверей, бросилась на беззащитного старца. Отчаянной каруселью вихрем крутило в их сердцах возмущение от обмана, который старик устроил. Продажей простого чая в качестве исцеляющего лекарства казалось им самым большим обманом. Внезапно над головой словно симфонией прозвучал налетевший, как молния, звук женского крика. — Отошли от него! — приказ резко разорвал воздушную гущу между обиженными и обвиняемым. Волна паузы, нарастая, поглотила толпу. Парень, замершей сцене, вышел со стороны и подходя к девушке, заявил: — Ты слишком юна, чтобы осознать все преступления этого человека, — пронеслось его обвинение, указывая пальцем в её грудь. Девушка, оскорбленная таким отношением, схватила его руку, словно хищник свою жертву, и вцепилась в нее. — Если вы так опустились, что бьете стариков, что же вас отличает от него? — произнесла девушка, устремив на него смертельно сосредоточенный взгляд, который не вяжется с её нежной внешностью. Момент напряженного молчания, и игрой в гляделки, застыл в воздухе. — Успокойтесь! — властно велел мужчина. Толпа, хоть и не радушно, но согласилась, и, словно разъяренные волны после шторма, они рассеялись по своим домам. Девушка медленно обошла вокруг старца, глядя на его поразительное состояние с глубоким сочувствием. Хранившая в сердце печаль об обмане, она все же не находила причину для такого жалкого сценария. Подхватив старика под руку, девушка твердо произнесла: — Держитесь, я вам помогу, — Мужчина был слаб, с трудом удерживая сознание. Его изящный ярко желтый костюм, словно цветок на поляне после грозы, был теперь усеян пятнами грязи и отпечатками ботинок. Словно проклятие, девушка с упреком обратилась к селянам, исцарапавшим душу старика своей жестокостью.***
В томной тишине глубокой ночи шаги Мэйлин были единственным звуком, что отзывался эхом от темных углов улицы. Бок о бок со старцем, что едва находил в себе силы шагать, они вместе преодолевали последние метры до безопасной гавани - дома девушки. Мрачные тени плясали вокруг, но веселый свет в сердце Мэйлин озарял путь, и когда очертания любимого порога явились из тьмы, на ее губах заиграла радостная улыбка. — Смотрите, мы почти пришли, — ее голос был полон облегчения и заботы, звучал как музыка ободрения для старика рядом с ней. Ночная стражница, укутанная мраком, не замечала их медленного приближения. Но лишь мелодия скрипа двери прервала тишину, и из тёплого света домашнего очага вышла женская фигура - это была сестра Мэйлин, Фэйлин, чей голос, пронзенный строгостью, не мог скрыть беспокойного трепета сердца. — Мэйлин! Ты видела, время? Где ты блуждала? — Ее вопрос был как буря в стакане воды, полон волнений и страха за сестру. Мэйлин, чувствуя вес ответственности, мягко утихомирила поднявшиеся волнения. — Сестрица Фэйлин, позже всему найдется время. Помоги мне лучше, — В ее словах слышался призыв, едва лишь произнеся который, она явила Фэйлин причину своего опоздания - старца, чья изнашивающая ходьба была испытанием для обеих сестер. Фэйлин не колебалась, ее поступки были быстры и полны решимости, когда она приблизилась и подхватила старика под свободную руку, делая его тяжесть призрачно легкой посреди ночи. Вместе они вступили в дом, где ждало их убежище и покой от тягот внешнего мира. Окутанный теплым светом домашнего сияния, в который только что вступили сестры в сопровождении старца, поглотил за собой стылую темень ночи. На пороге Фэйлин, взяв лавровый венок власти, указала Мэйлин на необходимость найти аптечку, и та, беспрекословно следуя велению сестры, ринулась за ней. Меж тем Фэйлин, с сердцем полным сострадания, поддерживала обессиленного путника своим крепким плечом. Дойдя до постели, она нежно опустила его тело на белоснежные простыни, словно ангел, что склоняется над раненым воином. Осмотр, продиктованный ловкими движениями её опытных рук, вскоре выявил пятна, которые не принадлежат этому дому - пятна грязи, и гораздо более тревожные - пятна крови. Увидев ранение, простое, но жестокое напоминание о тяжкой реальности вне стен их прибежища, Фэйлин тут же принялась снимать одежду со старца для первой помощи. В этот критический момент появилась Мэйлин, в руках у которой была спасительная аптечка. Взгляд юной девы скользнул от сестры к обессилевшему старику, и ужас окутал её сердце при виде того, что навлекли жители села. Не медля ни секунды, Мэйлин открыла своё сердце, чтобы разделить с Фэйлин историю происшествия. Грусть и печаль звучали в каждом её слове, словно мелодия осеннего ветра, шептавшего сквозь падающую листву. — Я даже не удивлена, — сказала она, когда заговорила о суровых обитателях их земли, - если они к нам также равнодушны, то ему действительно чрезвычайно повезло, что он смог так с лёгкостью избежать худшего. Фэйлин аккуратно перебинтовала рану на теле старца. Её руки были заботливы и ласковы при каждом движении, каждом прикосновении, и душа ей поёт в тишине – рана не глубока, ключевые жизненные артерии остались нетронутыми, кризис миновал. Смотря, как старик в благодарности сложил свои усталые руки вместе, сестры поняли: они стали светом в его темноте. На голос Фэйлин, будто звуки струнных жесткого дерева, наложились стальными оковами задания на Мэйлин. — Принеси пока ведро воды и тряпку, будешь оттирать его от грязи, а то заражение ран пойдет, если не умыть его, — послушно, словно лист в вихре осеннего ветра, Мэйлин удалилась за дверью, а её мысли занялись борьбой с сомнениями, что плясали в её голове подобно теням ночи. Отличала тело старика лишь видимость лет, которые должны были лечь на плечи; но здесь, в этих немногочисленных мускулах и линиях его тела, крепко обрамляющих кости, читалась молодость, максимум три десятка лет, ни днём пожилого, лишь одолженные дряхлость напрокат. Вобрав в себя ношу, которую вручила сестра, Мэйлин возвратилась обратно по ночной тропе, где бледный свет луны и кружащие светлячки вплетали в путь светло-жемчужный шлейф. Повествование ночи неожиданно изогнуло свою линию, когда внимание девушки привлек взгляд притаившейся у кустов незнакомки, исполненный таинства и неприступности. — Кто ты? — раздался вызов Мэйлин словно щелчок лесной сухости, пробивавшийся сквозь тишину. В ответ не было, кроме тихого шороха; женщина, уловив взгляд на себе, исчезла в сердце зарослей так резко, будто и не было её вообще. Но осталась тревога, росшая в сердце Мэйлин, словно шип, что приземлился в мягкую землю. Одолев дорогу, обрамленную тайнами ночи, Мэйлин вступила в пределы тихого прибежища своего дома, где Фэйлин уже вовсю занималась своими непостижимыми делами, текуче перемещаясь от угла в угол. В этой живой мозаике домашних забот, Мэйлин шла к старику, что спал. Сев рядом, и приложив к его скульптурированным мышцам мокрое покрывало тряпки, скребущей прочь грязь. Тактильное прикосновение к этой массивной живописи придало Мэйлин ощущение искусства, редко доступного её взору и прикосновениям – моменты, что были недоступны прежде, теперь жили и дышали под её пальцами. Когда же дошла очередь лица, девушка, вооружившись новой чистотой тряпкой, увлажненной в живительной воде, занялась ритуалом омовения черт старца. Но осторожные, как ветер в колосьях, движения раскрыли загадку, затаившую дыхание от изумления: неуклюжая борода отступала под настойчивостью её рук, обнажая обман. Сердце Мэйлин колотилось переполняющим испугом и любопытством, когда, благодаря её нежному, но решительному движению, борода отделилась, чтобы беззастенчиво выдала молодость обличья спящего. Луна красовалась крадущимися лучами сквозь оконные рамы, обсевая лицо, открывшееся перед ней, мягким серебром, подчеркивая волшебство момента. И ошарашенная Мэйлин, погруженная в море новоиспеченных реалий, находила себя стоящей на рубеже загадок и волнений. Не было понятно, что было сильнее на её щеках – отзвуки усталости ночи или зарождающиеся бури эмоций к этому недавнему старику, теперь обнаруженному как парня ее лет. Но в сердце стучало живое, отдышавшееся волнение – будь то от смятения, или, возможно, пробуждения чувства, что ранее ей не зналось.***
Тающее утреннее солнце, пробившись сквозь оконное стекло, яркими волшебными лучами рисовало на лице мужчины забавные рябиновые узоры, закрывая его глаза от внешнего мира. С некоторой ностальгией, мужчина, еще окрыленный сном, прежде чем принять вызов нового дня, уделил время на погружение в пространственную экспрессию комнаты. Застыв на мгновение, он положил ладони на идеально выглаженный хлопковый простынь и начал тщательно изучать каждый уголок этого загадочного места. Это не было пристанищем его души – его собственной повозкой, а домом незнакомого ему человека. Внимательно изучая окружающую обстановку, карие глаза заметили неожиданное - его тело было чуть ли не полностью раздето. Это заставило его сердце забиться быстрее, но мужчина быстро спустил одеяло и облегченно вздохнул, обнаружив, что штаны остались на месте. Однако, это облегчение было недолгим - его грудь обвязана бинтами, скрывающими от его глаз невидимую, но явно болезненную рану. От головокружительной боли он слегка помутился и с трудом встал с кровати, покинув привычное убежище теплого одеяла. Покачиваясь с боли, он начал обходить комнату. Вот он и заметил свою накладную бороду - она брошена на прикроватной тумбочке, словно забытый предмет. Пройдя рукой по лицу, мужчина вспомнил ощущение макияжа и поддельной бороды, но теперь все это было снято. Это означало только одно - его персона раскрыта. Слегка озадаченный и едва удерживающий равновесие, мужчина заметил, как в дверном проеме мягко материализовалась фигура Мэйлин. Ее появление прервало тишину утренней комнаты. — Вижу, ты встал, — произнесла она невозмутимо, наполняя пространство спокойствием. — Кто ты? И что я тут делаю? — мужчина бросил вопрос в ее сторону с явной ноткой агрессии в голосе. — Тихо, тихо, — Мэйлин успокаивающе развела руки, словно пытаясь словесно облегчить напряжение, — Тебя подловила толпа, а я просто принесла тебя сюда, чтобы ухаживать за твоими ранами, — говоря это, девушка держала дистанцию, чтобы не беспокоить мужчину. — Как твое имя? — голос девушки прозвучал мягко, почти ласково. — Меня? — мужчина шатнулся, словно ветер играл с ним в жестокую игру. — Мое имя Шанг Цунг, — ответил он, но его доверительный жест привел к возобновлению боли, и он схватился за бок, ощущая, как рана открылась вновь. — Ай! — вырвалось у него сквозь боль. Мэйлин, словно тень, пронеслась к его стороне, осторожно усадила его обратно на кровать, стараясь не усугубить его состояние. — Тебе следует оставаться неподвижным, — она бережно взглянула на повязку. — Я сейчас принесу свежие бинты и заново перевяжу рану, — чуть только она поднялась, в дверях показалась сестра Мэйлин, добавив еще одну интригующую черту в эту утреннюю сцену. С легким сияющим улыбкой на губах, Фэйлин заметила пробуждение мужчины и обратилась к сестре. — Мэйлин, наш гость пришел в себя. Пожалуйста, принеси аптечку. А я займусь тем, чтобы он восстановил силы, — сказав, женщина осторожно положила на прикроватный столик поднос с едой и устроилась поудобнее на краешке постели. — А ты кто такая? — спросил мужчина с осторожностью в голосе, изучая неизвестную ему женщину. Фэйлин лишь мило улыбнулась в ответ на его подозрительность и представилась. — Я старшая сестра Мэйлин, моё имя - Фэйлин, — грациозно взяв тарелку с ароматным бульоном, она наполнила ложку и теплым дыханием остудила суп, предлагая его мужчине. Слегка поморщившись, он все же принял предложенную ложку. Ощутив вкус, он спешно захватил тарелку и с голодными глазами принялся самостоятельно утолять свой голод, на мгновение забыв обо всех бедах. — Я сам могу, — пробурчал Шанг Цунг с легким раздражением в голосе. Его осторожность была понятна, никогда прежде к нему не относились с такой беспричинной добротой. Фэйлин, встречая его недовольство теплой улыбкой, поднялась с края кровати. — Хорошо, хорошо, — уступила она, но уже собралась уйти, когда ее остановил голос мужчины. — А ваши родители не будут против моего пребывания здесь? — спросил Шанг Цунг, задумчиво отодвигая миску в сторону. Фэйлин притихла на мгновение, ее голос утратил прежнюю светлость. — Родители? Они ушли из жизни много лет назад, когда Мэйлин было всего пять лет... — Но затем, словно собрав себя воедино, она продолжила с обновленным оптимизмом. — Так что они точно не будут против твоего присутствия. — Простите, я не знал, — сказал Шанг Цунг, извиняющимся тоном, чувствуя неловкость за свой вопрос. — Всё в порядке, — заверила его Фэйлин, стараясь облегчить момент. — У Мэйлин есть я, а ты концентрируйся на своем выздоровлении. Не думай даже уходить, пока рана не заживет, — почти игриво пригрозила она, чуть подмигивая ему. Шанг Цунг послушно кивнул, вдруг ощутив странное чувство доверия, наблюдая за ее ясными глазами. Но их момент был перерван, когда за спиной Фэйлин появилась Мэйлин. — Я принесла все необходимое, — излучая доброту и спокойствие, Мэйлин вошла в комнату с улыбкой на лице, ее руки держали бинты и баночку с мазью. Осторожно садясь рядом с мужчиной, она начала аккуратно разворачивать бинты и снимать их с его живота. — Мэйлин, да? — прервал тишину мужчина. — Да? Что-то нужно? — без остановки перевязки, спокойно ответила девушка. — Зачем ты всё это делаешь? — поинтересовался Шанг Цунг, проявляя интерес к тому, почему эти девушки решили помочь ему. — Просто, — едва слышно прозвучал ответ из уст Мэйлин. — Просто? Ну, это звучит слишком наивно. Наверняка, у тебя есть причина. Никто просто так не делает такие вещи, — ухмыльнулся мужчина, донимаемый любопытством. — Ну, может, не у всех, но у меня всегда найдется время, чтобы помочь другим. Особенно, когда толпа набрасывается на кого-то беззащитного. Это просто ужасно. Такое поведение недопустимо, и наказание им ещё ждать, — Мэйлин сосредоточенно затягивала бинты на теле мужчины. Она слишком сильно начала затягивать их, заставив Шанг Цунга зажмуриться от боли. — Прости, я не хотела, чтобы тебе было больно, — немного склонив голову с опущенными глазами, выразив тем самым сожаление. — Благодарю тебя за заботу и доброту, — тихо ответил мужчина, растворяясь в признательности к девушке. — Я закончила. Теперь тебе нужно отдохнуть, у нас с сестрой есть еще дела. Не скучай! — сказала Мэйлин, плавно удаляясь из комнаты, после чего створы двери тихо захлопнулись. Оставшись в одиночестве, Шанг Цунг потерялся в размышлениях о неожиданной заботе, которую ему оказывали эти девушки. Его взгляд задержался на окне, через которое виднелся вольный пляс ветра с птицами, плетущими свои воздушные танцы. Замирая зрелищем природы, его взор случайно упал на фигуру Мэйлин, направляющуюся с ведрами к колодцу. Через стекло он следил за её манерой ловко опускать ведра, за каждым её движением, и в его сердце зародилось тёплое желание поддержать девушку. Даже несмотря на болевые ощущения от раны, Шанг Цунг ощутил, что благодаря лекарственной мази, которой поделилась Мэйлин, боль стала терпимее. Решительно он вскочил с постели, обул ботинки, и без задней мысли преодолел порог дома. Удар солнечного света заставил его поморщиться, но глаза быстро акклиматизировались. Он перемахнул через порог, и направил свои шаги по тропинке, которая вела его прямиком к Мэйлин. Девушка уже была готова покинуть колодец с полными ведрами, когда её руки вдруг покоились в других - более крепких и мужских. Возвышая взор, она увидела перед собой Шанг Цунга, весь в простоте одеяния, без верхней рубашки, демонстрирующей силу и формы его тела. Хотя такие образы было нечасто застать в обыденности этой деревни, Мэйлин невольно уловила себя на восхищении мужественной красотой его физиономии, в то время как легкий ветерок играл с его волосами, добавляя образу Шанг Цунга оттенок вольного духа дикой природы. И вот уже Шанг Цунг стоял рядом с Мэйлин. — Куда нести? — он был готов помочь ей с ведрами по её указанию. Её спокойный голос прозвучал уверенно. — Я тебя проведу, — и она взяла инициативу в свои руки, ведя его сначала по тропинки, а после коридору впереди себя. Шаг за шагом они пришли на кухню, где Фэйлин усердно занималась приготовлением обеда. — Кому-то уже стало лучше, — с легкой ухмылкой прокомментировала старшая сестра, не прекращая занятости на кухне. Она была приятно удивлена неожиданной помощи, которую решил оказать им Шанг Цунг. — Я решил помочь Мэйлин с тяжелой работой, — развязно сказал мужчина, скрестив руки на груди. Из печки, где готовилась обед, раздался голос Фэйлин, наполнявший комнату заботой и легким юмором. — Мэйлин, дай ему рубашку, нехорошо, чтобы он щеголял полуголым, — Мэйлин немедленно взяла Шанг Цунга за руку и повела его в другую комнату. Внезапно Шанг Цунг осознал, что они зашли в закрытое помещение, отличающееся от той комнаты, где он находился, а с распахнутой дверью перед ним появились аккуратно застеленная кровать и полки с разными вещами, которые казалось, давно уже никто не трогал. Мэйлин открыла шкаф и стала копаться в его содержимом. — А чья это комната? — осмотревшись по сторонам, спросил мужчина, нарушая тишину. — Родительская, — ответила девушка тихим голосом. — А почему вы не спите тут? — подойдя к ней сзади, поинтересовался Шанг Цунг. — У нас с Фэйлин есть отдельные комнаты. Этот дом наши родители построили специально для нас, чтобы жить всей семьёй. Но, к сожалению, родители не дожили до этого дня. Болезнь оказалась сильнее, — Мэйлин рассказывала с оттенком грусти, вспоминая ушедших. — А что за болезнь унесла их жизни? — поинтересовался мужчина. И вот уже он, стоявший за спиной Мэйлин, попытался заглянуть через ее плечо, чтобы посмотреть, что она ищет. Ее ответ звучал как отзвук давних страданий. — Чума, или что-то похожее на нее... Никто не знает, что это было. В какой-то момент они заболели, у них поднялась температура, они лихорадили почти две недели. В последние дни показалось, что им становится лучше, и мы начали надеяться на выздоровление. Но потом... они ушли. Мы с сестрой переехали в этот дом, чтобы начать жизнь с чистого листа, — голос Мэйлин затухал, звуча грузно и грустно, словно готовый выразить поток слез. Когда она подала ему рубашку, слезы начали выступать в ее глазах. Она словно была готова сорваться в плач. Шанг Цунг схватил ее за руку, притянув к себе, и обнял. Подходящих слов не находилось - лишь взаимное объятие позволяло им обрести утешение в этот момент. Сквозь слезы, Мэйлин пыталась рассказать что-то, но слова неслись негромко и неразборчиво. — Тсс, тсс... Не говори ничего, — поглаживая её легонько по голове, Шанг Цунг утешал, разрешая ей выразить свою скорбь, сколько она того пожелает. В его глазах Мэйлин была олицетворением непоколебимой стойкости, неведомой самой девушке. Неся в себе заряд бесконечной готовности прийти на помощь тем, кто в ней нуждается, Мэйлин и не догадывалась, что и сама тосковала по чуткому плечу больше других. Среди всхлипов и бесед, он понял: перед ним стоит лишь дитя, которое лишено было самого важного - родительской ласки и любви. Ускользающее детство, унесшее с собой тепло материнских объятий и отцовской заботы. В его судьбе тоже хранился свой крест - родители, имеющиеся лишь номинально, вынудили его учиться выживанию с юных лет, мухлеванию и мелкому воровству. Через некоторое время он нашел ей утешение, нежно проводя рукой по её волосам, пока она испытывала на себе редкий момент покоя, едва сдерживаемого сном, на его коленях. Её дыхание стихло в мягком сопении, исчезновение волнения предвещало восстановление сил. И вот, скрипнула дверь, в её проеме возникла фигура Фэйлин. Она была на пороге слов, но мужчина остановил её. Его жест помолчать стал немым криком о незыблемой поддержке. Она поняла, осторожно кивнула и мягко напомнила о трапезе. Фэйлин исчезла обратно в тепло дома, оставив их наедине с тишиной и истинным примирением сердец. Шанг Цунг, смотревший на Мэйлин с ее заплаканным лицом, размышлял о том, сколько же скрытой силы и самообладания содержится в этой хрупкой фигуре, которая несмотря на все трудности, стремилась не раскрывать перед окружающими своего внутреннего бремени. Нежно прикоснувшись к ее щеке, он взял на себя роль опоры и произнес: — Мэйлин, вставай, пойдем есть, — девушка лишь покачала головой и что-то пробормотала. — Тебе же не захочется расстроить сестру, — ласково убеждал мужчина. Она начала подниматься, добавляя: — У Фэйлин очень вкусная еда, нельзя ее огорчать. Шанг Цунг улыбнулся на это. Его поразило, что девушка волнуется по поводу того, как та переживает за чувства Фэйлин. Встав с кровати, он аккуратно разгладил покрывало и, одевая рубашку, последовал за девушкой. Сев за стол вместе с девушками, он увидел, что Фэйлин приготовила суп с свининой в вонтонами, а также Цзуй пайгу, Ганьбэй лобо, У цай ся сун и ароматный рис. Шанг Цунг был приятно удивлен - он давно не видел такого разнообразия и вкуса на столе. — Спасибо вам, за вашу доброту и такой вкусный обед, — он выразил свою благодарность Фэйлин за приготовленный обед, эти слова немного смутили её. — Фэйлин, он прав, твои кулинарные таланты выше похвал, — вставила Мэйлин. — Хорошо, я вас услышала, а теперь пора приступить к еде, — с улыбкой произнесла Фэйлин, начиная разливать блюда по тарелкам. Окунувшись в разговоры о тонкостях жизненных радостей, временем они завладели без остатка, заставив каждую минуту пронизаться теплом и нежностью дружеского взаимодействия. Завершив обед в ауре спокойствия, которую умело поддерживал Шанг Цунг, он взялся за благородное дело помощи. Его охватывало желание дарить Мэйлин моменты безмятежности, чтобы этой ночью ей снились только самые волшебные сны.***
Глубокая ночь уже взяла в свои объятья весь дом, укутав его в тишину и мрак, кроме одной островка живого света, исходившего от скромной лампы. Едва заметные лучи дерзали преодолевать границы его одиночества. Шанг Цунг, оставшийся наедине с разноплановым роем мыслей, сидя на краю кровати, как бы собирал их, подобно лепесткам, упавшим с осеннего цветка. В полной гармонии с ночной тишиной, мужчина решил уединиться с природой, следуя позыву своего сердца. Охваченный благоговейным волнением, он прокрадывался по лунному пути, дарящему его черным волосам серебристые отблески. Его тень, вытянутая и преобразованная волшебством лунного света, двигалась вслед за ним, словно преданный спутник. Шаг за шагом Шанг Цунг вдыхал ночную прохладу, его руки, скрытые за спиной, словно таили в себе секреты мудрости. Он шел мимо полей диковинных цветов, которые не просто украшали пейзаж, но и хранили нечто весьма личное – усилия и заботу Мэйлин и ее сестры, вложенные в каждый оттенок лепестков. Из недр терпких ароматов, поднимающихся от цветущих клумб, в его душе рождалось ощущение легкости, как будто все бремя дневных забот уходило вместе с туманом ночи. И вот перед Шанг Цунгом предстала заманчивая тропинка, убегающая в таинственные заросли, и едва слышный соблазнительный шепот воды манил его дальше, обещая открыть новое незнакомое место, где природа хранит свои самые завораживающие мелодии. Таинственный покров зарослей позволял запутать любого непрошеного гостя, но Шанг Цунга они нежно отступили, открыв до берега озера, где волшебный диск луны в зеркале вод оставлял блестящую дорожку – путь для разгадок и неведомых сущностей. Оборванный обыденностью шум, исходящий из водной стихии, разбудил в нем охотника за неизведанным. В профилях ночи была скрыта фигура, лишь очертания которой можно было уловить мельком. Приближение Шанг Цунга к загадочному силуэту и оставленной на песке одежде словно подводило интригу к моменту распутывания. Судьба сыграла со зрителем странную пьесу, представив в центре сцены Мэйлин, чьи волосы, впитав в себя влагу озера, нежно ласкали плечи и спину, обрамляя ее фигуру. Осознание, вмешавшееся между волнами и воздухом, когда она обернулась и из её глаз выскользнул испуг, наполнило Шанг Цунга смущением. Заброшенный в него самообороны камешек, едва касаясь кожи, сказал больше, чем слова, в которых Мэйлин выразила своё краткое, но емкое судно оспорение. Красноречивый отказ – "Извращенец" – заставил Шанг Цунга отступить, цвет его лица, скрытый от мира, говорил обо всем тихо, как молитва заревого неба. Устремившись прочь, насколько ноги несли, он, пытаясь забыть нечаянно наблюдаемую сцену, словно загадывал невыполнимое желание в колодец прохлады. Холодная вода была милостива только к коже, но не к душе, которая, словно запечатанная письменная свитка, хранила недавние образы. Откинувшись на мохнатую кромку колодца, Шанг Цунг рассматривал мозаику впечатлений о Мэйлин. Он познавал и чудные пейзажи её внешности, и не менее безграничные просторы её личности. Время, несущее его мысли, было щедро на рефлексии, но скупо на ответы. Наконец, устав от внутреннего диалога, он вернулся к точке отшествия и, раздевшись с почтением к ночной тишине, словно к священному ритуалу, аккуратно сложил свое облачение. Обнажение перед одеялом кровати, где он, облеченный в свои раздумья, искал обретение утешения в мирности ближайшего сна, стало финальным аккордом дня, полного впечатлений и неожиданных встреч.***
Парень резко вскочил, словно пораженный молнией, под струей ледяной воды. Его внезапный душ был как вызов сумрачному утру, а в глазах, наткнувшись на строгий взгляд недовольной Мэйлин, он мог прочесть историю без слов. Она стояла перед ним, мимика записывала её злость едва ли не в воздухе - щеки надуты, словно два маленьких баста в доспехах обиженной гордости. — Мэйлин, что случилось? — растерянность его взгляда была настолько искренней, что каждый мог бы ощутить её. Тем временем Мэйлин, не издав ни звука, отшвырнула в сторону ведро - того самого невинного посредника водной казни. Шаги её были решительными и тяжелыми, как будто каждый оставлял отметину на земле, когда она удалилась, не оглядываясь в поисках непостижимой цели. Встречу ей составила Фэйлин. — Мэйлин, что ты наделала? — спокойный голос старшей сестры звучал как попытка вновь установить разрушенный мост понимания, но Мэйлин, будто цунами, не оставляющее после себя ничего, кроме хаоса, лишь пронзительно взглянула на неё и продолжила своё одиночество. Шанг Цунг, вновь обретя убежище в объятиях подушки, покоился под бременем осознания. Он точно знал, что насмешливый дух несчастных вчерашних событий витал вокруг, доводя Мэйлин до кипения. Промолчать было решением, которое может сохранить мир между сестрами. Фэйлин слишком дорога была ему, чтобы омрачать её неприятными вести. Он взглянул на Фэйлин и с серьезностью, разреженной искренней заботой, произнес: — Фэйлин, что нравится твоей сестре ? Я ищу путь к её примирению, ведь, признаюсь, я совершил непоправимое перед ней, — его взгляд молил о помощи, словно он искал якорь в бурлящем море её внимания. Фэйлин, в ответ, выдавила легкую усмешку, словно делая выбор между наслаждением моментом его растерянности или же соблазном указать ему путь к искуплению. — Трудно даже представить, какой проступок заставил Мэйлин так отвергнуть тебя. Она сердцем чиста и нечасто так яростно злится, — задумчиво прокомментировала она, перекрестив руки на груди и ласково погладив подбородок. — Хм... Она обожает лаванду. Множество раз пыталась её вырастить, но удача была не на её стороне. Однако в лесу, прямо у подножья горы, эти цветы процветают как воплощение дикой красоты, — закончила она, кивнув головой, подтверждая слова вдумчивым жестом. Зная тайну «лечебных» трав, Шанг Цунг был знаком с волшебной силой лаванды. Окончив разговор с Фэйлин, он сел на кровать, утверждая намерение своего похода в поисках искупления. — Можешь ли ты указать мне путь? — спросил он невозмутимо. — Разумеется, — с улыбкой откликнулась Фэйлин и в подробностях стала описывать маршрут, который предстояло преодолеть Шангу Цунгу. Терпеливо впитывая каждое слово и образ, он выразил благодарность за добросердечное напутствие. Собравшись к уходу, Шанг Цунг уже перешагивал порог, когда услышал вопрос Фэйлин о завтраке. «Спасибо, может быть, в другой раз» — донеслось лишь эхо его отказа, когда он исчез за дверью. Подойдя к своим спутникам - быкам, Шанг Цунг обнаружил неожиданный след заботы: Мэйлин ухаживала за ними в его отсутствие. Такой жест расколол лед его нерадивости, и он принял решение обойтись без повозки на пути сквозь лес. Заполненная всем необходимым для сбора лаванды сумка болталась у него на плече, когда Шанг Цунг пересекал цветущую поляну, где природа проводила свой бесконечный фестиваль: цветы пели красками, а пчелы и бабочки водили хоровод вокруг них. Ароматы наполнили его дыхание, переполняя грудь чувствами, которые он не испытывал прежде. Пальцы парня невольно скользнули к болезненной ране - немое напоминание о причине его присутствие в доме сестер. Мысль о Мэйлин и необходимости извинения придавала ему сил. Преодолев поляну, он ступил в обитель старого леса, духи хвои окутали его, как старые друзья. Пробираясь через устоявшуюся тишину древних стволов, Шанг Цунг задирал глаза вверх, к где смело рвались к небесам ветви. Наконец, после пути полного чудес и раздумий, возвышающаяся гора предстала перед ним, возвестив, что он близок к цели своей миссии. Следы времени стёрли любые барьеры, когда он окончательно достиг подножия горы, где поляна лаванды была перед ним - морем пурпурных волн, обещающих утешение и новое начало. Аромат лаванды взмыл в воздух, словно тонкие пальцы, ласкающие чувства. Шан Цунг был пленен этим волшебным запахом; нашел он куст, чья красота превзошла все остальные, и с благоговением опустился на колени рядом с этим воплощением природы. Внезапно небеса разверзлись, и сильнейший ливень обрушился на землю, унося с видимостью всех контуры мира и предавая его безграничной белизне тумана дождя. Мейлин изнемогала от тревоги, взгляд ее бесцельно бродил по углам комнаты. Ждала она возврата человека, чье отсутствие за полночным рубежом становилось всё более невыносимым. Фейлин твердила душевные уговоры, но слова её разбивались о невидимую стену сестринской упрямой тревоги… до того момента, как постучали в дверь. Ожидание сменилось молниеносным порывом действия: Мейлин метнулась к двери и, отворив ее, перед своим взором увидела Его. Стоял он на пороге в молчании, но в его глазах читалась эпопея. Когда она бросилась к нему с облегченным объятием, её руки почувствовали, что то не так. Отстранившись, она без колебания приподняла его промокшую рубашку и скрупулезно оглядела рану, с которой он мужественно вернулся домой, не заботясь о своем состоянии. В глубине души, Мейлин не удивилась - его бесстрашие и самоотверженность были ей известны. Хотела она воскликнуть, но лишь открыла уста, как он мягко прикоснулся к её губам своим пальцем - тихим жестом, полным нежности и терпения, молчание в этот момент стало языком более мощным, нежели слова. — Позволь мне сказать, — нежно начал Шанг Цунг, отодвигая руку от её уст и извлекая из-за спины горшок с лавандой. — Прошу прощения за вчера, Мэйлин, — он тянул к ней зелёный дар. — Я приложил немного магии, и она будет цвести для тебя вечно, — сказал он, играя улыбкой на устах. Слезы счастья начали падать из глаз Мэйлин. Этот жест потряс её душу, и она обняла его, еле слышно прошептала. — Благодарю тебя, — Её радость переполняла, но она быстро взяла себя в руки, отступила и, ухватив его за руку, повела в комнату. Дав ему чистую сухую одежду, она начала осторожно и заботливо перебинтовывать рану. — Дурак, — ласково прошептала она. Её оппонент лишь изумленно поднял бровь, но решил сохранить молчание. Лаванду девушка поставила в своей спальне, где теперь могла любоваться и дышать любимым ароматом, не выходя из дому. После ухода за ранами, Мэйлин легонько ткнула его в голову, словно предостерегая. — Больше не смей так рисковать, — отправляясь в свою комнату, она ещё раз благодарно сказала. — Спасибо за лаванду. Шанг Цунг расслабленно откинулся на подушку и задумался об удивительных поворотах сегодняшнего дня, в которых переплелись тревога и теплота домашнего очага.***
Рассвет был свеж и незаметен за россыпью тумана. Чувствуется, что это утро отличается от всех предыдущих. В комнате, где мягкий свет начал рассеивать тени ночи, мужчина медленно пробудился. Он осторожно провел пальцами по перевязанной ране и, поняв, что боль утихла, решил, что пришло время двигаться далее в своём пути. Собрав свои вещи молча и решительно, Шанг Цунг направился к двери, дабы не потревожить сестёр отдыхом. Стук в сердце замер на миг, когда его рука лишь коснулась дверной ручки, и за спиной раздался знакомый голос Мэйлин. — Уже уходишь? — её слова прозвучали легко, но в них читалась нотка упрёка. — Даже не позавтракаешь? Обернувшись, Шанг Цунг увидел её благоухающую улыбку и руки, аккуратно сложенные на груди - образ классической народной красавицы. — Прости... — ответил он с лёгким смущением. — Но время не ждёт. Мне нужно идти. — Дальше обманывать людей? — она покачала головой, в голосе её зазвучали нотки игривости. — Нет, — быстро проговорил он, в этот раз его ответ сиял искренностью. — Я продолжу путь исследователя. Никаких обманов, обещаю, — кивнул он на рану, делая её немым свидетелем своих намерений. Путешествие его очаровало столь же, как и его очаровали светло-карие глаза девушки. Мёртвым якорем била каждая секунда прощания, пока она мягко поцеловала его в щеку. — Тогда я буду ждать новой встречи, — сказала Мэйлин, скрывая под покровом улыбки свою нежную надежду. Ошарашенный, но стараясь это скрыть, Шанг Цунг ответил. — И я надеюсь, что это случится скоро, — обменявшись последними взглядами, полными невысказанной теплоты, он исчез за дверью, оставив за собой лишь обещание и воспоминания. С тех пор дни текли один за другим, и они больше не встречались... до сегодняшнего момента, когда судьба, казалось бы, решила снова переплести их пути.