***
Дрожащие руки поджигают сигарету. Опустив взгляд вниз девушка ужасается. Порванные колготки, кровоточащие синяки на коленях. Шрамы на коленях не дадут забыть об этом. На запястьях тоже проступили синяки, но менее проблемные, нежели на коленях, но маме будет трудно объяснить их происхождение. Пожалуй только кроссовки в хорошем состоянии, местами грязные правда, но это исправимо, они кстати сыграют на руку. Кроссовки зимой неудачная идея, вот, соврет что упала, она же постоянно падает. Колготки? Порвались по падению, либо зацепилась за стул, нормальная ситуация для школы. Синяки на запястьях? Так это браслеты руки повредили. Окурок летит в снег, которым Мия до этого смывала размазанную по всему лицу косметику. Жаль что запах алкоголя им нельзя смыть. Поднимаясь в квартиру девушка старается не обращать внимания на «комплименты» написанные на стене про её знакомых. Написанное про себя отец заставлял смывать. По сравнению с подъездом в квартире очень даже тепло, но она этого не чувствует. На глаза тут же попадает мать семейства. — Мам, привет! — Мия, что за внешний вид? — Колготки порвались. Наверное, где-то за стул зацепила, не злись. Колени разбиты — на улице гололёд. В кроссах скользко, и правда. Но это быстр пройдёт, — снимая куртку говорит Мия. — Да от тебя алкоголем пахнет, — тихо говорит женщина. Значит он дома. — Нет, нет, ты что, я не пьяна. И синяки на запястьях — моя вина, — сняв обувь девушка натянула улыбку. — Иди поешь, весь день же ничего не ела, худоба нынче не в моде. — Спасибо, есть не буду. Устала, пойду спать, — она тут же идёт в свою комнату, под сопровождение вопросительного взгляда женщины. — «Сказала бы как страшно, но лучше промолчу» Она знала что происходит с такими как она в этом городе. Повезло если не забеременеет и не подхватит какую-нибудь венеричку. Если беременность, то пойдёт по стопам мамы и выйдет замуж за собственного насильника и будет жить в домашнем насилии с ребенком которого ненавидит. Если венеричка, то придется ежедневно слушать про, то какая она «малолетняя шалава». В любом случае Мия будет молчать. Одной это пережить легче.***
— О чём вы говорили, что она в таком состоянии? — идя к гриммерке уточняет Виктор — Провели аналогию между жертвой вампира и жертвой сексуального насилия. Сказала что лучше умереть чем пережить это, ну я оспорил и понеслась. Сначала просто кричали, потом она начала плакать, там паничка подоспела, потом она кидаться начала. Не думал, что девушка может сломать руку двухметровому телохранителю… — Девушки с ней? — Нету, вышли, типо за успокоительным и водой. Сказали, что пустят только тебя. Женская солидарность… Дальше бельгиец уже не слушал. Деликатно постучав в дверь зашёл только после «да нормально уже, заходи». — Странное представление нормы, — мужчина сел рядом с девушкой на пол. — Та нормальное. Всего-то разнесла седому гримерку. Ему не впервой, иначе я в нём разочаруюсь. — Расскажешь из-за чего такая буря эмоций или помолчим? — Не, молчать нельзя иначе засну. Не хочу чтобы этот вечер приснился опять… Вот знаешь, вроде всё с психиатром проработала и этот мудак давно в колонии, а вроде страшно. Я такая не одна, кто-то же боится сказать, а кто-то моя мать… Боже упаси, стать как она… У неё ребёнок отца бьёт, а она разводиться бояться видит ли семья полной быть должна. Теперь понятно чего она в окно вышла, хуйню же несла, — смех от дурацкой шутки вдруг перешёл в плачь. Из слёз брыгнули слёзы. Аккуратно, как бы спрашивая можно ли Виктор обнимает девушку. Та в свою очередь немного вздрагивает из-за мужского касание, но после отвечает на объятия. Слёзы пропитывают гладкую ткань рубашки. Но на это всё равно. Главное они рядом. Она раскрыла ему свой секрет, который так тщательно охраняла, боясь осуждения и оскорбления. Но Ван Арт не осудит. Воспитание или человечность в не человеке