Вирус X

Подземный исследовательский центр Токийского отделения корпорации Амбрелла. Дата: 15 марта. Время: 19:30       Свет люминесцентных ламп на потолке неровно мигал в непонятном, известном только ему ритме. Тишина в помещении разбавлялась звуками работы высокотехнологичного оборудования. Негромкие писки, долгие шипящие звуки и мерное гудение различной аппаратуры создавало успокаивающую атмосферу для возможного посетителя. Но так было лишь на слух. Стоило только кому-либо осмотреть лабораторию, то спокойствие возможного посетителя пропадало практически мгновенно, а взамен ему приходили удивление и настороженность.       И это неудивительно: ведь если операционный стол, лабораторные холодильники, специальные столики для хирургических инструментов, система искусственной вентиляции лёгких, комплекс многоканального картирования сердца с кучей мониторов и устройства для реанимации были вполне понятны для большинства обывателей благодаря фильмам и сериалам про врачей, то остальная часть оборудования вызывала те самые удивление и настороженность.       С усиленного крепежа на потолке помещения над операционным столом свисала большая роботизированная рука с кучей дополнительных манипуляторов, большая часть из которых была предназначена для ведения дистанционных операций. Груда сканеров, огромных металлических шкафов с кучей светящихся диодов, пульт оператора и самая странная вещь, которая тут была – двухметровая цилиндрическая ёмкость, выполненная из прозрачного материала. Сверху ёмкость накрывал модуль температурного контроля, из которого торчало множество широких гофрированных шлангов, уходящих по потолку за периметр помещения. Снизу же конструкции виднелись инъекционные панели. В каждой панели вставлены колбы с двумя переплетенными внутри прозрачными трубками. Конструкция ёмкости намекала, что раньше она была чем-то наполнена, но сейчас она пуста и явно обесточена.       На операционном столе лежало обнаженное тело молодого мужчины, закрепленное с помощью широких металлических захватов. Внешне оно было больше похоже на труп. Но мерно вздымающаяся грудь и конденсат на маске для вентиляции, а также показания приборов, соединённых с телом кучей датчиков и катетеров, покрывавших его с головы до ног, говорили о том, что он скорее жив, чем мёртв.       Спутать его с трупом можно было по многим причинам: посиневшая кожа, долгие интервалы между вдохами и выдохами. Но самым странным было огромное количество послеоперационных шрамов, которые покрывали большую часть его тела. Они были разной длины и отличались размерами. От совсем коротких, длиной не более одного сантиметра, до более длинных. Все они выглядели старыми, давно зажившими. Все, кроме самого большого на груди, расположенного вертикально, строго посередине. Этот шрам был явно после крупной операции, да и его внешний вид намекал, что проходила она не более пяти или семи дней назад.       У молодого мужчины был высокий открытый лоб, правильные черты лица с прямым тонким носом, впалыми щеками и мужественным квадратным подбородком. Короткие, вздыбленные жестким ёжиком волосы имели тёмно-красный цвет. Телосложение было спортивным, с хорошо развитыми мышцами, как от регулярных занятий спортом. Рост выше среднего. На тыльной стороне правого предплечья поверх длинного шрама через тире вытатуированы заглавная буква «икс» и римская цифра «восемь».       Неожиданно мерный писк оборудования изменился. Одна часть оборудования стала отключаться, другая же с возросшей интенсивностью начала сигнализировать о происходящих изменениях в состоянии тела. Системы кардиомониторинга зафиксировали подскочившие показатели пульса и сердечных сокращений, а до того мерно вздымающаяся грудь мужчины, будто сбившись с ритма, начала более частые сокращения. В это же время монитор оператора контроля был разблокирован, и на его рабочем столе, закрыв собой кучу сообщений об ошибках в работе, появилось большое диалоговое окно: «Инициализация принудительного пробуждения объекта.Отменить — ДА/НЕТ»       После чего под ним появился таймер и начал отсчитывать секунды, начиная с шестидесятой. Ввиду отсутствия оператора на своём рабочем месте, таймер дошел до цифры ноль, и тут же диалоговое окно сменилось другим: «Отключение подачи миорелаксантов. Отключение подачи транквилизаторов. Отключение подачи нейролептиков. Отменить? — ДА/НЕТ»       Таймер вновь начал отсчитывать секунды, начиная с шестидесятой.

***

Подземный исследовательский центр Токийского отделения корпорации Амбрелла. Дата: 15 марта. Время: 19:45       Сознание возвращалось ко мне урывками. Непонятный калейдоскоп видений врывался в сознание, переплетаясь с провалами в темноту, и вызывал смешанные чувства.       Вот красивая женщина ведёт меня за руку и с доброй улыбкой рассказывает о том, что ждёт меня в новом аквапарке…       Красивая? Что это значит? Кто она? Почему так тепло на душе от её вида? Кто я?       Новое видение: люди стоят вокруг прикованного к операционному столу… меня? Почему-то они в герметичных костюмах, и возникает страх от одного их вида.       Что меня так пугало в них?       Затем перед глазами возникла вспышка и новое видение - я бьюсь в оковах, кричу, молю их о пощаде. Благосклонная темнота охватила моё сознание и успокоила на некоторое время.       Еще одно видение: девушка, закрыв глаза, тянется ко мне с желанием поцеловать. Её губы такие мягкие и нежные, что от них не хочется отрываться. Это был мой первый поцелуй. Что?.. Поцелуй? Что это такое? И почему он был так важен для меня?       Опять смена обстановки: видение не очень чёткое. Вижу тех же людей в костюмах, они что-то делают со мной. Сил возразить им, прекратить их действия или как-то изменить своё положение нет.       Меня переполняют отчаяние и страх, что рвутся из моего нутра. Сердце в панике бьётся в бешеном ритме, словно желая выпрыгнуть из груди. Липкие мерзкие тиски отчаяния затапливают мой разум, и вновь спасительная темнота помогает успокоиться.       Сделав самый глубокий вздох, открываю глаза. С непривычки щурю их из-за света от ламп, что больно бьёт по ним. Проморгавшись и привыкнув к освещению, взгляд фиксирует работу жуткого вида роботизированной штуки, которая крепилась к потолку лаборатории.       Скосив глаза вправо, смог рассмотреть, что же делали со мной люди в костюмах. От увиденного хотелось закричать и биться в панике, что вновь стала подбираться ко мне. Правая рука вся разрезана до костей. Из мест разрезов торчат какие-то трубки, перегоняющие мою кровь и вливающие в меня какие-то жидкости. Края ран надежно зафиксированы непонятным хирургическим инструментом, напоминавшим ножницы с загнутыми и тупыми концами, и широко разведены. Вот один врач извлекает из моей руки кость. Боже, за что они так со мной?! Один из учёных замечает, что я пришёл в сознание, и отдает команду своим коллегам: — Объект в сознании. Сота, повысь уровень седативных препаратов! Дайки, проверь показания сердца. Мне не нравится, что он периодически приходит в сознание. Видение закончилось.       А ведь врач говорил на японском. Но… Откуда я знаю, что это так? И откуда я знаю, что это врач? Как я его понимаю? Проклятие… Может, я просто галлюцинировал, отходя от наркоза? А вообще, врач — кто это? А-а-а, это добрый дядя или тётя, кто всегда поможет и вылечит от всех болезней! Вспомнил! Так мама говорила мне в детстве. Так что же получается, я болен и меня лечили эти врачи? Но почему я тогда так боялся их и того, что они со мной делали? Не понимаю…       Калейдоскоп ускорил показ видений. Теперь я вижу их более чётко, но они так быстро проносятся, что как-то обдумать происходящее у меня не получается. Всё сливается в бесконечную череду ужасов и боли.       Вижу, как моя кровь тугой струёй хлещет из моей раскрытой грудной клетки в маску одного из врачей, заляпывая тому операционные очки. Ощущаю боль в груди, животе, лице, конечностях. Я чувствую её всем телом. Кажется, даже ногти и те отдают пульсацией в мой мозг. Боль скручивает каждую мышцу, распаляет каждый нерв, вызывая агонию. Но это ещё ничего. Самые большие муки приносила странная капсула, где я плавал.       Таких видений было немного, но я вспомнил, как я кричал в маску, что была на моем лице и позволяла дышать. Как бился в тугом киселе какой-то жидкости в бесполезных попытках выбраться из этой капсулы. Удары током, разговоры врачей, боль от их работы — все это разбавлялось обрывками моих разговоров с разными людьми, тестами ученых… Удалось зафиксировать только последнюю картину: молодая сотрудница аэропорта с улыбкой и поклоном протягивает мне документы и говорит: — Добро пожаловать в Японию… Видения прекратились, наступила старая, добрая, ставшая уже родной темнота. Хотелось утонуть в ней, но что-то на краю сознания мешало этому процессу. Постепенно тишину моего бытия стали разгонять странные слова механизированного женского голоса, доносящиеся до меня как будто издалека: «Инициализирован процесс…», «Состояние объекта критическое, снижаю уровень…», «Производится процедура электростимуляции…».       После осознания последней фразы я начал чувствовать своё тело. Целый табун мурашек пронесся по коже, заставляя все мышцы сокращаться неприятными спазмами и чувствовать онемение. Окружающие меня звуки стали отчетливей слышны, но они представляли собой смесь из шипения и частого писка, не давая понимания, где я и что со мной творится. Свет мигал рваным ритмом и больно бил по глазам. Попытки надолго их открыть не давали результата, вся поступающая через них картинка вносила ещё больше проблем для ориентации в пространстве и вызывала подкатывающие приступы тошноты, порой доходящей до рвоты. И снова этот механический, лишенный эмоций голос ворвался в мой мозг чередой сообщений: — Объект стабилен, производится ввод нейролептиков. — Объект стабилен, производится ввод антикоагулянтов. — Объект стабилен, производится ввод витаминных групп…       Вот повезло то этому объекту, не то, что мне. Он стабилен, а не как я. Ничего не вижу, плохо слышу, всё воспринимается как сквозь вату и матовое стекло. Да и к тому же, даже приоткрыв глаза, приходит ещё то вертолёт-шоу. Долбанный ковёр-вертолёт в мозгу… Убейте меня кто-нибудь… И ведь его, тот неизвестный стабильный объект, не мучает одновременно жажда, голод и тошнота. Его тело не ощущает спазмов и боли, кожу не холодит и вместе с тем не обжигает горячо воздух. К слову о боли, почему моя левая рука постоянно получает ощущения от уколов?       Спустя непродолжительное время в моё сознание вновь ворвался этот голос: — Процесс принудительного пробуждения объекта завершён успешно. Разблокировка удерживающей системы. Магнитные фиксаторы будут сняты через пятнадцать минут. Ожидайте….       Вновь наступила тишина, разбавленная мерным писком, шипением и гудением с потрескиванием ламп от мигания.       Постепенно я стал больше чувствовать окружающую обстановку. Во-первых, я лежу, что уже хорошо. Во-вторых, ко мне возвращается обоняние, правда из запахов чувствую только медикаменты. В-третьих, постепенно возвращающиеся тактильные ощущения дают понимание, что лежу я на чем-то холодном и металлическом, и то, что я полностью голый. Неприятный опыт эксгибиционизма…       Теперь перейдём к плохому: весь спектр неприятных ощущений никуда не делся. Он лишь стал чуть менее неприятным, но не пропал. Ах, как бы этого хотелось! Но пока это были лишь мечты.       Далее. Не могу понять, кто я. Точнее, вспомнить. Те обрывки видений не дают мне никакого понимания происходящего. Глазами ничего не вижу. Вернее, вижу, но четкость, как в старом бабушкином телевизоре «Shivaki». Вот опять! Вылезло название… откуда? Как это вообще работает? Вопросов море, а ответов с комариную писю. Проклятие…       Лежу дальше. Состояние организма улучшается с каждой минутой. Медленно, но неуклонно. Чувствую это всем телом. Попытки пошевелить руками и ногами ни к чему не приводят. Я очень надежно закреплён на этом столе. Ощущения времени нет. Когда уже эти магнитные фиксаторы будут сняты? Будто вторя моим хотелкам, послышались глухие металлические щелчки, и я почувствовал, что тело обрело долгожданную свободу.       Правда, первые попытки принять сидячее положение не привели меня ни к чему хорошему. Координация движений оставляла желать лучшего, да и периодические спазмы мышц не добавляли желания повторить попытки совершить хоть какое-либо движение. Так что пришлось потренироваться в умении ждать…       Спустя ещё какое-то время мною, наконец, была полноценно воплощена концепция «открыть глаза и посмотреть». Уже лучше. Помещение не вращается, потолок не стремится настучать по голове, и глаза хоть и слезятся, но позволяют разобраться в вопросе: где я нахожусь?       Так, вижу знакомую роботизированную руку. Она в этот раз в сложенном состоянии. С титаническими усилиями повернул голову направо и осмотрелся. Знакомая по видениям капсула вновь вызвала обрывки видений о том, что творилось со мной внутри неё.       Встряхнув головой, желая избавиться от вновь нахлынувших воспоминаний и получив неприятнейшее ощущение взбивания мозгов венчиком, продолжил осматриваться. Попытки приподняться на столе принесли частичный успех. Почему частичный? Потому увиденное количество датчиков, катетеров, присосок на моём обнажённом теле заставило вновь упасть на прохладный операционный стол. Боль в затылке от падения на краткий миг перекрыла симфонию всех неприятных ощущений, что я испытывал до этого. Но тут же, эгоистичная гадина такая, сбежала, вернув всё как было. В голове всплыли мысли о грандиозной попойке…       Вот только не это настораживало. Металлический звук удара заставил моё сердце замереть от страха. Что со мной сотворили ещё? Рука неуверенно потянулась к затылку. Я повернул голову вбок и начал ощупывать. Пальцы прошлись по коротким колючим волосам и нашли непонятную штуковину под затылком. Она на ощупь была из какого-то металла, почти не выступала над кожей, лишь в центре было непонятное углубление.       В голове всплыло само по себе слово «Матрица». Что оно значит? Почему именно оно? Какая связь со штуковиной на моём затылке?       Полежав на операционном столе какое-то время, ведь мои внутренние часы пока ещё не пришли в норму, решил, что надо очистить себя от этой гадости! Вновь вернув себя в сидячее положение, непослушными руками стал срывать с себя все эти девайсы. Намучился знатно. Освободив себя от последних присосок, решил продолжить свой осмотр. Приспособа на затылке словно была вросшей. Или лучше сказать, вживлённой?       Оглядел себя вновь в поисках, не пропустил ли я чего? Всё мое тело покрывала куча шрамов. Особенно страшным казался вертикальный шрам на груди. Он самый большой из всех видимых мной и выглядит самым свежим. Само тело мне нравилось — накачанные ноги и руки, кубики пресса. Правда, на тыльной стороне предплечья правой руки обнаружил непонятную татуировку «Х–VIII». Но это такая мелочь на фоне шрамов... Так что там ниже пресса? — Ага, вполне, вполне, — удовлетворённо вздохнул.       Хоть я и не помню, почему это так важно, но то, что там у меня всё высшего качества, порадовало меня неимоверно. Правда, шрамы эти... – Ну, зато живой. Уже хорошо. Ведь хорошо же? – спросил сам у себя, испытывая небольшой дискомфорт от осознания того, что веду такой странный монолог. Радует, что не слышу ответа… Голос мой звучал хрипло, и я чувствовал, что давно уже не разговаривал даже так, не говоря уже о том, чтобы вести диалог с кем-либо, за исключением тех воспоминаний, когда я кричал от творимых надо мной пыток. — Так, надо валить отсюда. Не ровен час, вернутся врачи и заметят, что я уже вполне себе дееспособен, — вновь произнёс вслух, одновременно давая себе директиву к действию и разгоняя неприятное чувство одиночества и страха.       Попытки сползти со стола закончились моим падением на пол лаборатории. Холодный плиточный пол встретил мою тушку всей своей неотвратимой жёсткостью и прочностью. Хотя боли от падения я не почувствовал, но приступ головокружения опять накрыл меня. — Нужно передохнуть! — проскользнула в мозгу весьма рациональная мысль.       Лежу на этом холодном чуде, думаю о вечном. Дыхание ровное, сердце бьётся, вот только странно это делает. По ощущениям оно делает это крайне медленно. Но никакого дискомфорта не появилось, кроме ранее испытываемых неприятных ощущений. Да и те с каждой минутой становятся всё менее отчетливыми. Я привыкаю? Ладно, пора вставать. Нечего разлёживаться на этом холодненьком, приятном и ставшим почти родным полу. Я ж не таракан какой, а вполне себе человек! Прямоходящее существо, гордый членоносец…       Так, стоп! Это из какой-то другой оперы… Собравшись с духом, начал попытку вырвать себя из плена пола. Используя операционный стол как опору, удалось утвердиться на подрагивающих ногах. — Стою как скала! – надо разрабатывать связки, а то с таким голосом только зомби озвучивать. – Что тут у нас ещё есть?       Вижу кучу непонятного мне оборудования - много мониторов, сейчас неактивных. Вдоль стены стояли металлические шкафы непонятного назначения. — Ага, вон пульт оператора, ну или как это называется? – обойдя стол нетвердой походкой перебравшего морячка, двинулся к озвученному месту.       Сам пульт представлял собой металлический стол с кучей небольших мониторов на нём, клавиатурой и компьютерной мышкой. Так же на столе лежал пластиковый планшет с прикреплёнными к нему документами. Рядом со столом стоял простой офисный стул на колёсах, на спинку которого был накинут белый «докторский» халат. Так я его назвал в мыслях. Хозяина халата на рабочем месте не было. — Надеюсь, он не будет против, если я его позаимствую? А то светить причиндалами не есть хорошо.       Отговорка перед самим собой, что я разрабатываю связки, с каждым разом казалась всё более жалкой. Надо быть честным. Похоже, я потихоньку схожу с ума. Натянув халат, который оказался на несколько размеров меньше нужного, почувствовал, что в нагрудном кармане халата что-то есть. Порывшись в нём, извлёк на свет ключ-карту некоего Ямагути Джиро. Судя по информации на ключе: Джиро работает младшим лаборантом в этой лаборатории.       Приземлившись на стул, я решил осмотреть стол и документы. В ящиках стола, кроме канцелярских принадлежностей и засохшего до каменной твёрдости кусочка бисквитного печенья, ничего не обнаружил. Хотя канцелярский нож, думаю, будет неплохо прихватить с собой.       Так что там с документами? Бегло осмотрел бумаги и понял, что половина из них написана на японском, другая — на английском языке. Интересно. Видимо, раньше я был полиглотом, раз понимаю оба. По сути, это отчёты об израсходованных препаратах — сметы, непонятные графики, таблицы и списки.       Перестегнул несколько страниц, читая дальше. Так, а вот это интересно. В большинстве отчетов мелькали данные о некоем объекте «Икс-восемь». Соотнеся это с непонятной татуировкой на руке, понял, что это связанно со мной любимым. Но что именно такая маркировка означает, разобраться так и не получилось. Как и выяснить причины всего творящегося тут. — Ничего, я узнаю, кто и зачем это со мной сделал. Заодно узнаю, кто я, чёрт побери, такой.       Дальнейший осмотр поста управления ничего не дал. Подвигав мышкой, добился только разблокировки центрального монитора, на котором горела крупная табличка с надписью: «Процесс автоматического принудительного пробуждения объекта выполнен на сто процентов». Попытавшись как-то убрать эту надпись, не добился ничего, кроме требований ввести пароль для разблокировки. Дальше находиться в лаборатории было бессмысленно, поэтому, прихватив нож и ключ-карту, я двинулся к единственной двери в помещении. — Держитесь, гады, я иду!