любовь в Полисе?

Брут всегда был лишь другом величайшего гения, тем человеком, с которым вечно видели Икара, его правой рукой, после Икара все обращались к Бруту. Брут всегда был вторым. но не для Икара. для Икара Брут всегда был первым: первый друг, первый помощник, первый человек, который в него поверил, первый человек, которому юный гений доверился, первый человек, в которого Икар влюбился. ученый долго не мог понять, что с ним, почему так бьется сердце, хотя он не занимался активностью, почему на лицо набегает глупая улыбка, стоит другу зайти в кабинет, забавно разозлится на количество проектов, почему то и дело в голове всплывают его слова, его лицо. совсем скоро он понял, что то, что он чувствует, обычно зовут любовью. и это знание ничего бы Икару не дало, если бы Брут однажды не сказал: — любовь в Полисе? и ты в это веришь? о каких вообще чувствах в этом городе может идти речь? эта фраза запомнилась Икару надолго. он каждую ночь перед сном прокручивал её в голове, каждый день пытался найти ответ на этот вопрос, стал искать ту самую формулу любви, чтобы доказать другу, что тот не прав, что любовь есть. но вскоре, не видя в лучшем друге тех чувств, которыми пылал сам, стал сомневаться. изобретатель стал переживать: неужели его браслет неисправен? он девиант? Икар слышал, как людей с неисправными браслетами понижали, а некоторых даже изгоняли за купол. Икар стал боятся, стал пытаться задавить это чувство. это неправильное, как ему казалось, плохое чувство. но ничего не получалось, с каждым днём проведенным в одной лаборатории юноша все отчетливее замечал в себе учащенный пульс, навязчивые мысли, эту глупую улыбку. Икар перестал улыбаться, стал отстраненнее, избегал Брута. Икар боялся своих чувств. боялся, что все неправильно, что все это-ошибка. Брут не был глупым, он сразу заметил неладное, пусть первое время и не предавал этому значения. но стоило в один день Икару буквально вылететь из кабинета, когда в него вошел Брут, золотой не выдержал. — Икар, черт возьми, что творится?,— требовательно, серьезно, строго спросил Брут. а юный гений никогда не мог устоять перед этим тоном. — о чем ты?,— с глупым выражением лица спросил юноша, отводя взгляд. — ты не умеешь врать, отвечай. ты меня просто избегаешь последний месяц. — да? наверное, тебе показалось. проектов и идей много, вот я больше о работе и думаю. Брут тяжело выдохнул, подошел к другу. Икар дёрнулся, сделал шаг назад. он не желал оказываться близко к золотому. нет, кончено, он хотел быть рядом, хотел обнять, представлял даже, какого было бы поцеловать Брута. но не сейчас. сейчас он чувствовал себя снова мальчишкой из приюта, которого шпыняли и только Брут мог его защитить. но сейчас шпыняющим был сам Брут и защиты можно было не ждать. — Икар, я что-то сделал? скажи, я извинюсь. ты совершенно изменился, что произошло?,— золотой оказался почти перед лицом изобретателя, между ними оставались какие-то несчастные десять сантиметров, которые заставили щеки Икара порозоветь, а самого его сделать шаг назад. — ты ничего не сделал, говорю же, просто работы много. — работы всегда было много, но я не помню, чтобы из-за нее ты от меня бегал, дергался и так менялся. что происходит?,— снова тот же требовательный тон. Икар задрожал. — да ничего не происходит!,— почти выкрикнул юноша, сжимая кулаки настолько, что на ладонях остались красные полумесяцы. — у тебя что-то с браслетом? откуда такая реакция? — да, у меня что-то с браслетом! да, он неисправен, ведь… ведь… ведь я люблю тебя, Брут!,— Икар посмотрел в глаза другу и затаил дыхание, ожидая реакции, ожидая ответа, да хоть пощечины. но Брут молчал. мучительно долго молчал, рассматривая глаза Икара, глаза, которые потихоньку наполнялись слезами. золотой, ничего не говоря, отошел, скрестил руки на груди и тяжело выдохнул. — да скажи ты уже хоть что-нибудь!,— взмолился юный гений, не отрывая взгляда от лучшего друга. — а что ты хочешь услышать? я не люблю тебя, Икар, как и не верю в любовь в Полисе,— голос Брута снова был отстранен и холоден, он пристально смотрел на друга, слегка приподняв бровь,— сходи к Тесею, я думаю, он поможет тебе исправить браслет. и не медли с этим, у нас, как ты сам и сказал, еще много дел, а твой сбой только тормозит работу. Икар опешил. он понимал, что вряд ли добьется взаимности, но Брут никогда не был с ним так резок. изобретатель утки слезы рукавом и отвернул голову, кусая губы. его сердце, как ему казалось, сейчас могло выпрыгнуть из груди, или уже остановилось. голова заболела, а все тело потяжелело, словно его налили свинцом. Икар не чувствовал такого раньше, не знал, как объяснить самому себе то, что с ним сейчас. ему было больно, гадко и страшно, он не решился посмотреть на друга, который спокойно складывал документы на столе, словно ничего и не произошло. —прости…,— еле слышно, словно его что-то душило, сказал Икар, выходя на ватных ногах из кабинета, из лаборатории, из здания. юноша решительно шагал прочь. прочь из Полиса. прочь из этого города, в котором не может быть любви. Деметра приходила к нему недавно, Икар знал, как сделать это. изобретатель последний раз обернулся и кинул взгляд на так хорошо знакомое здание с панорамными окнами, в котором они с Брутом проводили дни и ночи за новыми изобретениями и проектами. обернулся и сжал губы, быстро отворачиваясь, срывая браслет, выходя за купол. — прощай,— словно закончил свою последнюю фразу Икар, шагая прочь от душащего города, в котором он уже никогда не сможет найти счастье.