Настоящее

      Китти Берлингтон, актриса, успевшая блеснуть на артистическом небосклоне Лондона и Бродвея, с досадой поглядела в зеркало. Возраст, увы, все заметнее давал о себе знать, да и образ жизни посылал мрачный привет. Грим еще мог скрыть первые морщины, а хорошая краска — седину, все ярче блестевшую в волосах, но походку, порой тяжелую из-за гудящих суставов, и протравленный усталостью взгляд спрятать куда сложнее.       Нет, конечно, дорога на главные роли в тридцать шесть лет еще не закрыта. И все-таки ей, неотразимой мисс Берлингтон, в последнее время… стали отказывать. Она еще поняла бы старого мерзавца Райли, затаившего злобу еще со времен «Титаника», пусть он это и скрывал за улыбками, медовыми, насколько позволяла бульдожья физиономия. Но Джеймс Пирс? Кажется, они были в самой нежной дружбе, и вдруг он на идеально подходящую Китти роль берет какую-то выскочку с западного побережья! Роуз Доусон, а официально, кажется, миссис Калверт, появилась в Нью-Йорке с мужем-фотографом полгода назад; раньше они жили в Лос-Анджелесе, но видимо, в Голливуде ее талант не слишком-то оценили. Ревнивое и подозрительное внимание Китти и многих других актрис она привлекла сразу — яркой, впрочем, немного устаревшей, тициановской красотой: пышная фигура, крупные черты лица, огненно-рыжие волосы, которые она не стригла вопреки моде — все весомо, даже избыточно. Впрочем, по возрасту миссис Калверт вряд ли могла составить конкуренцию восемнадцатилетним цветочкам: конечно, она была определенно моложе Китти, но двадцать пять ей точно исполнилось, и вряд ли только в этом году. И все же ее появление очень беспокоило Китти, потому что породы и умения себя подать, за счет которых сама мисс Берлингтон когда-то заняла, может, не самое высокое, но прочное место на артистическом Олимпе, в миссис Калверт было хоть отбавляй. А еще Китти могла бы поклясться, что где-то встречалась с этой женщиной раньше. И при не самых приятных обстоятельствах.       Однако в жизни Китти неприятности случались слишком часто, чтобы она могла вспомнить точнее. Единственное — Роуз Доусон-Калверт была определенно не из Белфаста, в ее речи не слышался столь ненавистный Китти ольстерский акцент. Тогда что же — первые годы в Лондоне, когда пришлось сменить двух не самых приятных любовников, чтобы удержаться на сцене? Бродвей, где тоже случалось всякое? Или страшный осколок черного льда между ними — «Титаник»?       Впрочем, и это было не так важно, ведь вряд ли могло повлиять на решение Пирса. «Прости, Китти, но Роуз на пробах показала себя лучше». И это после того, как только участие Китти принесло его трем его первым фильмам успех!       Китти поняла бы, если бы он угождал очередной любовнице. Но Пирс был в отношении женщин таким пуританином, каких ни на одной студии мира и ни в одном театре, наверное, еще не встречалось. Не иначе жена на него влияла. Сиделка по профессии, религиозная до смешного, она всю испанку трудилась в благотворительных госпиталях, а когда в связи с положением мужа ей стало уж слишком несолидно работать, со всем рвением и серьезностью занялась попечительством над каким-то приютом, а двух сироток и вовсе удочерила: у нее и Джеймса почему-то до сих пор не было детей.       Такие люди просто-таки дурно влияют на творческих личностей, Китти запретила бы им соприкасаться, если бы имела власть… И если бы любые запреты не были ей противны.       А может, дело и правду в прошлом, но только в том, к которому Китти отношения не имеет? Не так давно она видела Роуз Калверт на прогулке с сыном, мальчиком никак не младше десяти лет. Это, конечно, доказывало, что для миссис Калверт возраст — уже не козырь, однако Китти заметила и еще кое-что. Мальчик, непоседа Джекки, не был похож ни на саму Роуз, ни на ее мужа, рослого темноволосого красавца — хрупкий, белокурый, с небесно-голубыми глазами.       Белокурым и голубоглазым был и Пирс. Впрочем, это мало что значило, не он один зачем-то наделен ангельски-чистыми глазами… Китти и сама когда-то знала обладателя подобных глаз. Он только раз снизошел до нее, которая раньше сама до всех снисходила, и улетел в высоты, доступные лишь чистым душам. А Китти, один раз узнав чистоту и искренность, не смогла жить во лжи. Если говорить проще, без слащавых иносказаний, раньше она считала окружающих скучными ханжами, а потом узнала, что они еще и лжецы, которые позволяют себе все, но только потихоньку. И ей стало так противно, что она сбежала — и ни разу не пожалела об этом. Но может быть, ей и не хватило бы решимости порвать с прежним окружением, если бы не роман, пусть и мимолетный, с человеком, который так отличался от всех, кто ее окружал.       Им суждено было встретиться вновь, в преддверии самой страшной катастрофы в жизни обоих. Обоим посчастливилось уцелеть в ней, но ради чего? Ради того, чтобы Китти, сидя в шлюпке, наблюдала, как он обнимается с ее давней соперницей, а на «Карпатии» потом лично проводила эту женщину к нему! Впрочем, любой опыт обогащает. Китти было, о ком думать, глядя в размалеванные лица партнеров по сцене и съемочной площадке. Было, что представлять.       …Пирс, хитрый лис, видно, понимал, что окончательно рвать дружбу с Китти не стоит. Пару дней не прошло после того, как он отказал ей в роли, а уже прислал письмо, в котором предлагал отправиться вместе на вечеринку к некоему Гэтсби — нуворишу, закатывавшему шумные праздники в своем замке в Уэст-Эгге на Лонг-Айленде. «Я заеду за тобой, по дороге обсудим сценарий еще раз. Думаю, мне все же есть, чем тебя порадовать». Ну что ж, стоило дать ему шанс оправдаться.

***

      Джеймс Пирс заехал за ней в десять вечера. Он бывал на вечеринках сравнительно редко: его жена их не любила, вот и сейчас ее не было рядом. Что ж, Китти хотя бы не потянет в сон от ее пресного личика и занудных разговоров.       Джеймс ехал аккуратно, не пытаясь никого обогнать и точно не боясь опоздать. Китти осталась им не слишком довольна: огни большого города впечатляют, лишь когда проносятся мимо на бешеной скорости. Впрочем, за прошедшие десять лет она успела сполна насладиться ночными огнями Нью-Йорка.       — И чем же ты собираешься меня порадовать, неверный друг? — спросила Китти, по привычке растягивая слова. — Неужели ты наконец осознал, что роль Миллисент больше подходит мне?       — Не совсем, — Джеймс дернул ртом, отчего его щеку прорезала складка. — Я осознал, что в фильме есть еще одна роль, пожалуй, более интересная… Для более опытной актрисы, чем Роуз Доусон.       — Ты имеешь в виду Гортензию? — припомнила Китти. Ну да, старшая сестра главной героини, строящая ей козни. Отлично, ее оттесняют в злодейки.       — Именно. Честное слово, на мой взгляд, она куда ярче, чем Миллисент! Двойная жизнь, шпионаж…       Китти прервала его взмахом руки и слегка поморщилась.       — Нет, уволь. Я еще не готова к тому, чтобы меня сбрасывали со счетов. И не нужно пытаться угодить нам обеим, Доусон и мне. Я хотела бы знать только одно: почему ты на самом деле отдал роль Миллисент ей?       Несколько минут Джеймс молчал. Китти разглядывала его чеканный профиль, точно на темном камне вырезанный на фоне негаснущих, неутомимых огней. Скоро они выехали за пределы Нью-Йорка, огни стали реже. Китти вглядывалась в летнюю ночь: она слышала, где-то здесь есть любопытная реклама. Огромный плакат с глазами, глядящими поверх дороги и редких убогих домиков среди куч шлака. Но конечно же, она ничего не видела.       — Когда-то давно, — начал Джеймс, — когда мы с женой плыли в Нью-Йорк, Оза тяжело заболела… Роуз Доусон помогла нам тогда, ухаживала за моей женой, как умела. Тогда мне нечего было ей предложить взамен, но я пообещал, что когда мы встретимся вновь, я верну долг любым способом. Сейчас ей нужно утвердиться в Нью-Йорке. И я хочу поспособствовать ей в этом. Ты уж прости, но твое положение и так прочно.       Китти слабо пожала плечами. Положение актрисы особенно прочным никогда не бывает, но не жаловаться же.       — А насчет Гортензии подумай все-таки, хорошо?       К счастью, они уже подъезжали к помпезному замку, освещенному яркими фонарями, Китти уже улавливала бравурные звуки оркестра, а значит, с чистой совестью могла не отвечать.

***

      Конечно же, ей не было особенного дела, с чего это хозяину замка вздумалось закатывать вечеринки, на которые без приглашения заявлялись целые толпы совершенно незнакомых ему людей. Какая разница, кто обеспечивает то, что ей так нравилось: беззаботное веселье, хмельное от рек запрещенного нынче алкоголя, самого разнообразного, джаз и фривольные танцы, и это блаженное состояние, когда, окруженная толпой, отдыхаешь от всех, потому что вокруг едва ли найдется пара знакомых. Откинувшись на спинку стула, лениво прихлебывая шампанское, Китти с усмешкой наблюдала за гостями. Черные фраки мужчин со времен «Титаника» будто и не изменились — ну, скажем так, по-прежнему были скучны, как траур. Но женщины… Их больше ничто не тяготило: ни тяжелые узлы волос, ни корсет, ни многослойные наряды. Платья обнажали больше, чем сорочки еще десять лет назад. Открытые ноги, груди, спины, голые руки, плечи, тонкие шеи и маленькие головки с плотно лежащими стрижеными волосами — женщины заплатили за свободу тем, что выглядели еще беззащитнее. И признаться, их порой трудно было узнать.       Так и Китти не сразу узнала высокую темноволосую даму, с очаровательной развязностью пристроившуюся к ней.       — Мисс Берлингтон, какая встреча! Можно было предполагать, что увижу вас здесь.       Пришлось приглядеться и немного напрячь память.       — Здравствуйте, мисс Егер.       Еще одно знакомство из прошлого, на этот раз хотя бы привязанное к конкретному, пусть и ужасному событию. Джоанна и Китти вместе плыли на «Титанике»; за неимением лучшего Китти сошлась с ней покороче. В шлюпку они тоже сели вместе. Потом — пару раз за эти десять лет — Джоанна брала у нее интервью.       — Рада вас видеть, мисс Егер. Собираете материал для новой статьи?       — Как видите. О хозяине этого дома говорят много чего любопытного. Например, — Джоанна чуть заметно усмехнулась, — что он кайзеров шпион.       — Пусть еще скажут, что именно он навел подлодку на «Лузитанию», — Китти закурила, приподняв брови. Сколько подобного болтали о множестве ее знакомых!       — Или на «Британник», — Джоанна вздохнула как-то слишком грустно. Китти не сразу даже вспомнила, о чем речь. А, да, кажется, это был корабль, который не успел построить покойный кузен Томас — близнец «Титаника». Только сначала его хотели назвать как-то иначе. «Британник» вроде бы строили долго, а утонул он быстро, и еще быстрее его забыли.       — Значит, раньше вы писали про корабли, потом перешли на искусство, а теперь вот — на светскую хронику?       Джоанна невинно улыбнулась.       — В наше время все рядом. Вот, к примеру, на этой вечеринке полно представителей искусства. Взять хоть вас… да и явились вы, насколько я успела заметить, с мистером Пирсом…       — Нам обоим необходимо, чтоб о нас не забывали. А его жена не любит светскую жизнь.       — Конечно. А если вы посмотрите направо, то увидите у столика мисс Роуз Доусон.       — То есть миссис Калверт.       — Совершенно верно.       Точно, Роуз Доусон-Калверт застыла в свете цветного фонаря, неотступно наблюдая за каким-то белокурым человеком лет тридцати, стоявшим к ней спиной.       — Как будто привидение увидела, — Китти и не заметила, как сказала это вслух. И точно сама увидела привидение.       Марк Мюир, голубоглазый холодный ангел из ее прошлого, встал прямо перед ней. Он возмужал за прошедшие годы, но не приобрел, по счастью, мещански-благодушный вид. Он улыбался радостно и без смущения. Темноволосая женщина, с трудом узнаваемая и выглядевшая экзотически в современном наряде и с короткой стрижкой, явно насторожилась, но все-таки вежливо поздоровалась.       — Мистер и миссис Мюир, — представила их Джоанна. — Мисс…       — Мы знакомы с мисс Берлингтон, — прервал ее Марк и поцеловал Китти руку. — И я рад, что мы встретились на твердой земле.       И правда, если вспомнить, где все вместе были в последний раз… Хотя кто знает, что случится с хозяином этого дома через месяц-другой? Ну, хотя бы никого, кроме него самого, это не затронет.       — Вы вернулись недавно, Марк?       — Нет, я успел вырваться еще до войны, — он слегка обнял за талию жену. — Иначе София и Сара, боюсь, с ума бы сошли.       — И поехали бы к тебе, не сомневайся, — заметила миссис Мюир тихо.       — А кто такая Сара? — уточнила Китти. — Ваша дочь?       — Приемная дочь, — вмешалась Джоанна. — Марк и София удочерили девочку, которая осиротела на «Титанике». И поступили в высшей степени правильно, потому что вырастили для меня настоящую продолжательницу дела. Сара собирается стать журналисткой.       — По-прежнему строите корабли, мистер Мюир?       — Да. Но предпочел бы без подробностей. Я вернулся в военное судостроение.       — О Боже, какая скука, — закатила глаза Китти. — Нет, подробностей о работе я бы с вас точно не потребовала.       Взгляд ее снова упал на Роуз Доусон-Калверт. Человек, за которым она наблюдала, наконец повернулся к ней, и она, видимо, поняла, что обозналась. Лицо ее отразило самое горькое разочарование — точно сорвалось воскресение из мертвых. Хотя зачем ей, любимой мужем и сыном, какой-то посторонний человек?       «Я мыслю, как ханжа», — ужаснулась Китти. Но во всяком случае, она сама в ту минуту ценила то, что имеет. Марк Мюир был перед ней, живой и абсолютно настоящий.