***
За мои пятнадцать лет я так ничего в себе и не нашел, не считая интерес к музыке. В классе я общаюсь не с многими, но друзья по духу есть. Нас объединяет любовь к игре на музыкальных инструментах. Так мы создали свою музыкальную группу. Мы сделали что-то вроде студии в подвале. Правда, слушателей было мало, а если точнее, их не было вообще. Я пишу песни, музыку мы записываем вместе, стараемся попасть словами под ритм музыкальных волн. Свое творчество мы начали со средней школы. Мы были малоизвестны, но вскоре о нас узнала бóльшая часть школы. Выступали на школьных концертах, потом начали выступать во дворце культуры на праздниках. Но многого все же не добились. Времени было без двадцати три, когда я вышел из школы. Дождь все шел, только уже не мелкий, а ливень. Я люблю гулять под дождем, поэтому решил пройтись вокруг школы. Но у крыльца заднего выхода, который обычно используют тогда, когда объявляют о пожаре, на ступенях лежал мальчик в школьной одежде. Он спал. На лице у него я заметил несколько царапин, хотя это больше похоже на порезы, причем, они выглядели так, будто он получил их неслучайно. Вся эта картина показалась мне странной. Кто спит на улице в ливень? Он замерзнет и простудится. Да и вся его школьная форма была уже испачканной. Так как я жил не так далеко, то решил, что нельзя оставлять его в таком положении. — Хей, просыпайся давай, — он быстро очнулся и посмотрел на меня с удивлением. — Давай я помогу тебе? Ты можешь согреться у меня.***
Когда пришел, в доме еще никого не было. Я провел мальчика в свою комнату и накрыл его пледом. Всю дорогу его клонило в сон, поэтому я подумал, что ему нужен отдых. Родители, наверное, волнуются за него… Хотя на его телефон до сих пор не поступило ни одного звонка. Что-то меня настораживало. Было такое предчувствие, будто все это неслучайно. Его царапины, синяки, отсутствие волнения со стороны родителей. По дороге домой, он не сказал ни слова, хотя это могло быть по причине его полусонного состояния. Видно, что очень устал. Пусть отдыхает. Обычно я не занимаюсь подобными добрыми делами, так как не вижу смысла помогать людям, ибо тобой сначала воспользуются, а потом выбросят, будто мы друг друга и не знали. Нет, благие дела точно не для меня. Я могу доверять только проверенным лицам. Сейчас это мои друзья, занимающиеся музыкой. Эти ребята точно заслуживают доверия. Внезапно меня начали посещать различные мысли. А это вообще нормально? Я поступаю правильно, пытаясь помочь ребенку, но вот так просто привести его к себе домой. А что мне сказать его родителям, когда они позвонят? А почему он без колебаний пошел за мной? Ему не говорили, что нельзя не под каким предлогом идти за незнакомцами? Нет, я правда хочу помочь, но теперь меня беспокоят последствия. Я дал слово себе, что больше никаких благих дел. Никогда. Как это было и раньше. В этот раз я просто не мог оставить этого малыша там одного. Все время я сидел на кухне, чтобы случайно не разбудить мальчика. Поставил на плиту чайник, чтобы при пробуждении моего гостя, он сразу смог согреться чаем. Я быстренько проверил, как он. Мальчик уже не спал, но по-видимому был напуган. Кажется, он забыл, что пришел ко мне. Я собрался с мыслями и спустя несколько минут с двумя чашками чая вошел в комнату. — Привет, малыш, — улыбнулся я и сел напротив мальчика. — Меня зовут Никита, а тебя как? Но мальчишка ничего не ответил. Он посмотрел на стол, стоящий рядом с ним, и посмотрел на листок чистой бумаги с карандашом. Он смотрел то на них, то на меня, будто спрашивая моего разрешения взять их. Я согласно кивнул. Тогда мальчик взял карандаш и написал на листочке: «Здравствуй, Никита». — Как тебя зовут? — повторил я вопрос. Мальчик снова принялся писать: «Меня зовут Даниил. Приятно познакомиться». — Мне тоже приятно, — произнес я. — Ты не бойся, ладно? Мальчик кивнул. — А что с твоим голосом? — спросил я. Сначала малыш кивнул отрицательно, но потом, скорее всего, понял, что мне этот жест непонятен. «Его нет», — последовал ответ, написанный карандашом. Я вопросительно посмотрел на него, требуя пояснения данных слов. Но в ответ ничего не получил. — Совсем-совсем? «Мне больно». — Больно говорить? Малыш кивнул. — Давно? Даня написал цифру два и показал мне, направляя кончиком карандаша на цифру. — Два дня? Мой знакомый отрицательно покачал головой. — Две недели? Не верно. — Два года? Последовало молчание. А потом снова спросил: — Сколько тебе лет? — после я узнал, что мальчику девять. — Мне пятнадцать, — снова тишина. — Почему ты спал у школы? В ответ Даня только опустил взгляд на листочек, но ничего не писал. Тогда я задал следующий вопрос: — Почему на твоем лице раны? И на это я не получил ответа. Пришлось подумать самому. Минуты три мы сидели молча. Мальчишка все смотрел на листок, не поднимая глаз, а я размышлял. Потом решил проверить, верны ли мои варианты: — Ты упал? Он отрицательно покачал головой. — Тебя кот поцарапал? И снова — нет. — Тебя кто-то избил? Мальчик чуть крепче сжал карандаш в руке и опустил голову еще ниже. — Значит, да? — я глазами пробежался по комнате и заметил на столе две чашки, про которые совсем забыл. Я поднялся с кровати, взял их и подал одну мальчику. После я погладил его по голове и задумался. — Хм… за что тебя так? Сделав глоток чая, Даня взялся за карандаш и написал: «Наверное, потому что я лишний». Эти слова меня немного удивили. Я посмотрел на мальчика и подумал: «У этого малыша одиночество в глазах». Затем последовал следующий вопрос: — У тебя есть друзья? Он печально покачал головой. В этот момент зазвонил его телефон, и на экране появилась надпись «Лиза». Почему-то мне показалось, что это наша одноклассница. Мы пару секунд смотрели на звонящий телефон, а потом мальчик ответил на звонок. Вскоре послышался строгий крик девушки. Она ругалась на Даню, что сидел и тихо слушал, как она криком говорит: «Как только ты вернешься домой, я прибью тебя!». На этом малыш сбросил трубку. «Сестра», — написал он. Это удивило меня еще больше. Да, по голосу это именно та Лиза, которую я знаю. Такой милый мальчик живет с такой стервой. Как-то раз я подслушал их разговор с ее подругой, их было сложно не услышать, когда сидишь позади. Лиза рассказывала о своем младшем брате. И по ее словам он ей совсем не нравился. Она оскорбляла его. Стерва, как я и говорил. Да, она говорила про него гадости, но при этом меня почему-то увлекло описание ее братика. Хотя потом я благополучно забыл об этом. И вот теперь я лично с ним познакомился. — Она ругалась из-за того, что ты не дома? Даня согласно кивнул, а после написал: «Наверное, мне пора идти». Я посмотрел в окно, дождь все еще не закончился. Потом я перевел взгляд на мальчика и произнес: «Нет». Я не хотел казаться грубым, но не мог отпустить его в такую погоду, еще и без куртки. Он смотрел на меня, а потом набрал номер сестры и протянул мне. По его глазам было видно, что он боится сам писать сестре. Кажется, она не только плохо о нем отзывается, но еще и ужасно относится. Пошли гудки, вскоре она ответила и крикнула мне в ухо: «Быстро домой!». — Ты ненормальная? — слегка гневным тоном спросил ее я. — Ты чего кричишь? — Никита? Ты что ли? — удивилась она. — Да. — Где Даня? — Рядом. — Почему он не идет домой? Почему ты с ним? — Я не отпущу его в такой дождь, он у меня, — я старался отвечать спокойно, не срываясь на нее как собака с цепи. А то, что я ее до тошноты ненавижу, делает ситуацию сложнее, и контроль постепенно покидает меня. — И почему же? — грозно спросила она. — Ты точно больная, — проговорил я. — Он промокнет. И у него даже нет верхней одежды! — я все же не сдержался, начал размахивать руками в разные стороны. — Пусть идет. — Вот и иди! — на этих словах я не выдержал и сбросил трубку. Стоит мне только представить ее, как мне уже хочется сказать ей пару ласковых. Я отдал телефон Дане. Мальчишка удивленно смотрел на меня, а я вздохнул и сказал: — Прости. Знаешь, твоя сестра — не очень приятный собеседник. Он улыбнулся мне. Я усмехнулся и приобнял малыша, мягко потрепав по голове. После я посмотрел на время, на часах показывало ровно пять вечера. Я встал с кровати и направился в сторону компьютерного стола, хотел взять телефон и позвонить брату, но он опередил меня. — Я приду скоро, а родители предупредили меня, что будут поздно сегодня, — сообщил мне брат. Я слушал и краем глаза смотрел на Даню. Он перебирал пальцами, а взгляд его казался мне тоскливым. Я видел перед собой человека, который совсем потерял надежду. Я задумался и пропустил половину того, что говорил брат. — Эй, ты меня слушаешь? — это было единственным, что я услышал от него за все это недолгое время, которое я провел в своих мыслях. — Нет, не слушаю. Иногда мне кажется, я слишком нагло отвечаю, хм… думаю, это правда — я эгоист. Впрочем тут и думать не надо. — Я не буду повторять, просто знай, я приду не один и прошу тебя вести себя нормально, без фокусов в этот раз! — Ага, — безразлично ответил я, крутя в пальцах карандаш. «Без фокусов», — повторил я про себя. Вот же ж, будто я постоянно позорюсь перед его подругами. Делать мне нечего, у меня и свои заботы есть. Я невольно, сам от себя не ожидая, взглянул на мальчика. Я вздохнул, понимая, что серьезно влип в черную смолу своих неожиданных чувств. Мое сердце не должно таять так быстро, этого никогда и не случалось ранее. Но сейчас мне кажется, что во мне проснулось чувство ответственности за этого малыша. И с каждой секундой осознания этого факта я все больше убеждался в правдивости своих мыслей. Посмотрев на карандаш в руке, встал ногами на стул, пытаясь достать блокнот, чтобы отдать его Дане для удобства в общении. Немного наклонившись назад, чуть не упал, но сработал рефлекс, который спас меня: я взмахивал руками в разные стороны, что поддерживало равновесие, а в этот момент Даня резко вскочил. Испуга в его глазах стало больше. — Все хорошо, — сказал я и аккуратно спустился. Возможно, парнишка боялся меня, но уже не так сильно, как в первые минуты. Я подошел к нему, но перед моим лицом резко появился тетрадный лист с надписью «Будьте аккуратней». Мне, конечно, верилось, что сблизиться мы сможем быстро, но не думал, что настолько. И этот факт меня настораживал. — Не волнуйся, — произнес я и взъерошил мальчишке волосы. — Со мной все отлично. Я услышал звуки открывающейся двери. Это Дима. Уже пришел. Он старше меня на два года. Я подошел встретить его и сразу же поймал грозный взгляд. Вежливо поздоровавшись с его гостьей, я отвел его чуть дальше, чтобы договориться. — Я не буду мешать тебе, но ты не зайдешь в мою комнату. — Идет, — мы пожали руки, и я убежал обратно. Вернувшись, я взял блокнот и карандаш, вручил их Дане, как и хотел. — Вот, пиши в нем, — он осторожно взял блокнот, будто чувствуя подвох. — Ты можешь мне доверять, — произнес я. — Что будем делать? Даня взялся писать. Быстро закончив, он развернул в мою сторону первую страницу блокнота с вопросом: «Сестра будет ругаться на меня?» Я вспомнил про наш с Лизой разговор. Но пусть она только попробует что-либо сделать с ним. Я попытался отогнать от себя эти мысли, потому что не хотел обещать себе того, что не выполню. Честно, я бы хотел, чтобы это был первый и последний раз, когда мы с ним увиделись. Это мое желание почему-то заставило меня на секунду грустить. Но я правда не хотел бы ничего менять в своей жизни. Меня все устраивало. — Конечно, нет, — ответил я. — Она, наверное, просто пошутила. «Наверное». Он пару секунд разглядывал собственную надпись, а потом рядом с ней написал: «Никита, Вы очень добры!» Прежде ко мне еще никто на «вы» не обращался. Я сразу понял, что Даня закрытый мальчик. И раз он обращается ко мне на «вы», значит я еще не заполучил его доверие. Спустя безмолвную минуту, я начал замечать, как тело мальчика, сидящего передо мной и смотрящего на свои порезанные руки, понемногу начало еле заметно дрожать. Я понял в чем дело — малыш замерз. И я совсем забыл дать ему чистую одежду! Сам говорю, что он может простудиться, и сам же забыл, что бедный ребенок в мокрой одежде. Естественно он замерз! Я мысленно проклинал себя, открывая шкаф, стоящий рядом с письменным столом, на котором лежали высокие стопки: книг различных размеров и объемов, школьных тетрадей, помятых листов бумаги, а также стопки листов, на которых написан сценарий постановки. Сам-то я не участвовал, я лишь отвечал за декорации, внешний вид играющих, музыку и все тому подобное. Также на столе лежал синий пластиковый стакан с канцелярией: то были различные ручки, карандаши, сделанные из дерева и несколько штук полупластмассовых с разными грифелями — отличный набор карандашей для художника. Я знал, как пишет каждый из этих карандашей и использовал для определенной детали в процессе рисования. Из шкафа я достал чистую одежду. Дане она была велика, но это лучше, чем ничего. Я дал ему свитер. Плед, который я дал ему ранее, мыл мокрым от одежды Дани, поэтому мне нужен был другой. На самом деле я любитель всего подобного. По мне не скажешь, но я люблю уют и тепло. Но свой плед я не нашел в полках шкафа. Тогда я сказал Дане, что вернусь скоро, а сам пошел к Диме спросить, не брал ли он его. И совсем забыл о нашем уговоре, зашел в его комнату и испортил ему момент — я застал его при поцелуе с девушкой. В след моему «предательству» я встретился с его ненавистью, что бывает очень часто. Блин, почему именно сейчас. — Извини. — Тебя стучать не учили? Он смотрел мне прямо в глаза. От такого ровного и на удивление спокойного взгляда, но в то же время наполненного ненавистью и требовательностью, мои ноги чуть покосили в бок, но я быстро взял себя в руки и встал прямо. — Ты ведь мне даже условие поставил! И что, интересно, к тебе вдруг нельзя заходить? В этот момент я насторожился и встал перед братом с просьбой не входить. Кто знал, как он отреагирует… Я не хотел рисковать ни собой, ни Даней, которого Дима мог просто вышвырнуть из дома. Хотя он не настолько бездушный. Тогда и я, получается, не бездушный… Но сейчас мне некогда было думать об этом. — Мне тоже интересно, — вмешалась его подруга и подошла ближе. Дима никогда не умел выбирать девушек. Все его подруги казались какими-то стервами, ибо постоянно стебали меня и многих других. А еще ни одна из них не задержалась с ним надолго. Дима открыл дверь моей комнаты и поморщился. — Холодно, закрой окно, — на этих словах он ушел обратно, а через некоторое время он вернулся и кинул мне плед, сказав, что лучше будет, если я укроюсь им, так как в комнате все еще было прохладно.***
Я периодически виделся с Даней в школе. Но мне этого было мало. Спустя месяц он все еще обращается на «вы». Когда он привыкнет ко мне? В тот день Дима не узнал о нем, так как Даня спрятался, сам того не поняв. Он наклонился под кровать, чтобы достать выпавший из рук карандаш. Я не хотел привязываться к нему, но это получилось само собой. Я стал чаще приходить к нему на переменах, чтобы просто посмотреть как он. Даня всегда радостно бежал ко мне и обнимал, как только замечал меня в коридоре. Думаю, если бы он мог говорить, то точно кричал бы мое имя. И я очень хотел заполучить его доверие. Мальчика действительно обижали. И друзей у него не было. Я поговорил с его классным руководителем об этом. И вроде дети, которые обижали его, стали вести себя лучше, но Дане все равно иногда доставалось. Больше времени мы стали проводить вместе, когда после своих уроков он шел к нам в студию. Я учил его играть на гитаре. Так продолжалось несколько лет. Я не хотел оставлять его одного. Я слишком привязался... «Авария произошла в 18:45 на площади xxx города Z» — читалась строчка из газеты.