«В конце всё обязательно должно быть хорошо. Если что-то плохо — значит, это ещё не конец».
© Джон Леннон
Сона снова наткнулась взглядом на белый потолок. Неприятный больничный запах ударил в нос, отчего та, несмотря на слабость, сморщила нос. Рядом стояла противно пиликающая аппаратура, с которой она встречается уже несколько лет, и знакомые, как потолок, белые стены, на которых для разбавления унылой атмосферы висели пару рамочек с яркими рисунками, нарисованными детскими ручками. Она знала, что слева от неё лежал сонный пациент, и что через пять минут дверь распахнется, и её мать войдет в палату, делая спокойный вид и заботливо спрашивая о её самочувствии. Да, с этим Сона знакома уже давно и никак не может понять, почему снова открывает глаза в этом нелюбимом ею месте. Ким Сона была оптимистом: её глаза никогда не были опущены, напротив, постоянно были устремлены вперед; уголки её тоненьких розоватых губ никогда не свисали; движения были резвыми и утомительными для глаз людей, что не разделяли её радости. Сона сверкала, как самая яркая звезда на небосводе, что привлекала всеобщее внимание, была похожа на красочную картину какого-нибудь художника, которой могли часами любоваться, обсуждая потаённый смысл в гуще красок. Но стоит ей снять вечно улыбающуюся маску, как лицо принимает глубокую печаль: её глаза опускаются, уголки теперь уже бледноватых губ перестают тянуться до ушей и движения становятся лишенными живости. Сона превращается в одинокого странника, который с великим трудом терпит все невзгоды, бесцельно блуждая по миру. Её оптимизм улетучивается, и на его месте появляется липкий страх. Страх перед смертью. Ею овладела страшная болезнь. Она всегда была у неё на слуху, но кто бы мог подумать, что однажды этот недруг настигнет и её? Куда бы ни шла, что бы ни смотрела, вечно до неё доходило пару страшных слов - раковое заболевание, - и теперь эти два слова, словно мрачные краски на полотне художника, выделялись в её медицинской карточке. - О, ты уже проснулась, - из-за двери показалась женщина невысокого роста, чуть полная и с добрыми глазами, что были направлены на родную дочь. Одна рука держала пакет, набитый фруктами, другая - небольшую сумочку. - Я тут тебе столько вкусностей набрала! - женщина положила пакет на пол, сумку же на ближайшую тумбочку. - Мам, зачем так много? - губы сами по себе потянулись, когда перед взором представился родной человек. Матушка наклонилась к дочери и оставила на лбу теплый поцелуй. - Зато здоровой будешь! Тут апельсины твои любимые, виноград... - Ладно-ладно, я поняла, - прервала она её. Сона потянула свою тоненькую ручку к матери и коснулась её ладони, привлекая к себе внимание женщины, что старательно искала что-то в сумке. - Мам, а где папа? - Папа снова на работе, доченька, - грустно ответила она, опуская глаза куда-то вниз. Она присела на стульчик, что стоял подле больничной койки, и продолжила: - Каждый день, с утра до ночи, он работает не покладая рук. И зарплату ему дают никчемную. Но это его не останавливает: он уже давно решил, что сделает все возможное, лишь бы помочь тебе хоть чем-то. Сона слышала это не в первый раз, и каждый раз после такого ответа её сердце больно сжималось. Она не переставала чувствовать себя виноватой перед родителями, что жертвовали своим здоровьем ради дочери. Но в то же время она была безмерно благодарна им. - Но сестра твоя обещала прийти сегодня! Как только закончит свои уроки, тут же к тебе прибежит! - Правда? Я очень рада, - Сона снова улыбнулась, искренне обрадовавшись этим словам. Так женщина просидела в палате около часу, пока не зашел врач, попросив покинуть палату. Она долго прощалась с дочерью, боясь оставлять её одну, но после уговоров Соны все же ушла, напоминая о пакете с фруктами. Врач задавал вопросы, ничем не отличавшиеся от предыдущих: "Как себя чувствуешь?", "Как спалось этой ночью?", "Тебя что-то беспокоит?", - и постоянно получал в ответ лишь "Все хорошо". Другой пациент все еще дремал, поэтому врач сказал, что подойдет к нему попозже. Мужчина покинул стены палаты, и Сона грустно перевела взгляд на окно. На улице, судя по ясному небу, что только и было видно ей, погода была прекрасной. "Наверное, легкий ветерок сейчас обдувает лица людей... А я здесь торчу без возможности насладиться касанием теплых солнечных лучей" - со смирением думала она, желая подняться с больничной койки и открыть оконную дверцу. Она была ещё совсем подростком, когда узнала о неутешительном диагнозе. В то время, когда она могла беззаботно мчаться по многолюдным улицам и школьным коридорам, Сона занималась балетом - делом всей своей жизни. Сколько себя помнила, всегда мечтала связать свою жизнь именно с балетом. Танцевать на сцене перед зрителями, очаровывая их своими плавными движениями, наслаждаться звучанием мелодии, что заполняла помещение нотами, покоряющими каждую живую душу. Балет есть вся свобода жизни, и в этом она была уверена всегда, пока внезапно не потеряла сознание во время тренировки. С тех пор она не покидала стены больницы. Они стали для неё привычкой. Каждый день, который она проводила среди бесцветных четырех стен, были серы и скучны, но что самое страшное - болезненны. И постоянное употребление лекарств её утомляло, хоть она и понимала, что без них состояние не улучшится. Но три года результат остается тем же: рак головного мозга прогрессирует, коварно отбирая у нее здоровье и силы. Ей постоянно хотелось однажды проснуться совершенно здоровой, чтобы снова вернуться в танцевальный зал и резвиться, искренне улыбаясь всему подряд. И чувствовала она себя таковой лишь тогда, когда включала видео с выступления балерин и любовалась их движениями, представляя на их месте себя. Пациент, так долго дремавший все это время, наконец открыл свои глаза. Он также, как и Сона, был болен раком, поэтому она всегда молчаливо жалела его, грустно наблюдая за его страданиями. По словам врача, осталось ему не так много: пятилетняя борьба с коварной болезнью не принесла за собой успех. Ей было страшно представить, как однажды незнакомый ей пациент закроет навсегда свои глаза, обретая наконец спокойствие. И сейчас, когда она осторожно передала ему слова врача, ей хотелось отчаянно расплакаться, ведь на её глазах угасает чья-то жизнь. Через некоторое время в палату зашла медсестра, проверила состояние больных и вышла. Сона, воспользовавшись этим, приняла сидячее положение и снова посмотрела на ясное небо за окном. «Что бы потом мне ни сказали, я все равно обязана покинуть эти стены!» - с этими мыслями она опустила свои ноги, обула теплые тапочки и медленно поднялась. Убрав катетер с руки, она одела белую кофточку, оставленную матерью, и сделала первый шаг к двери. Головная боль снова дала знать о себе, но Сона не обращала на нее внимания. Её «сосед» снова уснул, поэтому Сона с уверенностью подходила к заветной двери. И вот она встала напротив нее, протягивая руки к дверной ручке, и открыла. Высунув голову за дверь, она огляделась: знакомых ей медсестер и врача не наблюдалось. Оказавшись в коридоре, она осторожно закрыла дверь и уверено направилась к пожарной лестнице. Она шла торопливо, хоть и с неуклюжей походкой. Когда оказалась в нужном месте, нетерпеливо поднялась по каменным ступенькам. Сона с недавних пор прослеживала за этим местом и знала, что это выход на крышу, и сегодня эти знания, к счастью, пригодились. И вот она стоит напротив железной двери. Судя по её состоянию - ржавчина попадалась на глаза, куда бы она ни направляла свой взгляд, - сюда давно никто не поднимался, от того и дверь легко поддалась ей. Переступив порог, она снова огляделась: было чисто. Её встретил теплый ветерок. Распущенные каштановые волосы шаловливо развевались на ветру, попадая на её лицо, но это нисколько не мешало ей наслаждаться красотами ясного дня. На голубом небе не было ни одного облачка, только февральское солнце, что своими лучами превращало белоснежный покров в лужу. Сона нетерпеливо подошла к ограде и, держась за плотные перила, с восхищением оглядела все вокруг: весна расцветала, и об этом радостном явлении всему миру заявляли щебетавшие птички; люди, держась за руки, проходили мимо голых деревьев, что в конце первого весеннего месяца, марта, должны были превратиться в прекрасную сакуру. Сона любила весну - время года, которое всегда принимала как за синоним слова «жизнь». В холодные времена, когда бушует снежный ветер, жизнь остывает, словно свеча, принимает серые краски, не радующие чужих глаз. И именно весной, когда яркая лучистая стрела, пронизывая облака, озаряет мир, жизнь снова становится красочной. Музыка природы восхищала, разукрашивала душу, и что самое прекрасное, так это был полет крылатых созданий. И именно на это с неподдельным восторгом смотрела Сона. Её взгляд был до того влюбленным, что, казалось бы, вот-вот - и она тоже полетит вслед за птицами, кружась в грациозном танце. Она завидовала этим прелестным созданиям: куда бы ни летели они, их ждала свобода, а ей приходилось каждый раз находиться в бесцветной и скучной палате, грозившей её навсегда запереть в этих четырех стенах. И сейчас она чувствовала себя так хорошо, как никогда прежде. - Э-э-эй! Не двигайся! Стой! Даже не смей этого делать! - словно гром среди ясного дня, прозвучал чей-то голос. Сона, испугавшись этой внезапности, вздрогнула и обернулась к незнакомцу со звонким голосом. Перед ней стоял молодой парень с короткой стрижкой. Пару темных прядей свисали ему на лоб. Его глаза, округлившись, обеспокоено и с ужасом смотрели прямо на неё, и густые брови были вскинуты, создавая на лбу пару морщинок. Его смугловатое лицо было до того привлекательным, что Сона на некоторое время и вовсе застыла на месте, внимательно рассматривая черты его лица. Однако больше всего её привлекла больничная форма, что свисала на нем. - Я не знаю, что произошло, но ты точно не должна делать этого! - он сделал шаг к ней. - Что? - вернувшись из раздумий, любопытный взгляд Соны сменился удивленным. «О чем это он? Что я должна сделать?» - подумала она, явно не понимая происходящего. - Давай поговорим. Не нужно таить свои проблемы и таким образом от них избавляться, - он подходил осторожно, протянув одну руку вперед. - Я не понимаю. Что я хочу сделать? - громко спросила она, нахмурив брови. Незнакомец в недоумении остановился, растерянно хлопая глазами. - Так ты… - он внезапно замолк, а потом снова заговорил: - Ты собиралась… броситься с крыши, - неловко уточнил он, выпрямившись. - Я? Броситься с крыши? - ещё больше удивилась Сона, нервно усмехаясь. - Да я бы в жизни так с собой не поступила! - Так ты не собиралась покончить с собой? - незнакомец недоверчиво оглядел незнакомку. - Нет, - тут же твердо ответила Сона, делая шаг вперед к незнакомцу, что, заметив движение напротив себя, принялся отступать. - А что ты здесь делаешь тогда? - А ты что здесь делаешь? - Гуляю! - уверенно ответит незнакомец. - Ну вот, я тоже гуляю. Поэтому не нужно так недоверчиво на меня смотреть, - сказав это, Сона обошла брюнета и двинулась к выходу из крыши. - Я Уен! - он тут же выкрикнул ей, после чего Сона остановилась. Она обернулась и, мягко взглянув на него, с легкой улыбкой произнесла: - Сона. После неожиданного и странного знакомства прошло несколько дней. В тот день, когда она, по велению своих чувств, направилась на крышу, её долго-долго отчитывали лечащий врач и медсестры, постоянно твердя ей, что нужно быть осторожной. Сона больше не встречала знакомого незнакомца. Она много раз прокручивала в памяти тот странный разговор, состоящий из одних вопросов и каждый раз улыбалась, вспоминая наивный взгляд Уена. И хоть Сона толком-то его не знала, в глубине души она верила, что этот парень надежный друг, ведь он до последнего оставался на крыше, чтобы убедиться в её словах о нежелании разрушить свою жизнь. Сона иногда караулила коридоры, когда ей позволяли «прогуляться» по больнице, чтобы встретиться с Уеном: ведь их знакомство произошло на крыше онкологического отдела, - но, как ни странно, его нигде не было. «Не судьба», - думала Сона, пожимая плечами и безрадостно поджимая губы. А ведь ей хотелось друга. Такого друга, как Уен. К этому времени врач уже заявил о дне выписки Соны, чему она была бесконечно рада, ведь скоро она окажется в родном доме, среди родных и близких. Однако радость её продлилась недолго: однажды вечером, когда она с приподнятым настроением собирала свои вещи в сумку, случайно услышала разговор врача и матери. - Её состояние не улучшается, метастазы распространились по организму. - Вы хотите сказать, - послышался за дверью дрогнувший голос матери, - что моя дочь... моя дочь... умирает? - Вы должны постараться уговорить её приходить на процедуры, - врач, увиливая от вопроса, продолжил: - Нужно, как обычно, принимать препараты, которые мы вам выписывали. Извините, но в данном случае мы бессильны перед раком. В тот вечер она встретила маму с улыбкой на лице и крепко обняла её, чувствуя всем своим нутром, как самый близкий и родной человек держал в замке свои переживания, не поговорив с ней о недавнем разговоре. Сона много-много болтала и весело смеялась, пока внутри неё цунами, накрывавший собой легкие, бушевал, не позволяя нормально, без тяжести в груди, вздохнуть. Как бы она ни старалась заставить мать забыть о тяжелом разговоре с врачом, она не могла заставить себя перестать бояться темноты, что скоро настигнет её. А ведь она ничего не успела в своей жизни. Ей 20 лет, а она по-прежнему мечтает о несбыточном. Тогда Сона почувствовала, как её сердце снова разбилось. Её тело содрогалось от слез, которые она тихо выпускала наружу. Она винила себя, как никогда прежде. Сона умирает. Как и пациент, лежавший слева от неё, начинает медленно угасать. Но Сона так просто не сдаться. Она готова принять этот вызов и бороться до тех пор, пока последний лепесток не сорвет попутный холодный ветер.