Червь-паразит

Дни в Венеции летели, словно ракета, которую запустили в космос. Серёжа обессиленно упал на огромную кровать. На царскую, обшитую дорогими тканями кровать, словно в королевских покоях. А оно так и было, ведь Серёжа дворец купил, только имея горы денег и славы, а покой, который он давно рисовал в грёзах, не пришел. Каждый день, каждую ночь он видел главного врага и как бы то ни было, но и друга уродливого детства. Точнее существо само назвало себя другом и теперь эту тошную мысль Разумовский вырвать с корнями из забитой переживаниями головы, не мог. Олег, что лежал рядом, прожигал потолок тёмными лучами своих глаз. Мысли крутились вокруг своей орбиты. Пустые мысли ни о чем. Почти. Волков думал о Серёже, о том, что произошло с ним, когда дороги их разошлись ещё в далеком прошлом и теперь тропы эти свелись в одну, размытую, протоптанную чужой грязной подошвой, дорогу. Серый сильно изменился, стал похож на человека, что в обители своей не уют хранит и не шкаф со скелетами, а целые квадратные метры жилплощади, забитые скелетами, страхом и тревожной низвестностью будущего. Неудобно было обоим. Сейчас, задумавшись каждый о своём, лежа на одной кровати, Серёжа и Олег медленно погрузились в сон. Только для Волкова сон был слабым, держался на тонкой нити и норовил оборваться, а для Разумовского сон был, словно настоящее болото, что тянуло ко дну. Словно запертый лабиринт, из которого нет шансов выбраться. В ночных грёзах его, впервые за долгое время, нарисовался светлый сон. Видел в нём он себя и Олега. Видел их прошлое в том сне, видел те дни в детском доме, когда они подружились. Сергей лицезрел те моменты прошлого, в которых он, за долгое время после потери родителей, прочувствовал лишь тонкую частицу от слова «счастье» рядом с Олегом. Он наблюдал за собой, за подростком с огненными прядями волос и его родным, прежним Волче в его старой, выцветшей черной футболке. Их первый и последний поцелуй. Неумелый, но до мурашек нежный. Тогда Олег запустил широкую ладонь в волосы своего друга и осторожно прильнул к его губам. Серый же долго не думал, постарался сделать что-то своими губами, но толкового ничего не последовало. Однако, для подростков тот день стал любимым, кружил голову. Сейчас, наблюдая за тем, что произошло больше десяти лет назад, Серёжа ощутил, как в его груди что-то кольнуло. Возможно о себе напоминала засевшая в дальнем углу любовь и ностальгия по былым временам, где из проблем был лишь контроль в детском доме от воспитателей и пара гнобящих его ублюдков. Сергей, наблюдавший за сном, что олицетворял его воспоминания, улыбнулся. Впервые за долгое время он искренне улыбнулся. Но улыбка пропала, когда вместо него, подростка, появился он — его главный страх. Теперь, вместо маленького Разумовского, стоял Птица, прожигая взором Олега. Очи его были словно два солнца. Жгучих до боли тело и глаза, два солнца. Черные лапы с длинными когтями бесцеремонно вонзились в смоляные глаза Волкова. Из глазниц прыснула вязкая красная жидкость. Кровавые слёзы потекли по загорелым щекам Олега. Птица повернулся к Сереже и, самодовольно ухмыляясь, слизывал кровь со своих пальцев. — Не того ты рядом держишь, Сергей, — заулыбавшись ещё шире, Птица отвернулся от Сергея обратно к Олегу. Противные лапы в черных перьях ударили Олега в живот, вырывая все его внутренности, что смогли вместиться в огромную ладонь. — Прекрати! — голос не слушал Разумовского. Он хотел кричать изо всей силы, но вышел лишь рваный, хриплый писк. Схватившись за своё горло, в котором повис не ком, а точно груда камней, Сергей опустился на колени, наблюдая за тем, как его вторая личность так жестоко убивает его спасение — Волкова. Птица, продолжая вычищать весь живот Олега от жизненно-необходимых органов, смеялся. Смеялся громко, точно настоящий, слетевший с катушек монстр. Так оно и было. Кровь Олега разлилась всюду, словно настоящее море крови. Взглянув на Птицу, Сергей замер. Рёбра Олега шумно трещали, казалось, от них ничего уже и не осталось. — Не делай этого, — только и смог прошептать Серёженька. Но было поздно. Птица вырвал сердце Олега и швырнул в Разумовского. Чистые ладони Серёжи окровились, держа слабо бьющееся сердце Волкова. Из синих глаз потекли тонкие ручейки слёз. Сергей не мог принять его. Ему было невыносимо больно ощущать Птицу в себе. Он не мог смириться с тем, что Птица — его часть. Но он сам позволял ему быть рядом. А ведь Птица был рядом, когда Разумовский остался один. Он был рядом и проникал в Серёжу осторожно, с особым трепетом. И всё для того, чтобы дать себе свободу, о которой он мечтал и жаждал. — Ты не того держишь рядом, Серёж, — уже сорвавшись совсем, закричал Птица, взмывая вверх, над Серёжей, держа тело Олега в руках и разрезая воздух черными, огромными крыльями. — я должен быть рядом с тобой. Я уже рядом с тобой, разве ты не видишь, чего мы смогли достичь? Только если бы ты не был таким слабаком, мы довели бы дело до конца. Ты был бы счастлив. А сейчас, смотри, что будет, если меня не будет рядом. От хороших воспоминаний не осталось и следа. Птица с легкостью разрывал увечное тело Олега, довольно глядя на Серёжу, что сидел на коленях, прижимая к своему сердцу чужое, холодное, потерявшее жизнь сердце Олега и глядел вверх, тяжело всхлипывая. Плечи, как и всё тело охватила дрожь. На лбу выступили капельки холодного пота. В глазах темнело, из раза в раз Серёжа проговаривал тихое, неуверенное «нет» до того момента, как не увидел, что Птица, с устрашающим оскалом и яркими лучами вместо глаз, приближался к нему стремительно быстро, выставив когти вперёд, с которых до сих пор текли капли чужой крови. Тогда Серёжа закричал. Истошно, разрывая голосовые связки. Его затрясло ещё большё, он чувствовал тяжесть на плечах, словно ношу, которую ему придётся тащить всю жизнь. Дальше были лишь обрывки кошмара, но сильная дрожь так и не унялась, как и крик из пересохших уст. Тогда Серый едва распахнул глаза и увидел перед собой его, живого, любимого Олега с блестящими глазами, с целым и невредимым телом. — Серый, — глубоко вдохнув, Олег прижал друга к себе, — ты меня с таким криком в могилу сведёшь. Серёжа ничего не понимал, лишь прижался к крепкому телу, вслушиваясь в шустрое биение сердца Олега. Какая-то часть сознания радовалась тому, что минутой ранее был лишь страшный сон, а другая часть, осознавала, что ему не избежать появление того монстра, что засел глубоко и грозил вот-вот взлететь. — Волче, будь осторожен. Прошу, — он вжался в крепкие плечи сильнее. Тепло Волкова окутало его, оно успокаивало. Олег осторожно перебирал пряди рыжих волос в своих пальцах, сводя тёмные брови к переносице. Странно было сближаться таким образом после стольких лет разрыва, но оба в этом нуждались. Невероятно нуждались и понимали это.