Антоха через комфорт

он фидит сегодня, как 1к-сука, руиня паблик за пабликом и сливая свою въёбанную порядочность. причина этому — пробка в заднице. а ещё Вика, периодически возникающая у него за спиной в одной только футболке, подсползших гольфах и простеньких трусиках-слипах. её видно всем, видно со всех сторон — шакальное качество записи нихуя не решает. она подходит к нему, тварью улыбаясь на вебку, и запускает пальчики в кудри. массирует скальп, чешет за ушком… вынуждает запрокинуть голову и, провоцируя уже двенадцатый отлёт на фонтан, чмокает его в кончик носа. она его заприватила. сделала подконтрольным и ручным. дала всё то, в чём Шкредова ограничивала Соняша, и воскресила его хиленькую омежью самооценку. — …ебанись. что мне тебе наобещать, чтоб ты камбекнул? — Вика мельком заглядывает на карту и, смеясь, жмётся губами к щеке рыжика. это пиздец. настолько платиновым, как его сегодняшний Пудж, не был даже Морфлинг на Инте. Антон ей в ответ мяукает неразборчиво, пытаясь, по всей видимости, выглядеть сосредоточенным на игре. он деланно щурится, хмурит брови, облизывает и кусает губы… Вика смотрит на него, пиздецки смешного, и вспоминает, что должна притворяться дурой. — свапнись линиями с Вайпером, Пудж на миду — это имба, — говорит она выверенно сладким голоском, чтоб минуснуть мораль зрителей и забайтить их на донат. — я ведь сейчас так и сделаю. — …мм, давай. быстрее сольёшь — быстрее я затащу тебя в койку. она продолжает стоять позади, чтоб массировать-растирать Антону загривок и огрызаться на каждый донат, в котором её членососят. бездарная вниманиеблядь, сосущая со школяров деньги, чтобы покупать новые акки с уровнем игры 0птс дырки Антоха рофл затянулся дропни пж эту свинью он гасится от бессилия, не успевая слать на хуй каждого, и Вику его неловкая щенячья злоба торкает аж до пятнышка смазки на трусиках. её это в нём возбуждает. …то, какая Антон маленькая-миленькая омежка. Вика ему ни разу не давала свои дырки, зато его самого пользовала и в задницу, и в тугонький шепелявый ротик. он подставляется ей, как сучка, даже не думая ломаться и вымаливать разрешение присунуть. присовывает в их отношениях Вика. у Вики несколько икеевских контейнеров, забитых «под крышку» разномастными девайсами. все они для Антона. для его жопы, теперь круглосуточно готовой к проебу. либидо у Вики зверское, и Шкредов — его добровольная жертва. просыпаться от языка в заднице, от пальцев, сладко надрачивающих ему простату, становится для мальчика обыденностью. он предлагает себя, ещё толком не разлепив глаза, и выгибается под Викой, напрашиваясь каждым своим сучьим движением на её самый большой страпон. — нет-нет, — она перехватывает его руку, уже было коснувшуюся мышки, накрывает ладонь собственной и, сплетая пальцы на манер замочка, тянет прочь, — сейчас ты дашь трону рухнуть и закончишь, наконец, этот ебаный стрим… Антон её слушается. и, незаметно для зрителей, сводит под столом задрожавшие колени. зрителям не видно ни кружевных трусиков, ни чулков на расшитой шёлком резинке, ни корсетного пояса от bordelle. Вика переодевает его в шлюшку перед каждым их совместным стримом; отлизывает ему дырку, растягивает на пальцах и затыкает увесистой вибро-пробочкой. …о которой напоминает в самые неожиданные моменты, играя с пультом от игрушки, аж сидя через стенку. он поднимается из-за стола, едва держась на трясущихся ногах, и Вика, подгоняя, шлёпает его по ляжке. — м-можно я..? — нельзя. ни в коем случае, золотце. Шкредову нельзя сейчас ничего, кроме как встать перед мамочкой раком и показать ей дырку, часто пульсирующую вокруг пробки. — если ты кончишь без моего разрешения, впредь мне придётся закрывать тебя на замочек. Вика подталкивает его к постели, ставит перед собою на четвереньки, тянет вниз кружевную резинку трусиков… «сверху» он в gg'шной тишке и форменных рукавах. «снизу» же — в шлюшьем комплекте, лично подобранном для него Викой. ей нравится этот контраст. нравится, что Антон сейчас похож на pickme-камвхору, которая разоделась в киберспортивный мерч для привлечения мужского внимания. она слабо тянет за пробку, чтоб основание игрушки лишь натянуло разъёбанные края, и после заталкивает её обратно. Антон всхлипывает, сжимается, чуть отползает к изголовью кровати… ему и хочется, и колется. — …я поняла тебя. окей, — Вика садится позади, чмокая рыжика в порозовевшую ягодицу, — избавь себя от неё сам. без рук. она заныривает ладонью меж его бёдер и, строжайше игнорируя член, капающий на простыни смазкой, касается напряжённого животика. — расслабься, малыш… ага, вот так. теперь попробуй расслабить дырочку. зная, как его бесят уменьшительно-ласкательные, Вика намеренно перегибает палку. — …тужься. ещё немного, и я смогу заменить пробку на свой язычок… ты ведь хочешь так? хочешь… ты любишь, когда я целую тебя здесь. она вылизывает ложбинку над его анусом, пуская слюну, чтобы натруженные края легче отпустили пробку. Антон скулит, зарывается мордочкой в подушку и, чуть прогибая спину, выталкивает игрушку целиком. стыдно ли ему? охуеть как. он благодарен господу за то, что Вика любит брать его сзади. лицом к лицу и глаза в глаза Шкредов готов трахаться лишь при условии, что его женщина (как, собственно, женщинам и положено) будет снизу. но хочется ли ему так? Вика пропихивает в него язык, обводит кончиком изнутри, сосёт и целуется с неспособной закрыться дыркой… признается в любви каждым скользким касанием, и Антон убеждается, что не хочется ему нихрена. — Вик..? — да? он может ей даже не отвечать. Фуми понимает его несмелую просьбу; слышит, насколько томным стал голос, и как часто Антон, кусая наволочку, дышит… — хуй выберешь сам, — шепчет она ему прямо в дырку, — сам зальёшь себя смазкой… хочу, чтобы на вкус ты сегодня был как спелая-сладкая вишенка. Вика лезет под кровать, чтобы достать контейнер с игрушками. Антон это слышит и, пересиливая себя, садится у изголовья на колени. смотрит. раздевает и вылизывает её взглядом. он должен впечатлить мамочку. должен заслужить и её оргазм тоже. поэтому, трогательно дрогнув ресницами, Антон предлагает вполголоса: — го красный? — блять, это тридцать два сантиметра, малыш, — Фуми аж вскидывает брови. — не триста двадцать два же… и ваще, нахуй ты его измеряла? они синхронно расплываются в улыбке. Вика выныривает из футболки, позволяя Антону залюбоваться небольшой грудью, и тянется к брутальным кожаным ремням, чтоб нацепить их поверх трусиков. она видит, что колени у отстоявшего раком Шкредова покраснели: румянец заметен даже сквозь молочного цвета капрон, который Вике хочется разорвать коготками. — …мы на этот комплект все твои призовые въебали, да? — спрашивает она, подцепляя чулок в районе щиколотки. Антон воспринимает это касание по-своему и, вскинув голову, приглашающе раздвигает перед мамочкой ноги. а мамочка, желая нагнать саспенса, демонстративно медленно цепляет игрушку за кольцо... и ловит глазами-прицелами бегающий напротив них взгляд. Антон вслепую нашаривает флакон со смазкой, подносит его ко рту и обхватывает искусанными губами дозатор. их взгляды снова пересекаются. — я хочу смотреть на тебя, — Вика замирает меж его разведённых колен, подхватывая под ними, чтобы забросить ноги Шкредова себе на плечи. — хочу видеть, как тебе хорошо. не отворачивайся от меня. хотя бы сегодня. и кивок, означающий согласие, даётся Антону необычайно легко. дырка у него хоть и растянутая, но этого слишком мало для такого большого дилдо. Шкредов кусает себя за губу, запрокидывает голову, скулит откровенно по-собачьи, ощущая, как тянутся собственные мышцы. больно — пиздец. стыдно — вдвойне. но куда больше — хорошо до безумия. его выгибает почти дугой, когда Вика входит в него до упора, до приятного контраста прохладного кольца о горячую кожу. и начинает двигаться, не давая и секунды, чтобы привыкнуть. и Антону это, к собственному ахую, нравится. — посмотри на себя. голос у Вики томный, мягкий, но всё равно издевающийся. она поворачивает голову, чтобы коснуться губами колена, и одновременно с этим звонко шлёпает по ягодице. — такая ты сука, Антон. моя сука. — самая настоящая шлюха. и всё это только для меня. Антон слышит её словно через толщу воды и сквозь собственные совершенно бесстыдные стоны. но, тем не менее, слышит. и каждое слово — как пощёчина, обжигает лицо и заставляет краснеть щёки. и антон в своём стыде тонет, откровенно задыхается. и давится не менее горячими слезами. — так сильно нравится? новый шлепок по заднице вместе с особо сильным толчком внутри, заставляющим Антона почти подскочить и натурально взвыть от удовольствия. — точно шлюха. его бьёт дрожью. сильной, крупной, лихорадящей. лицо, мокрое от слёз и пота, он пытается спрятать, отвернуть, но теперь, вслед за пощёчиной ментальной, следует физическая, от которой Шкредов распахивает глаза. — смотри на меня. и Антон слушается. смотрит, не позволяя отвести взгляд, сгорает под взглядом Вики. но сдаётся. запрокидывает голову, стонет хрипло и громко, сжимаясь на огромном дилдо. и это, наверное, самый яркий оргазм в его жизни. он не чувствует, когда дилдо покидает его тело, не чувствует и то, как Вика ложится рядом, как убирает со лба липнущие всюду волосы. а затем — коротко целует в мокрый висок. — ...живой? Антон, если честно, уверен в этом не до конца, но всё равно кивает, мол, живее всех живых. — хороший мальчик. улыбка выходит вымученная и усталая, но стопроцентно искренняя. — точно хороший? — самый лучший. Вика улыбается ему в ответ, целует снова, но уже в щёку, и лениво поднимается с кровати. сейчас Антону нужен покой. и забота. Вика обязательно это устроит. — сделать тебе кофе? — и пожрать. — и пожрать. и, лукаво подмигнув, она уходит на кухню, оставляя Шкредова приходить в себя и дожидаться ужина, который Вика ему обязательно приготовит.