Туалет и птенцы.

И так.. Прекрасный тёплый учебный день. До начала занятий остаётся несколько минут. Тору собирается спокойно пройти по коридору, юркнуть в свой класс и просидеть там 50 минут, а затем, на перемене, заняться своим хобби. Как жалко, что это хобби прямо сейчас повстречалось ему в коридоре вместе со своим приятелем. —Э, Боонджиии!— и обладатель розовых волос, под которыми, как казалось некоторым, нет и намёка на ум, направился к Фуджисаки. —Хей! Ублюдок, я между прочим не закончил!— залаял голубой щеночек, хватая своего приятеля за руку. На подобное действие он получил только укус в плечо, и невнятные крики Юри. Первогодка же, не терял времени: Он рванул вперёд, подальше от объекта своего воздыхания. Забежав в туалет, Фуджисаки прижался к стене переводя дух. —Боонджи!— ох, нет. Аято распахнул дверь с адскими криками. Уж от этого демона никуда не деться, к сожалению... — Чмоки-чмоки? — Юри бросился к Джимми с объятиями. — Ох, Юри-кун.. Прости.. —Ек! Чмоки-чмоки!— повторил обладатель "абсолютно внятной" речи и свернув губы трубочкой, потянулся к лицу младшего. —А?.. Поцеловать тебя?.. В ответ розовый дикий зверь просто напросто набросился на бедного мальчика, тем самым заставляя последнего сложиться как старое дряхлое дерево и в то же время стать частью этой холодной стены. Коршун завис над добычей и выжидал, когда эта маленькая мышка решится на отчаянный шаг. Но увы. Джимми не то что не мог поцеловать Юри, его мозг перестал держать связь со ртом парня в целом. Вместо речи выходили лишь тихие звуки на подобии "мек-кек". Теперь на глаза Аято попались волосы Тору. Волнистые, лохматые, с довольно забавными жёсткими кончиками. Юри стал наматывать эти волосы довольно тёмного зелёного цвета, на свои тонкие, длинные пальцы. —Юри-кун..— наконец вылилось из уст младшего вместе с хрупкой, горячей слезой. Зелёные глаза, на половину спрятанные под длинной тёмной чёлкой, уставились на наглого хозяина розовых волос. Тот всё ждал. Великий философ перестал пытать волосы бедной мышки, приподнял чёрный занавес, который всегда прятал глаза Юри, и рука переключилась на подбородок парня. Наклонился. И горячие, розовые губы дотронулись до дрожащих уст напротив.. Свершилось незаконное проникновение языка в чужой рот. Вылизывание губ, зубов, будто в попытке что-то там украсть. Соучастниками этого преступления являлись руки Аято. Они проникли под рубашку несчастной жертвы любви. Предательское сердце. Оно громко, и как-то весьма жалобно, кричала преступнику "Да!" Мозг отключился. Всей ситуацией управляло желание и Юри. Пальцы Джимми осторожно прикоснулись к руке Аято, которая добралась до груди первогодки, и ласково сжимала сосок. Вторая же рука осторожно приобняла талию. Губы успели опуститься к шее и оставляли нежные поцелуи там. ...Звонок. Из-за него розоволосый должен был остановить свои игрища. —Пока-пока, Боонджиии~ На последок он чмокнул беднягу Джимми в верхнюю губу, развернулся, и ушёл, при этом напевая что-то вроде "ля-ля-ля", либо "бу-бу-бу", а может быть вообще "бе-бе-бе". Тору замер. Он целовался с Юри не впервые, но он все равно выглядел как птенец, который только что вылупился из яйца, и ни капли не понимает, какого хрена произошло. Ну.. Либо Джимми только что из какого-то угла огрели самоваром. Одно из двух. Кстати, о птенцах... Один такой птенец вывалился из гнезда, под названием: "кабинка туалета". —Что это сейчас было?!— воскликнул новорожденный, по какой-то причине, русый птенец. —А.. Тооно.. Ты следил за нами? —Что? Я? НЕ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Я НЕ... —Понятно.. А.. Урок. —А?..— Тооно перестал придумывать грамотное оправдание и отвлёкся от стены. Его глаза, схожие с папоротником, уставились на Тору, и стали размером с пятирублёвые монеты. — В смысле?.. —Урок начался..— привычно спокойно ответил Фуджи. —А.. ЧЁРТ, ЧЁРТ, ЧЁРТ! И Тооно исчез почти также, как и Юри. Только вот в десять раз быстрее. Обладатель тёмно-зелёных волос остался один. Совсем-совсем один. Он присел в угол туалета, обхватил колени руками, и снова уставился в одну точку. Пару минут раздумий, и на его лице появилась улыбка. Искренняя улыбка. Губы снова по привычке зашептали имя возлюбленного, веки опустились. Пару минут, и в комнату пробрался сон. Сон, которого Джимми принял как родного.