Падут ли крысы в птичьей клетке?

Свободный город, город без законов, город, в котором все друг друга любят и уважают. Ах, какая драма! Город жалких куколок, у которых кишка тонка хоть что-то изменить. Но мы не имеем права их винить, точнее не мы имеем! Лишь тот, кто платит за всю это нарочитую простодушность имеет право их винить, унижать, уничтожать. Человек, который настолько привык быть другим, угождать всем, что сам закопал собственную душу и никчемные желания простой свободы в глубокую яму, был наделен Господом жаждой отмщения, которая выльется из этого слабого тельца прямо в канун рождества, когда жалкие куколки будут наиболее счастливы. Этим человеком любезнейшие твари посчитали меня. А вы когда-нибудь задумывались о цене своего счастья? Вдруг это человек, которого грешно пытают? Но вас это не заботит! Никого и никогда не заботит что будет потом, что, будет после минутной слабости, которая позволит вам радоваться. Возможно, у Иисуса и была безграничная душа, которой он любил всех людей со всеми их грехами, а может и за их грехи… Но я скажу вам, что он был самым гнусным мазохистом за всю историю. Я же никогда не был таков. С самого детства, я, затая обиду, терпел эти издевательства тех людей, которые буквально час назад улыбались своему начальнику. Прошло уже много лет как закон вступил в силу, жалко, не так ли? Город без законов, законы которого, пожирают людей? Не столь важно. В эту ночь этот город умрет. Оковы в камере, расположенной настолько глубоко под землей, что и солнце никогда не встречало заключенного там, с тихим скрипом раскололись. Охранник сейчас бежавший, уронил топор, которым он и освободил, казалось, беса, что встал, пошатываясь, на обе ноги и словно во сне начал негромко мямлить молитву, которую подслушал у одного из надзирателей. Хрупкое тельце исказилось от невероятной агонии, которая, словно клинком, прошибла его, заставила выгнуться в пояснице. Чернейший, из всех когда-либо существовавших, цвет впился в пока еще человека, превращая его в некое подобие приспешника Хели или скорее Крампуса, кому жизненно необходимо уничтожить, убить, принести капризных детей на съедение, вот только не дети будут в числе съеденных до малейшей косточки, точнее не только дети. Да пусть бегут охранники, демон вышел, а значит уже никто не убежит. Да начнется великое кровопролитие, которое сотрет все грехи города свободы грязной, до отвратительного безумия, кровью. И никто уже не поможет. Топор подобран, один из беглецов лежит в луже собственной крови и мозга, который словно желе разлетелся на мельчайшие кусочки, раскрашивая каменную стену прекрасными брызгами, запятнанной грехами, крови, а значит, великая ночь началась. Громкая сирена предательски запищала, словно люди и ожидали, что их ждет кара за все их дела. Кажется один из трусов, которые только сейчас решились бежать от безысходности, а не от желания хоть что-то изменить, активировал тревогу. Бес завыл от нового прилива боли, которая разрывала грудную клетку. Неужели он просил многого!? Он просто хотел быть счастлив! Счастлив, блять, как и все те, кто приходил к нему все эти годы. Теперь они будут платить за его счастье. Черная длинная лестница была преодолена за несколько секунд телом, мало напоминающим человеческое. Вой существа раздавался не тише воя сирены. Общая паника охватила город, люди со скоростью не меньшей скорости монстра бежали к воротам свободного города, сторожи судорожно распахивали ворота, которые так неудачно заклинили. Какая ирония. Свободные словно птицы оказались в золотой клетке, которая казалась прекрасной лишь для них самих.