Щелчок

Тёплый свет от зажённых в помещении ламп мягко стелился по диванной обивке цвета свежезаваренного кофе с добавлением кремовых сливок вместо молока. На выструганном из кедра кофейном столике аккуратно разложились стопка журналов, фарфоровая чаша с дутым зефиром оттенка расцветшей сакуры и микрофон на лакированной подставке. Репортёр, стоящий у витражного окна, неспешно перекладывает компактный диктофон из одной руки в другую. До прибытия первого гостя осталось чуть меньше 10-ти минут.

***

А вот и первый опрашиваемый, переступивший порог мрачной высокой тенью, в объятиях мантии цвета смолянистых сумерек. Мужчина с нервозностью(?) спешно проходит вглубь комнаты, присаживаясь на диван перед репортёром и скрещивая на груди руки. – Приятно видеть Вас, профессор Снейп, – с дружелюбием отзывается журналист на появление гостя. Тот едва заметно кивает. – Полагаю, Вам известна цель нашей встречи? Тогда, мы начинаем? Мышцы на лице профессора едва дрогнули, а кадык под воротом его одежд дернулся. – Именно, – сухо согласился Северус, и в голосе его будто нарочито явно сквозит неприязнь. Репортёр, однако, оказался устойчив к раздражению и недовольству своего гостя, легко выудил из нагрудного кармана своего жилета диктофон, и щелчок запуска аппаратуры звонко огласил начало интервью. – Прежде всего, наше издательство хочет выразить Вам свою благодарность за Вашу отзывчивость в просьбе провести эту беседу. Мы очень ценим Ваш безграничный вклад в нашу работу. Мужчина не повёл бровью, продолжив с прищуром смотреть в упор на репортёра, располагающего диктофон на столе перед собой. –Также, наше издательство надеется на Вашу искренность при даче ответов. Северус промолчал. Репортёр шире натянул улыбку. – Итак, профессор Снейп, преподаватель зельеварения в школе чародейста и волшебства Хогвартс. Наши читатели интересуются Вашей личностью. Не жалеете ли Вы о выбранной Вами профессии? – Что Вы имеете в виду? – раздался строгий баритон, и Северус изогнул бровь, смеряя суровым взглядом репортёра в кресле перед собой. – О, снова чувствую себя студентом на экзамене, – незадачливо и мягко хихикнул репортёр. – Определенно, Вы подходите на роль профессора, как никто другой. И всё же, вынужден спросить: не рассматривали ли Вы прочие профессиональные деятельности? – Меня устраивает моя профессиональная деятельность, – Северус интонационно выделил последнюю часть своей фразы, всё ещё скрещивая руки на груди. – И это приятно слышать, – поспешно закивал репортёр, – Важно ценить свою работу и получать от неё удовлетворение. Ведь залог успеха зависит от нашего собственного отношения к делу. Расскажите подробнее: какие взаимоотношения у Вас сложились с коллегами за время Вашего преподавания в Хогвартсе? С кем из них Вам приятно сотрудничать? Есть ли среди педагогов кто-то, с кем общение у Вас не заладилось? Северус выдержал утомительно долгую паузу длиной в пару секунд, прежде чем ответить: – Я уважаю своих коллег и полагаю, что они сходятся со мной во мнении касательно этого, – грудная клетка мужчины мерно поднималась и опускалась в такт его дыханию. – Для меня — большая честь трудиться вместе с Минервой МакГонагалл, Филиусом Флитвиком, Помоной Стебль. – Они ведь были и Вашими учителями? – поддался вперёд репортёр. – Скучаете ли Вы по кому-нибудь из прежнего преподавательского состава школы? – Моим деканом был Гораций Слизнорт, – после непродолжительного молчания отозвался профессор Снейп. – Я благодарен ему за его преподавание. Репортёр обратил всё внимание на ответ мужчины, одобрительно кивая ему. – Также мне хорошо запомнился Сильванус Кеттлберн, бывший преподаватель Ухода за магическими существами. В юношеские годы его внешность и манера речи казались вызывающими и внушительными. – Оказал ли бывший профессор на вас несгладимое впечатление? – с оживлением продолжил репортёр, ощутив отдачу со стороны Северуса. – Можно и так сказать, – зельевар отвёл взгляд, погружаясь в хмурую задумчивость. – Иногда он походил на тех опасных и горделивых существ, про которых преподавал. Репортёр про себя изумился заявлению профессора Снейпа, грея в душе надежду о честности Северуса. – Имеете в виду гиппогрифов? – журналист позволил уголкам своих губ приподняться в лёгкой улыбке. – Что ж, это красочное описание характера господина Кеттлберн! Кто-нибудь ещё оставил у Вас подобное яркое впечатление? – Долорес Амбридж, – голос Северуса, казалось, стал холоднее и тускнее. – Ремус Люпин. – Кажется, оба преподавали Защиту от тёмных искусств? – Да, – сквозь стиснутые зубы проворчал профессор зельеварения. – И те годы их преподавания были невыносимо изматывающими. – Наверняка, это было тяжелое испытание, – приглушённо отозвался репортёр, вверяя в свои слова толику сочувствия. – Директор Дамблдор осведомлён о тех трудностях, которые Вам пришлось пережить, сотрудничая с ними? Доверительные ли у Вас с ним отношения? Северус неопределённо и напряжённо повёл плечами. – Вполне удовлетворительные. Репортёр, сидя в кресле, нагнулся вперёд над кофейным столом. – Знаете ли Вы о его ориентации? Какие мысли у Вас складываются об этом, позвольте спросить? Северус метнул обмораживающий на месте взгляд в сторону склонившегося журналиста. – Это не моё дело, – и неловко сжал ноги друг к другу, выдавая свою растерянность перед этой информацией. – У нас деловые отношения. – А что Вы можете сказать о своей ориентации? – рискнул продолжить напор репортёр. – Вы натурал, бисексуал, гей? Мужчина едва не оскалился, и желваки запрыгали на его бледных щеках. – Это некорректный вопрос. – И тем не менее... – журналист не отрывал взгляда от темнеющего лица профессора зельеварения. Репортёр, выслушав в ответ молчание, опрокинул взгляд на кофейный столик,  кончиками пальцев поправляя диктофон. – Хорошо, – вкрадчивым и лишённым энтузиазма голосом продолжил он, – Давайте обратимся к Вашим студентам. Кого бы из них Вы могли бы назвать выдающимся? Есть ли среди Ваших учеников те, которыми Вы могли бы гордиться? – Не могу точно сказать, – очевидно, ещё не отошедший от возмущения предыдущим вопросом, зельевар выпрямился на диване, задирая голову и бросая на репортёра неприветливые взгляды сверху. – Нет предела совершенству, и я не ищу совершенства в талантах своих студентов. – Гарри Поттер не был исключителен в зельеварении? – с напускным изумлением обратился к мужчине репортёр. Северус насмешливо-презрительно фыркнул, чем, однако, немало удивил журналиста. – Если бы, – кажется, профессор вновь обрёл снисхождение, а вместе с ним и открытость, что не могло ни радовать. – Мистер Поттер исключительно плох в зельеварении. Репортёр изобразил недоумение. – Похоже, этот студент Вам неприятен? – Не то чтобы... – Северус осёкся и замкнулся, чуть заметно поджимая голову к плечам и отвлекаясь на интерьер комнаты в стремлении не поддерживать зрительный контакт с человеком напротив. – Мне доставляло дискомфорт его умение быть ужасным в моём предмете... Репортёр лишь кивнул, изучая попытку профессора подбирать слова. – Нашим читателям известно о судьбе этого мальчика, – издалека начал журналист. – Наверняка Вы тоже знаете об этом. Вы бы могли усыновить Гарри, как считаете? Северус обратился на долю секунды к лицу репортёра, с озадаченностью и неопределенностью, точно застигнутый врасплох вопросом ученик на занятии. – Почему вы спрашиваете? – сквозь сталь в его голос прорезались нотки нервозности и беспокойства. – Я не думаю, что это было бы хорошим решением... Многое случилось в то время, и эти... события затронули меня чуть больше, чем я мог предполагать. Это... – профессор сглотнул. –... это было бы нелегко для нас обоих. Всё в ту пору было нелегко для нас. Репортёр уловил тягучую, тоскливо-жужжащую ноту в звучании привычно сухого голоса Северуса. – Как понимаю, у Вас сложились непростые отношения с его отцом, Джеймсом Поттером... – репортёр обратился к списку вопросов, разложенному на столике. – Воспользовались бы Вы шансом, будь он у Вас, изменить это? Быть может, Вы бы хотели отомстить?... Мужчина вздернул брови и подал губы. – Когда-то я действительно думал об этом, – без промедления и с отрешением признался он. Журналисту оставалось лишь гадать об искренности этого выражения. – Часть меня, может, совсем детская, ещё хочет этого... Но я бы не воспользовался шансом на месть. Репортёр в ответ понятливо и коротко кивнул. – Что насчёт Сириуса Блэка? Как бы Вы поступили с ним, оказавшись он в полной Вашей власти? – С этим бродячим псом? – чуть воспрял профессор Снейп, услышав имя. – Уж точно бы надрал ему его плешивую собачью задницу, а после затолкал бы обратно в Азкабан. – Весьма твёрдая и чёткая позиция, – присвистнул репортёр, чуть склоняя голову. – Что значило для Вас быть Пожирателем смерти? Профессор повторил жест за журналистом, наклонившись головой вбок при озвучивании данного вопроса. – "Что значило"? – он глубоко вдохнул ноздрями. – Я изменил своё мнение об этом уже давно. Раньше это казалось подтверждением моей исключительности, моих способностей. Я видел в принадлежности к Пожирателям больше перспектив, чем их было на самом деле. Я ошибался. Северус заключил это с твёрдостью и отчаянной решимостью в голосе. – Позднее мне открылась вся суть этого сообщества. Можно считать мою приверженность юношеским максимализмом и желанием выделиться среди других, придать себе значимость. – Значит, поэтому Вы обратились к Пожирателям смерти, – заключил журналист, плавно приподнимая запястье и заглядывая на циферблат наручных часов. Северус молча следил за движениями репортёра,  съедаемый одновременно жаждой завершения разговора и досадой недосказанности. – К сожалению, наше время подходит к концу, профессор. Мой последний вопрос: ваши детские мечты. Вот она – журналистика. Безоговорочная, отрезающая, не лишённая беспринципности и провокаций. Северус выдохнул, и губы его задела тень улыбки: а ведь он знал, куда идёт,  и не ожидать в интервью каверзных и неприятных тем было бы верхом наивности. – Я мечтал о мире, – профессор Снейп не считает нужным давать подробный ответ. Он решает не уточнять, что для него в детстве всем миром была его семья, где отнюдь не как в сказках, мира не состоялось. Ребенком он мечтал о гармонии и взаимопонимании между родителями и между ним самим. Наверное, странно было бы вспоминать те мимолётные детские грёзы о карьере космонавта или другого какого-нибудь героя нации, когда всю его крошечную детскую Вселенную заполняли ссоры родных и отцовское пьянство. Северус снисходительно покачал головой вместо журналиста. Раздался щелчок диктофона. – Благодарю Вас за оказанную честь провести интервью. Было приятно побеседовать с Вами, профессор Снейп. – Взаимно, – сухо изрёк зельевар.