***
Когда Астарион злится, он так забавно морщит нос и яростно жестикулирует, а ещё срывается на фальцет, забыв о своём пагубном тоне совратителя, что удержаться от новых подколок невозможно. Он бесится и обижается, а потом, словно позабыв, вновь пытается умничать или вытягивать комплименты, делится сомнительными планами или отыгрывает таинственного и соблазнительного мерзавца. Мерзавец, он, конечно, и есть. Соблазнительный… примерно вполовину того, что пытается показать. На благо таинственности бы послужило молчание о своём прошлом, но Астарион уже рассказал всё, что считал нужным. Из чего Лив сделала выводы: все мысли вампира занимает побег от хозяина и страх, что этот хозяин до него дотянется где угодно. Астарион гордо говорит, что свободен теперь, но Лив буквально слышит звон оборванной цепи, и ошейник всё ещё должен быть на месте — на шее раба. В планы Лив как-то не входила ссора с истинным вампиром. Обычно такие авантюры хорошо не заканчиваются. Да и было бы ради чего драться, строго говоря. Астарион, конечно, хорош, но не настолько… Но ему об этом знать не нужно. Достаточно того, что все они здесь используют друг друга. Нельзя предугадать, как всё повернётся. Но после удаления личинки, если им всё же с этим повезёт, каждый пойдёт своей дорогой. А Лив, пожалуй, даже изменит свой первоначальный маршрут с Врат Балдура на Аткатлу. Каждый спутник казался ей по-своему забавным: напыщенная Лаэзель, осторожная Шедоухарт, делающая вид, что она куда зубастее, чем есть на самом деле, плавающий на своей волне волшебник Гейл, преувеличенно бодрая Карлах и очевидный, как петрушка в толчёной картошке, Уилл. У Астариона же была какая-то перчинка, на вкус Лив, выгодно выделяющая его на фоне других. Пожалуй, они даже могли бы неплохо повеселиться, подшучивая над остальными. Но Астарион слишком бесился, когда подшучивали над ним. Совместные тяготы или сплачивают… или делают врагами. Играть в героев Лив не хотелось. Но чем больше народу, тем удобнее прятаться за их спинами. Больше шансов выжить. Но если не выйдет… что ж, её место спокойно займёт кто-то из остальных. Она бы даже советовала выбрать лидером Астариона. С ним скучать бы не пришлось. Возможно, остальные и думали, что Лив хитрая, вёрткая и надёжная, и хорошо — этим остальные повышали её шансы на выживание, веря, что она ценная и полезная. Она же, как только выбралась с наутилоида, как может, гасит в себе истеричный хохот, переходящий в крик. Больше она ничего не чувствует. Гулкая пустота, будто обворовали, а потом замуровали вход. Оно так, может, и до наутилоида было, Лив толком не помнит ничего до крушения. А чем больше над этим раздумывает, тем сильнее её засасывает в пустоту. Не сказать, что она как-то с этим боролась. Пустота она на то и пустота, что бороться не с чем. Да и зачем? Может, это личинка глубоко вбурилась и пожрала уже прилично от её мозгов и воспоминаний. Но Лив не боялась её использовать. Она вообще теперь не боялась, словно и страх тоже украли. Отвлекалась же она, пока наблюдала за Астарионом. С самого начала он показался ей забавным и примечательным малым, странноватым, не столько опасным, сколько… подозрительным. Чутьё подсказывало, что у него есть секрет. Когда же секрет вскрылся, а в шею Лив вонзились клыки… Впервые она почувствовала, что всё может окончиться в один миг. В голове всё перевернулось, чувства обострились до предела. Оказаться вдруг настолько буквально связанной с кем-то или даже пронизанной — это… непередаваемое ощущение. В нём смешалось всё: страх, любопытство, предвкушение, удовольствие, страсть, удовлетворение от познания чего-то запредельного. И всё это от одного укуса. Лив чуть не уплыла в вечность и успела остановить вампира на грани. И с того момента ей не давало покоя это ощущение. Чего же в нём было больше? И почему она остановила Астариона таки? Почему не уплыла? Ей даже показалось, что там, где-то у черты, она почти почувствовала или поняла, чего ей не хватает. Чтобы разобраться, Лив разрешила Астариону пить её кровь. Но он стал куда осторожнее. Хотя его укусы всё равно странным образом нравились Лив. И после какого-то по счёту ужина вампира она перестала пытаться что-то понять: сам экстаз куда важнее, куда приятнее, за какой-то миг она будто умирает и оживает вновь. Но чтобы Астарион даже не вздумал считать, что у него есть над ней превосходство, Лив задирала его и злила. Он проглотил кучу колкостей, что говорило о его бедственном положении и отчаянии. Лив же надеялась, что так он не заметит её интерес к нему. В нём было мало романтического или любовного, пожалуй, в этом интересе. Скорее, укус вампира стал новым источником адреналина. Новой любимой пряностью. Астарион, конечно, ничего не заметит, он слишком эгоцентричен. Главное, не раздразнить его настолько, чтобы получить потом нож под рёбра.***
Когда Лив согласилась на испытание жреца Ловиатар, Астарион подумал, что сцена обещает быть весёлой и… аппетитной. Но смотреть, сколько крови льётся зря, вампиру всё же не по нутру. Он мог бы выпить до капли всё, что пролилось. Да и какое успокоение может принести боль? Чушь это всё. Боль — всегда боль, она не делает сильнее, а только подтачивает прочность. Конечно, в некотором роде нужно быть изобретательным, чтобы научиться её переносить… но это мало помогает, когда никак нельзя отговорить хозяина от очередного наказания. Впрочем, Лив молила о пощаде слишком… театрально, но жрец купился. — Ну и что, полегчало тебе? — спросил её Астарион позже, в лагере, когда эта балда остановила кровотечение и исцелила раны от испытания. И переоделась. — Как ни странно, да. О, может, стоило предложить тебе облизать мне спинку? Чтобы кровь зря не пропала, — проговорила она, с интересом смотря на него. — Я тебе собака — миску после чужих харчей облизывать? А купаться хоть иногда полезно. Может, даже посветлеешь немного. Она прыснула, совершенно не обидившись, чего он не мог сказать о себе. — Ты просто завидуешь тому, какой любопытный опыт я получила. — Вот уж нет, — честно ответил Астарион. — Я предпочитаю удовольствие без боли. — То есть, когда боль причиняешь ты, а не тебе? — спросила Лив и насмешливо, и… въедливо. — Я не… я кусаюсь не потому, что хочу, знаешь ли, — снова разозлился Астарион. — Но ведь есть столько способов добыть кровь. Порезать жертву и слить с неё кровь. Кусать не обязательно. Но ты кусаешь. И тебе это нравится. — Странно это, обвинять вампира в том, что ему нравится пить кровь. — Кусать. — И кусать. Это в нашей природе. — А никто и не обвиняет, — улыбнулась Лив и посмотрела на него почти нежно. — Да, ты та ещё извращенка, — фыркнул Астарион. Она пожала плечами. — Что в этом такого? Всего лишь возможность провести время… заглушить то, что терзает тебя… — Предпочитаю наслаждение всё же. Удовольствие. Ставить же на боль — глупо. Как и причинять боль любя, как этот придурок говорил, — с отвращением добавил он, вспомнив Касадора, который называл отродий семьёй и с чувством пытал. — О, но если захочешь получить булавой по спине и в лагере, обращайся, радость моя. Лив как-то странно на него посмотрела и сказала, что им пора возвращаться к гоблинам. И как понять, что у неё в голове? Она словно ищет то, что её сломает. И наплевать, что тогда будет со всеми ними. Астарион очень хотел бы наорать на неё, но что он скажет? Может, это всё его домыслы. Да и вообще, чужие терзания — это не его проблема. Однако ему вдруг стало очевидно… очевидное, возможно: Лив настолько что-то не даёт покоя, что она готова пойти на разные глупости, лишь бы заглушить… этот дискомфорт. Если можно это так назвать. И удача едва не изменила им быстрее, чем предполагал Астарион. Пока он осматривался, прикидывая, с чего лучше начать зачистку гоблинского логова, Лив вдруг напала на вонючих тварей в лоб. Уложила одного, второго, с третьим уже не так повезло — гоблинский ятаган чуть не распорол дроу руку. На её счастье, в бой быстро врубилась Карлах, и гоблины полетели в разные стороны. — Проклятье! Дура, ты весь лагерь сейчас всполошила! — обругал Лив вампир и выпустил стрелу в спину гоблину, помчавшемуся к боевому барабану. Она только расхохоталась, не хуже Карлах, и ринулась дальше, явно пропустив его ругань мимо ушей. — Я чувствовала, что она слегка отчаянная, но… — заикнулась было Шедоухарт, но продолжить ей не дал гоблин, призвавший на подмогу здоровенного паука. Скрипя зубами, Астарион бросился за дроу, опасаясь, что без присмотра и прикрытия она и правда быстро помрёт. И успел вовремя: в главном зале Лив уже окружили гоблины, а их главарь — здоровенный хобгоблин, замахнулся на дроу топором, что-то горланя. Астарион отправил стрелу ему в глотку, попал, перепрыгнул через метнувшегося к нему гоблина и пробился к Лив. Она кружилась с мечом, разя гоблинов, и почти вся уже испачкалась в их крови. Но на миг Астарион всё же засмотрелся на неё и уже сам едва не получил удар в бок. С одной стороны в зал вбежали Шедоухарт и Карлах, с другой жрица Кишка с подмогой. Лив вытащила свиток с огненным шаром и выпустила в зал неистовое пламя. И снова расхохоталась…***
…Когда с зачисткой лагеря было окончено, и последний гоблин рухнул во дворе храма, а отряд ещё как-то стоял на ногах, с неба полил дождь. Лив подставила ему лицо и закрыла глаза. И снова ничего. Пустота. Зияющая дыра в груди. Что же она потеряла? Чего ей не хватает? Сражения не оживляют её. Не пугают. Не радуют. Она просто танцует на поле боя, отдавая богине знатную дань. Не щадить зло. Она чувствовала тяжесть в руках, тяжесть во всём теле и ломоту в висках, не связанную с личинкой. Лив спасла тифлингов и вернула роще главного друида. Но ей удивительно наплевать на это. Она сокрушила зло, но не почувствовала ничего. Почему эмоции у неё вызывает только вампир? Не важно, орёт ли он, разозлившись, морщится ли, потому что ему не понравилось то, что Лив сказала, или сражается, показывая чудеса ловкости. Вечером в лагере она чувствует покой, когда видит, как Астарион читает или просто сидит у костра. А ведь он тоже — часть того зла, с которым Элистреи призывает бороться. Враг любых богов света. Любоваться им значит когда-то лишиться удачи, даруемой богами. Когда-то Лив чувствовала внимание богиги. Когда-то давно. Оно было… как свет во тьме. Теперь тьма со всех сторон. Куда идти? Зачем? Лив думает об этом каждую ночь. Бродит в трансе в кошмарах — во мраке, не в силах толком ничего вспомнить. От холодного дождя Лив продрогла, но очнулась от оцепенения лишь тогда, когда Астарион ухватил её за плечо и развернул к себе. — Ты чуть всех нас не убила! — прорычал он. — И хуже всего то, что это не был холодный расчёт. Зачем ты бросилась на гоблинов? Любое убийство требует нужного времени и места. И со временем ты облажалась! — Какая разница, всё ведь обошлось. Гоблинов больше нет, их вожаков тоже. А у нас теперь много барахла на продажу. В ответ вампир ухватил её за плечи обеими руками и грозно всмотрелся в глаза. Лив улыбнулась. Впервые она видит его лицо так близко. Не считая той ночи, когда она узнала, что он вампир. И не считая того дня, когда он повалял её по песку, приставив к горлу нож. Красивый. А когда злится, ещё прекраснее. Наградила же его природа. — Это паразит на тебя влияет? Признавайся! Ты не владеешь собой. — Ничего подобного. Просто я нетерпеливая. Да и там так воняло, что невольно хотелось смыться на воздух как можно скорее. — Не заговаривай мне зубы! — ощерился он. Лив коротко рассмеялась и проворно его поцеловала, схватив за воротник и дёрнув на себя. Вампир опешил, но Лив быстро его отпустила, оттолкнула даже, с наслаждением облизав себе губы. Вне всяких сомнений: она хочет его. Ужасно. Сильно. Страстно. А он… в первый миг он показался Лив испуганным. А потом грозно свёл брови. — Ты ненормальная, — прошипел он. Карлах и Шедоухарт выглядели слегка опешившими. — А ты не теряй бдительности, красавчик, а то и не такое вытворю, — пообещала Лив. — Пойдёмте в рощу. Эти леса мне уже осточертели. Как и друиды, и гоблины, и тифлинги. — И что же дальше? — спросила Шедоухарт. — Пойдём искать ясли Лаэзель. Вдруг там повезёт. Ну или хотя бы столкновение с гитами встряхнёт Лив сильнее, чем драка с гоблинами.***
Мало было тифлингам достать их с блеянием о помощи, они ещё и отмечать «победу» и «спасение» припёрлись в лагерь. Быстро напились, начали танцевать, петь, ещё больше ныть и приставать ко всем с дурацкими разговорами. У Астариона зубы свело, и клыки зачесались. Он бы с радостью сцедил себе крови в кубок с кого-нибудь из рогатых. Уж это он заслужил. Но пришлось довольствоваться вином, которое на вампирский вкус было слишком кислым. Отвратительный вечер. Однако Астарион должен был сделать кое-что важное для себя. Соблазнить Лив. Она повелась, вне всяких сомнений. Осталось просто заманить её в лес. От этого зубы сводило ещё сильнее. И поперёк горла уже встал ком. Ему не нравится поведение этой дроу, оно нарочито вульгарное, нервное. Лив то ли вызов ему кидает, то ли дразнит, думая, что вампир её не укусит — побоится. Во всех действиях ему видится какой-то подвох. Но приходится терпеть, проглатывать… когда он не срывается в итоге на крик. А ей это нравится. На Касадора она, конечно, не похожа, но Астариона не покидает ощущение, что с ней что-то не так, что нужно держать ухо востро. Он испытывает напряжение всякий раз, когда Лив подходит к нему. Что на этот раз? Но старается быть вежливым и игривым и не показывать вида, как она его напрягает и тревожит. Улыбка — это прекрасный инструмент. Щит. И маска, конечно же. Иногда кинжал. Улыбок у него в арсенале много. Ведь когда ему страшно до ужаса, всё равно приходится улыбаться. Лив подошла к нему, как он и думал. После того, как поболтала с тифлингами, подоставала Хальсина, посмеялась над Гейлом, от чего даже у него фальцет прорезался в возмущённом возгласе, попыталась вытащить танцевать Уилла, на что он признался, что не понимает, когда она серьёзна, а когда шутит. Астарион же с уверенностью мог сказать: серьёзной она с ними не бывает. А после её сумасбродной выходки в разрушенном храме Астариону всё сильнее хочется влезть Лив в голову, использовав способности личинки. Как знать, может, там обнаружится-таки монстрик помимо иллитидского паразита, с которым он сможет что-нибудь сделать. Подчинить его себе хотя бы. — Скучаешь? — спросила Лив таким тоном, словно уже точно знала, какую каверзу ему предложить. — Ты зато веселишься, как я вижу, — поддел её Астарион. Лив коротко посмеялась и забрала у него бутылку вина, пригубила, хитро сверкнула глазами и отдала кому-то из тифлингов, прокосолапившему мимо них. — Уже есть планы на более поздний вечер? — спросил её вампир как можно небрежнее. Какая-то часть его существа противилась тому, чтобы ублажать дроу, другая же напирала, что от этого зависит его жизнь, нужно сцепить зубы и… немного потерпеть. — Есть, — заговорщицки произнесла Лив, придвинувшись к нему и встав на цыпочки. — Собираюсь затащить тебя в постель. Ну или под куст, хотя бы, потому что с постелью тут туго. — О, ну ты меня прямо на лопатки уложила… фигурально выражаясь… пока что, — добавил он и ухмыльнулся. «Боги, она даже сомнения не допускает, что я мог бы её послать… С каким удовольствием я свернул бы тебе шейку, радость моя». Если бы она хотела любви, то выбрала бы Гейла или Уилла. Но Лив согласна переспать с ним. Такая же, как и все его жертвы. Ничего, он делал это множество раз. Вопрос только в том, отдать себя ей или взять инициативу в свои руки? Того, что она может с ним сделать, Астарион побаивался. Женщинам-дроу нет дела до их партнёров, лишь бы их удовлетворили, облизали, унизились перед ними. Астарион совершенно не доверяет Лив, и получать новые ментальные и душевные травмы от того, как ей захочется с ним поиграться, он не хочет. Но если он ей не понравится, о защите и помощи можно будет забыть. От ощущения беспомощности его разрывает на части. Сколько ещё раз ему придётся продавать себя? Стиснуть зубы и молчать. Окончательная свобода стоит того. Однако стоило им встретиться уже на уединённой поляне в лесу, как снова Астариона пронзило странное предчувствие по поводу Лив. Она огляделась с жутковатым, немного блаженным интересом, пару минут полюбовалась звёздами, а потом посмотрела на него так, что вампира мороз продрал по коже. Взгляд у дроу был очень нежным и грустным. — Больше всего ты ведь хочешь крови? — спросила она и вытянулась, как струна. — Можешь забрать, сколько нужно. — Радость моя, тебя уже память подводит? Эта ночь не о голоде… — Чего стоит наша жизнь без голода? — спросила Лив, разведя в стороны руки. — Без аппетита… без желаний… без чувств… — Радость моя, меня… пугают мрачные нотки в твоём голосе. Разве ты пришла ко мне за удовольствием? — Я пришла, потому что мне больше не к кому идти. В эту ночь… я больше не могу… мне так хочется кричать… — Сдаётся мне, не от наслаждения… — пробормотал себе под нос сбитый с толку вампир. — Так что я могу сделать для тебя, радость моя? — Выпей меня, — попросила она. Нет, зря он думал, что всё будет, как он привык. Эта дроу опять удивила его. Выпить? С концами? Может, ещё и не воскрешать? И она не пьяна, он чувствует по её запаху. Что с ней тогда? — Что тебя гложет? — спросил он наконец. Она грустно пожала плечами. Разозлившись, Астарион использовал силу личинки и ворвался в её мысли. Он ожидал сопротивления, но его не последовало. И в мыслях Лив не было ничего, кроме отдалённого крика. Её крика. Рыданий, полных отчаяния. Но потом что-то будто упало на весы, тёмный и тяжёлый камень. Какие-то чары. Непонятные, сложные, странные. И это было ещё до заражения. Словно Лив захотела замуровать что-то, с чем не смогла справиться. Но оно вновь прорывается. — Хватит! — крикнула она, выбросив его из своих воспоминаний. Или правильнее было бы сказать, что это был смог или туман, приглушающий её крики и скрывающий глухую стену своеобразного склепа разума. — Зачем ты… пошла на что-то такое? — На что? Что ты видел? — нервно переспросила она и подошла к нему. — Что там было? — Что-то, чего ты испугалась, — поражённо проговорил он и успел схватить Лив до того, как она сама вцепилась в него. — Успокойся, дура! Ты только вредишь себе! — Я не могу! Не могу! Не хочу! — проорала она, отчаянно вырываясь. Астарион перестал что-либо понимать. Его простой план полетел коту под хвост. Лив не соблазнитель нужен, а мозгоправ. Но если она продолжит так орать, то на её голос сбежится весь лагерь. Быстро утихомирить её не получилось, и Астарион знал только один способ, как заткнуть кому-то рот. Ну, в общем-то, два способа, но убивать Лив он не хотел. Потому заткнул ей рот поцелуем и свалил на траву. И держал в объятьях, пока она не выдохлась и не обмякла. — Прекрати уже творить дичь, — велел ей Астарион. — И расслабься хоть ненадолго. Пока совсем не свихнулась, дура. — Я не могу… — прошептала она. Казалось, что дроу заплачет, но похоже, что для неё это сейчас было крайне трудно сделать. — Всё ты сможешь… с моей помощью. Он погладил её по щекам. Осторожно, нежно. Лив вздохнула, зажмурилась, словно попыталась впитать ощущение. Вот и славно. Погладив её ещё какое-то время, Астарион чмокнул её в подбородок. Потом в щёку. В уголок губ. Лив что-то прохныкала и открыла глаза. Наверно, так выглядит взгляд того, кто устал быть сильным. Он поцеловал её в губы. Лив обняла его и осторожно ответила на поцелуй. О да, она нуждалась в чьей-то ласке. Вот же… непонятное создание. А пыталась выдать себя за такую стерву. Зачем? — Расслабься, — прошептал он ей на ухо. — Этой ночью я не дам отчаянию тебя поглотить.***
Так или иначе, но план сработал. Лив жаждала утешения и была такой кроткой и даже милой, ласковой с ним. Благодарной. Из-за этого, кажется, и он не пострадал слишком сильно. Увлёкся ролью и помог Лив расслабиться. До утра она спала, как убитая, а он задумчиво её разглядывал, вспоминая, как она ворошила его волосы и чмокала в губы. Так ли на самом деле она будет полезна для него? И сколько понадобится времени, чтобы привести её в чувство? Ей нужна помощь. И Лив будет благодарна за неё, вот что важно. Стоит ещё потерпеть и подождать. «Боги, как же славно, что она не деспот. Она уязвима. Ослаблена. В действительности, Лив нуждается в том, кто её поддержит. Нужно и дальше убеждать её, что я — лучший вариант. Любопытно, однако, что же с её памятью? Стоит спросить Гейла, что это может быть за магия? Но я не хочу, чтобы и у него появилось преимущество». На рассвете Астарион встал, подставил лицо лучам солнца — таким ласкающе-нежным, кажется, он никогда не насытится подобным ощущением тепла. Что мир вновь его принимает… — Что это у тебя на спине? Надо же, какой чуткий сон. Но не беда, что Лив увидела их — его шрамы. Маленькое вложение на будущее. — Дар, от хозяина. Стихотворение, которое он вырезал всю ночь. А если я резко дергался… или слишком громко кричал, он ругался и начинал всё сначала. — Долгая, должно быть, была ночь, — без тени насмешки проговорила Лив, подходя. Астарион повернулся, не желая, чтобы она слишком всматривалась. И поймал её участливый взгляд. «Больше ты не будешь смеяться надо мной?» — Для стихотворения… оно выглядит странно, — сказала она вдруг. По спине пробежал холодок. Лив, конечно же, могла в деталях рассмотреть, что там такое Касадор вырезал у него на спине... — Нам пора возвращаться, — оборвал он её, возможно, излишне грубо. — Пока без нас чего-нибудь не случилось. Не удивлюсь, если хвостатые разворуют припасы. Лив как-то погрустнела, словно не хотела возвращаться, но начала одеваться. Знала бы она, каким новым беспокойством только что его наградила. Но оказалось, что это не последний сюрприз от неё. Когда до лагеря оставалось недалеко, Лив, шедшая следом за вампиром, вдруг схватила его за зад, да так, что у Астариона волосы дыбом встали. — Интересный способ попросить кого-то остановиться, — проворчал он, растерявшись. Лив приблизилась, пытливо смотря ему в глаза. — Я… я надеюсь, мы повторим. Я подумала… мы могли бы… быть вместе. Совершенно серьёзно. Я бы очень этого хотела, — проговорила она тихо. — А ты? Я успела подразнить всех, но это ничего не значит… Хотелось бы ему съязвить, но Астарион сдержался. Ему нужна защита этой дроу. Хотя сейчас кажется, будто всё наоборот: это она нуждается в его помощи и заботе, чтобы не свалиться в пропасть, над которой имеет глупость плясать. — Нет ничего, что я бы хотел больше. Ты. Я. Каждую ночь. И каждое утро, — обняв её за талию, проникновенно проговорил он. «Это будет выматывающе, но… возможно, мне всё же не придётся спать с ней слишком часто… Хочется верить, что будет не до этого». Лив подпрыгнула, повисла у него на шее и с жаром поцеловала. И снова он не ожидал такого пыла. Но прежде чем Астарион сообразил, что её нужно было обнять, Лив уже отцепилась, встала на ноги, покачнувшись, и понеслась в лагерь. «Она так из меня все соки выжмет… ненормальная…» Тифлинги потихоньку готовились уползать из лагеря. Некоторые, правда, ещё были в отключке, но их тормошили хвостатые товарищи. Небольшая очередь выстроилась к волшебнику, в котле у которого уже булькало какое-то варево. Целебная вода от похмелья. От Астариона не укрылось, что спутники уставились на него излишне внимательно: словно каждый ужасно хотел знать, насколько вампир смог удовлетворить дроу. Лаэзель потом потянулась спросить напрямую у Лив — настолько невзначай, насколько это было ей доступно, — каков Астарион в постели, и посетовала, что от Уилла толку ночью не было, а одни лишь слова… Лив с самым серьёзным видом посоветовала ей присмотреться к Хальсину, раз уж друид заявил, что пойдёт с ними. Даже если пока он выглядит застенчивым. Астарион же не мог избавиться от цепкого ощущения, что им будут пользоваться. Со вкусом, так сказать. У Лив появился аппетит к нему, это читалось в каждом взгляде, который она на него теперь кидала. Подобное Астарион уже видел — во взгляде жертв. Они не знали, что их встреча — одна и единственная в большинстве случаев, — и тоже хотели смаковать его дальше. Вампира каждый раз передёргивало от этого. Он, что, фрукт какой-то? Мерзко от такого интереса. Лив ещё и к его укусам умудрилась пристраститься. Он уже позволил ей пользоваться собой. И эта дроу ещё может причинить ему куда большую боль, когда осмелеет, освоится, — и почувствует вкус к этому. К тому, как терзать его. После довольно нежной ночи ему особенно не хотелось превратиться в игрушку, которой можно делать больно. К счастью, дневные заботы всех заставили сосредоточиться. Разобрать лагерь и сняться с места, исследовать маршрут до Лунных Башен через горный перевал. И по свежим трупам гитов и не очень свежей нежити отряд сделал вывод, что в поисках яслей они на верном пути. День был долгим, уговорить Лаэзель не лететь сломя голову к сородичам — оказалось прямо-таки верхом дипломатии. Астарион даже был готов поаплодировать Лив. Всё же эта чертовка очень умело управляется со всеми ними. Но потом новое место для лагеря было найдено, цель на следующий день поставлена — очертания очередного заброшенного храма виднелись вдали среди зелени и скал (хотя попасть к нему можно было, разве что, отрастив крылья… или починив колесо с рычагом от канатной дороги, как позже сообщила сходившая на разведку Карлах. И добавила, что с этим она уже справилась и пригнала подъёмник на их сторону), Гейл занялся ужином, Лаэзель — заточкой меча, а Лив… конечно же она помнила, что Астарион пообещал ей с утра. Каждую ночь и каждое утро… — Настолько не терпится? — поддел её вампир, стоило Лив спросить, не собирается ли он поискать подходящую полянку и где-то поблизости. — Если быть серьёзным, то мне кажется, что тебе лучше выспаться. В последнее время ты не похожа на того, кто… хоть как-то отдыхает. — Если бы я могла… Он знал. По ночам Лив подолгу сидела у костра с отсутствующим видом, но ничего не рассказывала. Только всем уже наверняка стало очевидно, что дроу проигрывает какой-то свой молчаливый бой. Но она по-прежнему не хотела никого в него посвящать. Лив зябко обняла себя за плечи. То ли намекала, что ему нужно было сделать — всё же обнять и выполнить её желание, — то ли и правда чувствовала себя не лучшим образом. Обнять её Астарион не смог себя заставить. Нужно было срочно как-то выкрутиться… — Я разведаю местность, когда пойду сегодня охотиться, и тогда… — Не надо охотиться, — прошептала Лив и взяла его за руку, Астарион будто в тёплый капкан угодил, — выпей моей крови. Я приду к тебе в палатку. Астарион выругался про себя. Может, ему всё-таки пойти на охоту и заблудиться?.. Но когда в ночи Лив всё же забралась в его палатку, вместе с ней сразу же дала знать о себе тревога. Глаза у Лив лихорадочно блестели. Слишком лихорадочно. Лив приложила палец к своим губам, призвав Астариона не шуметь (или не выкидывать вон пинком под зад), и забралась вампиру на колени, обвила шею руками и уставилась в глаза, коварно улыбаясь. С таким видом, вообще-то, можно и нос откусить… — Ты такой красивый. — Я рад… но придумай что-нибудь получше, — осторожно коснувшись её рук, но пока не отдирая от себя, ответил Астарион. Пообещал — надо выполнять, но поперёк горла встал ком, а в животе всё завязалось узлом. — У тебя пронзительный взгляд. Меня до костей пробирает. Такой сильный, хищный, агрессивный временами, — охотно продолжила Лив, не спеша что-то ещё делать. — И скулы резкие, выразительные. Я бы хотела нарисовать твой портрет, если б умела. Я бы часами на него смотрела. Особенно на задумчивого тебя. Астарион принюхался, не пила ли дроу? Но нет, по запаху не пила. Она в ответ подставила ему шею и закрыла глаза. От такого приглашения как отказаться? Вампир аккуратно прокусил её кожу и припал к венке. И почувствовал наслаждение Лив. Она расслабилась, Астарион поддержал её, сделал несколько глотков и заставил себя отстраниться. Она вкусная, с этим не поспорить… Лив снова обняла его за шею, приподнялась и поцеловала. Он ответил на поцелуй и уложил её на одеяло, стянул с неё тонкий свитер и пощекотал уже затвердевшие соски, чем почти привёл в исступление. И с трудом подавил дрожь, пробежавшую по спине холодком. А Лив промурлыкала, нетерпеливо попытавшись запустить пальчики ему под рубашку: — Я хочу ответить тем же. Он едва не скривился, но рубашку с себя стянул. Надолго ли его хватит? Астарион не знал, потому нужно было ловить момент. Пока он ещё действительно может быть незабываемым любовником. Лив плотоядно, как ему показалось, облизнулась и накинулась на него, свалила на меховое одеяло и забралась сверху. Она целовала и покусывала вампира, как одержимая. Астарион даже всерьёз забеспокоился, что она прокусит его до крови и отравится. Она ведь не пытается его съесть? Это всё ещё прелюдия к сексу?.. Вампир думал, что ему ни в коем случае нельзя запороть свою роль соблазнителя и любовника. Проблема была только в том, что он скрывал, как ненавидел всё, что с ним обычно делали. Дроу вдруг всхлипнула и уткнулась ему в плечо. Коже стало подозрительно мокро… Астарион резко сел, взял Лив за плечи и усадил себе на ноги. Так и есть: по лицу у неё потоком текли слёзы. Да какого дьявола?! Но прежде чем он смог что-то сказать, Лив снова навалилась на него и, опрокинув обратно на одеяло, умудрилась и крепко вцепиться в вампира, и свернуться на нём калачиком. Астарион совершенно перестал понимать, что творится в голове у этой сумасбродной дроу. «Надеюсь, это не потому, что она решила, что я слишком холоден?.. — с запоздалым испугом подумал он и позвал её по имени. Но Лив не ответила и продолжила рыдать. В него, как в подушку. — Чудесно! Так меня ещё никто не использовал!»