Искрящиеся звёзды

Хонджун стоит перед зеркалом в полный рост. Утренний свет нежно бьёт через окна, путаясь в волосах омеги. Его живот ещё крошечный, его легко можно спрятать под достаточно мешковатой одеждой. Однако Джун находит нечто волшебное в том, чтобы натянуть одежду, сделать таинство заметным. Хонджун слышит тяжёлые босых ног и через зеркало видит Минги, появившегося в дверном проёме. Очки в чёрной оправе смешно сползли на нос, как и широкая футболка — на плечо. Хонджун уверен, что Минги снова заснул в студии, не сняв очки. Лицо Ги трогает абсолютно глупая, но счастливая улыбка. Он обожает, когда омега проявляет нежность, тонет в ней. Минги подходит сзади, чтобы прижаться к Хону со спины, положить руки на живот мужа. Альфа безумно тронут тем, что омега позволяет ему трогать сокровенное, что он любит это. — Доброе утро, ты куда собрался так рано? — У Минги немного хриплый после сна голос, он прижимается носом к шее омеги, вдыхая сладковатый запах. — У меня сегодня съёмки в шоу, глупый, — Джун откидывает голову, чтобы поцеловать Ги в щёку, на что тот радостно жмурится. — Отпусти, мне пора уходить. Минги только мычит, крепче прижимая к себе мужа, с такой бережностью, с которой может только он. Хонджун тихо смеётся. Он резко перестаёт, вспомнив что-то важное. — Госпожа Чой заболела, — Джун говорит о няне Юнхо, их старшего ребёнка. — Посидишь сегодня с Юю или мне позвонить маме, м? — Без проблем, — Минги наконец убирает руки с живота Хонджуна, и омега вздрагивает, словно от него оторвали кусок. — Я тогда вечером поеду в студию. Джун хихикает, наконец имея возможность дотянуться до губ Минги. Ги обхватывает его щёки руками, углубляя. На тумбочке заливается телефон омеги, и он поспешно отрывается от мягких губ мужа, чтобы ответить на звонок. — Да, я уже спускаюсь, менеджер-ним, — Хонджун хватает свою сумку и выбегает в прихожую. — Минги, поцелуй Юнхо за папу! Губы Минги трогает улыбка, после того как входная дверь тихо захлопывается. Какой же его муж прелестный. Минги потягивается и, наконец, идёт в ванну, чтобы умыться. Он снимает с лица очки с жирными стёклами с лица, оставляя их на раковине. После ванны Минги идёт прямиком на кухню, чтобы сделать себе и сыну завтрак. Хонджун оставил на столе несколько блинчиков, видимо, с собственного завтрака. Во время первой беременности Хонджун не завтракал, чаще всего только обедал, как и до малыша. Юнхо родился маленьким и слабым, после чего Джун крепко задумался. Он по-прежнему ест довольно мало, но хотя бы сбалансированно, что очень радует Минги. Ухаживать за слабым малышом это... трудно. Минги встряхивает головой, сосредотачиваясь на готовке позднего завтрака. Его телефон вибрирует в кармане штанов, и он достаёт его, одновременно перемешивая овощи на сухой сковороде. Конечно, это Хонджун. Омега прислал фотографию. На ней он стоит в раздевалке, вероятно, они уже приехали на площадку. Джун очаровательно приподнимает толстовку, показывая круглый животик. Хонджун любит делать такие фото, а Минги любит получать их. Ги хочет прикасаться к чуду как можно дольше. «Ты поцеловал Юю за меня?» — подпись к фотографии. Минги хихикает, позволяя себе на секунду отвернуться от овощей. Безусловная любовь к мужу и двум детям внезапно охватила его слабое отцовское сердце. Минги делает фотографию с лопаткой, отправляя её с подписью о том, что Юнхо ещё сладко спит. Хонджун в ответ отправляет ему смайлики с закатанными глазами, а после присылает короткое видео, где он что-то тихо говорит своему крошечному животу. Минги слабый. Он прикладывает руки к своим раскрасневшиеся щекам, вдыхая и выдыхая. «Хочу тебя поцеловать» «Очень, хён» «Я скоро буду дома, альфа» Минги ведёт, когда Хонджун называет его своим альфой. И Джун об этом прекрасно знает. Ги вытирает вспотевшие ладони о фартук, после чего возвращается к готовке. Краем уха альфа слышит тихое шуршание в коридоре. Юнхо медленно, даже осторожно, заходит на кухню, потирая заспанные глаза. — Папа? А где нуна? И мама... — Юнхо подходит ближе в своей очаровательной детскости. — Госпожа Чой неважно себя чувствует, — Минги убавляет огонь и садится на корточки перед сыном. — А мама на съёмках, но передаёт поцелуи в твои очаровательные щёчки. Юнхо смеётся, когда отец дарит ему тёплые поцелуи в обе щеки и лоб, а после крепко обнимает. — Отпусти-отпусти, — мальчик хихикает, когда объятия становятся слишком крепкими. — Что мы будем кушать? Минги высыпает подсушенные овощи в тарелки с рисом и курицей, наконец, накрывая на стол. Юнхо хмурится, когда вскарабкивается на стул и смотрит в тарелку. — Опять овощи, пап? — Юнхо ковыряется вилкой с толстой ручкой, пытаясь выбрать мясо. — Они противные. Минги вздыхает тяжело, но не может сдержать улыбку. Губы Юнхо очаровательно надуты, а лоб сморщен. Как на такое чудо можно ворчать? — Юю, овощи надо есть. Тут всего лишь горошек и перец, — Минги слегка наклоняется к сыну. — Мы с мамой очень гордимся тобой, когда ты ешь овощи. На Юнхо это всегда действовало безотказно. Мальчик очень любит Хонджуна, иногда даже больше, чем Минги. И мальчик расцветает каждый раз, когда слышит похвалу. — Можно съесть только горошек, пожалуйста? — Юнхо борется до конца. Болгарский перец настолько противный, что даже вилкой к нему прикасаться не хочется. Минги кивает, озаряя сына довольной улыбкой. Он не хотел бы впихивать в сына еду, но пока Юнхо настолько крошечный, ему не помешали бы овощи. Ги наблюдает, как Юнхо осторожно выбирает горошек и прожёвывает. Ну, судя по тому, что Хо до сих пор не отплёвывается, горошек ему довольно понравился. — Спасибо, папа, — Хо берёт тарелку в руки и осторожно опускает её в раковину. Минги не может отделаться от своей по-глупому отцовской улыбки, видя то, насколько его ребёнок стал самостоятельным. Ещё вчера же крошкой был. Ги ещё раз целует сына в макушку, от чего тот хихикает. — Чем ты хочешь заняться, Юю? — Минги встаёт со стула и подходит к раковине, чтобы сполоснуть посуду. — Я хочу порисовать, — Юнхо очаровательно улыбается. — Ты придёшь порисовать со мной? — Конечно, Юю, только вымою посуду. Юнхо смеётся и убегает в свою комнату доставать фломастеры и бумагу. Минги промывает посуду, после чего протирает её полотенцем. Ги аккуратно убирает тарелки в посудный шкаф и, наконец, заходит в комнату к сыну. Юнхо уже расположился на зелёном пушистом ковре, раскидав вокруг фломастеры и карандаши. Минги приподнимает уголки губ, плюхаясь рядом с сыном. — Что ты рисуешь, Юю? — Минги пытается подглядеть в листок к сыну, но он со шкодливой улыбкой прячется, падая спиной на мягкий ковёр. — Это секрет! — Юнхо продолжает водить фломастерами, кажется, делая последние штрихи. — Это для тебя и для мамы! Минги дует полные губы, а после берёт чистый лист бумаги. Слова сына безумно трогают его, и Ги хочет изобразить что-то в ответ. Что-то, что отражало бы его любовь к семье. Минги выводит на листочке какие-то абстрактные линии, пытаясь увидеть что-то в этом. Ги никогда бы не подумал, что это настолько увлечёт его. Он считал себя творцом. Написание песен, музыки, бесконечные выступления. Он умеет слушать и слышать. Но умение видеть и ощущать, кажется, открывает в себе впервые. Конкретно в этой обстановке всё ощущается по-другому. Ворсинки, грани фломастеры, клубнично-спиртовая отдушка. Это определённо вдохновило его. — Папа, что это за чёрточки? — Юнхо снова садится, чтобы заглянуть папе под руку. — Выглядит интересно. — Не знаю, — признаётся альфа. — Это то, что я чувствую. Минги пожимает плечами, вглядываясь в свой рисунок. Он может разглядеть в нём очертания лиц, разных животных и бесконечные волны. Альфа не ожидал, что так плотно задуматься об этом. Юнхо переводит взгляд с отцовского лица к рисунку, а после рассматривает своё творение. — Хочешь посмотреть, папа? — мальчик осторожно трогает плечо отца крошечными пальцами. Минги выныривает из своего забвения, промаргиваясь. Кажется, его посетила новая идея для песни. После возвращения Хонджуна и нескольких минут поцелуев нужно уехать в студию. — Конечно, Юю, — Минги поворачивается к сыну, который прижимает листок бумаги к груди. — Я хочу увидеть абсолютно всё, чем ты хочешь поделиться. Юнхо вновь улыбается, выдыхая радостно и с облегчением. Обычно, когда папа выклядит вот так, он всегда уезжает и возвращается только под утро. Юнхо разворачивает листочек к лицу отца, влажными от волнения ладонями сжимая края. Минги видит на рисунке их семью. Юнхо нарисовал Хонджуна и его, Минги. Линии по-детскому неряшливые, круглые и почти неузнаваемые. Альфа замечает на рисунке человечка, совсем крохотного, не похожего на Юнхо. Вероятно, это их нерождённый ребёнок. — Юю, а ты... где? — Минги осторожно спрашивает, страшась спугнуть сына. Юнхо резко опустил глаза в пол и поник. Сердце Минги разрывается в этот момент, он не выносит грустные глаза детей, тем более своего собственного ребёнка. — Мне мальчик в школе сказал, что когда у папы и мамы появляется другой ребёнок, первый им становится не нужен. Минги замирает в оцепенении. Его словно обливают ледяной водой — по загривку бежит холодок. Его семья имеет для Ги огромную ценность, в его сердце слишком много любви, которую некуда девать. Она постоянно переливается через край. Но Ги думает, что где-то ошибся. Раз его сын позволяет себе думать о том, что он станет ненужным. Хонджун тоже до безумия влюблён в их первенца, каждый раз ища возможность обнять или поцеловать ребёнка. Что в школе наплели их драгоценному сыну? — Юю, ты чего? — Минги позволяет сыну забраться на его колени, чтобы прижаться к родительскому теплу. — Мы с мамой очень любим тебя и стараемся показывать тебе это. Юнхо внимательно выслушивает, его плечи дрожат от всхлипов. — Первое время нам действительно придётся уделять немного больше внимания твоему брату, — Минги чувствует задушенный вздох у себя на груди. — Но это не значит, что мы тебя бросим. Ты всё ещё наш любимый ребёнок. Юнхо успокаивается немного — перестаёт всхлипывать, по крайней мере. Минги гладит сына по непослушным чёрным волосам. — Когда ты ещё помещался в мои ладони, мы с мамой почти не спали, представляешь? — начинает шептать мужчина. — И твой брат будет такой же. Это не плохо и не хорошо, это то, что нужно принять и пережить. — А ты будешь меня обнимать перед сном? И мама. Пожалуйста? — после внезапного молчания Юнхо подаёт голос, всё такой же удушливый. Минги смеётся, крепче сжимая свои руки на теле ребёнка, заключая в объятия. Юнхо улыбается плаксиво, закрывая лицо ладонями. — Конечно будем. — Можно я дорисую.. Себя? — Юнхо ещё раз смотрит на свой рисунок. Он, не дожидаясь ответа отца, вновь берёт фломастер в руки. Минги кивает, наблюдая из-за спины сына за тем, как он рисует ещё одно чкловекоподобное существо. Минги ловит осторожный щелчок замка. Хонджун заходит в квартиру, осторожно оглядываясь, и останавливает свой взгляд на Минги и рисующего у него на коленях Юнхо. — Привет, Юю, — Джун заглядывает в комнату старшего сына. Юнхо оборачивается на Джуна, после чего радостно вскакивает, чтобы прижаться к ногам родителя. Омега хихикает, пальцами зарываясь в волосы ребёнка. — И тебе привет, альфа, — на лице Хонджуна цветёт шкодливая улыбка. Знает же, что Минги ведёт от этого. — Юю, я сейчас переоденусь и вернусь, ладно? Хонджун наклоняется, чтобы поцеловать сына в щёку, со всей присущей ему нежностью. Он выходит из комнаты и будто бы не замечает идущего за ним Минги. Мужчина не оборачивается, когда входит в комнату. — Минги-я, — Хонджун останавливается, повернув лишь голову. — Что тебе нужно? — Ты, — Минги обнимает мужа со спины, носом зарываясь в шею со следами светлого тональника. Точно так же, как и утром. — Такой шкодник. — А ты очень прилипчивый, альфа, — Джуну нравятся прикосновения его супруга, его кожа плавится под пальцами Минги. — Мне нравится. Минги сходит с ума. Мужчине нравится его омега в состоянии беременности, в голове только защищать и бесконечно касаться. Хонджун наконец разворачивается к мужу, и альфа может видеть его большие глаза, наполненные нежностью и желанием. Альфа наклоняется к губам мужа, с осторожностью касаясь их. Хонджун обхватывает шею Минги руками, пытаясь прижаться как можно ближе. Джун тонет в этой нежности. Ги целует нежно, почти чмокает. Словно они школьники совсем, для которых поцелуй это самое интимное и возбуждающее, что может быть. Хонджун ладонями скользит по крепким плечам, гладит, не в силах удерживать руки на одном месте. Тягуче и слишком сладко, будто Джун глотает мёд. Он хочет пить. — Минги, пожалуйста, — шепчет в самые губы. Он готов заскулить. — Мм? — Ги отрывается от припухших губ, чтобы прижаться лбом ко лбу Джуна. — Чего ты хочешь, омега? — Много чего, на самом деле, — мурлычит. — Но если ты прямо сейчас не вернёшься к моим губам, я... Минги слушается: снова прикладывается к мягким губам. Он сминает их чуть жёстче, слизывая остатки сладкого блеска для губ. Ги отрывается, словив на себе непонимающий взгляд Хонджуна. Альфа осыпает уголки губ, щёки, веки, от чего Хонджун забавно жмурится. От удовольствия — уверен Минги. Губы спускаются ниже, Ги снова зарывается в шею, вдыхает аромат кислого мармелада. Хонджун дрожащими руками расстёгивает пуговицы на своей рубашке, лишь бы Минги продолжал, взял больше. Минги осыпает поцелуями ключицы, мягкую грудь и, наконец, присаживается на корточки, чтобы носом уткнуться в едва выпуклый живот супруга. Он оставляет на коже почти воздушный поцелуй, прежде чем прошептать: — Мы очень ждём тебя, малыш.