– Спорим на сотку?

Иногда Химик смотрит на своего напарника и думает: «как же меня угораздило?» Или как же его, Никиту, угораздило быть таким нелепым, болтливым, гибким, невыносимо привлекательным и удивительно придурковатым одновременно. Это, как минимум, несправедливо. Скоро уже третий год пойдет, как Андрей с Никитой по Зоне ходят, и за это время успел Пригоршня таким своим, таким родным сделаться, что без него Химик и жизнь даже наперед не планирует. А потому что не представляет он этой жизни без Никиты. Без его болтовни, без сопения над ухом, когда они караул несут по очереди, без одежды его на десять размеров больше, которую Андрей нет-нет, да и спиздит незаметно. Их по всей Зоне только вдвоем и знают. «Химик? Это который всегда с Пригоршней ходит?» Именно он, сознается, виноват. Всегда с Пригоршней. Только с ним. Никита личность яркая, динамичная, запутанная. Только и поспевай за его гиперфиксациями. Вчера «Малыш», завтра турборанцы, послезавтра опять в ковбоев играть начнёт. Наблюдать за Никитой и его увлечениями одно удовольствие. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не ставило под угрозу свою и чужие жизни. Пока это правило ещё соблюдалось. Но к Пригоршне Химик действительно всей душой прикипел. Не только благодаря тому, что они жизнь друг другу неоднократно спасали, тут уж сложно чужими людьми остаться, но и потому, что никогда между ними секретов и недомолвок не было. Никита всегда с душой нараспашку, всегда честный, всегда доверчивый. Не могло это не тронуть Андрея, не ослабить его многолетнюю бдительность. И вот смотрит теперь на него Химик, на руки его худые, тело долговязое, на уши немного в стороны торчащие, на белобрысую челку, и хочется Никиту прям так к себе прижать, затискать и замучать его, сожрать даже. Особенно его закусать хотелось, когда Никита целую неделю ходил смурной и подавленный, Химик весь распереживался. А потом Пригоршня подгадал момент, подсел к нему вечером у костра, весь бледный и измотанный, посмотрел так серьезно и произнес: — Андрей. Мне нужно кое в чем тебе признаться. Ну не иначе он подсадной агент, следивший за Химиком все это время. Что ещё можно сказать с таким сосредоточенным лицом? Примерно так Химик ему и ответил, но Никита даже не улыбнулся, так, нервно дёрнул уголком губ, отводя светлые глаза в бок. — Я бисексуал. И Никита весь съежился на своем расстеленном спальном мешке, голову в плечи вжал, ноги к себе поближе притянул, даже глаза прикрыл. И замер, трепещущий весь, как приговора ждёт. А у Андрея внутри словно катком проехалось. Он вроде и рад узнать, что Никита от него и такие вещи решил не скрывать, а вроде и тошно становится — потому что у Никиты определенный человек, с которым он встречается, за Периметром есть, и теперь уже понятно, что это не девушка. Да только вот Химик, получается, даже так ему не нравится, даже бисексуалу. И сразу как-то совсем гадко на душе стало — налетели разом все мысли, которые внутри себя Андрей упорно давил, затыкал: «Никита парень, тем более, парень в отношениях. Ничего не светит мне». А, получается, Никита, может, и смотрел на Андрея, как на потенциального партнёра, да только нахуй он ему сдался. Справедливо, в принципе, и обижаться не на что, и расстраиваться не из-за чего, но внутри Андрея все равно все скрипит и гудит. — А я Химик, — наконец, находит, что ответить Андрей, все ещё догадываясь, что звучит глупо. Упорно игнорирует эту мысль. Никита медленно открывает глаза и смотрит на Химика с удивлением и чудовищным облегчением. — То есть, ты не будешь… А, тогда хорошо. Отлично. Я рад. — Чего я не буду? — настороженно спросил Химик, подкладывая пару веток в костер. Никита неуютно пожал плечами. — Ну, знаешь… Ты же, всё-таки… А, ладно, забудь. — Нет, раз уж начал, договаривай, — Химик знает, конечно, что услышит сейчас от Никиты, но все равно упрямо хочет, чтобы тот это вслух произнес. Не знает, почему именно, но чувствует, что сейчас у них очень важный разговор происходит. Нельзя его так легко сжевать и выбросить. — Ну-у… — Пригоршня поджимает губы, откидываясь назад, на выпрямленные руки. — Я просто очень боялся, что ты со мной общаться перестанешь. Бросишь сейчас всё, схватишь свой «УЗИ» и утопаешь в ночь. Я же, всё-таки, пидор, получается, — Никита разводит руками, как-то виновато и досадливо глаза опуская. — Да пошел ты, — изумлённо отзывается Андрей и действительно поднимается с места, провожаемый тревожным взглядом Никиты. — Пидоры — это те, кто взрыв здесь допустил да кучу невинных людей положил. А тебе всего лишь нравятся и девушки, и парни. Нашел, из-за чего переживать. На губах Никиты наконец появляется слабая улыбка. — А обнять тебя можно? У Андрея сердце ёкает. Конечно, можно. Пригоршне всё можно. Вместо ответа, все же для виду цокнув языком, Химик раскидывает руки в сторону. Никита моментально вскочил на ноги, в один шаг преодолел расстояние между ними и порывисто заключил напарника в теплые объятия. Андрей положил руки ему на плечи, укладывая голову на чужую грудь, и прикрыл глаза, слыша из-под слоев куртки и снаряжения чужое быстро колотящееся сердце. Переживал. Придурошный. Сентиментальный болван. Крайне сентиментальный. Если так подумать, последнее, что могло стать причиной для разрыва их отношений — сексуальная ориентация. Каждый день их жизни были на волоске от смерти, а Никита серьезно поверил, что Химик иначе взглянет на него, если узнает, что Пригоршне нравятся парни. Да он мог хоть в любви самому Химику признаться и предложить скрасить вечер сексом под звёздами. Химик бы не отказался. А даже если бы отказался, Никиту бы с его предложениями не бросил, может, подколол бы пару раз безобидно, но чтобы это стало серьезной проблемой в их жизни? Ни за что. А ещё через неделю Никита наконец рассказывает Химику про Сашу. Саша — это парень Пригоршни. Химик испытывает такую сильную неприязнь к этому Саше, что в баре посылает нахуй посетителя с таким же именем просто за то, что тот случайно толкает его локтем. При этом, на тот момент, все, что знал Андрей об этом Саше, было то, что тому 27 лет, живёт он почти на самом Периметре и занимается купле-продажей. Не самый интересный послужной список, но Андрей даже из него вытягивает сорокаминутный стенд ап, в котором хуесосит Сашу, балансируя между абсолютной наглостью и бестактностью и скептицизмом. Ему не стыдно. Никита сначала пытается как-то выгородить своего этого Сашу, защитить, но в итоге сдается, позволяя Химику вдоволь поперемывать чужие косточки, лишь иногда бросая в его сторону осуждающие косые взгляды. Не нравился Саша Химику на подсознательном уровне, кончики пальцев колоть начинало от злости и неприязни, стоило Никите вскользь упомянуть этого выходца из северной культурной столицы России. Петербуржец. Хуев. Коробила Андрея одна мысль, что какой-то Саша по ночам с Никитой постель делит, обнимает его, шепчет что-то грязное на ухо. Злость брала невыносимая. А всё потому, что мужчина. Будь Саша девушкой, Химик бы слова не сказал — поглубже бы затолкал внутрь завистливые мысли в голове, да и всё. А потом, видимо, кончилась у Никиты белая полоса в отношениях. Стал больше времени с Химиком проводить, в квартире у него ночевать, а из своего дома всегда хмурый возвращался, угрюмый. И Андрей — абсолютно эгоистично — только рад был, что Пригоршня его общество Сашиному предпочитал, но умом понимал, что не все у напарника в порядке. А как помочь даже близко не представлял. Вечно болтливый Пригоршня удивительно скупо рассказывал о своей личной жизни. Ну, с Сашей в кино ходили. Тому кино не понравилось, психанул, вылетел из зала по середине фильма. Обиделся, что Никита сразу за ним не бросился — «Не любишь!» — А я, может, и не люблю, — обиженно бурчит Никита, рассказывая, и сам застывает, оглушенный таким заявлением от себя. Андрей бросает на него изумлённый взгляд, почти сразу возвращая его на дорогу, сидя за рулём Малыша. — То есть… Люблю, конечно!.. Как… Ну… Как парня… Химику не удалось подавить скептичный смешок. — Ты абсолютная бисексуальная катастрофа, ты хоть знаешь об этом? Пригоршня вздыхает, упираясь локтем в край оконного стекла, укладывая острый подбородок на ладонь. Даже не спорит. Уставший. А потом там у них все совсем наперекосяк пошло. Никита по Зоне ходил взвинченный, раздраженный и подавленный. И менее собранным стал, куда с большим уроном за жизнь бороться начал. Это Химик уже вечером заметил, когда в баре скупщика остановились. Снимает Никита куртку с высоким воротом, футболку, а на бледных руках и тонкой шее синяки с кровоподтёками. Андрей морщится, терпеть он этого Сашу уже не может — если из-за него Никита в жарку по невнимательности угодит или в зыбь провалится — Химик всё бросит, жизнь погубит, а вычислит этого урода и лично ему зубы пересчитает. И шею свернёт. В этом же баре они со старыми знакомыми пересеклись. Гоблин с Хохмой тоже здесь остановились, набирались сил перед марш броском аж в северную часть Зоны. Хохма, довольный жизнью на все сто двадцать процентов, приобнимает угрюмо сгорбившегося за барной стойкой Никиту за плечи, заглядывая в усталое хмурое лицо: — Что, мой сокол, ты не весел? Буйну голову повесил? — Отстань, — вяло мотнул головой Никита, сбрасывая руку Хохмы с плеча. Тот, естественно, не отстал, наоборот, подсел поближе, громко придвигая стул. Клоун. — Нет, ну правда, друг Пригоршня, что это с тобой? Химик не даёт? Андрей чувствует, как кончики ушей обжигает прилившей к ним кровью, и он поспешно отворачивается, сосредоточено копаясь в рюкзаке. Гоблин же громко прыснул, чуть не подавившись своим пивом. Никита помрачнел ещё сильнее, грубо огрызнулся, съёжился и ощетинился. Хохма, видя, что дело дрянь, вздохнул только сочувственно и за свой счёт налил Пригоршне ещё стопку. Потом склонился к Химику, косясь в сторону Никиты, прошептав: — А если серьезно говорить, что с ним такое? — Проблемы на личном фронте, — отзывается Андрей, надеясь, что звучит достаточно равнодушно. Впрочем, ещё через неделю Химик действительно выяснил, что именно у Никиты на личном фронте этом творилось. Жуткая беспощадная бойня.       Этим вечером они забрались в какую-то заброшенную военную базу учёных на юго-востоке от ЧАЭС. База многоуровневая, на нижних этажах деревня бюрреров оказалась, так пока всех перестреляли, ночь наступила. Решили исследовать днём, при свете, так шансов выжить по-любому больше. Сидит Химик у костра, в котелке суп мешает и на Никиту смотрит. Да что смотрит — пялится самым наглейшим образом. Приятно на Пригоршню смотреть, маленькие детали в нём подмечать. Хотя последнее время маленькие детали сплошь тревожные, нервозные все. Поднимает Никита длинные узловатые пальцы к лицу, чешет костяшкой бровь, стреляет светлыми глазами в сторону Андрея и снова отводит, вглядываясь в смольную черноту Зоны. Весь сегодня тихий напарник, бледный, измученный, но в то же время нет в нем больше того напряжения, что раньше в воздухе концентрировалось. С Сашкой, наверное, своим помирился наконец, по-другому и быть не может. Когда Андрей всучил рассеянному Никите в руки плошку супа, тот на нее даже не взглянул, отставляя подальше. Набрал воздуха побольше, собираясь что-то сказать. Химик специально сосредоточенно уставился в свою порцию, чтобы Никиту взглядами не смущать. — Я с Сашей порвал. Андрей чуть не давится супом, в последний момент проглатывая. Быстро поднимает глаза — Никита сидит подавленный, откровенно заебанный, но смотрит на Химика внимательно, ожидая реакции. — Порвал? — уточняет Андрей, спустя внушительную паузу. — Твое решение? — Мое, — кивает Пригоршня без энтузиазма, опуская светло-карие глаза. Химик вдруг замечает, что напарника мелко потряхивает. — Не мог я больше его терпеть. Совсем он… душу выел. — Значит, правильно всё сделал, — здраво рассуждает Андрей, тоже отложив свою тарелку. — Молодец. Давно пора было… Химик редко когда Никите советы по отношениям давал — никогда, если быть точнее. У самого Андрея опыт не ахти какой, как не встал в выпускную ночь с одноклассницей, так он больше и не пробовал. Нужны ему эти проблемы. Тем более, по поводу Саши Пригоршня мог услышать только лишь однобокое мнение — бросай этого гандона и чем скорее, тем всем будет лучше. Потому как у Андрея вообще впечатление сложилось, что с Сашей встречался Никита, а ебался с ним Химик. Со всеми его комплексами, абьюзом, газлайтингом, примитивными манипуляциями и остальным дерьмом, которые Никита, как душа широкая, принимал близко к сердцу и там же, у сердца, оставлял, отравляя сам себя. И Химик столько сил и времени потратил, чтобы выбить из белобрысой головы напарника всё это мракобесие, что ему Саша внушил, страшно представить. Наверное, Андрей должен ещё сказать что-то — выразить слова поддержки, обругать Сашу последними словами, поматериться всласть, но звуки застряли в глотке. Острый на язык сталкер не может подобрать нужных слов, кто бы мог подумать. Так Химик и завис в пространстве, разглядывая Никиту заново, по-новому. И словно только сейчас замечает, как же сильно исхудал его напарник за эти месяцы — появились лиловые круги под глазами, взгляд совсем потух. Чувство, так усердно подавляемое Андреем, снова заклокотало внутри — захотелось обнять Никиту крепко-крепко, прижать к себе, притянуть за всклокоченную голову, спрятать ото всех проблем. От Саши в первую очередь. Но вся поддержка, которую может себе позволить оказать Химик — это протянутая фляга водки. Пригоршня выпивает залпом, морщится, на светло-карих глазах выступают слёзы, повиснув на длинных ресницах. Но его словно отпускает, он, наконец, вдыхает полной грудью, прикрывая темные от усталости веки. Видимо, сегодня придется напиться. Спиртное развязывает язык, расширяет диапазон жестов и движений. Разговор ушёл в совсем другое русло, и вот Андрей уже эмоционально рассказывает о своей первой и единственной схватке с черными собаками. — И в этот момент я хватаю автомат и прямо прикладом её по морде со всей силой… — Химик, воодушевленно, подаётся вперёд и взмахивает рукой, словно грозясь ударить Никиту. И вдруг Пригоршня вздрагивает всем телом, дёргается и прикрывает тонкими руками голову, испуганно вскрикнув: — Саш, не надо! Повисает тишина. Андрей мгновенно протрезвел. Алкоголь просто улетучился из головы, сделав ее непривычно ледяной и пустой. Внутри всё застыло под морозной коркой, и Химик даже руку забыл опустить, так и застыв над сжавшимся Пригоршней. Никита, осознав, что ляпнул, посерел. Напряжённые плечи опали, лицо потеряло выражение. Светло-карие глаза уставились куда-то в пол между ними, и Пригоршня опустил руки, обхватывая ими острые коленки. Сжал губы в тонкую полоску, остекленевшим взглядом пялясь в пустоту. — Никит… — тихо зовёт Андрей мягким голосом, быстро отойдя от шока, осторожно заглядывая в чужие глаза. Те заблестели в свете от огня. — Ну что ты… Химик даже не успевает отдать себе отчёта в том, что делает. Он поднимается с места, садится рядом с Никитой и мягко притягивает к себе, обнимает его за дрожащие плечи, укладывая его голову себе на плечо. Пригоршня снова дёрнулся, его пальцы сжали куртку на спине Химика, и Андрей услышал тихий, придушенный всхлип, заглушённый в его плече. Андрей покрепче прижимает расклеившегося Никиту к себе, невольно гладит его по спине, и даже бормочет, вроде, что-то успокаивающее. А в голове вертится одна мысль: клянусь всей проклятой Зоной — вернусь — шею этому уроду сверну. Химика просто на части разрывало от холодной, сворачивающей кровь ненависти. Кажется, Андрею даже дышать тяжелее стало, словно с каждым вдохом его сильнее распирало яростью. Теперь, наконец, стала понятно, откуда у Никиты синяки по всему телу — вовсе не от Зоны, слишком для нее напарник ловким был, а не в какие серьезные передряги они уже давно не залезали. А от этого урода ебаного, Саши, блядь, интеллигента. И, разумеется, в ответ Пригоршня никогда не бил, это было самой очевидной вещью, словесное подтверждение которой Химику не требовалось. Не такой Никита человек, чтобы на другого поднять руку без веской на то причины. Только в случаях крайней необходимости — когда жизни угрожают, и когда в чувства нужно привести. Хотя даже так Химик сам больше грешил пощёчинами, которые рассыпал, когда иначе вернуть Никите трезвость мысли не представлялось возможным. Сердце словно железными раскалёнными тисками сжало, когда представил Андрей, как Саша — этот двадцати семилетний биржемейкер, гандон ебаный — замахивался на Никиту, заставлял его испуганно прятать голову за руками и после этого бил. Господи, да Химик убьет этого урода нахуй. После раскрытия всех карт о Саше и удачного с ним разрыва Никита, наконец, на поправку пошёл. Не без помощи Химика. Ладно, благодаря Химику. Андрею просто душу выворачивало от представлений всех ужасов, что претерпел напарник в этих абьюзивных ублюдских отношениях, поэтому он окружил Пригоршню заботой по самую лохматую макушку, только сказки на ночь не читал. Откормил его, изгладил все ссадины, что оставили чужое пренебрежение и насилие. И старался действовать так, чтобы Никита ничего особо не заподозрил. Хотя есть Андрей его заставлял не в фигуральном смысле — чуть ли не угрозами запихивал в Пригоршню паёк, следя, чтобы тот съел всё до последней крошки. Но Андрею хотелось сохранить иллюзию, что его забота — явление абсолютно естественное, не требующее отдачи или благодарности. Или выглядело бы это крайне отвратительно — Никита переживает разрыв с человеком, который травил и буквально бил его полгода, а тут нарисовывается его напарник с такой настырной заботой, словно уже ухаживает. Хуже ситуации не выдумаешь.

***

Выдумаешь. Наверное, Андрей начал сходить с ума. Ну или как ещё описать это нездоровое, бесконтрольное отчаяние и боль, накатившие на него, накрыв с головой, как темная океанская волна, когда Химик вошёл в бар «Шти», возвращаясь из каморки Бубны. Заглянул вернуть должок и в итоге задержался на добрых сорок минут. Знал бы Никита, сколько сил Химиком было вложено в то, чтобы вообще сохранить их жизни, так как сегодня Бубна явно был не в настроении. Но Никита даже не догадывался, потому как он сидел за барной стойкой, в засос целуясь с женоподобном сталкером по кличке Енот. Андрей аж споткнулся, вздрогнул, не в силах отвести глаза, чувствуя, как вслед за болью накатывает отчуждение, стирая эмоции, запирая их внутри, не позволяя им ранить его. Длинные пальцы напарника скользят по узким плечам Енота, а тот ластится ближе, чуть ли не мурчит от удовольствия, прикрыв глаза. Его смуглые руки зарываются в пшеничные волосы Пригоршни, перебирают их, и кто-то из бара свистит, хлопая в ладоши. Андрей разворачивается на каблуках. За вечер Химик выкуривает всю пачку сигарет на заднем дворе «Штей», и лёгкие под конец чувствуются сморщенным комком никотина. Глаза бездумно скользят вокруг, не цепляясь ни за что в пространстве, а в голове мысли, мысли, мысли. За эти месяцы они с Никитой сблизились куда больше. То ли благодаря тому, что Пригоршня доверил напарнику свою личную жизнь, тем самым сблизив их, то ли потому, что Никита снова стал открыт для прикосновений, то ли, что очень вероятно, потому, что Андрей снова невольно поверил, что у него есть шанс. Пригоршня был свободен и в ближайшие месяцы отношений точно не искал, поэтому Химик и впустил несмелую мысль-мечту, быстро напитавшуюся надеждами и желаниями, превратившуюся в материальность, в убеждение, что их отношения — всего лишь вопрос времени. И вот Никита целуется с Енотом в баре на глазах у всех. На глазах у Химика. Наверное, будь это кто-то другой, не сталкер, Андрей пережил это куда легче. Но Енот был свободным бродягой, пусть молодым, но успешным, и это казалось Химику просто насмешкой. Никита переступил через свое правило «с коллегами не сплю» с другим человеком, с каким-то Енотом, пока он, Андрей, был рядом все семь дней в неделю. Ну не издевательство? Наверное, он действительно не во вкусе Никиты. Ни капельки. Не очень приятно полностью осознавать свои чувства к человеку, только когда видишь его целующимся с другим. Химик прислоняется к стене спиной, выпуская в воздух сизый дым сквозь зубы. Блядство. Ебанное блядство. — Химик? — вынырнувший из задней двери Хемуль салютирует ему двумя пальцами от виска, стреляет из пачки последнюю сигарету и закуривает от тлеющего окурка Андрея, который тот зажал между пальцев. — Видел твоего Пригоршню с Енотом, — Хемуль скользит внимательным, изучающим взглядом по напряжённой фигуре Химика, по количеству бычков под его ногами. — Поганое дело влюбиться в напарника. Как он это понял? Хуй его знает. Да только Хемуль никогда не ошибается, и сам это прекрасно понимает. Отпираться смысла нет. — Пошел ты, — отзывается Андрей равнодушно, сгорбившись. — Сам-то с Динкой спишь и живёшь с нею же. — Резонно, — хмыкнул Хемуль, запрокидывая голову к серому небу, выдыхая дым через ноздри. — А все равно херовая затея с ним по Зоне гулять. — А то сам не знаю, — огрызается Химик, но вскоре спрашивает тихим голосом: — Неужели так заметно? Хемуль снисходительно скосил на него глаза. — Как тебя перекорежило, когда ты их сосущимися увидел? Очень заметно. Да и так тоже очевидно: постоянно смотришь на него щенячьими глазами, как на чудо света, сложно не обратить внимание. — Ничего и не щенячьими, — отрезает Андрей, словно так может сохранить остатки самолюбия. Буркнул под нос неуверенно: — Это пройдет. — Ну-ну, — усмехается Хемуль. — Год уже проходит, я так смотрю. Напомни потом подарить тебе почётный значок холостяка, безрезультатно сохнущего по своему напарнику третий год. — Заткни-ись, — растягивает Химик, прижимая сигарету к губам, отворачиваясь. — Ничего этого не будет. — Не будет, конечно, — соглашается Хемуль, затаптывая бычок. — Если соберёшь яйца в кулак и расскажешь обо всём. Так и так, друг Пригоршня, хочется мне очень, чтобы ты мне вставил по самое не могу. Чтобы искры из глаз и всё остальное. Люблю тебя до невозможности, дай только повод на коленки залезть и глотку твою вылизать. — Иди ты нахуй, — искренне отвечает Андрей, давясь болезненной улыбкой. Добавляет тихо, сам не веря себе и тому, что вслух впервые такие вещи произносит, замаскировав кашлем: — У меня к нему платоническая любовь. — Пиздишь, — выкашливает Хемуль и пожимает плечами: — Как знаешь. Если всё-таки нужна будет речь, обращайся, я тебе её на салфетке напишу. — Шагай уже, советчик, — шипит Химик, игнорируя поднявшийся внутри тоскливый вой и стон. То же мне проблема — у твоего напарника есть половой партнёр. Как-то до этого Химику этот факт жить не мешал, а теперь просто отравлял всё его существование. Ну не блядство ли?

***

— Химик. Хими-ик. Андрюш-ша, — перевернутое лицо Никита появляется прямо перед носом, Пригоршня свесился с крыши «Малыша» внутрь кабины. Его физиономия была перемазана машинным маслом и чем-то черным. «Андрюш-ша» поморщился, убирая от себя мордаху Никиты и отвлекся наконец от приборной панели. Нужно было настроить слетевшую систему навигации, но, честно говоря, Химик был абсолютным нолем в вопросах техники, поэтому мог только с умным видом тыкать на кнопки, матерясь сквозь зубы. — Чего тебе, чёрт чумазый? — Как грубо, — беззлобно фыркнул Никита и пощелкал длинными пальцами в воздухе. — Мне бы, знаешь, ключ получить. Гаечный. Уже минут пять тебя зову, ангел мой. Химик сжал губы в тонкую полоску, стрельнув в Никиту грозным взглядом, но ключ всё же протянул, как-то рассеяно провожая глазами исчезнувшую лохматую макушку. Тяжёлые, как грозовые тучи, мысли муторно выматывали душу, закручивались вокруг шеи петлёй. И все они, понимаешь ли, о Пригоршне. Издевательство. Абсолютное. А тот сидит себе на крыше «Малыша», совершенно беспечный и жизнью довольный. Несправедливо. Наверное, Химику в какой-то степени было даже обидно. Он с Никитой несколько месяцев Сашу этого ебучего переживал, а Енот, знавший Никиту благодаря двум встречам, за день умудрился влезть на чужие колени, и не то что бы Андрей хотел бы оказаться там (хотел бы), но ему казалось, что слишком уж беспечен Пригоршня в своей личной жизни. Хотя не Андрею, конечно, судить и вообще туда лезть. Но чувстовал он себя все равно паршиво. И так, словно стал Никите больше не нужен. Во бред, сказал бы один выше неоднократно упоминаемый молодой человек. В этот момент данный молодой человек кубарем скатился с крыши «Малыша», отряхнул штаны цвета хаки, усыпанные карманами и молниями, и выгнал Андрея из-за руля, так как спецом в оборудовании из них двоих безоговорочно был Пригоршня. Химику, для вида поворчавшему на что-то неопределенное, осталось лишь подкачать шины и залить полный бак топлива — сезонный техосмотр «Малыша» подходил к концу. — Сука. — тихо, но отчётливо оповещает Андрей, и в его голосе сквозит чуть ли не отчаяние. — Блядь. Ебанный твой рот, блядь. Никита заинтересованно выглянул из салона, на всякий случай взяв в руки пистолет. Химик держал в руках порванный ремешок ПДА. Не то что бы он действительно часто пользовался им, но все равно ситуация не из приятных. Никита выныривает из «Малыша», нависает над Химиком, разглядывая поломку. — Да ладно тебе, новый сделать — три секунды, — пожимает плечами Никита, но Химик кивает с такой обречённостью, выглядя самым несчастным человеком на земле, что Пригоршня не может удержать язык за зубами: — Андрюх, да что с тобой? Весь смурной какой-то ходишь целую неделю. Болеешь? — Сам ты болеешь, — шипит Андрей, раздражённо швыряя ремешок куда-то вглубь авто. — Да я же с открытым сердцем, с чистыми намерениями, а ты, — Никита говорит так, словно журит — одновременно ласково и осуждающе, абсолютно не обидевшись на грубый тон напарника. Только у него так получается. И звучит это одновременно обезоруживающе приятно и унизительно, словно Пригоршня с Андреем как с капризным ребенком общается. — Не все здесь засыпают в объятиях своего енота, знаешь ли. У кого-то окситоцин не вырабатывается, — огрызается Химик и почти тотчас отвешивает себе воображаемую пощечину — более глупого способа показать свою ревность не придумаешь. Ещё и ни в чем не виновного Енота оклеветал. Впрочем, Никита к словам не цепляется, а не то недолго бы их дружба длилась. Пригоршня только хмурит светлые брови и переспрашивает: — Окситоцин? — был период, когда Химик слишком активно раскидывался всякими заумными названиями гормонов и других процессов человеческого тела, и в один момент Пригоршня не выдержал, назло выучив всю терминологию. — Это который… Оу. Никита с неким сочувствием опустил глаза на Химика и неожиданно мягко спросил: — Так тебе объятий не хватает? Андрей промолчал, отворачивая острый подбородок, складывая руки на груди, становясь весь угловатым и колючим. Пошёл нахуй этот Никита с его мягким голосом и чутким, по-доброму насмешливым взглядом, и… — Ну давай я тебя обниму. И прежде, чем Андрей успеет прошипеть что-нибудь саркастичное и выпустить вокруг себя шипы, Никита сгибается в три погибели и со словами: «Иди-ка сюда» прижимает напарника к себе, скрещивая руки на его пояснице. «Охуеть». Химик сглатывает ком в горле и, помешкав, утыкается лицом в плечо Никиты, пряча в нем глупую улыбку, растянувшую губы. С небольшим запозданием обнимает Никиту под руками, прижимается ближе к напарнику, втягивая носом аромат хозяйственного мыла, хлопка и совсем чуть-чуть машинного масла. Назойливая мысль ужалила за ухом, как, наверное, нелепо они выглядят — оба перемазанные маслом и порохом стоят возле броневика, дурачки, обнимаются посреди леса. Химик покрепче стискивает руки на чужой спине, прикрывая глаза — меньше всего его сейчас волнует то, как они смотрятся со стороны. Счастливыми, наверное. — Ну что, насытился своим окситоцином? — усмехается Никита, когда выпускает Химика из объятий. Тот не отвечает, с сожалением отходя от теплого Пригоршни в холодный жестокий мир. Борется с желанием схватить напарника за ворот куртки, дёрнуть вниз и прижаться к чужим губам поцелуем. Нельзя. Никита, своего рода, в отношениях. Поэтому Андрей отвешивает себе вторую за эти пять минут воображаемую пощечину и пожимает угловатыми плечами. Пригоршня даже не скрывает довольной физиономии — слепой бы заметил, что Химика отпустило.       В «Шти» они вернулись меньше, чем через две недели. Андрей долго не вылезал из «Малыша», стараясь отыскать побольше поводов, чтобы остаться в нем навечно. Пригоршне, наконец, надоело его оттуда выковыривать, и Химик, через двадцать минут вползающий в бар, надеялся только, что Енот сегодня в ходке или, наконец, у себя дома. Но Енот был в месте куда более нежелательном — у барной стойки, сидел рядом с Хемулем, о чем-то с ним оживлённо споря. Ну, хотя бы не с Никитой рядом, на том спасибо. Сам Пригоршня занял столик в углу, не так далеко от шестов с танцующими на них девушками. Химик не стал ничего заказывать, сразу же опуская свой тощий зад рядом с напарником. Забирает из его руки кружку пива, делая пару больших глотков. Годно. Вопрос так и вертится на языке, но Химик заставил себя дождаться, когда Никита следом за ним выйдет на перекур. Пригоршня курит редко, но сегодня он вытаскивает длинными пальцами сигарету из пачки Химика, глубоко затягиваясь. — Почему не с Енотом? Дурак. Даже не смог замаскировать как-нибудь этот вопрос, смягчить. Нет, сразу бьёт в лоб. Андрей просто душит себя в своем воображении. На самом деле, Никита вовсе не обязан отвечать, более того, он имеет полное право послать Андрея нахуй, потому что личная жизнь напарника его никак касаться не должна. Но Пригоршня переводит светло-карие глаза на Химика и легко пожимает плечами: — Мы же с ним не друзья даже. Просто он расстался с девушкой, а я попался ему под руку. Ему нужна была разрядка. — Какой ты милосердный, — фыркает Андрей, выпуская дым в черное небо. Никита лишь добродушно хмыкнул, картинно закатывая глаза — мизантропия напарника для него была делом привычным. — Милосердие — добродетель, Андрюх, — замечает Пригоршня, затягиваясь. — Я, может, карму так чищу. — От чего тебе её чистить, — буркнул Химик, стряхивая пепел. — Ёжиков в Зоне пинал? Никита хмыкнул, скосив в сторону Андрея золотые глаза, и вдруг протянул к нему руку — легко так, чтобы не испугать, и совершенно неожиданно опустил пятерню на темные волосы напарника. Химик вопросительно вздернул брови, а Пригоршня только потрепал его по голове, ласково, словно приголубил. И во взгляде у него что-то поменялось — мягким стал, теплым. Рановато они ролями меняться стали. — Всё-таки, угрюмый ты какой-то, — задумчиво оповестил Никита, не торопясь убирать руку с макушки Андрея, наоборот, упираясь локтем в его плечо. Действительно. Он же для него личным подлокотником работает, почему бы и нет. — Может, девушку тебе снять? «Ага, под два метра ростом и, желательно, по имени Никита». — Развеешься хоть, — почти жалобно продолжил Пригоршня, оправдываясь, когда в ответ получил зловещую сопящую дымом тишину. — Здесь, в «Штях», девочки высший класс. Ну, мне так говорили… — Не надо мне девочек, — Химик кивком головы сбросил с себя ладонь напарника. Воздержался от виртуозного пожелания сходить в пешее эротическое. В конце концов, Пригоршня-то не виноват, что Андрей в него влюбился. — Пойду я к Бубне, тошно здесь — чем быстрее закончим, тем лучше. Но быстрее закончить не получилось — мало того, что Бубна не пойми кого из себя играл, выкобенивался, так ещё и военные устроили повышенную охрану периметра — просто так не пролезешь. Разрешение только от Бубны получить можно, а он упирается, не хочет так быстро от себя сталкеров, по всей Зоне известных, отпускать. Всё ищет какую-то свою выгоду в их нахождении в его владениях. Прагматик хуев. Поэтому Химик не придумывает ничего лучше, чем напиться. В конце концов, когда ещё найдешь условия благоприятнее нынешних — вся выпивка за счет заведения, а народ тут неизвестный, никому до Андрея дела нет. Правда, в его сторону косятся иногда, но оно и понятно, «Шти», все же, не абы какой бар, а сугубо сталкерский. Но после того, как Химик перекинулся парой слов с Хемулем, от него сразу же отстали. Хемуль — старожил и авторитет, водится только с людьми проверенными и надёжными. Приятно ощущать себя одним из таких. — Андрейка-а, — Пригоршня появляется рядом минут через семь, пока Андрей ещё в адеквате, заглядывает в глаза Химика, и когда тот слегка морщится от исковерканного имени, довольно улыбается. — Ты даже напиваешься с унылым видом. Ну это уже совсем не в какие ворота не лезет. — Вот что ты доебался, — ворчит Химик в ответ, морщится, отворачиваясь от так и светящегося лукавостью напарника. — Как ёлка новогодняя фонишь. — А хочешь фокус покажу? — вдруг осведомляется Никита, абсолютно ни к селу, ни к городу, как говорится, и Химик вскидывает черные брови, подкладывая под подбородок ладонь. — Валяй, — без энтузиазма отзывается он, глазами следя за напарником. Смотрит из-под полуприкрытых угольных ресниц, слегка вздернув брови, даже смутно не догадываясь, что именно хочет продемонстрировать Пригоршня. Судя по плутоватой улыбке, которая сразу исказила его кошачью морду, есть большая вероятность, что фокус Химику не понравится. — Спорим на сотку, что я смогу поцеловать тебя, не прикасаясь губами? Андрей на секунду растерял образ ленивого пренебрежения, огромными глазами уставившись на Никиту, но быстро вернул на лицо меланхоличную заинтересованность. — Спорим. Отзывается вяло, осторожно, смотря на напарника с подозрением. Невольно съёживается, старается сделаться меньше и незаметнее — вдруг Никита действительно целоваться полезет. Без губ. Кто ж его знает. Глаза забегали по лукавой, привлекательной физиономии напротив. Химик готов был ощетиниться в любую секунду — любвеобильность Пригоршни ещё ни разу не касалась его, даже косвенно. И теперь ощущать на себе этот его взгляд — темный, блестящий, влекущий, было пускай и приятно, но больно уж непривычно. Химик незаметно для себя самого подпирает подбородок так, чтобы костяшками пальцев прикрыть собственные пересохшие губы. И всё следит неотрывно за Пригоршней, который, зачем-то, полез в один из многочисленных карманов, выискивая там что-то. — Нашёл, — тут же отзывается Никита на немой вопрос Химика и вытаскивает на свет помятую сотку. — Ты, Андрюш, в споре выиграл, получается. Химик не успевает осознать произошедшее, а Никита уже тянется к нему — осторожно перехватывает худое запястье напарника, отводит от его лица, вкладывает в слабый кулак сотку и склоняется к чужому лицу. Теплый выдох защекотал губы и секундой позже Пригоршня Андрея поцеловал — с напором, жарко и энергично. «Ебать». «Еба-а-ать». Пригоршня отстраняется от Андрея спустя секунды четыре, и Химик только сейчас судорожно выдыхает задержавший в лёгких воздух. Смотрит на Никиту огромными темными глазами, полными такого искреннего непонимания и изумления, что Пригоршня не может сдержать нервный смешок. Андрей без слов переводит охуевшие глаза с лица Никиты на сотку в кулаке, скользит мутным взглядом по бару за спиной напарника и возвращает внимание к Пригоршне. Тот улыбается уголком теплых, невероятно мягких и приятных губ. — Вон ты красивый какой, когда не супишься. Подскочив, Андрей подаётся всем телом вперёд, задев острым локтем кружку, обеими руками хватает лицо Пригоршни, подтаскивает к себе и впивается в розовые губы поцелуем. Отчаянным, диким, долгожданным, трепетным и чувственным. Никита вздрогнул всем телом, но тут же ответил, склоняя пшеничную голову в бок. У Химика закружилась голова — то ли от выпитого алкоголя, то ли от поцелуя, но руки Пригоршни, осторожно обхватившие его за тощие бока, Андрей почувствовал отдаленно, как во сне. Узловатые пальцы Химика скользят по гладкой коже напарника, слегка подрагивающие руки неосознанно гладят чужой затылок, пропускают сквозь пальцы волнистые кудри. Дышать стало вдруг очень трудно, словно близился Выброс. Только сейчас тело распирало вовсе не предчувствие потока гнилой энергии, наоборот, удивительно светлые и теплые чувства стиснули лёгкие, вывернули наизнанку душу. Если бы Андрей знал, что целоваться с Никитой будет так приятно, то он поцеловал бы его куда раньше. Пригоршня перемещает широкие ладони на его спину, гладит между лопаток, мягко и тепло, и Химика устраивает абсолютно всё. Громкая музыка, развязные танцы стриптизерш где-то сбоку, несколько кинутых в их сторону взглядов. Но намного важнее Пригоршня рядом с ним — его горячие настырные губы, прерывистые выдохи в поцелуй, длинные пальцы, незаметно переместившиеся на подбородок Андрея, поглаживающие тонкую кожу. Губы Никиты мажут по щеке Химика, когда тот неожиданно отворачивается, убирая руки с чужой шеи. Пригоршня с недоумением доверчиво заглядывает в его раскрасневшееся лицо, которое уже омрачила привычная хмурость, невольно ловя запястья напарника, прижимая его руки к своей груди. — Ты чего, Андрю- — Посетителей из душевного равновесия выводим, — настороженно объяснил Андрей, скользя темными глазами вокруг. — Вставай. — Химик резко поднимается, вырывая руки из хватки Пригоршни. Тот застыл с таким несчастным и напуганным лицом, что Андрей не выдержал, пренебрежительно бросив: — У нас комната снята, забыл? Никита подскочил с таким видом, словно ему пообещали целый арсенал оружия абсолютно бесплатно. Когда они, сохраняя невероятно постные лица, проходят через бар в коридор, ведущий на второй этаж к комнатам, Хемуль вытягивает навстречу Андрею ладонь, предлагая дать пять. Химик закатывает глаза, слабо ударяя пальцами по чужой руке, и тогда Хемуль поощряюще ощерился, демонстрируя два больших пальца. Боже, Андрей в каком-то счастливом сне.

***

Проснувшись утром (в час дня), Андрей не сразу понимает, где он находится. Химик привык засыпать так, чтобы рука под подушкой лежала на пистолете, а рукоять ножа с ядовитым газом внутри слабо упиралась в подтянутые к груди колени. Но, во-первых, Андрей лежит на животе, а, во-вторых, его руки сжимают вовсе не смертоносный металл, без которого в Зоне ни дня не протянешь. Руки Химика слабо обнимают плечи, блять, Никиты, тихо сопящего под ним с безмятежным лицом, словно на нем сверху не разлёгся никакой Химик. Длинные руки Пригоршни обняли Андрея крепко, доверительно, и если бы Химику захотелось выпутаться из их клубка, пришлось бы будить Никиту. А они и так, по смазанным, стыдливо-обжигающим воспоминаниям, не спали бо́льшую часть ночь. Захотелось курить. Невыносимо. Но вместо того, чтобы вставать за пачкой сигарет, Андрей едва заметно шевельнулся, укладывая голову так, чтобы видеть лицо Никиты. Тот от его движений все равно проснулся, открыл сонные мутные глаза, и Химик почувствовал, как мгновенно напрягается чужое тело, и с какой неохотой оно стряхивает сладкий сон. — Спи, спи, Никит, — буркнул Андрей, и стал свидетелем того, как Пригоршня, по мере осознания себя в пространстве, расплывается в довольной улыбке. Впрочем, совета Химика он все равно послушался, опуская пушистые ресницы, крепче стискивая в руках напарника. И уснул в ту же минуту с этой лёгкой придурковатой улыбкой на искусанных губах. Внутри Андрея растеклось приятное тепло, уверенное, крепкое чувство привязанности. Любви. Словно бы его всего обложили с ног до головы «душами», окутывая тело золотым жаром. Химик так и уснул обратно, пялясь на лицо Никиты, сонно скользя глазами по его едва видным веснушкам на щеках. Уронил дымчатую голову на его грудь и отключился под размеренный стук чужого сердца. Второй раз Андрей просыпается из-за Пригоршни. Причем, на Никиту с утра явно накатывала трепетная романтичность, раз разбудили Химика мягкие поцелуи, расцветающие на его лице, даже на бровях и кончике носа. — Доброе утро, — мурчит Никита, и его утренний голос звучит так хрипло и проникновенно, что у Андрея ползут мурашки по спине и слабеют без того онемевшие колени. — Сколько в тебе сентиментальности, — фыркнул Андрей сонно, выпутываясь из их клубка. Никита потянулся за ним, садясь в узкой кровати. — Да тебя просто закусать хочется, — искренне сообщает Пригоршня, пожав плечами, розовея от собственного признания. Химик хмыкнул, поднимая с пола свои штаны. Вытряхнул из кармана пачку сигарет, чиркнул зажигалкой. Покосился в сторону Никиты, который сладко потянулся, вытягивая вперёд худые руки. Глубокий росчерк его ключиц украшало несколько лиловых синяков. Засосы, — как-то отдаленно понял Андрей. — Мои. В это до сих пор верилось слабо. Андрей почти день ходил с кружащейся головой, смотря вокруг шальным взглядом, слабо и невпопад отвечая на расспросы Хемуля. Никита поцеловал его вчера. Расцеловал сонный далеко не привлекательный ебальник с утра пораньше (в три часа дня). Андрей нравится Никите. Нравится настолько, что тот поцеловал его. Да даже в их секс по крепкой мужской дружбе было поверить легче, чем в эту информацию. Андрей не знает, почему точно у него именно такое серьезное отношение к этим поцелуям. Возможно, потому, что у него самого настоящего первого поцелуя по любви до вчерашнего вечера не было. Одноклассница на выпускном почти не целовала его, а сразу лезла ухоженными руками в его брюки. Тогда Андрею было довольно лестно, что первая красавица их класса выбрала из всех парней его — ненакачанного, невысокого, саркастичного ублюдка с недосыпом. Но когда одноклассница прижалась всем пышущим жаром телом к нему, призывно потираясь бедром о пах, Андрей не почувствовал ничего, кроме легкого разочарования и отвращения. Секс казался ему серьезным жестом и проявлением высоких чувств, и нельзя было вот так просто заняться им с одноклассницей, с которой он даже на улице-то не здоровался. Поэтому у него и не встал, оставляя первую красавицу раздосадованно фыркать и хмуриться. Та попыталась растормошить Андрея, возбудить жаркой прелюдией, прижалась к его губам с настырством и страстью, измазала в бордовой помаде. Пару раз лизнула языком зубы, снова потерлась о ногу. Ничего. Химик не чувствовал ничего, кроме растущей неприязни. И что уж говорить о том захватывающем приятном чувстве, вскружившем внутренности, когда губы Никиты коснулись его. Естественно, особенно на почве предыдущего несчастливого опыта, Андрея просто лихорадка хватила после настоящего, первого в его жизни проявления любви. И когда он стал таким сентиментальным? Они уехали из «Штей» спустя два дня. В этот раз с Бубной разговор прошел куда легче и проще, возможно, благодаря тому, что за спиной Химика, лениво опираясь о спинку кресла, стоял Никита, скучающе перебирая обойму на груди. Довольно весомая аргументация их позиции.       И, знаете, Андрей не может сказать, что его жизнь поменялась кардинально. Она перестала быть корявой в некоторых вещах, но не более того. Просто в их повседневных задачах нашлось место тактильности, ласке и сантиментам, что значительно приукрасили их существование. Теперь вообще ничто не стояло на пути Пригоршни (помимо острого локтя в ребра), чтобы опереться на Химика сзади, навалиться всем телом, скрещивая руки на его груди. Особенно Никита грешил этим после пробуждения: обнимал Андрея со спины, устраивал острый подбородок на его всклокоченной макушке, сонно прикрывая глаза, медленно и лениво покачиваясь туда-сюда. Первое время Химик ещё вырывался, ощетинившись, шипел, плюясь матом и выпуская иголки. Слишком уж непривычно было ощущать чужой вес на себе без необходимости. Но Никита был достаточно настойчивым и терпеливым, чтобы в один счастливый для него день Андрей, фыркнув что-то под нос, неожиданно развернулся к Пригоршне лицом, обнимая в ответ. Так же приятным открытием стало для Химика то, что он, оказывается, обожал быть маленькой ложечкой. Пускай, в силу образа их жизни, они редко могли позволить себя засыпать вместе, когда такая возможность выпадала, Андрей был на седьмом небе от счастья, хотя и удачно (как он думал) скрывал это. Только уголки губ подрагивали от предвкушения тёплого, защищённого сна в объятиях длинных конечностей Никиты. Вечером Пригоршня залезал на кровать, раскидывал, как позволял узкий гостиничный матрас, свои длиннющие руки в стороны, и Андрей с удовольствием юркал в его объятия, прижимаясь щекой к узкой груди. Оплетал Никиту руками и ногами, на манер коалы, только лохматой башкой не тёрся о чужое плечо, балдея от тепла и уюта. Почему от него раньше так тщательно скрывали факт, что окситоцин попросту поглотит тебя, стоит обнять во сне любимого человека? Химик никогда, наверное, не чувствовал себя так хорошо, за исключением, разве что, моментов из далёкого детства, когда он засыпал в объятиях матери. Насколько неправильной была идея сравнивать Никиту и свою мать? Ну, лица они делали одинаково осуждающе-любящие, стоило Андрею сморозить что-то рода: «я не промокну без зонта, всё, пока, меня друзья ждут» или «да не подохну я, зыбь слишком далеко, ты что». Только вот мать лишь закатывала глаза, добродушно качая головой, а Пригоршня каждый раз умудрялся скукурузить сложно интерпретируемое лицо, дожидался, когда Химик проваливался в зыбь, и доставал его за шкирку. Даже не требовалось слов, просто выразительный, насмешливый взгляд, прямо кричащий: «ну я же говорил». — Молчи. — отрезает Химик, взъерошенный и перепуганный, когда Никита ставит его на твердую землю. Пригоршня усмехается, смеряя напарника насмешливым взглядом. — Нет, реально, молчи, если тебе дороги твои колени. Но просить Никиту молчать было последним, что на самом деле хотел Андрей. Голос Пригоршни был отдельным райским услаждением, которых и так слишком мало окружало Химика. Нет, правда, вы хоть слышали его голос? В мыслях Андрей сравнивал его с чем-то кошачьим — урчащее растягивание гласных, пронзительные сонорные, щекотные нотки подростковой хрипотцы. Смех Никиты — перекатистый, звонкий, заразительный — приятно резонировал в ушах, невольно вызывал на губах улыбку. Более того, Никита, большой ребенок с диким СДВГ, очень часто изъяснялся звуками, пищанием и мурчанием, которые неожиданно ладно выходили из его глотки. Но нельзя умалчивать о низком, хриплом, бархатном тембре Пригоршни, которым он щекотал иногда шею Андрея, рвано выдыхал в обнаженное плечо, резко втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Его медовые растекающиеся стоны — надрывно мучительные и сладкие — возбуждали до покалывания в кончиках пальцев. И стоило Никите заметить эту слабость Андрея к его голосу, как он стал откровенно провоцировать, вызывая слабость в ногах и жгучий узел в низу живота, в неожиданный момент склоняясь к уху напарника, низким голосом рыча что-нибудь рода: — Добрый вечер, я диспетчер. Не хотите провести со мной время тет-а-тет? Господи, да его ж придушить хочется. Андрей вздрагивает, отпихивает от себя ехидно ржущую физиономию довольного Пригоршни, и ещё долго успокаивает подскочившее до кадыка сердце. А уже потом, в процессе тет-а-тета, Химик прикладывает все усилия, чтобы вытянуть из Никиты множество пронзительно-болезненных, абсолютно удовлетворенных, звучащих на грани экстаза стонов, переливающихся в его глотке в пятидесяти оттенках. Его длинные пальцы цепляются за напряжённые плечи Химика, слабо царапают тонкую кожу, а с пересохших губ слетают свистящие «бляяяять, Андрюх, как же охуееенно», тонущие в новом захлебывающемся продолжительном стоне. Острое лицо Никиты складывается в несчастную гримасу, брови изламываются домиком, он закусывает нижнюю губу, гортанно и низко рыча, запрокидывая голову. Удержаться невозможно, чтобы не коснуться губами его подбородка или белой шеи. Дрожащие руки Пригоршни лихорадочно хватаются за его плечи, вытянутое тело ломает судорогами, хриплое тяжёлое дыхание рвёт воздух. Андрей старается запомнить эту картину навсегда. Отпечатать на обратной стороне век. Впрочем, оказалось, что не он один. Они встречают Слепого меньше, чем через месяц после поцелуя в «Штях». Он попросил подкинуть его от Агропрома до Сундука, то ли дело срочное, то ли, что более вероятно, тяжёлые тюки со снарягой и хабаром влом тащить. Последнее время Слепой пристрастился к далёким походам вглубь Зоны, но часто не рассчитывал свои силы, набирая из каких-то своих закромов слишком много трофеев. Но то, что он с удовольствием водил дружбу с Химиком и Пригоршней часто спасало его от долгих и изнурительных переходов. В конце концов, подбросить приятного попутчика до Сундука не сложно, а, если повезёт, от него перепадёт пара-тройка занимательных артефактов для Химика. Слепого они подбирают у края окружного шоссе. Шел косой радиоактивный дождь, громко стуча по лобовому колпаку, Химик вёл, Никита копался в сумке с припасами, выискивая что-нибудь лакомое. В этот момент на обочине показалась фигурка Слепого. Он стоял нахохлившись, понурив голову в глубоком капюшоне защитного плаща, волочившегося по земле. Непрактично. Рядом с ним лежал огромный рюкзак и два вещь мешка. Значит, действительно лень тащить. Химик аккуратно тормозит, стараясь не окатить и без того промокшего Слепого водой из-под колес. Никита тыкнул на пару кнопок, отъехал задний отсек кузова, и Слепой забрался внутрь, с трудом втаскивая хабар. Андрей недовольно поморщился, смотря на ручьем текущую со Слепого воду, но промолчал, трогаясь. — Гутен таг, — щерится Никита, напоминая Слепому о его вылазке в глубокую Зону, после которой последовали остальные. Тот хмуро зыркнул на Пригоршню, мрачно стаскивая с себя плащ. — Ладно, ладно, не злись, — Никита поднял ладони в знак капитуляции. — На вот, сгущёнку тебе оставил. — Невероятная щедрость, — съязвил Химик, когда Слепой буркнул потеплевшее «спасибо», принимая из рук Пригоршни полупустую баночку. — Да ладно, тебе и так сладкого хватает, — отмахнулся Никита, скосив взгляд на поежившегося от холодного воздуха с улицы Химика. — И то верно, ты ж его тоннами жрёшь, — отозвался Андрей скептически, закатывая глаза. Слепой оторвался от банки сгущённого молока, облизываясь, внимательно переводя цепкий взгляд с одного на второго, проследив, как Никита стаскивает с плеч куртку, накидывая ее на Андрея. — Так вы, парни, наконец начали ебаться? Спина Андрея неестественно выпрямилась, но повернулся только Никита — медленно и с таким выражением лица, что у Слепого окончательно поднялось настроение. Он блеснул улыбкой, утирая перемазанную сгущенкой мордочку, и подтянул ноги к себе, устраиваясь на узкой кушетке поудобнее. — Слезь оттуда в мокрой одежде, — всё, что сказал Андрей, кинув быстрый взгляд через зеркало заднего вида. Пригоршня нахмурился, но вскоре тоже вернул самообладание, поморгав на Слепого своими длиннющими ресницами, уставившись полным растерянности и некой подозрительности взглядом. — И тебе… не противно? — Пригоршня опирается на спинку кресла, подкладывая кулак под щёку. Рассматривает Слепого все ещё с лёгкой нервозностью и настороженностью, но угрозы его поза в себе не несёт. — Разве что чуточку, — Слепой увлеченно доскребывает сгущёнку из банки. — Из соображений, что любой половой акт мне неприятен на теоретическом уровне. — Да не пизди, — фыркнул Никита, и его плечи потеряли каменную твердость. — На теоретическом уровне у тебя аж глаза заблестели. — Пригоршня вальяжно развалился в кресле, пародируя известную личность на интервью. — Спрашивай. Слепой довольно заерзал, даже не пытаясь оспорить выводы Пригоршни, задумчиво закатывая глаза, придумывая вопрос. — А как… — Нет, вы не будете обсуждать нашу с Никитой половую жизнь, особенно при мне, — перебивает Химик, не отрывая взгляда от дороги. Уголки губ Никиты дрогнули, когда тот покосился на него, но возражать не стал, пожимая плечами: — Видишь, Слепой, кайн глюк. Начальство запрещает разглашать секретную информацию: кто, кому, куда и как. В этот раз Слепой от упоминания немецкого только фыркнул и откинулся на руки позади, вытягивая ноги к теплой печке около сидений. Склонил голову в бок, глянув из-под челки на Пригоршню. — Ну хоть скажи: кто кого деткой зовёт? — не получив реакции, Слепой продолжил накидывать: — Крошкой? Малышом? Никита, подавив фырканье, скопировал позу Слепого, отклонив корпус назад, опуская голову, растягивая губы в ехидную усмешку, и, не отрывая глаз от Слепого, позвал: — Крошка? — Окрошка? — Андрей оглянулся, скользнув по Слепому осуждающим насмешливым взглядом. — Никакой романтики, — буркнул Слепой разочарованно, сонно зевая. Но романтика чужих отношений поджидала его прямо за углом, вооружившись финским ножом. Неожиданно, Химик затормозил. Щелкнул по кнопке на приборной панели, и дальний, ярче противотуманного свет фар «Малыша» врезался во влажную темноту, озарил оползшее шоссе и перелесок с правой стороны. Никита со Слепым резко перестали смеяться, Пригоршня на всякий случай потянулся к пистолету, напряженно наблюдая за Андреем, который выпрямился, ложась грудью на руль, сосредоточенно вглядываясь в унылый пейзаж впереди. Детектор аномалий молчал, на карте встроенного в корпус машины навороченного ПДА не отображалось ничего, что могло бы послужить причиной остановки. — Андрей, ты чего? — тихо спрашивает Никита, ловя каждый взмах угольных ресниц. Химик даже моргать реже стал, высматривая что-то у обочины, нахмурив темные брови. — Там что-то мелькнуло, — наконец, объясняет Химик, облизнув губы. Слепой заметно расслабился, так как подниматься с теплой кушетки хотелось меньше всего. — Ну… Слепой пёс или какая другая тварь… — неуверенно предположил Пригоршня, тоже опуская пистолет. — Мы же в «Малыше» — проедем мимо и всё. Чем дольше тут стоим, тем опаснее. — Да нет, — отмахнулся Андрей, не отрывая взгляда от обочины, отстёгиваясь. — Это не живое создание, как мне показалось. Думаю, это флуоресцентный артефакт. Курортник твой рассказывал о нём. В грозу из-за реакции воды с радионуклидами с флорой появляются новые мутации. — Андрей опустил ладонь на ручку двери. — Я пойду гляну, сидите тут. — грозный взгляд Химика даже не испугал, скорее вызвал желание показать язык. — Оба. Слепой только рад был остаться в тепле и безопасности внутри броневика, когда как Пригоршня воспротивился приказу, первым выскакивая в темноту ливня, успев сказать: «Сам сиди. Проверю на мутантов. Стреляю». Химик сдержал крепкое выражение, бессильно падая обратно на сидение, оборачиваясь к Слепому, как за моральной поддержкой или, скорее, чтобы убедиться, что тот тоже вне себя от возмущения. Но Слепой уставился на Андрея с любопытством в глазах, не раскрывая рта. Видимо, пытался раскрыть в себе дар телепатии. — Не смотри на меня так. Не буду я с тобой обсуждать наш секс, — Химик наклонился, вытаскивая из-под сидения контейнер для артефактов. — Это чисто научный интерес! — защищаясь, начал оправдываться Слепой, вскидывая руки вверх в знак капитуляции. Андрей бросил на него скептический взгляд исподлобья. — Будь это «чисто научный интерес» — твой Мюнхгаузен тебе бы уже вставил. Во всех позах. — А по ебалу? — поинтересовался Слепой, и Химик хмыкнул: «резонно». В оконное стекло стукнуло два раза. Андрей выскользнул из-за руля, спрыгивая с подножки, оставив на сидении куртку Никиты, вслед за Пригоршней пропадая в темноте Зоны. Слепой поежился, хмуро придвигая к себе автомат. В воздухе чувствовался запах озона, мокрого асфальта и чего-то кислого. Противотуманные фары «Малыша» освещали клубы вьющегося у дороги дыма, резко очерчивали каждый камешек, лежащий на пути. Внутрь залез Пригоршня, просунул белобрысую голову в салон автомобиля, поискал что-то глазами. — А ты не видел… — БЛЯДЬ! — послышался громкий вскрик Химика откуда-то из темноты, лицо Никиты побледнело, и тот бросился наружу. Слепой вскочил на ноги, хватаясь за пистолет, собираясь выскочить следом, готовый абсолютно ко всему. Голос Андрея, который отчаянно матерился трехэтажными конструкциями, звучал надрывно и заметно дрожа. Показалось спина Никиты, за ним внутрь протиснулся Химик с окровавленным рукавом. К счастью, сама рука была на месте, хотя пальцы были скрючены судорогой и мелко тряслись. Контейнер с чем-то тускло светящимся внутри Никита передал Слепому, и тот сунул его куда-то вглубь ящиков с продовольствием. — Аптечка в сейфе, открыто, — отрывисто скомандовал Пригоршня, закатывая у севшего на кушетку Химика рукав. Слепой заглянул через плечо Никиты, с интересом рассматривая глубокий след от мелких, острых зубов чуть ниже внутренней стороны локтя. — Крыса? — Хуиса, — отзывается Андрей сквозь зубы, наблюдая, как Никита массирует его ладонь и пальцы, растирая уже покрасневшую кожу, размазывая вытекшую кровь. — Откуда эта падаль выскочила? Ещё и вцепилась с такой силой, словно бульдозер. — Хорошо, что нерв или вену не порвала, — только и буркнул Никита, продолжая разрабатывать чужую руку. Слепой молча протянул Никите обеззараживающие, и как только судорога спала, Пригоршня ввел иглу в тонкую кожу, садясь на корточки перед напарником. Андрей снова поморщился, скривив губы от боли. Пригоршня, больше не выглядящий, как живой труп от стресса, даже слабо улыбнулся, рассматривая лицо Химика снизу вверх, задумчиво сказав: — А у тебя лицо при боли и при оргазме одинаковое. Андрей перестал материться, уставившись на Пригоршню совиными глазами. — Так, это уж вы точно без меня, — Слепой попятился, поднимая руки. Но внимательный взгляд, которым он окинул лицо Химика, словно отразил его сомнения. — Хотя… — Слепой прислонился к боку машины, складывая руки на груди: — Продолжайте. Я буду конспектировать. Лицо улыбающегося Никиты совсем скукурузило от сдерживаемого смеха, и тот с заметным облегчением расхохотался, утыкаясь лицом в колено Андрея. Тот полными непонимания и с просьбой убить его самым быстрым способом глазами окинул двух клоунов перед собой, прежде, чем тоже хмыкнул, здоровой рукой прикрывая рот. Идиотизм. Слепого они довозят до Сундука и задерживаются там на пару дней, пока не пройдет кислотный ливень. «Малыша» сдали автомеханику Бороде для внепланового техосмотра, и эти несколько суток сталкеры были полностью отданы безделью и тотальной беззаботности. Впрочем, именно поэтому, выпросив у подозрительного бармена ключ в комнату с двуспальной кроватью (единственная комната на весь Сундук), они завалились в спячку часов на 17. Химик просыпался несколько раз, поближе притягивал к себе сопящего Никиту и провалился обратно в безмятежный сон. Да он был в Раю на земле. Наверное, Зона, всё-таки, действовала и благотворно в некоторых местах: например, теперь они с Пригоршней куда выше ценили такие базовые вещи и потребности человека, как полноценный сон, сухая и чистая одежда, теплый ужин. Так что их достижение вызывало невероятную радость внутри. Но некоторые качества внутреннего устройства были не достижимы даже для шлифовки Зоны. Например, невероятная прагматичность Химика. Обиженный до глубины широкой души Никита, наверное, на всю жизнь запомнил, как он очень романтично склонился к Андрею, мягко и трепетно целуя его в лоб, выражая так всю теплоту своих чувств, а этот учёный, в говне моченый, выдал с каменным лицом: — В лоб только покойников целуют. О, в тот момент он действительно был критично близок к статусу покойника. На самом деле, Андрею было просто приятно выводить легкочитаемого Никиту на эмоции, наблюдать, как в возмущении хмурятся чужие светлые брови, приоткрывается в шоке рот, и как Пригоршня давится воздухом, не в силах подобрать цензурные слова. — Я в ахуе, Химик, — наконец, искренне сообщает он и отворачивается, складывая руки на груди. Химик готов поклясться, что Никита ещё и губы надул, полный обиды и недоумения. Андрею приходится срочно удалиться из их комнаты на балкон, где он просто смеётся несколько минут, изумляясь, как его вообще угораздило влюбиться в этого гения. Потом Андрею приходится извиняться — достаточно изощрённым способом, чтобы передать Никите все свои ответные чувства к нему. В конце концов, они до сих пор в периоде, когда не нуждаются в долгих разговорах о своих чувствах. Ну, Химик не нуждается. Он слишком долго прессовал их в голове, чтобы сейчас у него появилось желание возвращаться к этим размышлениям.

***

И какой чёрт дёрнул их отправиться в эту долину смерти? Впрочем, Андрей быстро вспоминает: он же и дёрнул, несмотря на довольно разумные доводы Никиты, что аномальные поля сразу после Выброса лучше обходить стороной. Просто тот флуоресцентный артефакт, который они нашли у обочины неделю назад, был не единственным, и отыскать такой темным утром, когда туман сдуло в сторону ЧАЭС, самое то. Пригоршня с «Грозой» на перевес крался в шагах семи от Химика, настороженно вглядываясь в молочную дымку. На самом деле, у них было много шансов выбраться отсюда без потерь, если бы не стая слепых собак, заставившая круто повернуть на север. Спасаясь от пробегающих мимо мутантов они сами не заметили, как забрались в границу взведенных, блять, морских ежей. И, разумеется, прямиком посреди убийственной полянки лежал рядышком фосфорицирующие артефакты, похожие на поганку. На самом деле, они-то как раз находились сразу за этой полянкой, но обходить её пришлось бы через кустарник, обвешанный ржавыми волосами — Андрею изворотливости не хватит. Никита сделал большие глаза, отрицательно мотая головой. Химик и сам понимал, что лезть за этими грибами сущее самоубийство, но ему правда было необходимо достать хоть парочку экземпляров. Никита закатывает глаза к небу, когда Химик, несмотря на все попытки напарника отговорить его от очевидно опасной затеи, осторожно двинулся ближе к артефактам. Расстояние было метров десять, не больше, но в окружении морских ежей даже оно казалось невыносимо огромным. Химик старается не дышать, переносит каждую ногу мягко, чтобы шорох одежды не был достаточно громким для взведенных ежей. Остаётся ещё метров пять, когда слева снова раздается собачий вой. Никита, напряжённо наблюдающий за каждым движением Химика, пригнулся к земле, беззвучно перехватывая «Грозу» — машинально, естественно, стрелять здесь было нельзя, если хочешь остаться с целыми внутренностями. Андрей невольно обернулся, и Пригоршня замахал рукой, подзывая к себе. «Назад!» Химик упрямо мотнул головой, сжимая челюсть. «Мудила, иди обратно». Андрей сощурился, беззвучно произнося, чтобы легко было прочесть по губам: «По-шёл на-хуй», — сообщив сие важное послание по слогам, Андрей повернулся к Пригоршне, показывающему ему неприличный жест, спиной. Если сделать ещё три шага, а потом потянуться, то можно и достать. Вой стаи псов раздался у них за спиной. Никита, демонстративно не смотря в сторону дезертира-Химика, плавно перебрался в сторону зарослей ржавых волос. Андрей лишь бессильно закусил губу, с ухнувшим вниз сердцем наблюдая за ним. За жизнь Пригоршни было куда страшнее, чем за свою. Сжав зубы, Химик вернулся к исходной цели. Охающий вой псов приближался сзади, и пускай сами по себе собаки далеко не самое страшное в Зоне, когда слышишь лишь нарастающий гул из их хриплых глоток, становится не по себе. Никита растаял в утренней дымке, но вернуться к «Малышу» теперь можно было лишь перейдя на ту сторону ежиного поля, так что двигались они по-любому в едином направлении. Андрей уже протягивает руку с контейнером к артефактам, когда сзади него на открытое место выскакивает первый пёс. Светлые круги на его непропорционально большой башке слепо уставились в сторону Химика, но тот даже не стал оборачиваться, как совком подбирая с земли три слабо мерцающие «поганки», и продолжая движение — медленно, с напряжёнными до звонка мышцами — так сильно хотелось броситься бежать со всех ног. Из зарослей бесшумно вынырнул Никита — без единого следа от ржавых волос, неудивительно, впрочем, он всегда был невероятно гибким и ловким. Скользнув глазами по лицу Андрея, он перекинул автомат за спину. И в эту секунду собака оглушительно взвыла. Ежи сработали в то же мгновение. Пригоршня схватил замешкавшегося Андрея за шиворот, направляя его вперёд, дальше от ежей, и один из живых артефактов оттолкнулся от рюкзака на спине, с воем устремился назад, к прибывшей стае. Утреннюю зарю огласил дикий вой и визг собак, ещё один еж врылся в землю прямо под ногами, Химик споткнулся — из незакрытого контейнера вылетели «поганки». Поднять их было невозможно — сзади нагоняли покалеченные, но не уничтоженные псы, на чьих спинах, мечась от разорванного бока к другому, неслись ежи. Химик аж заскулил от досады, снова поскальзываясь на влажной от росы траве. Пригоршня круто развернулся, на бегу от пояса длинной очередью срезая первых псов. Вырвавшись вперёд, Андрей круто взял левее, поворачивая в сторону «Малыша». За спиной разверзся Ад — визг и вой псов перекрывали хруст ломаемых костей и суставов, треск сухожилий. И это при том, что они с Никитой чудом унесли ноги от ежей. Но брошенные артефакты все равно было жалко. Сейчас о том, чтобы позже вернуться и забрать их, не могло быть и речи — их наверняка растоптали мутанты. Никита забирается в броневик вторым, со сбитым дыханием и шальным взглядом. Его руки от отдачи автомата ещё трясет, и, как может судить Химик, перед глазами у напарника всё расплывается. Да уж, выплеск адреналина в крови был мощный — давно они не пробегали такой марафон, надеясь чуть ли не только на собственные ноги. Оглушенные болью от разорвавшихся в их боках ежей псы до сих пор бесцельно рыскали вокруг «Малыша», истекая кровью и гнилью. Андрей, тихо вздохнув, потянулся к педалям — находиться рядом с могилой необходимых ему артефактов было неприятно. — Блядство, — буркнул под нос Химик, кидая взгляд на заднюю камеру — один пёс издох прямо под колёсами. Никита вопросительно покосился на него, переводя дыхание, и Андрей неохотно пояснил, ежась: — Нельзя изучать артефакт, пока у меня единственный образец. Такую редкую вещь проебал, аж злость берёт. Пригоршня понимающе кивнул, выпрямился на сидении, запустил руку запазуху: — А ты не об этих артефактах случайно? Вздрогнув, Химик резко повернулся, чтобы увидеть в укушенной руке Никиты целых две «поганки», слабо мерцающих в полумраке кабины. — Никита… — выйдя из ступора, Андрей тотчас вытащил из-под сидения контейнер, и Пригоршня скинул туда добычу. Химик поднял на довольно скалящегося напарника неверящие преданные глаза. — Как? — Ты когда поскользнулся, то прямо мне под ноги, считай, их выронил. Плюс-минус метр. Не считая одной шавки, на них никто не успел позариться, — Никита встряхивает рукой со следом собачьих зубов, уже вылив на кисть обеззараживающее. Немного сбился с мысли от пристального взгляда Андрея, смутился. — ну я и подобрал, когда от ежа уворачивался. Химик не может сдержать улыбку, упрямо кривящую его губы. — Молодец! — Андрей не в состоянии сопротивляться улыбке, и искренне добавляет: — Прям расцеловал бы тебя! Никита хмыкнул, но тотчас осекся, и они на секунду погрузились в тишину, если так можно назвать нестройный вой псов за толстыми стенкам броневика. — Этим и займусь, — быстро решает Химик в порыве чувств, и тянет руку к шее Пригоршни, склоняет его голову к себе, скоро и мягко целуя в теплые губы. Не дав напарнику освоиться, Андрей целует его в щеку, подбородок, снова чмокает в раскрытые губы, чувствуя, что продолжает улыбаться. Дыхание у Никиты все ещё неровное, и Химик ловит губами каждый рваный выдох, слегка беспорядочно покрывая поцелуями чужую моську. С водительского сиденья Химик легко перебирается на соседнее и, когда руки Никиты приглашающе опустились на его талию, перекидывает ногу через его бедра, усаживаясь к напарнику на колени. Не позволяет ему раскрыть рта — тот сто процентов посчитал момент подходящим для шуток — и снова целует. Андрей не умеет целовать достаточно романтично, как это всегда делает сентиментальный Никита, но Химик надеется, что действует он не менее искренне. Прижимается губами к гладкой коже на щеках, проводит по линии подбородка, целует в лоб и в шрам над бровью. Пригоршня под ним теплый и отзывчивый, заметно смущающийся от каждого поцелуя все сильнее. Машинально поглаживая указательными пальцами его затылок, Андрей уже не может остановиться, прикасается губами к скулам, кончику курносого носа, и, наконец, снова целует в мягкие губы. Никита отвечает неспешно, со вкусом, и поцелуй выходит мягким и нежным по сравнению с тем, как Андрей расцеловал чужую мордочку. На коленях Пригоршни неожиданно удобно и уютно, и его длинные ладони, обнимающие талию, кажутся как нельзя к месту. И почему Химик не делал этого раньше?

***

      Андрей вскакивает с постели рывком. Перед широко распахнутыми глазами рассыпается, крошится перекошенное и изрезанное лицо Вивисектора, фантомная сильная боль скрючивает мышцы. Непонятно, как изогнуться и снова вдохнуть, чтобы при этом не порвать глубокие раны на груди от рук этого чудовища. В крови, толчками выливающейся наружу из многочисленных порезов, черным пеплом растекается ненависть — злая, чёрная, яростная. А во рту на языке оседает кислый ужас, первобытный страх от собственного бессилия. Андрей хватается рукой за запястье, крепко стискивает его, помня, что от резкой смены артериального давления проходит головокружение. Старые шрамы гудят и жгут кожу, темнота перед лицом начинает сгущаться, давить на черепную коробку, и вместе с выдохом наружу вырывается хрип. — Андрей? — голос Никиты звучит негромко, но Химик все равно вздрагивает всем телом. Слышно, как Пригоршня садится рядом на корточки, но не касается его, только спрашивает: — Включить свет? Химик боится, что когда в их убежище станет светло, то он увидит залитые кровью матрас с одеялом, располосованную наискось грудь. Но все равно кивает, надеясь, что Никита разглядит это в полумраке. Никита разглядел, потянулся куда-то в сторону и тихо щёлкнул кнопкой фонаря — тут же мягкий теплый свет ударил в земляной потолок, и Андрей разглядел напарника — бледного, с печальной, осторожной улыбкой на лице. — На, попей, полегчает, — Пригоршня протягивает Химику флягу, и только когда холодная вода стекает по пищеводу внутри, Андрей полностью убеждается, что его никто не резал. Больше. И все равно рука невольно скользит под футболку, и пальцы обводят шероховатые шрамы. Пригоршня молча следит за ним, собранный и надёжный — именно такой, каким сейчас важно видеть его Химику. В моменты, когда Андрей не может больше доверять своим чувствам, единственная надежда остаётся на Никиту. Пускай тот до сих пор не знал, отчего именно у Химика кошмары, он никогда не давил и не требовал рассказать. Андрей сглатывает ком в горле, подтягивает к себе колени, проводит мелко трясущейся рукой по лбу. — Ты как? — Никита не двигается, чтобы не создавать лишнего шума для его воспалённого восприятия, спрашивает ровно, негромко. — Порядок, — хриплым голосом отзывается Андрей, закашливается, словно вернулось воспаление лёгких из того сырого подземелья. Нестерпимо захотелось курить. — Пиздишь, — осуждающе заметил Пригоршня, качая головой, после чего протянул руку Андрею. Молча протянул и замер, словно дикое животное какое-то приручал. Химик сначала непонимающе пялится на длинные узловатые пальцы напарника, потом переводит взгляд на его серьезное лицо. «Чего ты от меня хочешь?» — Мне после кошмаров всегда надо за что-нибудь живое ухватиться, — поясняет Никита без улыбки, с беспокойством рассматривая бледное измученное лицо Химика. — Так что…ухватывайся. В этом был смысл. Андрей протянул руку в ответ, коснулся тонких пальцев, провел ладонью вверх, наслаждаясь гладкостью чужой кожи. Тронул пальцами запястье, напряжённые сухожилия под кожей, и вдруг мягко потянул Никиту за руку на себя. Пригоршня, сперва растерявшийся, быстро понял коварный план и с охотой заключил Андрея в объятия, придвинувшись ближе. Тихо прижал к себе, начал невесомо поглаживать напряжённую до звона спину, и Химик медленно расслабился в его руках, просунул руки под чужими локтями, вцепился пальцами в толстовку на спине и уткнулся лбом в Никитино плечо. Прошлое не хотело выпускать Андрея из цепких лап, но Пригоршня постепенно, понемногу вытягивал напарника из стальной клетки. Непривычно трепетными поцелуями, лишними объятиями без повода, мягкой заботой и долгими, солнечными взглядами, которые отчего-то смущали Химика. Господи, он становился несносно сентиментальным и чувственным. Но осознал эту свою слабость Андрей в совершенно неожиданный момент — когда им с Никитой пришлось ночевать в лагере «Свободы». Броневик был на починке у Бороды, а нетерпящие отлагательств дела накопились, так что пришлось как в старые-добрые покружить по Зоне на своих двоих. И, естественно, перспектива ночевать посреди леса вдвоем даже звучала дико, необдуманно и опасно, когда рядом была многолюдная стоянка. Так что к лагерю анархистов они пришли принудительно-добровольно. Пригоршню там приняли радушно, на его плечи посыпались хлопки, его узкая длинная ладонь кочевала из одного рукопожатия в другое, пока Химик мрачно топтался рядом, хмуро поглядывая по сторонам. Внешность у него, что ли, была отталкивающая — не черные волосы или образовавшиеся лиловые синяки под глазами — нет, конечно, здесь шатались и куда более экстравагантные личности, никого, впрочем, не смущающие. Как шепнул Андрею на ухо Никита, проблема, скорее, была в «выражении его морды лица». — У меня всегда такое лицо, — огрызнулся Химик уголком рта, сопротивляясь желанию сложить руки на груди и надуться. — Ничего подобного, — хмыкнул Никита, но распространяться на этот счёт не стал, получив остужающий ледяной взгляд тёмных глаз. — Молчу-молчу. Ты прав, никому нельзя знать, что у Химика в арсенале эмоций есть парочка, не отвечающих за ненависть ко всему живому. — Сейчас моя ненависть обретет довольно определенные очертания, — прошипел Химик, подталкивая Никиту подальше от скопища людей, куда-нибудь в уголок. — Белобрысая такая каланча, с прямо-таки провоцирующей на насилие окраской. — Андрей осекся, осознав, что ляпнул, и поспешно добавил: — Извини. Никита добродушно покосился на него и лишь поцокал языком на ворчливость напарника. — Приго-оршня! — позади Никиты возникает какой-то анархист — постарше Пригоршни года на три, и пошире в плечах примерно в тех же пропорциях. — Ты что тут в полутьме шарахаешься? Пошли к костру, у нас Девиант хабар притащил, празднуем! — заметив угрюмого, как нахохлившийся воробей, Химика, анархист добавил: — И друга своего тащи! Чем людей больше — тем лучше бутылка распивается. — Как восхитителен и причудлив фольклор диких обитателей зоны, — буркнул Химик, но Никита, состроивший умоляющие глаза, так посмотрел на него, что Андрей физически не в состоянии был противиться. Повздыхав и поворчав для виду, он сам потащил Никиту за рукав в сторону костра. Тот прям засветился весь, освещая им дорогу. Боже, Химик реально влюблен в экстраверта-филантропа, который, однако, каждый день жертвует своей общительностью ради него, Химика. Откуда вообще эти мысли в голове? Завидев статную фигуру Никиты, остальные сталкеры, сидящие кругом вокруг горящих покрышек, одобрительно зашумели и тихонько засвистели, и смущенный Пригоршня аж зарделся от количество рук, приглашающе машущих ему. Андрей точно не собирался садиться на бревна рядом с молодыми волейболистами, требующих аудиенции с Никитой агрессивнее всех; поэтому Химик махнул Никите рукой, отпуская его в самоволку, а сам пробрался на другую сторону тесного кружка людей, чтобы оттуда видеть Никиту и темные углы лагеря. Как бы Андрей не хотел расслабиться и не портить Никите настроение своим мрачным видом, он действительно не мог ни на секунду ослабить бдительность, напряжённо наблюдая за анархистами. Пригоршню тут приняли радушно и тепло, но Химика это только настораживало ещё больше. — Я от Слепого такой анекдот слышал, закачаетесь! — увлечённо говорит Никита, и его собутыльники притихают, преданно смотря ему в рот. Пригоршня, подавшись вперёд, активно жестикулируя, начал: — Идёт как-то сталкер Петров по Зоне. Видит, впереди что-то мелькает… Андрей, уже слышавший шутку от Слепого (Никите от смеха стало плохо и пришлось тормозить «Малыша»,), вздыхает только и упирается локтями в колени, укладывая подбородок на ладонь, наблюдая за Пригоршней из-под полуприкрытых ресниц. За тем, как шевелятся его губы, бегает блестящий взгляд от одного лица слушателей к другому, как порхают по воздуху пальцы. Боже, неужели один Андрей это видит? — …и шагает в люк. Лающий смех сталкеров вырвал Андрея из наваждения, заставил вздрогнуть и тут же подвинуться, чтобы один из парней, покатившийся от смеха в буквальном смысле, не сшиб его. У Химика и так болело почти всё тело после того, как он умудрился сверзиться с КамАЗа. Благо, в Электру не угодил. — Пригоршня-я, — провыл тот самый анархист, позвавший их сюда. Тягач или как-то так. — И где ты только… Завидую той, кто слушает весь поток твоего остроумия в моменты физической близости. — улыбка Никиты словно приклеилась к его губам, разом потеряв цвет. Химик и сам понял, что так и застыл в согнутом положении, подбирая с земли оброненный кем-то бинокль. Никита хихикнул как ни в чем не бывало. — О, поверь, кохання, — снова перешел на свои «украизмы», как оказался в подходящей компании, — пренасытилась моим остроумием до конца жизни. — Пригоршня даже не смотрит в сторону Химика. — Даже страх берет, что не вытерпит. — Почекай, так у тебе хтось з’явилася? — влез в разговор беловолосый парень, с удивлением рассматривая Никиту, оторвавшись от рисования палочкой на земле. — Есть такое дело, — с гордостью ответствовал Пригоршня, важно поджав губы и задрав нос. Остальные одобрительно загомонили, свистнули пару раз, снова посыпались рукопожатия и похлопывания по плечу. — Ну как выглядит-то, опиши, — законючил Тягач, и Никита широко улыбнулся, мечтательно откидываясь назад, возводя глаза к небу. Химик не выдержал, хмыкнув себе под нос. Актёр. — Во-первых, это невероятно прекрасный человек, — важно начал Пригоршня, но было понятно, что сталкеры ждут совсем иных описаний. — Волосы угольные, цвета вороньего крыла, и когда они влажные, то вот так красиво их назад зачесывает, ну, пальцами. А губы мягкие, аккуратные, — темный, лукавый взгляд Никиты скользнул по застывшему на месте Химику. — …аппетитные. А вот формы, конечно, далеки от идеала, — жаль, что Андрею нечем швырнуть в него. — Но главное, товарищи, душа человека, а не его внешние показатели! — жаль, что Никита сказал это слишком поздно, и бинокль, поднятый Химиком, уже стукнул его по берцу. Никита сделал вид, что не заметил. — В конце концов, нам же одну жизнь на двоих жить, тут надо не на внешность смотреть. — Как складно заливаешь, — фыркнул один из сталкеров, кто помладше, и, разумеется, тут же спросил: — А в постели-то хоть какая? Вот расскажи про последний раз. Что ж, Химик уже даже не удивляется подобным вопросам — чем моложе сталкер, тем, чаще всего, больше его волнуют физиологические интимные процессы, от которых его Зона отрезает, как по щелчку пальцев. Далеко не все были такими удачливыми, как Пригоршня, девушки — уже событие редкое — скептически и настороженно относились к вольным бродягам, обоснованно опасаясь заразиться какой-нибудь гадостью. Так что оставалось цепляться даже за такие крохи, как рассказы Никиты. По правде, Химик мог понять, почему от напарника другие требовали рассказов. Простодушная, лишённая сложных эпитетов и метафор речь Пригоршни, когда дело касалось таких вещей, была как никогда кстати, разом помогая проникнуться деталями произошедшего. Пускай лично Химику больше нравились эротические рассказы из уст Слепого — полные экспромта и эпиграмм, Андрей полностью разделял тихие выдохи мужчин, когда те слушали Никиту. У Химика это даже было причиной комплексов — пока остальные смеялись с чистосердечный рассказов Пригоршни, у Андрея каменно вставал каждый раз, стоило Никите поделиться деталями своей личной жизни. — В последний раз? — Пригоршня опустил взгляд, пряча лучисто-карие глаза за длинными девичьими ресницами. — О, это было очень интересно. Я целых полтора часа слушал лекцию о грибах и причинах, по которым их вынесли в отдельное царство. — А… Да что там можно на полтора часа рассказывать-то, — слегка разочарованно буркнул молодой цыган, и Никита осуждающе покосился в его сторону. — Не скажи. Я после таких просветительских миссий себя таким умным чувствую! Первые минуты три. А вообще, мне в нашем… целомудренном союзе одеяло сообразительности не перетянуть. — Химик не выдержал, тихо хмыкнул себе под нос, сверля глазами землю перед собой. Слушать, как Никита искренне хвалит его перед другими сталкерами, было несносно приятно и смущающе. — Знаете, мне один раз выдали: «Не кроши мне хлорид натрия на открытые, кожные, сука, повреждения!» — запомнил даже… — Ну чисто поиздеваться надо мной захотелось. — Не сыпь мне соль на раны, — перевёл кто-то рядом с Андреем, пока тот прятал за рукавом ехидную улыбку, расплывающуюся по лицу. Он действительно исключительно из вредности так ответил, чтобы заставить Пригоршню страдать лишний раз. А нечего было, сославшись на то, что у Андрея прозвище соответствующее, оставлять его возиться с какими-то химикатами, льющимися из трубы, а самому вышагивать вокруг с важным видом и автоматом на перевес. В итоге Андрей был весь перепачкан черной химией, и только невероятная сила воли остановила его от того, чтобы не стряхнуть на Никиту чернильную краску. По этой причине Химик и плевался разными заумными терминами, заставляя уши неподготовленного Пригоршни сворачиваться в трубочку, а мозг вскипать. Ладно, на самом деле, это не могло переплюнуть Великое Открытие, совершенное Никитой, не без помощи Андрея, в 26 полных лет. Достигнуто оно было одним прекрасным днём, когда Химик, ещё не подозревая, что ему предстоит сейчас стать соучастником лингвистического открытия, подошёл к Никите, тщетно пытающемуся открыть дверь в одном из заброшенных зданий. — Ну что ты бьешься, как рыба об лёд? — фыркнул Химик, заглядывая напарнику через плечо. Тот навалился всем телом на лом, торчащий из дверной щели, и обиженно буркнул: — Сам ты облёт. Андрей замер на полушаге, так и не опустив ногу на землю, как если бы ему сказали, что прямо под ним трамплин. Постояв пару секунд в замешательстве (в который раз задумавшись, почему Пригоршня из всех профессий выбрал стать десантником), Химик с чувством, горько выдохнул: — Никит… — А? — Пригоршня оглянулся через плечо, утирая кончик носа. Андрей сделал глубокий вдох, собираясь разделить жизнь Никиты на «до» и «после». — Облёт — это не вид рыбы. Это значит, что рыба бьётся об него, об лёд. О ледяную корку башкой стучится. Никита моргнул, даже дышать перестал, уставившись на Андрея своими лучистыми оленьими глазами. — …Бля-я-я, — протянул Пригоршня раскатисто, и его лицо вытянулось, ломик вывалился из руки. Химик смотрел на него сочувствующе, с пониманием, только головой, а-ля санитар в пнд, не качал. — Открытие для тебя? — Да ебать какое! — Никита возбуждённо взъерошил волосы. — Это ж у меня вся жизнь неправильная была. Ну теперь-то заживу… Андрей заботливо, аккуратно, чтобы внутренний ребенок не впал в истерику, спрашивает у себя: «нахуя ты влюбился в этого идиота?» — Вообще-то, это не круто, когда баба умнее, — недовольно буркнул темноволосый сосед Химика, ковыряя обойму пистолета. Никита довольно снисходительно глянул на него, заодно скользнув глазами по Андрею. — Конечно, не круто, для тебя-то каждая умнее раз так в восемь. С задетым чувством собственного достоинства сталкер подле Химика напрягается, приподнимаясь, и Андрей незаметно упирает лезвие ножа в бок под ребра брюнету, второй рукой несильно нажимая на его плечо. — Не советую, — мягко сообщает Химик, даже не поворачивая головы, рассматривая смеющихся сталкеров по ту сторону костра. Мало кому было до них дело. Сталкер медленно садится обратно, оставаясь с каменной спиной. Андрей негромко шелестит: «Молодец», и облокачивается спиной о ящики, сканируя ландшафт взглядом ещё раз. Все спокойно, не считая взгляда Тягача — тот смотрел прямо на Химика, не моргая, словно в его голове прямо сейчас происходил некий тяжёлый мыслительный процесс. Параллельно Тягач и остальные сталкеры слушали экспрессивный, полный чувств рассказать Пригоршни о том, как его «кохання» всяческими способами доказывает своё превосходство в областях науки — видимо, Никите действительно понравилось нахваливать своего напарника перед отзывчивой аудиторией — и с каждым словом Никиты лицо Тягача становилось все мудренее сложенным по складкам морщин. Ой, Никита, длинный же у тебя язык… И даже несмотря на нервирующий взгляд Тягача, тяжёлое сопение обиженного и напуганного сталкера рядом, Химик смотрел на Никиту, как смотрели древние люди на ангела, сошедшего с небес. В груди, прямо вот под бьющимся сердцем, пылала жаркая любовь, подростково-самоотверженная, сильная, смущенная. Химик запускает пальцы в темные волосы, пряча глаза, не сумев вынести взгляд Никиты через искры ночного костра. Химик, блять, несносно влюблён.

***

Химик, блять, несносно влюблён и напуган до усрачки за жизнь Пригоршни первые три минуты после того, как Никита со всей серьёзностью и энтузиазмом заявил: — Я волосы в розовый ебану. — Ты… что? — Что? — Пригоршня оглянулся на него. — Ну… Ну а что? — Никита пожимает плечами, явно довольный произведенным впечатлением, но не отрывается от важного занятия, продолжает счищать мох с двух брусков из руин Свалки, чтобы Химик мог беспрепятственно повзрывать и всячески помучать свои «поганки» в полевых условиях. — Ты мне тут не чтокай, — отрезает Андрей напряжённым голосом, озабоченно оглядывая Никиту с ног до головы. — В какой розовый, Никита? — Светло-малиновый, — охотно отвечает тот, соскабливая ножом шелуху и остатки ржавых волос. — Я со Слепым уже договорился — он краску подгонит послезавтра. — А со мной ты почему не договорился? — Химик уже успокаивается, берет себя в руки. Ну, в конце концов, не самое худшее из того, что мог сделать Пригоршня. — Так я этим сейчас и занимаюсь, — Никита моргнул. — Поможешь мне волосы покрасить? — Помогу, конечно, — со вздохом отвечает Химик, разворачиваясь в сторону «Малыша». — Напиши тогда Слепому, пусть ещё подгонит электрошокеров пару, нет, лучше штуки четыре, патронов для Миними и широкую кисточку. — Зачем кисточку? И куда ты собрался? — Ну не голыми же руками я тебе краску наносить буду, — Химик подходит к броневику. — А собрался я проверить количество патронов в нашей турели. От особо нетолерантных отстреливаться. — Химик запрыгивает внутрь, загремев берцами, и серьезно осматривает боеприпасы. Через два дня они ох, как понадобятся. — Да ладно тебе, не кипишуй, — Никита отмахивается особенно беззаботно, сдув с носа отросшую светлую прядь. Химик клянётся хотя бы постричь этого дурика, а не то чья-то рука старой закалки нажмёт на курок раньше, чем Никита успеет рот раскрыть. Когда они приседают за огромным валуном, прижавшись к нему спиной, нервными окончаниями отсчитывая секунды до того, как «поганка» вступит в реакцию с «кровью камня», Андрей поворачивает голову к Никите, испытывая невероятно амбивалентное желание — как следует шибануть его чем-нибудь тяжёлым по голове за опасную беспечность или основательно так засосать, так как его опрометчивая смелость и целеустремленность не могли не вдохновлять. — Пусть Слепой ещё электробритву притащит. Никита косится на него, но ответить не успевает — позади со свистом сворачивается в спирали воздух, скрюченный вакуумом. Последнее, что видит Химик, перед тем, как спрятать голову под старой найденной тут каской, это Никита, уткнувшийся лицом в траву, поднявший большой палец в знак согласия. «Я влюблён в полудурка без инстинкта самосохранения». Слепой передает им электрошокеры и краску с таким лицом, что не нужно быть гением, чтобы догадаться, что он сдерживает тысячу и одно язвительное замечание. — Ты проверь только, вдруг я тебе салатовую сунул, — Слепой выглядит именно так, как выглядел бы дальтоник, намеренно ни у кого не уточнявший, какого цвета краску он тащит через всю Зону, чтобы попытать судьбу лишний раз. Никита лезет в рюкзак и с довольной улыбкой достаёт пастельно-розовый флакон. — Никогда не видел таких счастливых самоубийц, — комментирует Слепой, который уже два раза предложил Химику карманный нож с лезвиями, наточенными с двух сторон. Пригоршня улыбается, как может улыбаться только взрослый парень, который планирует ебануть волосы в розовый посреди зоны «детей девяностых». — Живём один раз. «я ТАК влюблен в этого полудурка». Химик корпеет над его стрижкой долго, стараясь не допускать никакой импровизации, идя бритвой исключительно по намеченным, строго выстроенным линиям на чужом затылке. В конце концов получается довольно сносно, Андрею даже нравится. Никита довольно ерошит густые волосы, теперь едва прикрывающие уши, потом усаживается между разведенных ног Химика к нему спиной, доверчиво запрокидывает голову и, предупреждая последнюю попытку воззвать к благоразумию, заявляет: — Ебашь, Химик. Итог… Ладно, Никите идёт розовый. Его светло-карие глаза гармонируют с пастельными прядками, а ёжик нежно-пурпурных волос на затылке смотрится даже трогательно. У Андрея не выходит сдержать улыбку, когда Пригоршня выходит из Малыша в сталкерской экипировке. Автоматная лента через плечо, «Гроза» в руках, пистолет на бедре, штаны цвета хаки, усыпанные карманами с патронами и ножами, тактические перчатки на руках, противогаз на шее и розовое, сука, облачко волос на голове, умилительно подскакивающее при каждом шаге. — Не смейся, — грозно предупреждает Никита, надувая пухлые губы. Проходит туда-сюда в этих своих высоких чёрных берцах с брутальными ремнями, проваливаясь в ковер изумрудного мха, и останавливается в эпичной позе, кинув взор вдаль, за горизонт. Андрей кашляет в ладонь, ловит возмущенный взгляд Пригоршни, и с писком воздушного шарика складывается пополам от смеха, хохоча так, что слезятся глаза. «Боже, КАК ЖЕ я люблю своего полудурка». И, на самом деле, остальные сталкеры воспринимают произошедшее очень даже неплохо. Слепой одобрительно хихикает и постоянно тянет руку потрепать Никиту по волосам. Сначала тот недовольно отшатывался от его лапки, но в итоге смирился, терпеливо наклоняясь, позволяя Слепому раз за разом ерошить его божественную укладку. Хемуль встречает их на Свалке, и становится первым, кто вообще видит Никиту без предварительной моральной подготовки. Он замедляет шаг, когда замечает пару самоубийц, но не более того. — Вы решили привнести в свои отношения гендерные роли? Химик осуждающе цокает языком, косясь на Никиту, который хлопает своими длинными ресницами, откидывает с лица розовую прядку и грубым голосом отвечает: — Я не в праве отнимать у Химика его роль принцессы. Как жаль, что Никита позабыл, что у Принцессы ох, какая быстрая реакция. Ему напомнили. Шлепок по заднице, впрочем, вышел скорее поощряющим. В лагере Свободы, расположенном прямо перед свалкой, поднимается шум и гам — лёгкие на подъем сталкеры, скучающие на законном отдыхе, норовили подойти к Никите, чтобы принести и свою лепту в общий контейнер сомнительных комплиментов. Но, к удивлению и облегчению Химика, никто не пытался напрыгнуть на Пригоршню с ножом, откусить ему ногу или вырвать все волосы до последнего, не забывая при этом акте благородства проклинать педерастию и всё, что связано с феминностью в мужском обличии. Неунывающий и не смущенный таким количеством внимания к своей персоне, Пригоршня шагает с Химиком по Зоне, как по подиуму. Нешик, гадко хихикая, притаскивает откуда-то розовые тактические перчатки, и Никита физически не может отказаться от такого подарка. Андрей впечатлён этой его новой, открывшейся стороной, но всё равно подъебывает самым ужасным (удачным, по скромному мнению Химика) образом при каждом подходящем случае.       На этой же неделе они заглядывают в Сундук, сбыть артефакты, и Борода при виде Никиты стучит себя по лбу, чуть не выронив трубку изо рта. Пригоршня демонстративно игнорирует, вздёрнув нос, но когда они заходят в бар, тот разражается одобрительным хохотом. — Ты каких грибов нажрался? — весело интересуется один из сталкеров, откинувшись на стуле, Никита не отвечает, а Химик, идя следом, суёт под нос сталкера кулак. — Обед? — бармен — Вискарь — вопросительно вскидывает бровь, и Пригоршня кивает, садясь за стойку. Андрей залезает следом, настороженно следя за обстановкой за их спинами. Вряд ли, конечно, кто-то молча воткнет нож между лопаток, но лучше никогда не доверять подобным местам. Вискарь ставит перед Никитой тарелку с кружкой чая, и тот не глядя передаёт их Химику. Бармен с невероятно постным лицом уходит за второй порцией, и Никита, машинально оглядываясь назад, замечает, что Андрей даже не притронулся к еде. — Ешь, — наставляет он, а когда Химик недовольно морщится, Пригоршня грозит ему длинным пальцем. — Не заставляй меня кормить тебя с ложечки. — Всё-всё, я понял, — Химик машет ладонью в знак капитуляции и втыкает в пюре вилку. Никита внимательно следит за процессом, не забывая болтать за них двоих. — Пригоршня-я наш, Пригоршня, ты чего же! — сзади материализуется громкоголосый Вирша, и от неожиданности Химик чуть не подавился. Никита заботливо похлопал его по спине, садясь полубоком. — От кого, от кого, а от тебя совсем не ожидал. — Ещё умею удивлять, — кривовато улыбается Никита, переводя сосредоточенные глаза с оскалившегося Вирши на ухмыляющегося Гоблина. Причин для ссор у них точно нет, не считая, правда, того разочка, когда Никита с Химиком запрыгнули в своей броневичок и увели мощный хабар прямо из-под носа этих двоих. Может, до серьезной вражды не дойдет, в конце концов, на хабаре же не было подписано, чей он, но теперь подколы будут куда более провокационнее. — А бельё на тебе тоже розовое? — интересуется Гоблин, оседлав соседний стул, зажимая в зубах изжеванную сигарету. Пара сталкеров, кто поближе, хихикнула. — Раз так интересно — проверь, — с вызовом отвечает Никита, беззаботно улыбаясь. Брови Гоблина поползли наверх. — А ты что же, решил, и волосами, и поведением на шлюху походить? Поползли смешки, Андрей опять чуть не подавился — от злости и от того, что сам шутил на эту тему часа два. Ну не удержаться. — С тобой я и за деньги спать не буду, — снисходительно заметил Никита, проводя пятерней по малиновой шевелюре. — Конечно, не будешь, Химик ревновать начнет, — влезает ехидно Вирша, и Андрей, залпом допивающий чай — а не то Никита начнет свою шарманку про питание — тихо хмыкает, поджимая губы — резонно. — Химика не приплетай, — хмурится Никита. — Вам моя прическа не нравится, вот меня и хуесосьте, а он вам что сделал? Хуесосить Никиту дозволено лишь Химику. — А ногти почему не розовые? — разочарованно протянул Гоблин, цепляя Никитину руку пальцами, поднося к лицу, пропуская его слова между ушей. Про ногти Андрей шутил ещё в первый день. Но безнаказанно подъебывать Никиту можно только ему. Любому другому бесстрашному шакалу Химик за это ебало откусит. — Отпусти его, — Андрей смотрит на Гоблина серьезно, с лёгкой, угрожающей улыбкой на губах. Никита изумлённо поднимает на него светло-карие глаза, и сам вырывает руку из пальцев Гоблина. — Какие ногти, Гоблин, — Вирша беспечно закидывает ногу на ногу, и Химик скашивает на него глаза, не шевелясь, чтобы не увеличивать напряжение между ними. — А юбка-то где? В шта- — Это у тебя в штанах лишние предметы, могу добавить в коллекцию парочку болтов, — резко, любезно перебивает Химик, оскалом обжигая Виршу. Про юбку Андрей шутил ещё до ногтей. И даже тайно заказал Слепому розовую, плиссированную мини-юбку нужного размера. Никогда не думал, что будет фетишистом. Напряжённо ухмыльнувшись, Гоблин вдруг неожиданно протянул лапу к шевелюре Никиты, и тот снова вздрогнул, словно его могли ударить. Прежде, чем пальцы Гоблина коснулись чужих волос, Химик резко схватил его за запястье, крепко сжимая. Лицо Гоблина потеряло хулиганистое озорство, и его свободная рука автоматически дернулась к кобуре. Он, разумеется, не стал доставать пистолет, но зубы сжались, взгляд стал стальным. — Держи руки при себе, — ледяным голосом посоветовал Химик, мертвыми глазами сверля Гоблина. Желваки так и ходили по его лицу, и было видно, каких усилий ему стоит, чтобы не свернуть Гоблину шею. — Понял? — Понял, — буркнул Гоблин, вырвал руку из его пальцев, угрюмо сгорбившись на стуле, потирая запястье. Андрей покосился на притихшего Виршу, сглотнул и силой заставил себя сесть обратно за стол. Вернулся Вискарь, окинул их напряжённые лица равнодушным взглядом и поставил перед Никитой тарелку и кружку чая. Тот, словно чувствуя, протянул Андрею чай, успокоиться, избегая его взгляда несколько минут. Впрочем, затем Пригоршня вернулся в прежнее свое состояние, и, игнорируя повышенное внимание к своей персоне, ластился к Химику, всяческими невербальными способами выражая свою благодарность за заступничество. Духу начать разговор Химику хватает только вечером, в их комнате на втором этаже Сундука. — Никит, — зовёт он, и тот вопросительно угукает, шнуруя высокие берцы, уложив их на колени. — Ты меня боишься? Пригоршня скептически поднимает глаза на Химика, окидывает его таким взглядом, словно бы Андрей спросил, боится ли Никита пауков (их-то он как раз жутко боится). — Нет, не боюсь, Химик. — все же серьезно отвечает Никита, откладывая в сторону обувь. — А должен? — Нет, — Андрей с отчаянием понимает, что логика ускользает из их разговора. — Но ты сегодня, когда Гоблин замахнулся, отреагировал так, словно… ничего не поменялось. Никита молчит, потупив глаза, и Андрей боится вдохнуть. — Ведь что-то изменилось, правда? — наверное, в его голосе было достаточное количество умоляющих и отчаянных нот, чтобы Пригоршня поднял голову. Больше всего на свете Химик боялся, что все осталось, как прежде. Что Никита продолжает быть несчастным в отношениях, что он до сих пор боится, когда рядом поднимают руку. Андрей был с ним, ну, без преувеличения, всегда, но сложно различить сталкерские повадки и травму после отношений. Не будь эта ситуация такой серьезной, Химик бы придумал шутку. — Иди сюда, — почти жалобно зовёт Никита, и Андрей садится рядом на старенький матрас. Руки Пригоршни — увы, без нюдового маникюра, но такие родные, теплые — накрывают его ладонь, и Никита, как потерянный романтик, заглядывает Химику в глаза, мягко улыбаясь. — Конечно, все поменялось. Я изменился. Благодаря тебе. — Никита опускает глаза на раскрытые губы Химика, но снова смотрит прямо в душу. — Гоблин просто по комплектации и голосу на С…Сашу похож. Вот я и… прокололся. — Глупости, — фыркнул Химик, боясь только, что окончательно поплывет от близости Никиты и утратит свое остроумие и красноречие. — Не прокололся. Я подумал, может, нам нужно больше… — руки Никиты мягко поднялись выше, ложась на его щёки. Подушечки мизинцев почесали за ушами угольные пряди. Сердце сбилось, слова и мысли заскакали в глотке, забулькали. — н-ну, знаешь, своего рода…близости? Я знаю, что мы и так постоянно рядом, но я имею в виду конкретно тактильность. То есть, когда люди… Никита хмыкнул и потянулся к лицу Химика лисьей мордочкой, мягко соединяя их губы. Андрей выдохнул через нос, поднял руки, зарываясь в розовые волосы. Отклонившись назад, Никита медленно улёгся на спину, вынуждая Андрея нависнуть сверху на согнутых в локтях руках. Тяжело выдохнув на его горячие губы, Химик оскалился, кусая нижнюю губу Никиты. — Да, именно это я и имел в виду. Никита лукаво и довольно улыбнулся, смешно морща вздернутый нос, усыпанный прозрачными веснушками. Губы Химика машинально отзеркалили его улыбку, и тот поспешил снова поцеловать Пригоршню, пока распирающее изнутри, обжигающее чувство наполненности не разорвало грудную клетку солнечными лучами. Осталось только дождаться юбки от Слепого, и Химик начнёт течь при одном только виде Никиты. Потому что пока он течет только от его голоса. Ну, и того, что он им произносит. Они забились в какую-то дыру, откровенно говоря. До ближайшего локального убежища было далековато, поэтому пришлось оперативно искать какой-нибудь подвал, в котором можно будет переждать надвигающийся Выброс. Андрей, особо чувствительный к такого рода вещам, уже беспрестанно дрожал, свернувшись в грустную креветку в углу, у стены. Никита ходил туда-сюда по тесному погребу, проверяя, точно ли это достаточно безопасное убежище. В один момент сознание сдавило льдом сильнее, Никита задохнулся, хватаясь рукой за стену, пошатнувшись, а Андрей только скрючился сильнее, печально опуская голову и тихонько заскулив. — Минут пять осталось, — пересохшими губами сообщает Никита и подползает поближе к Химику. Видит, что тот закопошился, открыл почту в ПДА, и жалобно попросил: — Почитай вслух, а? Мне что-то совсем паршиво. А так я на твой голос отвлекаюсь, голова не так трещит. Не будь Андрей практически буквально раздавлен приближением Выброса, он бы смутился. И хрипоты в Никитином голосе, и самого содержания просьбы. Но он только обессиленно кивает, открывая переписку с каким-то спамером. Активных чатов у него было всего три — Никита, Слепой и автомеханик Борода. Иногда возникала переписка с хозяином Сундука, но тот предпочитал очищать её как можно чаще. — …если вы ищете место, где можно перекусить и отдохнуть, место, где можно хорошо выпить и поговорить, место, где вам всегда подскажут, как подзаработать… — Химик слышит свой голос словно со стороны, как через толщу воды. Никита сворачивается рядышком в комочек, и одна из его ладоней цепляется за штанину Андрея. Тому самому очень хочется схватиться так, крепко-крепко, как какой-нибудь мелкий зверёк вцепиться в Никиту руками и ногами, уткнуться лицом в его рубашку с характерным запахом пороха и железа и провалиться в безмятежное безразличие ко всему происходящему. Но вместо этого Андрей трясущимися пальцами проводит по розовым волосам, ласково и аккуратно. Судорожно вдыхает вязкий воздух ртом. И сознание поглощает Выброс. В следующий раз, когда Химика цепляют слова Никиты, возможности по достоинству оценить их практически нет. Ситуация, знаете, неподходящая. Потому что это было глупо. Нет, это было очень по-долбоебски. Именно эту новость Химик сообщает Никите, перекрикивая грохот гранатомёта, когда монолитовцы, заметив их, открыли огонь прямо на территории парка аттракционов. Скорчившись за перевернутым корабликом, Никита виновато разводит в стороны руками. Ну что дёрнуло этого дурика пинать ту ебучую лошадку? Конь, как последняя мразь, неожиданно подлетел высоко в воздух, словно не весил 300 кг, и приземлился прямо на груду металла, которая раньше была ларьком со сладкой ватой. Развороченная автоматика вдруг загудела, мгновенно привлекая внимание монолитовцев, выставленных здесь в качестве дозора. «Добежим?» — интересуется Пригоршня жестами, когда гранатомёт стих, указывая в сторону забора, за которым буйно разрослась дубрава. Изначально задумывающийся сквер с молодыми дубами превратился в неестественно высокий лес. Если смотреть на него, он выглядит именно так, как если бы мы смотрели с ручейков муравьиных троп в травяных джунглях — по сравнению с насекомыми трава невероятно огромная и высоченная, закрывающая собой солнце. Здесь была та же ситуация. «Жди» — кратко сообщает Химик, прислушиваясь к тому, что происходило по ту сторону оранжевой машинки. Все сталкеры двигались бесшумно, но монолитовцы особенно отличались своей скрытностью. Они были навязчиво незаметны — сознание словно игнорировало факт их существования как можно усерднее, поэтому Андрей почти сразу бросил затею расслышать чужие перемещения. Химик показывает растопыренную пятерню Никите, после чего демонстрирует ему гранату. Тот понятливо кивает. Андрей начинает посекундно загибать пальцы, и, неожиданно, на счёте «три» Пригоршня вскакивает с земли и без договоренности рассылает длинную очередь автомата вокруг себя. Один монолитовец, планирующий перелезть к Химику через салон машинки, упал замертво, двое других повалились за ближайшие кучи металлолома. Из «Комнаты Смеха» вывалились ещё два монолитовца в касках и с винтовками в руках. — Ходу! — кричит Никита, бросаясь к карусели, и Химик, спотыкаясь, бежит за ним, высчитывая про себя секунды — три…две…одна… — Андрей ныряет за огромного гуся, и в землю под его ногам впиваются пули. — Я кидаю сборку! — предупреждает Пригоршня, высовываясь из-за голубого пса, только розовая макушка мелькнула. — Постой! Широким замахом Никита отправляет сборку в полёт по длинной дуге. Химик, пригнувшись, бежит к напарнику, на ходу выкрикивая: — ЕБАННЫЙ ТВОЙ РОТ, НИКИТА! За спиной гремит взрыв, сотрясший землю, чуть не сбив их с ног. Пригоршня догоняет, устремляясь к дубраве. Позади слышна стрельба и оглушающий, гудящий треск энергии. — ТОБОЙ ЖЕ И ЕБАННЫЙ! Не поспоришь. Но после подобного рода диверсии у Никиты секса не будет ближайший, блять, год. Да, Андрей прекрасно знает, как неэкологично наказывать партнера с помощью их половой жизни, но а Никита представляет вообще, как неэкологично действовать без предупреждения и швыряться сборками направо и налево? Что ж, представления об экологии у Никиты были довольны размытые. Всё-таки, потом, Андрей все же делает ему выговор. Старается говорить серьезно: строго и сурово, чтобы донести до Пригоршни всю глупость и опасности его поступка. Тот сначала выглядит действительно пристыженным, сидя на койке в «Малыше», опустив голову. Но это только первые минуты четыре. Под конец, когда у Химика начинают кончаться аргументы и иссякать красноречие, Никита поднимается на ноги, сразу привычно становясь на голову выше. — …и вообще, чем ты, нахуй, думаешь, когда так необдуманно бросаешься под пули? Вы посмотрите на него, — Химик очень экспрессивно всплеснул руками. — Тоже мне, смертник-жертвенник. Ты хоть думал, что будет, если тебя подстрелят? А если сразу в сердце или в голову? — от таких слов самому на душе стало тяжелее. Никита молчал, только смотрел своими лучистыми, жалостливыми глазами. — Думаешь, я так хочу потерять напар…тебя? — ругань таким голосом, в котором звучали искренние страх и переживания за Никиту, вообще не получалась. — Ладно тебе в этот раз повезло, а в другой? А если бы у них гранатомёт наготове стоял? Дурак ты, Никита, — Химик разозленно складывает руки на груди, тяжело дыша. Никита едва заметно улыбается. — Ты, блять, ещё и лыб… Никита протягивает руку и за подбородок поднимает голову задохнувшегося от такой наглости Химика вверх. Заглядывает в распахнувшиеся глаза с раскаянием, пониманием и нежностью, и чмокает в раскрытые губы — легко и сладко. Сразу вся злость и раздражение испаряются, лишают запала, оставляя обнаженный страх за чужую жизнь и смущение. — И я тебя люблю, Андрюш. — Иди нахуй, — искренне отвечает тот, пока краснеют уши, так и продолжая смотреть на Никиту снизу вверх. Тянет руки к его лицу, за щеки притаскивает к себе, вынуждая согнуться, и целует по-настоящему: глубоко и чувственно, с никотиновой горечью, зажмурившись. Волновался же. Ну правда.       Голос у Никиты, между прочим, действительно чарующий. Хриплый под вечер, глубокий, бархатистый и тягучий, когда атмосфера подходящая. А иногда совсем подростковый, и с интонациями обиженными, и игривыми пронзительными завитками. Но когда Никита сначала рычит густым баритоном, а потом встряхивает розовой челкой и планирует купить себе наборчик лего, как последняя мелочь детская, у Химика в голове когнитивное искажение. Но сейчас, в баре «Звезды», в полумраке приглушенных ламп голос Пригоршни особенно приятный, интимный, проникновенный. Это Андрей отмечает лениво, с притупленным приятной усталостью удовлетворением. Всю кожу покалывает от желания закурить, во рту уже скопилась фантомная горечь, но Андрей только сглатывает, прижимая к губам стакан пива. Никита, рассказывающий Слепому как раз об их стычке с монолитовцами, даже не сразу замечает, как Андрей забирает одну его ладонь, чтобы занять себя хоть чем-то. Он пытается бросить курить. Именно и исключительно поэтому он постоянно цепляется за руки Пригоршни, перебирает его пальцы, сжимает узкую длинную ладонь, обводит россыпи прозрачных веснушек. Слепой, к слову, заметил это сразу. Но никак не прокомментировал, только скользнул лукавым внимательным взглядом по их рукам, поднял глаза на Химика и снова с интересом вернул их к Никите, не убирая подбородка с ладони. — Сколько-сколько их было? — Восемь, — Никита демонстрирует четыре пальца. Слепой медленно поднимает брови, сдерживая усмешку, и Пригоршня слегка тушуется, почесав малиновые брови — инновация Химика. — Ну, может и шесть. — Слепой насмешливо переводит глаза на Андрея, и тот со вздохом поясняет, сгибая и разгибая мизинец Никиты: — Пятеро максимум. — Я так и сказал, — покладисто соглашается Никита, и Слепой осуждающе качает головой, опрокинув стопку. Почти не морщится. Химик поражается его закалённости в таком юном возрасте. Хотя Никита не хуже — в двадцать семь хлещет спирт только так, сгущенкой запивая. Химик задумчиво надавливает большим пальцем на его запястье, где сухожилия, и Пригоршня преувеличенно шипит, рефлекторно сжимая кулак. — Хорошая реакция, — скучающе сообщает Андрей, словно оправдывая свое покушение, и Слепой хихикает. Пригоршня наклоняется и тыкается носом в макушку Химика — очень удобно с высоты его роста. Тоскливо вздыхая, Слепой подкладывает вторую руку под подбородок, наблюдая за ними с довольной ухмылкой. — Поешь, — указательный палец Никиты грозит лицу Химика, на что тот привычно морщится. — У нас тушёнка осталась в машине. — Надо и горячее есть, — Никита оглядывается за помощью к Слепому, и тот согласно кивает: — Я читал, отсутствие горячей пищи в рационе способствует развитию импотенции. — Ещё и аппетит мне испортить решил, спасибо, — снова морщит лицо Андрей, и Слепой щерится, как довольный чеширский кот. — Чем больше страдаешь в повседневной жизни, тем больше везёт на ходке. Вот один из постулатов моей веры, — сообщает он, задрав нос, и Химику остается только качать головой. — Тебя с ложечки, что ли, кормить? — участливо интересуется Никита разом охрипшим голосом над самым ухом, и Андрей судорожно вдыхает, сжимая его податливую ладонь. — Советую воздержаться. — Ну, Химик, ты же понимаешь, что мне придется тебя к стулу привязывать, чтобы накормить по-нормальному? Мурашки толпой бегут по спине, и по довольной физиономии Никиты видно, что он заметил произведенный эффект. Химик поворачивает к нему голову, достаточно по-блядски оскалившись: — Рискни. Они уставились друг другу в глаза, и Химик так ясно прочёл в расширившихся зрачках Никиты, как тот представляет, как он раскладывает его на этом столе, возможно, действительно связав руки между собой. Сердце в жаре забилось о глотку. — Еба-а-аться, пожалуйста, без меня, — вопреки словам Слепой подаётся вперёд. — А то могу неожиданно присоединиться. Никита фыркнул, разрывая зрительный контакт. Оказывается, они в эту минуту даже не дышали. Пригоршня улыбается Химику и снова тянется, чтобы чмокнуть его в переносицу, между хмурых бровей. Андрей надеется, что остался бледным — и без намека на румянец. Он, блять, любит этого дурика всей своей прокуренной душой. Любит, как Никита сначала смотрит на него, как самый горячий ловелас в жизни Андрея, а потом улыбается совсем нежно и целует его в макушку. Любит, какой Никита искренний и доверяющий. Любит, как он забавно злится на слишком большое количество научных терминов от Химика и в моменте, назло ему, тупо переходит на украинскую мову, мстительно щуря карие глаза. Любит, как Никита ласково зовёт его «кохання», утыкаясь мордочкой между лопаток. Любит его и со СДВГ, и с излишней дурашливостью, и с чрезмерной подвижностью, и, естественно, с его привычкой привлекать к себе внимание писком, невнятными кошачьими звуками и иными просительно-требующими: «мня-яя», никак не подходящими образу десантника. Но такими, сука, трогательными. Любит его узловатые руки, тонкую шею, бледные губы, прозрачные созвездия веснушек по всему телу, выглядящие особенно целовательно под правой лопаткой. Любит смотреть, как Никита иногда потягивается со сна — всем телом тянется вверх, выгибая длинные руки и тихонько постанывая от затекшей шеи. Любит сидеть рядом с Никитой на крыше «Малыша» где-нибудь повыше, лениво наблюдая за кровавым рассветом, забыв о тлеющей между пальцев сигарете. Любит спорить о чем-нибудь неосязаемом, сводя всё к тому, кто более грозно зыркнет из-под бровей, сдерживая дрожащую на губах улыбку. Любит хватать его, от души смеющегося, за голову, силой сгибать эту шпалу к земле и целовать в улыбающиеся губы, ловить его смех, закрыв глаза. Любит наблюдать за Никитой со стороны, не дыша провожая глазами нерасчесанные вихры, торчащие малиновым хохолком. Любит подставлять лицо под его беспорядочные, но ласковые поцелуи, довольно и смущённо жмуриться от них, как кот на солнечные лучи. Любит до изнеможения один только факт, что Никита живой, теплый, совсем близко с ним. Родной. Любит с жаркой, томной болью, с пересыхающим горлом и потеющими ладонями. Любит искренне, сильно, как только способен. Любит, любит, любит, блять! Никита только вздрагивает, поднимая удивлённые глаза, когда Химик прижимается губами к его руке. Андрей смотрит так невозмутимо, что сам на секунду верит, что его вовсе не разрывает ураган кипящей лавы.

***

Жадный стук автомата прошил целомудренную тишину рощи, пули с визгом впивались в остовы автомобилей, грызли ржавые гаражи, молотили по скользким крышам. Пронзительный свист Скарабея — главаря этой мародерской группировки — прозвучал за секунду до того, как Никита, выглянув из-за обшарпанного гаража, полил кусты оловом. — Осторожней, — Химик слабо дёрнул напарника за рукав, заставляя пригнуться — место, где только что маячила розовая башка Никиты прошили пули с разных направлений. — Я сама осторожность, Химик, — заверяет Пригоршня громким шепотом, и крадётся на цыпочках вдоль гаражей с «Грозой» наперевес, напоминая Гринча с мешком новогодних подарков. Андрей тихонько шагает следом, держа автомат наперевес. — Вот они! — за их спинами появляется мародёр — явно смертник, не нужный командиру, раз его заставили дойти прямо до их потенциальной засады. Химик с разворота засаживает в него пуль семь, после чего бежит вслед за припустившим вперёд Никитой. — Сюда, тут проход! Хорошо, что Никита решил прокомментировать последнее свое действие, так как исчез он так стремительно, что даже Андрей был обескуражен. К счастью, он тоже увидел неприметный лаз между железными стенками гаражей и протиснулся туда как можно скорее. По сваленным в кучу бочкам Никита уже вскарабкался на пологую, идущую под наклоном вверх крышу гаража. — Провалится, — с опаской предупредил Химик, на что Пригоршня обнадеживающе махнул рукой, лёгким бегом, бесшумно, устремившись по ряду крыш обратно к месту их прошлого убежища. Вздохнув, Химик полез следом. Они нарвались на мародёров случайно, пока рыскали по заброшенному ГСП, выискивая необходимые Бороде запчасти. Естественно, у него был доступ к новым деталям и оборудованию, но он свято верил, что добытое в Зоне сырье прослужит куда дольше и лучше импортного. Наверное, рано или поздно этой стычки было не избежать — полгода назад Химик с Никитой отбили у Скарабея ценный товар — Слепого с кучей хабара, а до и после этого на своем броневике напарники не раз гоняли группировку разбойников по пересеченной местности. С точки зрения сталкера, да и любого человека, не обделённого чувством справедливости и чести, мародёров нужно было убивать на месте, так как они нарушали единственный закон морали в зоне отчуждения. Они были паразитами в невероятно мерзкой человеческой оболочке. И то, что Никита с Андреем не расстреливали их из турели, как только видели, было большим одолжением. Но Скарабей не оценил этот жест доброты, раз попытался исподтишка изрешетить их тела пулями. Что ж, у всех кончается терпение. Рано или поздно. На всякий случай пригибаясь, Андрей добирается до Пригоршни. Тот как раз улёгся на живот, высматривая в тактический прицел главаря. Тот раздавал приказы оставшейся шестерке, пользуясь примитивным военным языком жестов, чтобы звуками не выдать себя. Андрей осторожно скосил глаза в сторону Никиты, фактически, дезертира. Тот внимательно следил за командами Скарабея, и когда тот закончил с объяснениями, Пригоршня поморщился, поудобнее перехватывая винтовку. — Эй, Химик! — вдруг заорал Скарабей, Никита вздрогнул, крепче стискивая оружие. Андрей полез за патронами для «Миними». — Ладно дружок твой, пидорас розовый, а ты-то нормальный мужик! Выходи! Мы тебя не тронем. Только хабар сегодняшний отдай, ну, чтобы честно было, да дружка своего заодно. Перевоспитывать будем его. А? Как тебе? Вернём ровным пацаном, осознанным мужчиной и примерным хачом. Андрей медленно разжимает челюсть, чтобы не сломать себе зубы от злости, и ловит взгляд Никиты, неожиданно равнодушно отреагировавшего на такой выпад в свою сторону. Что задумал Скарабей? Мирные переговоры? Боится, что его вояки ничто перед силой двух опытных сталкеров? — Да я тебе клянусь! Зубом! Двумя! Ты пойми, Химик, меня правильно. Каждый зарабатывает, как может, ты тут меня осуждать не смей. А вот то, что мужик по зоне с розовым пушком ходит — мерзость и позор всем нам. Ты же тоже это понимаешь, Химик. — названный только показал неприличный жест, вызвав у Пригоршни усмешку. — А рядом с таким попугаем и тебя, не приведи Зона, попутают с кем не надо. Верно я говорю? Никита вздохнул и поерзал, занимая удобное положение. Стал следить стволом за неспешно шагающим Скарабеем. К тому начали подтягиваться остальные мародёры, разводя руками. Раздосадованный, главарь заметался между гаражами, матерясь неприятно и громко. — Чего молчишь, Химик? — голос Скарабея раздался откуда-то слева. — Не хочешь друга выдавать? А в жопу ебаться, значит, хочешь?! — Андрей морщится, меланхолично загоняя патроны в магазин. — Да ты… Да мы… Пидоры! Вы! Я так сразу и понял, я так и подумал. Выродки! Почесав кончик носа, Никита сощурил правый глаз, напряг плечи, водя дулом. Пробормотал под нос: — Сейчас мы его… — Выебем, — подсказал Химик, дождался, как единичная пуля пробьет череп Скарабея, и в ту же секунду швырнул в толпу мародёров, ещё не понявших масштаба трагедии, гранату. Как в красивых, романтичных и эпичных сценах в фильмах, Химик, протянув улыбающемуся Никите руку, встал спиной к пламени, чувствуя обдающий лопатки жар. Гадкие слова Скарабея не задевали по-настоящему — за это время они наслушались вещей куда хуже, но все равно осадок на душе остался. Такой, словно Андрея вынуждали объясняться, оправдываться перед Никитой. Покрутив в пальцах чеку от гранаты, Химик переводит глаза на Пригоршню — слегка поникшего после пламенной речи Скарабея. — Никит, — Химику кажется, что момента лучше ему не отыскать никогда. Тот сразу поднимает глаза, смотрит преданно и доверчиво. Господи, Андрей так любит его. Сердце сжимает болезненной, жаркой истомой. Губы дрогнули. — Чего? Подул ветер, удачно снося черный дым в другую сторону от них. Химик мешкается, но всё же опускается на одно колено. Глаза Пригоршни округляются. Протянув руку с чекой от гранаты, Андрей спрашивает самым мягким и чувственным голосом, который только способен выйти из его прокуренной глотки: — Согласишься ли ты стать моей любовью? — Андрей улыбается уголком рта и с добродушной, слегка нервной усмешкой добавляет. — Моей коханей? Губы Никиты беспомощно приоткрываются, несколько секунд он стоит на месте, оглашенный таким заявлением. А потом быстро-быстро закивал, так, что чудом только голова не оторвалась. — Да! Да-да-да! Андрюх, блядь, да! Химик судорожно выдыхает, с жадностью глотая воздух. Голова кружилась, и когда он с истеричным смехом надевал на длинный палец Пригоршни чеку от гранаты, перед глазами всё немного расплывалось. Сердце молотилось в груди дико, ликующе, с тяжестью падая до пяток и взмывая в воздух, как на огромных качелях. Всё тело Никиты и вовсе колотило крупной дрожью, губы беззвучно шевелились, пытаясь сложить слова в осмысленное предложение, а огромные глаза следили за Андреем на грани восторга, ужаса и обожания. А Химик, наоборот, наконец успокоился. Отпустила его многодневная, томная и тянущая боль в груди, разжала жгущие когти. Теперь всё было, как надо. Острые плечи расслабились, по лицу невольно расползалась умиротворенная тихая улыбка. Теперь всё было правильно. Андрей протягивает руку, сжимая ей трясущуюся ладонь Никиты и негромко, мягко произносит: — Наклонись, м? Пригоршня послушно, машинально склоняется, и Андрей двумя руками обхватывает его побледневшее лицо, встаёт на цыпочки и целует своего переволновавшегося дурика в лоб. Словно выйдя из комы, Никита вцепился в локти Химика, оплетая их длинными пальцами, и так и замер на пару секунд, прикрыв глаза. Когда Андрей отстранился, чмокнув напоследок в розовую бровь, Никита с лихорадочным выдохом сложил жалостливую моську и дрожаще проскулил: — О-ой, Андрю-юха-а-а. — Чего ещё? — Да люблю я тебя охуеть как. Химик не сопротивляется улыбке, склоняет голову и соединяет их губы. Посмотрим ещё, как сильно его Никита полюбит, когда увидит розовую пышную юбочку в багажнике броневика. Андрей сильнее полюбить уже физически не сможет.