а ты бы понял?

Обычно, в другие вечера, когда Киса и Хэнк решают не идти на тусовки (по желанию второго, потому что «я хочу просто дома посидеть»), они смотрят ужастики или какие-нибудь тупые комедии. Очень редко им хочется посмотреть что-то с глубинным смыслом. Кисе так точно не хочется забивать голову чем-то, это Боря любитель включать красивые фильмы и потом думать: что же хотел этим кадром сказать режиссер? Но Ваня никогда не отказывал ему, по крайне мере из-за того, что Боре такие фильмы приносят удовольствие, а то, что ему нравится — то нравится и Ване. Вот и в этот вечер Хенкину захотелось что-то особенное. Выбор пал на «Маленькие женщины». Ваня пару раз слышал о нём от Риты (она все уши ему прожужжала этим Тимоти Шаламе и словами о том, что Ваня на него похож), но сам не хотел смотреть. Но Боре хочется. Значит будут. Но буквально спустя двадцать минут Кислов понимает, что просмотр пройдёт тяжело. Потому что Боря же любит обсуждать всё, любит спрашивать, что думает Ваня. А у него глаз начинает дергаться, когда Лори признается в любви Джо. — Нет, я не понимаю, как можно было не увидеть, что он влюблен в неё? Барану же понятно. Все это видят, — Хенк ставит на паузу и недовольно смотрит на экран, а потом на Кису, который готов Богу душу отдать уже сейчас. — Не знаю, ну может она это, ну не хотела этого видеть? — Ваня пытается придать своему голос привычный тон, типа «я клоун, мне всё равно», но всё равно выходит как-то туго. — Да как такое не увидеть? Он же так смотрел на неё. Киса жмет плечами мол «не знаю», а у самого сердце бьется так быстро, что аж дышать трудно. Потому что он чувствует себя этим самым Лори, который влюблен в своего лучшего друга уже много лет, а признаться не может. Только вот Лори хватило сил признаться, а у Вани кишка тонка. Он бы хотел, чтобы Боря сам увидел, заметил, только он как Джо. Ничего не видит и не слышит. Не видит как Ваня смотрит на него, не видит как тот ради него всё, что угодно делает, что отношение к нему особенное, не такой уж Киса с ним злой и грубый, как со всеми остальными. Он рядом с блондином такой весь нежный, аж тошно. Ну не хочется быть около Хенка колючкой. Хочется подставлять голову и чувствовать как за ушком чешут. Но Боря не видит. А Ване страшно. Вот скажет он ему, а что потом? Боря же не такой. Он нормальный. Ходит себе, живёт спокойной жизнью, думает наверное о своей училке и мечтает о большом доме, белом заборе и семье. А Киса… Киса страдает и тихо умирает внутри. — А ты бы заметил? — спрашивает он и смотрит в такие родные глаза. — Мне кажется, что да. Когда кажется, креститься надо.

***

— Вань, скажи ему уже, — Рита протягивает Кислову стакан с вином и укоризненно смотрит. — Ты сколько уже страдаешь? С вашей первой встречи в первом классе? — Не неси херни, с класса шестого. — Кислов, вот скажи, ты мазохист? — Ну вообще. Киса пытается отшутиться, но перед Ритой это бесполезно делать. Она видела все стадии принятия, видела его слёзы, вытирала их, слышала его пьяные речи о том какой Боря красивый. Как она догадалась — одному богу известно. Но когда Ритулик узнала, жить стало чуточку легче. Не приходится всё копить в себе. Раньше это выливалось в нескончаемый поток агрессии и ненависти ко всему живому. Сейчас Ваня хоть стал поспокойнее (ну хотя бы немного). — Вань, ты передо мной хотя бы не отыгрывай базированного дебила. Ты же страдаешь из-за этого. И сколько это ещё длиться будет, м? В какой-то момент это сведет тебя с ума. Ты и так психованый, на людей постоянно кидаешься, а что будет, когда у тебя окончательно шарики за ролики зайдут? Убьешь кого-то? — Я себя убью, если он уйдет, — и тут уже совсем не до смеха. Киса чуть ли не сжался в комок на кровати девушки. — Он же может отвернуться от меня. Уйдет, ржать надо мной будет, всей школе расскажет, бате своему сдаст, а потом меня в психушку заберут, или меня гопники до смерти запинают, — тираду парня Рита останавливает довольно сильным ударом в плечо. — Ты чё? — А ниче, Кислов. Хватит бред нести. Ты себя то слышишь? Боря будет ржать над тобой? Сдаст отцу? У тебя реально не все дома. Вань, — Рита аккуратно берет парня за руку и тот не вырывается. Хочется ему сейчас утешения. — Он тебя тоже любит. В тебе души не чает. Сколько раз вы дрались? Раз сто? Он хоть раз ушел? Обиделся? Нет. А помнишь, когда ты с наркоты слезал? Боря постоянно рядом был, буквально носил тебя на руках в ванну, с ложечки кормил. Ты же тогда так орал на него, кидался всем подряд, а он всё равно рядом был. Не засыпал, пока ты не уснешь. Да, тяжело тогда было. И стыдно до сих пор. Отхода были ужасные. Ваня в рехаб не хотел, поэтому попросил Хенка пожить у него. А тот всё делал для него. Только не давал заново подсесть. Даже если Киса был готов его убить, матом орал, пытался сбежать, умолял дать ему пару таблеток или хотя бы косяк, Боря ни в какую не позволял ему. Ссорились они тогда знатно, дрались (но Боре было легко выиграть, потому что у Кислова сил не было совсем), но по ночам, когда принять хотелось больше всего, Боря обнимал Ваню и убаюкивал, гладил по волосам, позволял плакать в его любимую толстовку. Ну и как его тут не любить? — Рит, я не думаю, что он любит меня так, как я его. — А тебе противопоказано думать, Кислый. Просто признайся. И пока не признаешься, ко мне не приходить.

***

Ваня морозился ещё неделю. Рите постоянно писал, фильмы смотрел про любовь эту сраную, думал как лучше признаться. Он ни разу в жизни в любви никому не признавался. Да вообще не особо часто говорил кому-то «я тебя люблю». Во-первых, некому особо (только маме), а во-вторых, не умеет он красиво. Всегда выходило как-то скомкано, тихо и вообще он потом сразу колючками обрастал. А вот сейчас надо как-то. Чтоб уверенно, от души, а не как обычно. Поэтому решил позвать Хенка к себе (вау, очень необычно). В этом была еще и стратегия: если Боря пошлет его, то сможет уйти, а Ваня не пойдёт скидываться из окна, потому что живёт на первом, и Рита прибежит сразу же. Пока Хенкин выбирал фильм, Киса пытался успокоиться и ходил туда сюда по комнате, садился, тряс ногой, потом снова вставал и так раз пять, пока это не надоело блондину. — Кис, ты сядешь? У меня уже голова болит, — Боря даже не посмотрел на парня. Ваня всё-таки сел, но начал снова трясти ногой. Хенк тяжело вздохнул, захлопнул ноутбук и повернулся к Кислову лицом. — Что случилось? Ты нервный весь. Ломка снова? — Нет-нет, я же давно уже не принимаю. Я просто это. поговорить хочу. — Хорошо, давай. От Бори так и несло поддержкой. Было такое чувство, что если сейчас Киса признается ему в убийстве, то он скажет «ничего, решим». Только легче от этого не становилось. Как Ваня без него будет? Скажет же сейчас, а Боря, его Боря, уйдет. Куда он без его голубых глаз, улыбки, смеха и объятий? Ваня же совсем загнётся. Но делать больше нечего. Сказал «А», говори «Б». — Я не знаю как ты отреагируешь на это. Если захочешь ударить или уйти, то я пойму. Ты вообще можешь не отвечать. Просто прими это как факт и всё, хорошо? Только не ненавидь меня, ладно? Я не хочу этого. Никогда не хотел. И прости вообще, что говорю это. Но уже так много времени прошло с того как я. ну… ох блять, да почему так тяжело то? — Вань, что ты сделал? — Я полюбил тебя. Если ты думаешь, что как друга, то нет. Я люблю тебя. С шестого класса, наверное. Боря смотрит на него и даже не моргает. Что и следовало ожидать. Сейчас он побудет чуть в ахуе, а потом уйдет. У Кисы номер Риты на быстром наборе уже давно. Телефон лежит под коленкой, а бутылка вина 100% где-то у мамы в комнате. Оно, наверное, на праздник, но будет на поминки кисиного сердца. — Ты сейчас серьезно? — наконец-то говорит Хенк, всё ещё с непроницаемым выражением лица. Киса кивает, потому что говорить не может из-за кома в горле. А Хенкин почему-то начинает улыбаться. — Хули ты лыбишься? — у Вани уже нос пощипывает и глаза слезятся. Боря, видя это, обнимает брюнета, чуть ли не ломая тому ребра. Борец херов. — Я тебя тоже люблю, Кис. Очень сильно. Только с восьмого. — А че ты тогда не признавался? — Киса уже в открытую плачет и не понимает, что ему хочется сделать сильнее: ударить или поцеловать Хэнка. — Я боялся твоей реакции. И вообще, я думал, что ты заметил уже давно, но не хочешь говорить об этом, чтобы дружбу не рушить. — Да как сука заметить, если ты со всеми такой нежный? — Ваня чуть отодвигается и вытирает мокрые от слез щеки рукавом свитера. Боря только смотрит на него и улыбается. И тут Кислова торкает, как от наркоты. А ведь правда, как он мог не заметить такого взгляда? Тоже баран слепой. — Надо Риту обрадовать, а то она уже наверное вся извилась. — Стой, Рита знает? — Да, она меня и заставила признаться. Или ты пока не хочешь никому говорить? — Ну, пацанам позже скажем, а вот Ритке звони. Надо позвать эту Ларису Гузееву с нами посидеть. И Ваня звонит. У самого руки и голос ещё дрожат, но на душе хорошо. Спокойно. Потому что Боря обнимает со спины, положив голову на плечо, и слушает вопли Риты. И больше ничего Кисе не надо. Самое важное он уже приобрел.