Последний герой

Сталь между пальцев, сжатый кулак. Удар выше кисти, терзающий плоть, Но вместо крови в жилах застыл яд, медленный яд. Разрушенный мир, разбитые лбы, разломанный надвое хлеб. И вот кто-то плачет, а кто-то молчит, А кто-то так рад, кто-то так рад…*

      Вова замерз, ужасно проголодался и устал за последние дни. Все было бы ничего, в армии, в конце концов, пережил и не такое, но вот холод… С ним справляться оказалось тяжелее всего. Темноту двора кое-как разбавлял жёлтый свет окон. Люди возвращались домой, грели ужин, смотрели телевизор, обсуждая новости. А он ждал младшего брата, где-то в очередной раз загулявшего.       — Марат! Здорово, брат, — затараторил Адидас-старший, едва Марат подошел к нему. — Как сам? Слушай, это, короче… Можешь там в комнате поискать — там права мои… Пожалуйста. И штаны мои теплые вынеси, пожалуйста. Там сумка моя, с мячиком… Можешь вещей туда накидать? Любые бери. Еды какой-нибудь тоже. Хлеб, закрутку может, эту… Мне всю ночь, прикинь, огурцы снились, — нервно хохотнул, глядя в насупленное, непривычно серьезное лицо Марата. — Бред какой-то… Ну, что-то если еще — бери смело, молодцом будешь. Кастет оставляю тебе по наследству, владей. У бати же юбилей завтра, ты ему купи че-нить, я не знаю, че. Одеколон может.       Марат смотрел на то, как брат достал дрожащими руками пачку смятых купюр из кармана бушлата. — Вот, это тебе. Давай, иди, брат. Холодно.       Вова и впрямь выглядел неважно — осунувшийся, похудевший и растрепанный, с посиневшими губами и красным кончиком носа. Жалости у Марата правда это не вызвало. Старший брат выглядел в его глазах мразью. Крысой. Предателем. По вине которого все развалилось и в его, Маратовой жизни, и в «Универсаме».       Адидас-младшей оттолкнул руку ошарашенного брата, деньги оказались на снегу. Марат сделал несколько шагов, остановился, собираясь с мыслями. Внутри все кипело, злость и обида требовали выхода. Как много ему хотелось сказать старшему брату! Мысли торопились, наскакивая друг на друга. Трагическая гибель Айгуль, проблемы с пацанами, нервная и страшная обстановка дома… Все это Вову как будто и не волновало.       — Это же из-за тебя она… Потому что ты видак захотел. И мучали ее там, пока ты на коленях перед Жёлтым извинялся. Из-за того, что ты слово за нее зассал говорить. Вали, куда собирался, без огурцов своих. Леопольд сраный!       Высказавшись, Марат быстрым шагом направился к подъезду. То, что может ответить брат, его совершенно не интересовало. Авторитет Вовы в его глазах рухнул и собирать осколки попросту не имело смысла.       — Я так тебя с Афгана ждал, Вов! — голос все-таки сорвался, слезы жгли замерзшие щеки. — А ты…       Подъездная дверь хлопнула, оставив Вову в недоумении и морозной тишине двора.       Марат снова выглянул из подъезда, шмыгнул носом и вытер его рукавом любимой куртки.       — Ты брат мой, хоть и мудак. Щас приду…