***
Отварной рис уминается с рекордной скоростью, а после домашние овощи хрустят за щеками, — Иноске доволен завтраком, доволен тем, что спокойно наслаждается едой в компании дорогих людей, чьим судьбам не угрожает опасность. Отныне каждое утро беззаботное и счастливое. Они привыкают, они учатся забывать то чувство страха, которое сопровождало каждого раньше. Иноске со звонким хлопком ставит деревянную миску, не забывая с восторгом поблагодарить за еду, надевает маску и готовится ворваться в суету наступившего дня.***
Домашние дела охотно и быстро выполняются шустрым Иноске, который успевает помочь Танджиро вырвать сорняки, следя за порядком на грядках, прибежать к Незуко и отдраить одежду в тазу, потом обратно к Танджиро, потом к Незуко, потом… Кого-то не хватает! — Моницу! — Отвали! — Ты нихрена не делаешь! — Я занят! Иноске кричал посреди двора, глядя прямиком в дом, туда, где прятался Зеницу и отлынивал от бытовых дел. Такое юноша не одобряет — не порядочно. Он прыгает на веранду, врывается в домашние покои и грозно топает по татами, пытаясь понять, где спрятался его друг. Зеницу устроился в одной из комнат — сгорбился, что-то сосредоточенно делая, погружённый в какое-то своё занятие. Иноске подкрадывается и с любопытством глядит за плечо друга, чтобы рассмотреть и понять, чем тот занят. — Зачем кому-то читать столько текста? Даже Камобоко не пишет такие огромные письма! — Иноске настороженно смотрит на пыхтящего Зеницу, который торопливо выводит кистью иероглифы на страницах записной книжки. — Идиот, ворона не дотащит такую штуку по почте! — Это не письмо, бестолочь! — Зеницу наконец отвлекается и злобно смотрит на друга, угрожающе держа кисть в чернилах. — Я пишу книгу. Иноске показалось или его отлынивающий от дел друг загордился? — Ну и о чём твоя книженция? — О, это приключенческий роман, я творю высокое искусство, ты знаешь… — А я там есть?! Ты написал обо мне?! — Ещё чего?! Ты не вписываешься в моё произведение. — Зеницу твёрдо высказал свою позицию и повернулся обратно к книге. — Что?! Тогда иди работать, дела ждут! — Это дело так же важно для меня, как и для вас, обычных людей, заниматься обязанностями по дому! — юноша ворчливо выдохнул, чувствуя, что Иноске мешает развитию искусства Зеницу. — Хорошо. Если я сделаю тебя… одним из героев моей книги, ты оставишь меня в покое? — Да! Хочу быть непобедимым кабаном-демоном! — Иноске победно ударил рукой в грудь. Писатель с раздражением взревел, понимания, в каком безысходном положении находится, в то время как Иноске радовался мысле, что его персона станет знаменитой благодаря Зеницу, так как в успехе друга он не сомневался. Новый день, новая победа!***
— …Мята, душица, пустырник… Кажется, всё на месте! — Незуко перечислила огромное количество названий различных трав, которые Иноске даже не собирался запоминать, но порадовался вместе с подругой, что всё нужное собрано. — Иноске-сан*, спасибо, что согласился отнести травы девочкам! Юноша схватил плетённую корзину и надел груз себе на спину, готовясь отправиться в путь. Иноске показал напоследок большой палец улыбающейся Незуко, слушая, как девушка прощается с ним. Уже оставив вдалеке дом, он слышит, как громко кричит ему в след Танджиро, прося передать «привет» знакомым девушкам из Поместья Бабочек. «Обязательно», — подумал Иноске.***
По дороге юноше встречаются цветы с голубыми лепестками, над которыми кружится одна бабочка с таким же цветом крыльев, но отливая больше в синий. Иноске роется в памяти и находит слова Зеницу, которыми тот поучал друга, что-то вроде: «девушки», «цветы», «любить». Что ж…***
— Сколько трав! Спасибо, что принёс, Иноске-кун. И обязательно поблагодари Танджиро и Незуко, пожалуйста, — Аой перебирала доставленные травы в стоящей на столе корзине, удивлённая их количеством и представляя, как долго их собирали. Рассматривая посылку, девушка зацепила взглядом кое-что выбивающееся из общего ряда трав, которые можно применить в кухонном деле. — А это что? — Аой под пристальным взглядом Иноске обратила внимание на скромный букет голубых цветов, осторожно вытаскивая его. — Полевые цветы? — Это тебе! Я пошёл! — юноша скорее ретировался к выходу из кухни, желая, чтобы отправителя букета цветов не раскрыли. — А ну стой! — тон голоса строгой девушки заставил нервно дёрнуться и послушаться. Иноске остановился у самого выхода и повернулся, чтобы посмотреть на Аой. Она прижимала букетик цветов к своей голубой рубашке двумя руками, крайне смущаясь из-за внезапного подарка. — Спасибо тебе, — девушка блеснула синими глазами, которые дополняли её синя-голубой образ вместе с полевыми цветами. «Красиво», — мелькнуло в мыслях Иноске. — А теперь иди! И не забудь передать благодарности! Юноша скорее убежал, так и не передав «привет» от Камадо, прекрасно помня о наставлении, но полностью окунувшись в смущение, без возможности что-либо произнести вслух перед милой Аой.***
Гости поместья прыгали в стороны и возмущались поведению Иноске, который бежал по коридору, веселясь реакции прохожих. Остался поворот, а затем сёдзи, ведущие на улицу. Юноша круто тормозит, половицы под ним громко скрипят, он заворачивает за угол и сталкивается с кем-то, мешающим продолжить путь. Испуганное, но скромное «ой» не позволяет Иноске наброситься с ругательствами на человека, который прервал его эстафетный забег. На юношу смотрели большие лиловые глаза — это Канао, она тёрла лоб, пострадавший, вероятно, от столкновения. Змея на её шее недовольно зашипела, прерывая немое приветствие друзей. — Тихо, Кабурамару. Иноске не специально. Вообще-то, он очень даже специально бегал по коридорам, намеренно создавая неприятности и игнорируя приказ Аой вести себя тихо в поместье. Но разгневанной змее знать, конечно же, о таком не обязательно. — Канао! Я принёс травы от Камадо! — Иноске гордо похвастался поступком, ожидая комплимента. Вместо приятных слов девушка молча погладила друга по мягкой кабаньей голове, искренне улыбаясь. Юноше всё равно очень приятно. Канао — любимая подруга, с которой он бок о бок сражался в последнем бою, вместе проливал слёзы о такой же любимой Шинобу, которая отдала жизнь ради драгоценной победы. Шинобу, напоминавшая кого-то родного Иноске, и родная для Канао. Юноша топнул ногой, чтобы отогнать тоску, и напугал девушку, которая вздрогнула от внезапного действия. — Вспомнил! Передаю тебе «привет»! — Иноске неожиданно затараторил, вновь поднимая шум, который так не свойственнен тихой Канао. — Заходи к нам в гости скорее! Танджиро никак не решится пригласить тебя на чай, но к чёрту его! — Разве моё присутствие не смутит Танджиро? — Он ждёт тебя. Очевидно же, что ты ему нравишься и он стесняется признаться! — юноша проигнорировал ошалевший взгляд подруги, даже не подозревая, какую тайну он только что выдал. Иноске очень гордится тем, что гораздо решительнее и уверенне, чем те два болвана, оставшиеся дома. Он предпочитает игнорировать мысль о том, как убежал из кухни подальше от Аой, стесняясь своего цветочного подарка. Юноша попрощался и помахал ладонью Канао, которая даже не обратила внимание на жест, а лишь широко раскрытыми глазами смотрела в пол. Её розовые щёки горели. Иноске убежал во двор, не подозревая, что две главных бабочки в поместье пребывали в смущении благодаря его словам и действиям.***
Близился обед — Иноске определил время по заурчавшему животу. Пробегая по тропинке, рассекающей усыпанное подсолнухами поле, юноша резко затормозил, вызывая песочную дымку, и задумался. Иноске нуждался в срочном исполнении плана, а именно, где бы ему хорошо подкрепиться. Он пожалел, что не остановился на обед в поместье бабочек, тем более Аой — любимый повар юноши. Просто девушка готовит, по его мнению, лучше всех, кого он знает. Что ж, из-за возникшего смущения Иноске убежал, даже позабыв об обеде. Юноша пытался вспомнить: где его обычно хорошенько кормят? Место, где большие порции, сытные и вкусные… Место, где живут сильные войны, все вместе, душа в душу… Бог «Праздника» со своими жёнами! Иноске вспомнил. Он искренне любил посещать семью Узуя, радуясь хорошей компании, которая, к тому же, очень щедра на угощения. Иноске радостно закричал и отправился в путь.***
— Иноске! Ты снова пришёл подкрепиться! — Сума громко завопила, оглядываясь назад, чтобы привлечь внимание домочадцев. Иноске обогнул женщину и вбежал внутрь, не дожидаясь приглашения, которое, как он знал, вовсе не требовалось для него. — О нет! Иди домой, мелкий! — Узуй загородил проход на кухню собой, готовый обороняться если придётся, и не впускать голодного юношу. — Твой прошлый приход к нам закончился полностью пустыми ящиками! — Тенген-сама, — милая Хинацуру появилась позади и коснулась плеча любимого мужа, взглянув на Иноске добрыми и понимающими глазами, — сильные воины всегда обладают хорошим аппетитом! — Даже больше, — мужчина проворчал, но сдался под обаянием женщины. — Отлично, но наша трапеза состоится не в моём доме! За мной! Узуй зашагал обратно к выходу. Глаза Иноске следили за его удаляющейся фигурой, пока он обдумывал происходящее и, наконец, решил — вперёд за Богом «Праздника»! Он интуитивно чувствовал, что останется сыт, наевшись вкусными угощениями. Иноске побежал следом, радостно прощаясь с женщинами.***
— Две порции темпуры! Нет! Три! И лосось с рисом, а напоследок пять моти! — Чёрт возьми… хорошо. И травяной чай, будьте добры, — Узуй обратился к официанту и в отчаянии вздохнул, поражаясь, каким аппетитом обладает громкий юноша. Иноске радостно закрыл меню и хлопнул в ладоши, крича в след уходящему официанту, чтобы заказ принесли как можно скорее, отчего заработал поучительную затрещину и указания вести себя приличнее. — Что ж, как дела дома? — мужчина решил отвлечь спутника беседой, чтобы не слушать жалобы Иноске об урчащем желудке. «Дома», — подумал юноша. Он ещё не привык, что у него есть полноценный дом и настоящая семья, которая ждёт его возвращения. Он счастлив, но ещё не привык, чувствует, насколько ново слышать подобные вопросы, понимать, насколько изменилась жизнь. — Отлично! Камобоко высадил ещё одну грядку, Моницу пишет книжку, а Незуко недавно придумала новый рецепт печенья! — Какие яркие новости! Ну, а у тебя что? — Сто приседаний, сто подъёмов мешков с рисом, сто… — Остановись! — Узуй неловко перебил юношу, прерывая его отчёт о тренировках движением раскрытой ладони. — Это, конечно, хорошо, но ты занимаешься чем-то, помимо физических упражнений? Иноске задумался. Зачем рассказывать о всякой ерунде? — Сегодня отнёс кучу трав в Поместье Бабочек. Незуко и Ганпачиро насобирали их для девчонок, потом встретил Аой, Канао, пробежал поле, пришёл… — Я понял! Тогда, ну… как на личном фронте? — Узуй по-хитрому улыбнулся и поднял брови, пребывая в явном интересе и ожидании рассказа. — Ха?! — Любовные дела, идиот! Я же помню, как ты, после битвы, всё время торчал на кухне рядом с той грозной дамой с синими бабочками, пока остальные ребята выздоравливали. Тишина повисла в воздухе на несколько секунд. Молчание разорвал официант, который принёс первую порцию горячей темпуры. — Ваш заказ, приятного… Иноске подорвался с места, нечаянно толкнув работника закусочной, который тут же уронил столь ожидаемое и любимое блюдо юноши. Но именно в данный момент его не волновала еда, единственная цель, горящая в сознании, — бежать от смущения, не обращая внимания на ругань Узуя и неловкие извинения официанта. Он ещё найдёт, где подкрепиться.***
Иноске затаился в кустах, изучая обстановку. Итак, он придумал замечательный план, решая посетить место, где также есть отличный повар, и где его не будут отвлекать глупыми разговорами о девчонках. Лишь одна маленькая проблема — здесь на него могу накричать, но решение данной ситуации также всегда присутствует рядом. Да, Охаги-сейдзин* злобно ругается на Иноске за его особенно сильный аппетит, ведь: — Чёрт подери, после твоего присутствия мы дохнем от голода! Как можно столько есть?! — Шинадзугава! Отцтань от ребёнка, он должен есть столько, сколько ему потребуется! — Томиока! Очевидно же, что он ест сверхмеры, а потом ты будишь меня по ночам и жалуешься, что остался без перекуса! — именно так прошёл последний тёплый приём в гостях у двух бывших столпов, пока Иноске с аппетитом поедал домашний удон под аккомпанемент ругани двух мужчин. Охаги-сейдзин всегда ругается, но всегда есть Ханхан Баори, который заступается за Иноске и успокаивает грозного Столпа Ветра. Юноша не понимает и не хочет даже попытаться понять, как работает взаимосвязь между двумя бывшими столпами, он просто уверен — их дуэт работает идеально на пользу Иноске. Он любит заходить к ним в гости, составив целый список плюсов за всё прошедшее время. Во-первых, Охаги-сейдзин вкусно готовит. Во-вторых, с ним можно подраться. В третьих, Ханхан Баори разрешает съедать много еды. В четвёртых, если Охаги-сейдзин запрещает съедать много еды, то Ханхан Баори приходит на помощь и ругается на Столпа Ветра, тем самым, разрешая съедать много еды. Идеально, по мнению Иноске. Юноша зашуршал в кустах, наблюдая за происходящим: бывший Столп Воды улёгся на энгаве, закрыв глаза и греясь под лучами солнца, — он спал, пока рядом стояла тарелка с охаги, так и зазывая Иноске совершить идеальный план кражи. Сёдзи внезапно раздвинулись. Хмурый мужчина шагнул на веранду, держа одной рукой поднос с заварочным чайничком и двумя пиалами. Он продолжал выглядеть грозно и устрашающе, но противоречил своему сложившемуся образу, будучи в домашней юкате. Обычно резкий на слова и действия, теперь бывший Столп Ветра мягкими движениями ставил поднос с посудой, чтобы не разбудить своего спутника. «Чёрт», — мысленно выругался преступник, понимания, что останется голодным, пока не вернётся домой. Он подозревал, что Охаги-сейдзин вряд ли поделится сладостями, а Ханхан Баори спал, поэтому за Иноске совсем некому заступиться. Но мужчина не спешил садиться. Он лишь тихо выругался, и вернулся обратно в дом, возможно, что-то позабыв. «Сейчас или никогда», — подумал юноша и выпрыгнул из-за кустов. Он без звука, как и подобает опытному воину, подкрался к энгаве. Взглянул на сладко пахнущие охаги, тут же переводя взгляд на спящего мужчину, который растянулся словно ленивый кот, — Ханхан Баори всё ещё спал. Скорее-скорее, пока Охаги-сейдзин не вернулся… Иноске забрал двумя руками три охаги, один из них отправив прямиком в рот, и убежал обратно в засаду. Он удобно расположился за кустом и радостно захихикал над своей маленькой победой, в какой раз убеждаясь, что самые вкусные охаги можно поесть только здесь. Уже откусив последнее лакомство, он услышал шуршание листвы позади себя и страшное, недовольное и рычащее: — Ах ты маленький гадёныш!.. Иноске увернулся от захвата, точно зная, что если попадётся в руки бывшему столпу — уже никогда не освободится. Ему хватило тренировок до начала последней битвы, чтобы понять, насколько опасен ворчливый столп. Не то чтобы юноша никогда не бросал ему вызов, не то чтобы он боялся любителя охаги, просто сейчас лучше скорее ретироваться… Юноша так и сделал — сорвался с места, бросая в рот последний кусок, и рванул на утёк, заслышав в след грозные крики: — Чёртов кабан! Томиока, он украл твои охаги! Только попадись мне в следующий раз и я надеру тебе задницу! Даже не думай приходить сюда, ты, засранец, чёрт тебя подери!***
Домой Иноске вернулся только к вечеру. Всю обратную дорогу юноша мчался под урчание в желудке, понимая, что утолить голод несколькими сладостями не получилось. Вот и настроение померкло вместе с солнцем, которое ложилось спать, возможно, сытое и довольное, потому что бросало на округу рыжеватые тёплые лучи. Иноске остановился перед энгавой и принюхался. Пахнет… едой! — Я дома! — взбодрившийся юноша подпрыгнул от счастья, забравшись на порог, и пронёсся в дом через раздвинутые сёдзи, прямиком в кухню. — С возвращением, Иноске-сан! — оглянувшись, нежно пропела Незуко мелодичным голоском. Она занималась ужином, подвязав рукава юкаты и убрав длинные волосы под платок. Видеть юную девушку в столь домашней обстановке так необычно, но почему-то у юноши на сердце приятно потеплело. — Иноске! Ты пропал на целый день, — на глаза попался обеспокоенный Танджиро, которой, как обычно, особенно переживал за близких друзей по любому поводу. — Так и знал, что его приманит обратно домой только еда… — Зеницу недовольно проворчал, крутясь рядом с Незуко и заглядывая ей за плечо, чтобы понаблюдать за готовкой. — Я чертовски голоден! — Кто бы сомневался… — Ужин почти готов, Иноске-сан! — Расскажи нам, где ты проводил время целый день? Стой! — Танджиро очень резко сосредоточился, вгоняя юношу в ступор, и принюхался, снова пользуясь своим чутким, отчего проницательным обонянием. — Девушки из Поместья Бабочек, семья Тенгена-сан, Гию-сан и Санеми-сан! Ты посетил почти всех наших друзей! — Именно! И меня нигде не накормили! — не зацикливая внимания на ошеломленном новостями Танджиро, Иноске прошмыгнул мимо друга прямиком к Незуко, занятой их ужином. — Я готов оказать помощь в готовке, чтобы поскорее начать есть! Незуко очаровательно улыбнулась, вежливо делясь указаниями и подсказывая, что требуется в приготовлении запланированных блюд.***
— Я сыт! Спасибо, еда чертовски вкусная! — юноша вскочил и с грохотом поставил пустую тарелку. На ужин Незуко организовала любимую темпуру Иноске, которую, к его разочарованию, не удалось съесть за сегодня. Незуко радостно пропела о счастье, довольствуясь тем, что ужин пришёлся по нраву друзьям, в особенности Иноске. Ребята компанией сидели за котацу, доедая ужин. Танджиро разливал травяной чай, ингредиенты для которого заранее собирались девушкой и щепетильно высушивались. Незуко, как заметил Иноске, особенно любила возиться с травами и ягодами, удивляя его тем, что кому-то может нравится столь мелкая работа. — Ребята, — Танджиро долил последнюю порцию чая в свою пиалу, но не решил вновь садиться, — прошло уже полгода с момента нашей победы. Хочу ещё раз выразить признательность и моё восхищение каждым из вас. Мы победили лишь благодаря совместным усилиям. И более того… за прошедшие месяцы с вами, здесь, дома, я осознал, насколько рад, что мы остались вместе. Вы для меня — настоящая семья отныне. Танджиро продолжал стоять, положив левую руку на сердце. Ту, что особенно пострадала, навсегда запечатлев ушедшую в прошлое битву, сохранив в себе память и потери. Он проронил несколько слезинок, но искренне улыбнулся, окунаясь в глаза каждого из друзей. — Танджиро-о! — Зеницу первым подал дрожащий голос, будучи особо сентиментальным. Юноша полез обниматься, смаргивая слёзы, накатившиеся благодаря трогательным словам друга. В объятия нырнула и Незуко, словесно делясь любовью и привязанностью к ребятам, которые стали новой частью когда-то ушедшей из мира живых семьи Камадо. Иноске продолжал стоять, молча разглядывая обнимающихся друзей. Он определённо не привык к тому, что теперь в его жизни есть столь любящая семья, дорогие люди, с которыми он прошёл столь долгий и тяжелый путь, с которыми он терял людей, падал и ломал кости, рвал сердце, но продолжал вставать, вновь и вновь возвращаясь в жизнь. Вместе. Иноске стянул мохнатую маску, чувствуя, как по щекам стекают горячие слёзы, ощущая, как отчаянно затараторил, передавая все рвущиеся наружу эмоции внутри души, что-то о любви и радости к друзьям. Он раскрыл сильные руки, крепко обнимая Танджиро, Незуко и Зеницу, плача вместе в унисон, делясь чувствами друг с другом. Теперь у него есть семья. Кажется, он наконец начал привыкать. Слухи эпохи Тайсё: Гию сразу же проснулся, как только Санеми заругался на Иноске, в панике оглядываясь по сторонам и тревожно спрашивая: — Кабан? К нам забежал дикий кабан? — Нет, идиот! Хашибира, это снова Хашибира! Ты разбаловал его и теперь он нагло ворует мою любимую еду! После они вместе выпили чай, а Гию успокоил Санеми, пообещав, что сделает для него ещё одну порцию охаги.