Небо, столь тёмное и прозрачное, словно ситечко для звёзд;
отсеивает миллиарды километров сонных артерий и мириад.
Чайной ложечкой по блюдцу времени,
Где чай вселенной разлился на галактики
И сингулярности смешались с сахаром
Расцвёл пышный сад камелий вокруг стола,
В нём сажи полно и полынью пахнет,
Луговой, чужой он, дивный и загадочный островок тишины
Что же тут забыла та незнакомка?
В тени стоит она, упившись праздником прелестным Никто не обратил внимания на тёмный дух тот, силуэт бесчестный.
А ей казалось, перо плеча коснулось,
И лёгкой поступью мороз по коже.
Белокрылый, чернопёрый, с гор сошедший аист.
Этот голос и город по-прежнему красив даже спустя тысячелетия. Казалось, века лишь сильнее должны были окрасить его монохромные фонари в яркие лучи салютов, сделав ослепительной вспышкой на солнце, но горы оставались непреклонной заставой между живым миром людей и замершей вселенной адептов. Каждый житель, каждый гость прочувствовал на себе величие, триумфальный момент вспышки, взмывшей в небо. Они замерли на балконе. Белый лепесток, упавший с вершины горы, и глубоководная голубая лилия из тайного сада. Фигуры наслаждались в безмолвии кульминацией праздника фонарей, в бледных зрачках отражались все цвета радуги, а хищные изумрудные очи лишь оттеняли дальний свет фонарей. — Не правда ли чудесно? — с последним залпом вопрошает голубая лилия, не дав насладиться моментом погружения в тишину. У её собеседницы, моей названой сестрицы, редко есть шанс пообщаться с кем-то помимо адептов. Я с замиранием сердца смотрю на Шэнь Хэ, веря, что та найдёт, что ответить, и не получится ли так, что ей придётся разнимать их. На моё плечо упала ладонь наставницы. — Они разберутся, — одобряющее качнув головой, успокаивает меня ласковая рука. — Пойдём, не будем им мешать. — Но всё же...— я колеблюсь, уловив на себе взгляд Госпожи Е Лань, что явно заметила наше присутствие и сейчас, встретившись со мной взглядом, подавала знак. Сердце ушло в пятки, этот хищный, плотоядный взгляд, способный лишь тем, насколько сильно уголки глаз опустились, выразить весь спектр эмоций.Зазноба.
Мне не хотелось это признавать, никто бы не хотел в это поверить, но моя драгоценная сестра давно была околдована чарами белой лисицы, гнилого цветка, помойной лилии... Нет, я должна закрыть глаза и развернуться, уйти, как и просит меня Леди Сянь Юнь... Я... Я не хотела этого видеть, признаюсь вам, моё сердце разбилось на тысячи кристальных осколков, когда я стала свидетельницей тому существу: Е Лань приблизилась к Шэнь Хэ, коснулась твёрдой рукой до щеки гостьи, провела пальцами по скулам, спускаясь ниже к подбородку и, цепляясь мизинцем и безымянным, остановилась на губах. Ледяная копейщица не шелохнулась, не моргнула, эти касания были ей не впервой. Девушку не беспокоило такое к себе отношение, наоборот же, она в лёгкой поступи поцелуев одарила каждый пальчик своим морозным дыханием и взяла в свою руку расцелованную ладонь. Их пальцы сплелись в произвольном порядке, и, приблизившись как можно ближе, лиловые губы встретились с персиковыми. Она что-то шепчет, шепчет, пока целует её, продолжая коситься на меня взглядом. Леди Сянь Юнь тащит меня назад, чуть ли не за шкирку оттаскивая от перил балкона, лишь бы я не смотрела дальше. Место преступления, окрашенное цветами угасающих огней праздника, морских фонарей и шума толпы, стало для меня тошнотворным. Я заткнула рот и сдержала слёзы, пытаясь не дать себя заманить и сдаться. Расплачиваться венками буду я позже, плести траурный букет ей на могилу и утешать, что жизнь людей не скоротечна, и всё же… Это... Я бы не хотела, правда, чтобы ты переживала это, Шэнь Хэ. Мне не суждено погубить эти чувства, принять твой выбор. Это лишь вопрос времени, когда она состарится и покинет тебя, но я бы... Я бы смогла любить тебя вечно. Тогда почему же почему ты выбрала увядшую лилию замест вечного лотоса…Моя певица умирает на завтра,
Но её не вернуть.
Но её не вернуть.
Сыпал снег неслучайно.
Сыпал снег неслучайно.
Это я...
Это я...
Это я...