Еще один день

Это довольно странное ощущение, если кому охота спросить Лололошку. Каждый день просыпаться, не помня о себе ничего. Он может лишь представить что были другие дни. Просто по диссоциации, по постоянному ощущению что все неправильно, неверно, что все эти люди, что были рядом, видели в нем не его. Кем он был? Кем он был в тех прошлых днях, что должны были существовать, но ни единого он не помнил? Был ли он столь же уступчивым, столь же добрым, столь же покорным и столь же мерзким самому себе? Или же все было наоборот и он наоборот пойманный злодей, которого «герои» насильно пытались перевоспитать? Хотя, что за глупости. Это ведь обычный мир и магии тут нет, какие там злодеи. И даже это кажется неправильным. Лололошка ловит себя на мысли что и так не должно быть. Он интуитивно отбивает мяч на волейболе и хватается за пояс, в поиске чего-то, чего-то, чего-то… Чего?! Одноклассники смеются и он сцепив зубы, выпрямляется. Кто он? Ученик? Нет. Человек? Нет. Лололошка? Нет. Все неправильно, все неверно, каждая клеточка его тела кричит об этом, отчего адреналин постоянно выше нормы. Где эта норма? Он не знает. Но знает что его трясет каждое мгновение, тело в постоянной реакции «бей и беги». Над ним за это смеются. Этот смех уже завис в ушах и он живёт лишь на мысли «еще один день». Что будет вечером? Он снова все забудет? Лололошка стреляет из лука в пробегающую дичь и выдыхает. Сердце колотится, все неправильно. Откуда у него лук? Он взял его в своем? доме. В доме где проснулся, он взял лук и пошел на охоту. Зачем? Он вообще умеет стрелять? Умеет, он ведь попал. Заяц оживает и кидается на него. Лололошка вновь натягивает тетиву, но пальцы уже хрустят в пасти дикого зверя, хотя тот был на расстоянии не менее ста метров. Больно, больно, как же больно. Еще один день… Он ползет до дома и чувствует наблюдение, не зная его ли это чувство или паранойя. Последние силы уходят на то, чтобы перевернуться на спину и уставиться на солнечное небо. Ни единого облачка. Дождь течет по лицу, очищая с него кровь. Лололошка прикладывает ладонь к разорванному горло, не способный даже простонать от боли от ударов дождевых капель по открытым кишкам и гортани. Больно, больно, больно. Еще один день? Почему ему так важно дожить до конца дня? Почему дождь идет без облаков? Он цепляется за последнюю мысль, но тут же забывает о чем думал. Остается лишь дымка, преследующее его ощущение нереальности. Он хочет сбежать, укрыться, найти безопасное место, но может лишь лежать на земле и не двигаться, ведь его тело изломало, а рассудок измучен. Лололошка стирает белье в ледяном озере и пытается согреть руки, по очереди вынимая пальцы из холодной воды. Что-то толкает его в спину и он летит туда, в ужасающую глубину, которая тут же, мгновенно тащит его вглубь. Течение несет его к водопаду и он скован холодом, не способный даже барахтаться. Вода накрывает его с головой и он с огромной высоты падает на камни. Разве в озере бывают такие сильные течения и водопады? Лололошка тянется за яблоком, но чья-то ладонь накрывает его запястье и он падает на землю, ушибившись копчиком. Больно, но не сильно, не бьет по ощущениям так же, как взвывшее чутье. Он сжимается в клубок, чувствуя что опасность близко, что он близок к смерти и не способен защититься. Ладонь ложится ему на плечо и он открывает глаза. Парень перед ним ему не знаком, хотя Лололошка был бы скорее в ужасе, узнай он незнакомца. Он проснулся и все, что он знает — в его? комнате кровать, шкаф, три шага до окна и во дворе яблоня со спелыми плодами. Спелыми? Он переводит взгляд на упавший рядом с его коленом фрукт и его пробивает дрожь. Яблоко насквозь прогнило и в нем копошатся личинки. Незнакомец ничего не говорит, но ощущение опасности утихомиривается. Лололошка встает с кровати и цепляется за смутную безопасность. Вокруг белые мягкие стены и он ничего не помнит. Это психушка? Похоже, хотя он как будто знает какие стены в психушке. Заходит врач, спрашивает его о чем-то, называет странным именем Дейв. Лололошка не знает Дейв ли он, но отвечает о своем самочувствие. Неправду, конечно неправду. Молчит о тревоге, об ужасе, о желании свернуть шею врачу и выбежать в открытую дверь. Он послушно протягивает руку на ежедневный укол. Так сказал врач. Мужчина берет его за запястье и осыпается пеплом. Лололошка поднимает взгляд и цепляется за открытый проем. Оттуда люди обвиняют его в убийстве, но им ход загораживает странный парень. Он цепляется взглядом за столь черные на фоне стен волосы и падает, проваливается сквозь пол, цепляется в метнувшуюся к нему ладонь в голубом, наверное газовом, огне, но пальцы соскальзывают, словно бы та покрыта слизью. Огонь не приносит боли, но обжигает. Лололошка вскакивает в кровати, хватаясь за меч. Какой-то маг напал на его? дом. Он не спрашивает себя что за маг, он берет оружие и убивает противника. Он не спрашивает себя откуда знает движение, почему огромный меч не тяжелый и не громоздкий. Он лишь смотрит на ожоги на ладонь и понимает что они не вызывают страха. Его успокаивают эти алые пятна на коже и он встает, не смотря на вопящую угрозу. Он чувствует стрелу в горле и падает, но боится даже моргнуть, потому что ему на удивление спокойно. Он видит бал, держит маску в руках, а затем мир подергивается дымкой и он инстинктивно делает шаг вперед. Не знает зачем. Вместо огромного зала с множеством леди и джентльменов — не слишком большая комната. Места в ней мало, кровать и стол с компьютером. Он проводит пальцами по монитору и чувствует себя спокойно. Что-то тянет его с невообразимой силой уйти, он моргает и видит перед собой бал, но цепляется за гладкий пластик под пальцами. Тот, сжатый слишком сильно, впивается осколками в ладонь, добавив алого. Лололошка стоит на месте и не собирается уходить. Теплая ладонь ложится ему на плечо и он закрывает глаза. Он знает что может доверять своей интуиции и сейчас она молчит. Почему-то это кажется чем-то расслабляющим, словно бы он долгое время был в бегах. Но все что у него есть сейчас — этот день и чувство нереальности. Оно преследует его в образах бала, маски, даже сохранившегося в этой комнате костюма. Лололошка аккуратно отстраняется и снимает пиджак, без сожаления кидает его на пол и топчет ногами. Становится легче. Он бы скинул с себя все, но почему-то от чужого взгляда неудобно. Он выпрямляется и трясет головой, потому что перед глазами опять возникает бал и парень перед ним делится на двоих. Один с татуировками и в одежде, более подходящей разбойнику, он дышит с тяжестью и смотрит с угрозой, но Лололошка нырнул бы за ним в лаву, потому что не чувствует угрозы. Второй, он стоит там же, но среди леди и, судя по всему, приглашает на танец. Его ладони закрыты белыми перчатками, костюм подчеркивает его статность и его властность, вежливость и ласка чувствуется в движении губ, звука из которых Лололошка не слышит. Он остается на месте, сжимая кулаки. Одного парня он хочет убить, ко второму прижаться, чтобы мир прекратил делать кульбиты, но они сменяют друг друга так быстро, что он не знает способен ли попасть из лука в нужного. Лука? Его запястье до боли сжимают чужие пальцы и он вздрагивает. Лук пропадает и мир вновь возвращается к комнате с компьютером. Незнакомец выдыхает и снимает солнцезащитные очки, кладет их к себе в карман и расслабляет хватку. Протягивает ладонь и слегка наклоняется. Лололошка на мгновение ловит ту же позу, но из бального зала. Он цепляется в образ безопасности и так же склоняется, вкладывая свои пальцы добровольно. Он чувствует как обжигает хватка на поясе и кладет ладонь на чужое плечо, прямо на перевязь с луком. Лололошка моргает и понимает что мир слишком темный. Высвобождает руку и убирает в сторону солнцезащитные очки с лица. Куда-то на стол, а затем возвращает руку и поддается ведущим движениям. Он переступает назад. Три шага, поворот, три шага. Лицо перед ним незнакомое, сосредоточенное, с закушенными губами. С небритой щетиной и глупой красной лентой, что призвана держать волосы, но черные пряди закрывают от него глаза парня, так что свою задачу она выполняет так себе. Лололошка притоптывает ногой в ритме, который не знает но чувствует и следует, следует словно покорная воле дудочника крыса, но это так правильно и так безопасно, что он не сопротивляется. В танце он цепляется за кровать и падает туда. Он закрыл рот ладонью и рассмеялся, не зная как еще высказать возникшее в нем счастье. Чистое, незамутненное и безопасное. Рома прикрыл глаза, выдохнув с облегчением. — Че ржешь, блять? Вставай. Комната поплыла и вместо кровати уже жесткий пол, вместо обоев белые сияющие стены. Он поднял взгляд и выдохнул, почувствовав как интуиция завозилась, намекая что пора бы убраться. — Джонни… — Естественно я, кому ж еще звонить должен твой петух с воплями что его любимый подопечный настолько размазался со своей добротой, что попал в башню, где его Искра на грани угасания. Ты еще, блять, поблагодари удачу что я научился метки на людях ставить не только физически. Тебя тут швыряло как белье в стиралке. Мне кажется я штук пятьдесят чужих кошмаров повидал, пока вообще смог до тебя добраться! Джонни все еще смотрел с угрозой, его трясло и он явно не мог остановиться. Рома выдохнул и с трудом поднялся. Тело затекло и хоть он знал что его бы поймали, но падать все равно не собирался. Не раньше, чем подобрался к пышущему беспокойством и гневом парню и обнял его, аккуратно коснувшись губами колючей щеки. Вот теперь все, он позволил ногам подогнуться и повис. — Я больше так не буду. Наверное. Где мы вообще? Он словил ухом чужой вздох и серьезно погрузился в память. Лололошка закончил приключение в Алотерре, это он знал. Рома получил эти воспоминания. А затем была пустота и он привычно поддался ее холоду, что стирал, блокировал, убирал, оставлял лишь необходимое для завершения миссии. Божественное проклятие забирало его личность, почти не давая времени вспомнить кто он есть. Он, Рома, мироходец, погрузившийся в столько миров, что и памяти не хватало обуздать их всех. Он принял Лололошку как свое бремя, как возможность помочь и впервые за долгое, какое же долгое время он помнил. Он был Ромой и ощущал как сквозняк гулял под неясной меховой куртке. Он был Ромой и наконец-то мог прижаться к желанному теплу. Он был Ромой и мог наконец-то снова увидеть Джонни. Бездна, сколько времени они провели порознь? — Добро пожаловать в Междумирье. Я даже не знаю как тебя сюда занесло, это в целом тот еще мирок, который вполне скоро сгинет и самостоятельно, но видимо твое начальство решило подтолкнуть. Павлин, кстати, тоже тут. Строит из себя невесть что, даже пытался вновь свои высокопарные речи мне затирать, — Джонни поморщился и приобнял его, частично отлепя от себя и заставив все же идти. Медленно, по ступенькам этой неясной башни, но идти, — и это у нас Видомния, занятое местечко, тут Искру гасят за всякую хуйню. Ты вот сюда тоже попал и я не знаю где были твои мозги. Тут даже амнезией не оправдаешь, чтобы быть настолько тупым нужно наоборот себя помнить и сознательно пойти, будучи слишком самоуверенным. — Я скучал по тебе, — не совсем в тему ответил Рома, не перебив, но и более подходящего ответа не придумав. Он просто ощущал что в целом решение убить свое отражение, убить Лололошку, на которого было завязано проклятье, и свалить с Джонни в другие миры как обычный мироходец, не теряющий память, казалось уж очень заманчиво. А затем снять комнату в ближайшем мирке, пусть даже здесь, здесь же есть таверны или гостиницы? Снять и лежать, целовать, обнимать, позволять и трахаться пока усталость не превратит их обоих в комок неспособных отреагировать даже на угрозу тел, вжавшихся друг в друга в страхе что все лишь сон. Ох, Видомния, или что там было, повезло что она добралась лишь до вспышек памяти в пустом сознании Лололошки, ведь поглоти она Рому и взорвалась бы. Столько слабостей позволено иметь только тем, кто способен их защитить. Эту башню разнесло бы на осколки в тот же момент, как его бросило бы в первый кошмар. Даже сейчас, стоило вспомнить себя и его тут же отпустило, поспешно выкинуло в реальность какими-то защитными механизмами этой башни. — Ясно, ты бухой. Пойдем, оттащу тебя к Лису. Познакомишься то хоть со своими знакомыми. Там кстати за тебя какой-то смазливый парень переживал. Ну и какая-то женщина пыталась меня убить, ее Ашра звали. Но в целом «Лололошка» это как пароль открывающий любые двери в Поэне. Это кстати город здесь. Рома мог только кивнуть. Сопротивляться тому, что его подхватили под таз не было сил, он только послушно оплел ногами чужой торс и шумно выдохнул, все еще слушая. Не слушать он не мог, он бы не прекратил обращать внимания даже начни Джонни просто поливать матом всю его родословную и Рому включительно. Он, блять, соскучился. И устал, даже не так, он заебался от этих миров. Лололошка не помнит, а Рома этих мирков повидал больше, чем за все это время костей сломал. Он прикрыл глаза, уткнувшись в пахнущую дешевым мылом и немного потом шею. Пусть так. Он в безопасности, впервые за очень долгое время. Потому что таких «еще один день» в его кошмаре было навалом, на год бы набралось. Рома ощущал как Искра мигала в угрозе временного отключения. Потом она бы восстановилась и вернулась, но даже временно это было неприятно.