Найденный рай

С самого рассвета и в продолжение целого дня, а еще более ночью, когда никто ее не видел, медленно-медленно покрывая камни и землю, восходила весна. Равнины покрылись желтыми маргаритками и дикими лилиями. А между суровыми камнями Иудеи взметнулись вверх крупными каплями крови алые анемоны. Пустили ростки виноградники, и каждая розово-зеленая почка их изготовилась обратиться сначала в зеленые ягоды, затем — в налитой виноград и, наконец, в молодое вино, а еще глубже, в самом сердце каждой почки, притаились человеческие песни. Иисус проснулся весь в поту. Он тяжело дышал. Я погладил его по пшеничным волосам. Прокричал петух, вокруг все спали. Иисус перевернулся набок и тяжело вздохнул. Я начал гладить его по точеному предплечью. — Почему мы не можем уйти? Просто убежать, хоть сейчас, - зашептал я, чтобы нас не услышали. - Почему… — Нельзя, Иуда, нельзя… Иисус встал и разбудил всех. — Просыпайтесь. Сегодня нас предстоит много работы. — Уходим отсюда? — спросил Андрей, протирая глаза. — Вот и я говорю: возвратимся в Галилею, там мы будем в безопасности. Я заскрипел зубами, но не проронил ни слова. Мы уже нигде не будем в безопасности. Иисус вышел во двор, что-то говоря Филиппу и Нафанаилу. Я вышел из дому и встал на пороге. Не спал всю ночь, и глаза были воспалены. Опершись о дверной косяк, я смотрел на Иисуса. Смотрел, словно прощаясь. Мне хотелось сказать: «Не уходи!», но что-то стиснуло горло. Иисус бросил на меня быстрый взгляд, но я не произнес ни слова. — Все готовы? — спросил Иисус. — Сердце у вас на месте? — На месте, — ответил Петр, вышел вперед, взял узду и повел за собою откуда-то приведенного осла. На месте. На месте у него. Я усмехнулся. Жители Вифании, слыша шум открывали двери. — Куда вы? Почему это сегодня пророк едет верхом? Склонив головы, все им что-то говорили, я лишь молча шел перед собой. «Хотел бы я знать, — думалось мне в одиночестве, позади остальных, — что должно свершиться теперь?» — Сегодня он отправляется воссесть на престоле своем, – крикнул кто-то впереди. — Тот, кого вы видите, — царь Израиля, - кричали другие. И отовсюду стал собираться народ. Дети ломали пальмовые ветви и шли впереди, радостно распевая псалом. Мужчины сбрасывали с себя одежду и устилали ею дорогу. Что за оживление стояло всюду…Что это была за весна, сколько цветов распустилось в этот год, как громко щебетали в то утро птицы, тоже летя вслед за толпой к Иерусалиму… Сердце же мое рвалось на кусочки, разбиваясь о грудную клетку. Крестьяне поспешно собирались отовсюду, мужчины расстилали плащи, а женщины — платки, чтобы пророк прошел по ним… Множество калек, больных и оборванцев… Что могли они? — Иуда! — в отчаянии закричал Иисус. — Я здесь! — отозвался я, расталкивая людей, чтобы пройти. — Чего тебе нужно, Иисус? — Иди рядом, Иуда, держись поблизости! — Будь спокоен, дорогой, я не оставлю тебя! — улыбнулся я, выхватил веревку из рук Петра и сам повел ослицу. — Не бросай меня одного, Иуда, — снова сказал Иисус. — С чего бы я стал бросать тебя, Иисус? Мы уже приближались к Иерусалиму. Город, белоснежный в лучах беспощадного солнца, возвышался на вершине горы. Мы поднялись на широкую мостовую, вошли в людоедский город. Многошумные, многоцветные толпы со всех концов еврейского мира. Каждый принес с собой зловоние родных мест. Люди обнимались и целовались друг с другом, ведь послезавтра бессмертный праздник. Иисуса, который появился на скромном ослике во главе целой толпы — с ветвями в руках, встретили смехом. — Это еще кто такой? Калеки, больные и оборванцы подняли вверх руки, стиснутые в кулаки. — Сейчас увидите! Это Иисус Назорей, царь иудеев… - гулко говорил я. Иисус спешился и, шагая через две ступени, поспешно поднялся в Храм. Добравшись до портика, он остановился и огляделся вокруг. Здесь установили лавки, и тысячи людей продавали, покупали, торговались, ссорились, расхваливали свой товар — купцы, менялы, владельцы харчевен, блудницы. Он принялся крушить таверны, закусочные, лавки, опрокидывал столы, он шел вперед с криком: — Вон! Вон! Я еле поспевал за ним, чтобы не упустить его из виду. Иисус остановился. — Я пришел разжечь великий пожар! — воскликнул он. — В пустыне Креститель предупреждал нас о пришествии Бога. Но ждать его слишком поздно. Он пришёл! Я здесь! - ударил он себя в грудь. – И всех вас я буду крестить огнем! — Огонь! Огонь! — вопила толпа. — Пустим огонь! Сожжем мир! Левиты схватили копья и мечи и бросились на Иисуса, намереваясь схватить его. Но народ рассвирепел, ученики тоже набрались духу, и все вместе они ринулись в схватку. А сверху, с Башни Дворца смотрели на потасовку и смеялись римские стражники. Я поднял голову. Нам конец. Петр выхватил из лавки горящую головню и закричал: — Вперед, ребята! Жги их! Настал час! И произошло бы кровопролитие во дворе, если бы с Башни Дворца не загудели грозно римские трубы. Первосвященник Каиафа вышел из Храма и велел левитам сложить оружие. Я подошёл к Иисусу, закрывая его своим телом. Все с тревогой поглядывая на него, будто чего-то ожидая. Иисус же неподвижно стоял, закрыв глаза, и пот извилистыми струйками бежал по его лбу. — Иуда, подойди ко мне, — сказал Иисус и оперся на мою руку. — Мужайся, Иисус, — прошептал я. — Пришел час. Не посрамим же себя! Иисус сжал мою руку. Я поддержал его. — Устал, дорогой? — обеспокоено спросил я. — Да, устал. — Вспомни о Боге, и усталость покинет тебя, — сказал я. Иисус немного пришел в себя, повернулся к остальным и сказал: — Пошли. Я завел Иисуса в какой-то тихий угол, чтобы нас не слышали. Усадил его на выступ здания, тщательно ощупал его лицо, чтобы проверить нет ли температуры, и сам уселся рядом. — Я уже и раньше спрашивал тебя, Иисус: неужели нет иного пути? Сердце бешено колотится, словно пытается выбиться из груди, дыхание становится неровным, прерывистым. — Нет, Иуда. И мне хотелось бы того же. До сих пор я все надеялся на это и ожидал, но все напрасно. Нет, иного пути нет. Я принесу царство Небесное. Как? Смертью моею. Иного пути нет. Руки дрожат. Я судорожно касаюсь Иисуса. Пытаюсь сказать что-то, но мои губы словно притерлись друг к другу. Горло сжимается, и слезы наворачиваются в глазах. Я замотал головой, мне захотелось встряхнуть его. Что это он такое говорит? — Я не дам тебе. — Не тебе решать, и не мне. Я поджал губы. Ладони вспотели и стали скользкими, а мозг кажется воспалился. Волны ярости все сильнее и сильнее накатывают на меня. Мне хочется кричать. Гортань сжимается, но вместо этого мои губы выпускают лишь несвязные звуки и лепечут неразборчивые слова: — Нет, я не выдержу, не выдержу, Иисус. — Выдержишь, Иуда. Нужно, чтобы я погиб, а ты предал меня — мы вдвоем должны спасти мир, помоги же мне! Я опустил голову и, немного помолчав, спросил, посмотрев ему прямо в глаза: — А если бы ты должен был предать своего спасителя, ты сделал бы это? Иисус ответил не сразу. Он задумался и, наконец, сказал: — Нет. Думаю, что я бы не смог. Потому Бог сжалился надо мной и определил мне более легкий долг — быть распятым. Иисус взял мою руку и тихо, обольстительно заговорил: — Стражи будут искать меня везде, где нет толпы, завтра мы идем в Гефсиманию, сделай так, чтобы меня нашли. — Нет. — Через три дня я воскресну во славе. Только не оставляй меня, помоги мне. Черных дней всего три, и промчатся они с быстротой молнии. А на третий день мы с тобой обнимемся. Мелкий шум вокруг кажется громом, который проникает в само сознание. Все слова, перекрикивания , шепот, звуки доходят до меня искаженными. Я чувствую себя запертым в бушующем океане глаз Иисуса, неспособным найти воздуха, чтобы выжить. Я слышу его тусклый шепот, но не могу найти в себе силы, чтобы прислушаться. — Ты говоришь так, чтобы успокоить меня, чтобы заставить меня предать тебя и сердце мое не разрывалось при этом. Ты говоришь, что я способен выдержать, чтобы придать мне мужества, но чем ближе ужасный миг, тем труднее это. Нет, я не выдержу, найди кого посильнее. — Не оставляй меня, придай мне сил. Голос у него дрожит и переходит в истеричный смех, который смешивается с горькими слезами. Я чувствую, как весь мир обрушивается на нас двоих. Да и какой смысл в рассказе, если в нем нет героя, и какой смысл в герое, если у него не будет злодея… — А другие будут знать о том? — Сегодня вечером я скажу им, чтобы они не оказывали сопротивления воинам и левитам, которые придут схватить меня. Я презрительно скривил губы: — Это они-то окажут сопротивление? И где ты только выискал их? Все как на подбор! Иисус опустил голову и ничего не ответил. Луна восходила, изливая свет, который лизал камни, деревья, людей. Темно-голубые тени падали на землю.