Папа

      Когда Джек стал Богом, то многое для него превратилось в обычное. Ощущая жизнь в каждом листике на дереве, Клайн мягко улыбался. Первая эмоция, которую он испытал, став новым Всемогущим — спокойствие.       В пространстве, до и после настоящего времени, существовало неисчислимое количество вселенных. И они все тихо шуршали у него за спиной, существуя самостоятельно и выбирая свой собственный путь.       Новому Богу даже делать ничего не надо.       «Всё так, как и должно быть» — с удовольствием подумал юный Бог и покинул землю, оставляя Винчестеров проживать свою жизнь без вмешательства кого-либо.       Мягкой подошвой Джек опустился на руины Рая. Грустное зрелище предстало перед ним: разрушенные небеса походили на обломки, после крушения. Жизнь словно исчезла из этого, когда-то прекрасного места.       Новый Бог прикусил губу, слегка теряясь. Он только сейчас вспомнил, что ему всё ещё три года. Он всё ещё в теле двадцатишестилетнего.       И он Бог.       — Я должен починить то, что испортил Чак, — решительно сказал себе Джек, нахмурившись. Он чувствовал души, живущих здесь, но никого не видел. — Видимо, они все спрятались…       Бог понял, что разрушенный Рай заставил жителей чувствовать себя мучениками, а не отдыхающими. Клайн-Винчестер, настроенный серьёзно, щёлкнул пальцами, помогая небесам переродиться.       Красота полей вернулась, яркое солнце вновь украсило небосклон, а разные воспоминания стали отдаваться в ушах Бога. Джек помято улыбнулся, думая: в чём прелесть быть заложником какого-то воспоминания?       У Чака везде сквозила серая мораль. В его Рае все оказывались в своём лучшем воспоминании и проживали его целую вечность. Но как же родные? Не хочется ли родственникам встретиться и всё обсудить?       Джек вновь нахмурился, решив, что Рай нужно определённо перестроить. Сделать его лучше.       Но как? Он ещё недостаточно умён для такого. Ему нужен тот, кто уже жил здесь, кто знает из чего состоит структура Рая и как её можно изменить.       Пришедший ответ снова напомнил Джеку, что он некогда, пару часов назад, являлся обычным трёхлетним мальчишкой, с внешностью двадцатишестилетнего. И у него есть отец.       Богу нужен ангел четверга.       Трепет прошёлся по телу от осознания: Кастиэль заточен в Пустоте. Он не мёртв.       А Джек — Бог. И отец Бога должен получить освобождение.       «Для него я построю отдельный кусочек Рая» — решил для себя Клайн, мягко улыбнулся и прикрыл глаза, погружаясь в своё новое божественное состояние.       Мысленно пробравшись в Пустоту, которая наградила прибывшего лишь презренным взглядом, Джек почувствовал ностальгию. Ему привиделось многое: тихий голос матери; её нежная улыбка и красивые глаза; тёплые и большие ладони Кастиэля, дотрагивающегося до живота Келли; его улыбка от осознания, что Джек — спасение, а не разрушение.       В голове всплывало всё: объятия, разговоры, переглядывания. Кастиэль, точно так же, как и Джек, не ощущающий себя в своей тарелке, учил его всему, что знал сам.       И новый Бог искренне его за это благодарил.       Джек открыл глаза и осознал, что оказался снова в Раю. Облака странным образом опустились, словно специально давая возможность себя потрогать.       Но Джеку уже не три года. И он уже не просто нефилим.       Повернув голову, Бог увидел того, о ком не переставал думать. Того, кто всегда являлся для него примером.       Кастиэль растерянно оглядывался. Видимо, пытался понять кто и как его воскресил. Джек мягко улыбнулся.       «Как являлся любимцем Бога, так им и остался»       — Папа? — странное слово, раньше ничего не значащее, сейчас казалось самым подходящим. Необычным образом, но самый бунтующий ангел оказался самым преданным и любящим отцом для Бога.       Джек наблюдал, как в глазах Кастиэля появляется осознание происходящего. Не нужно являться ангелом, чтобы понять, что сейчас перед ним Бог.       Кастиэль вздрогнул, впервые услышав к себе такое обращение. Его глаза в удивлении распахнулись, когда Джек с яркой улыбкой приблизился к нему и крепко обнял. Голова юноши упала ему на плечо. Ангел обнял его в ответ, не веря, что это происходило на самом деле.       — Наконец-то ты вернулся, — в голосе Бога послышались слёзы. Он вдыхал аромат Кастиэля, напоминающий пентрикор, и постепенно обмякал в надежных руках отца. — Я люблю тебя.       Сердце Кастиэля забилось с новой силой. Он крепче обнял мальчика и прижался к его светлой макушке. От Бога пахло азотом, жвачкой и вселенской радостью.       — Я тоже люблю тебя, сын.       Может, Джек и правда Бог. Но ему всё ещё три. Ему всё ещё на вид двадцать шесть. И он, как и всегда, привязан к своему отцу.