дъявольское отродье

вилка – по мнению лизы – ненормальная. странная. неправильная. но она привлекает. у неё огненная харизма, малышенко дьявольски красива и чертовски горяча, как пекло в аду. только вот не в переносном смысле. лиза устала задаваться вопросом, почему запах каштановых волос слышится обонянию костром, почему чёрные шутки с перебором от неё никого не смущают, почему она с диким смаком рассказывает о просмотренных жутких документалках про маньяков, о зловещих триллерах, о кровавых слешерах. девчонки любят вилку, обнимают её радостно, а она тоже с удовольствием раскрывает свои широкие объятия. лиза думает, что они слепые, или глупые. или ещё что-то. – кир, а как тебе вилка? – лиза поправляет смоляную прядь, лезущую в глаза и с вопросом во взгляде смотрит в сторону медведевой. – вилка? – медведева недоуменно смотрит сначала на андрющенко, кусающую тонкие губы и нервно наматывающую цепочку на пальцы, а потом на вилку, о чем-то весело болтающую с аминой. сразу видно, что эти двое нашли друг друга. только вот усманилаева совсем не такая, от неё не хочется в восхищении и ужасе начать креститься. – да. ты не думаешь, точнее, тебе не кажется, что она какая-то... не такая? – ну, вилка, она – медведева неопределенно вырисовывает руками что-то необъятное, – как будто везде. её слишком много. общительная такая, весёлая. а тебе она не нравится? лиза только качает головой неопределенно и медленно бредет к своей кровати, ложится на неё, закидывая руки за пухнущую от мыслей голову. *** брюнетка сидела на лавочке во дворе и сжимала в холодных ладонях стакан с соком. в принципе, ей привычно быть одной, но в этот вечер почему-то было особенно одиноко. она поднесла к губам стакан и сделала глоток. апельсиновый. её любимый. на языке цитрус буквально взорвался восхитительно-сочным фейрверком маленьких оранжевых солнышек. было вкусно, но на этот раз даже солнечный апельсин не придал ей позитива. вдруг лиза услышала... цокот. или ей показалось? девушка взмахнула чёрной челкой, оборачиваясь в сторону звука. виолетта идёт. цокая по каменной дорожке каблучками, вытягивающими её ступни в дьяволовы копыта. белая бейсболка, чёрное полупрозрачное платье, сверху которого накинут форменный пиджак. лиза ежится в тонкой майке и вилка, видя это, накидывает пиджак ей на плечи и опускается рядом. брюнетку даже почти это не смущает. потому что она не верит, что девчонки ничего не видят, не чувствуют и приободряет себя этим. видят. чувствуют. наверное. но предательски закрадывается в голову мысль – а может, это она больная, а вилка нормальная? может, это у неё нервы сдали после абьюза и работы на кладбище? малышенко достает из кармана своего пиджака, который был уже на лизе, помятую пачку и суёт никотиновую палочку между губ, а индиго наблюдает за тем, как близко к ней виолетта, как от неё тянет смрадом мёртвых душ, страхом, гарью и свежим одеколоном. – хочешь? – протягивает пачку. – не курю, – рассеянно отвечает лиза, вдыхая настолько густой запах преисподней, что его можно резать ножом, и в очередной раз удивляется, почему его не слышат другие. или слышат? чёрт их разберёшь. пресловутый чёрт пожимает плечами, ладонью заслоняя пламя от ветра, чиркает зажигалкой, поджигает сигарету и затягивается. даже это простое движение почему-то было эстетикой в чистом виде, а взметнувшееся вверх пламя ярче освещает складочки чужих губ вокруг фильтра, а искры будто скольщят золотистыми отливами по каштановой пряди волос, небрежно упавшей на щеку. виолетта сбрасывает кепку и смотрит вверх, на небо, усыпанное звёздами. они крошечными вкраплениями бриллиантов отражаются в её больших, искрящихся глазах, как в зеленом бутылочном стекле. – интересно, почему? все курят. – а я – нет. не хочу составить компанию своим клиентам, – андрющенко раздражена, поэтому звучит слегка высокомерно, но виолетта лишь смеётся и затягивается ещё раз, покашливая на выдохе: – а что, так этого не случится? – случится, но я откинусь не в сорок, как некоторые. – мне и столько не прожить, – опять улыбается, обнажив слегка неровные зубы. не портит, однако. – не кури, не пей, занимайся спортом. черви любят здоровую пищу. – ты из тех, кому умирать здоровым – жалко? – не знаю, – пожимает плечами виолетта и стряхивает пепел, задумчиво постукивая по сигарете ногтем указательного пальца. лиза следит за его недолгим полётом и лишь сейчас замечает, что на вилке не туфли, а кеды, как у не до конца преобразившейся золушки. а откуда был цокот? – вил, зачем ты здесь? – разрывает тишину индиго – ей интересно, а юлить не в её характере. – где? – ну, здесь. на земле, на проекте? – неужели ты веришь, что я пришла сюда за девственницами, или детьми, или потому что зелёные глаза от нечистого, хотя... – виолетта все еще смотрит вверх, потом переводит на лизу взгляд и девушку пробивает дрожь от того, насколько они яркие и даже, кажется, светятся. как светлячки, только большие. – ладно, нет, это хуевый пример. типа, исправиться пришла. лиза кидает взгляд на черную ленту под брошью и недоверчиво щурит глаза. малышенко ловит её взгляд и уверяет: – это, правда, лучшее, на что я способна. тем более, что я просто, блять, обожаю чёрный! чёрный, татуировки, свое альтер-эго, мяу, ванну, хаос, получать по ебалу и тебя. лиза в смущении ерошит волосы на затылке и мысленно посылает малышенко в задницу. виолетта, затягиваясь, искоса смотрит на индиго. тёмная прядь падает на лоб, немного заслоняя глаза и виолетта, левой рукой – в правой по прежнему сигарета – откидывает челку с чистого, белого лба андрющенко и та немного отшатывается от неожиданности. – тихо, кошка, – виолетта смотрит в медовые глаза брюнетки, вызывая в памяти не самые приятные воспоминания. когда-то и на стримах хиккана она была кошкой – рыжеволосой тонкой девушкой, надевала ободок с кошачьими ушками и покорно терпела, когда на камеру её, с позволения сказать, парень показательно сжимал худые запястья до синяков и засовывал огромный слюнявый язык ей в рот чуть ли не до гланд. – я не кошка, – бормочет индиго, отгоняя дурные воспоминания. – конечно, кошка. шипишь, когда тебя хуевит разговор. шерстка встаёт дыбом, если тебе холодно, – шатенка пальцем проводит по серому рукаву пиджака на лизе. – кусаешься, защищаясь. до них донесся скрип окрывающейся двери и на улицу выглянула юля, словно иллюстрация к словам малышенко. на подбородке отчетливо виделся красноватый полумесяц от укуса лизы и, шрам, скорее всего, у неё останется уже навсегда. лиза чуть нахмурилась. вспомнила удары по голове и то, как просто укусила то, что было рядом. дикий визг укушенной михайловой, рот, наполнившийся отвратительным металлическим вкусом чужой крови. единственным, кто разнимал девчонок, были лера и... вилка. вилка встретилась своим ярким, чистым взглядом с михайловой, и та, посмотрев на них затуманеным взглядом, огляделась, будто забыв зачем выглянула, и ушла, не забыв прикрыть дверь. словно увидела, но не заметила. – чего это она не разоралась, как обычно? – лиза в замешательстве разглядывает бледный профиль малышенко и красную линию её татуировки по челюсти. виолетта перевела взгляд на лизу: – отвод глаз. я же дьявольское отродье, не забыла? а чёрные кошки, кстати, считаются проводником темных сил. сразу говорю, что настю в латексном костюме чёрной кошки я все ещё вижу в ебаных кошмарах, – рисует в воздухе надо головой лизы кошачьи ушки зажженной сигаретой, щедро осыпая иссиня-черные волосы белесым пеплом. оранжевые линии в ночной темноте пухнут и меняют структуру, ещё несколько секунд мигая в глазах лиза смеётся, а потом уточняет: – когда я строила из себя кошку, я была рыжей. – черная кошка, как её не маскируй, останется чёрной. – у нила геймана чёрный кот наоборот – защищал всех от дьявола. – так ведь и ты, – вилка повела плечами и вздохнула, – только ты видишь мою сущность. неожиданно гаснет фонарь. виден только светящийся кончик сигареты. индиго вздрагивает, а вилка смеется и протягивает ей зажигалку. – на, если темноты боишься. – не боюсь, – голос брюнетки дрогнул, а сердце бешено заколотилось. не темноты она боится, а в темноте с виолеттой оказаться. виолетта понятливо хмыкает и, сует в рот сигарету, чтобы не мешалась, вкладывает тёплый пластик зажигалки в чуть подмерзшие узкие ладони, почти насильно разжимая заледеневшие тонкие пальцы. руки виолетты ужасно горячие, почти жгут бледную кожу лизы. кладет палец на кнопку и вспыхивает пламя снопом оранжевых искр. дуновение тепла на лице, индиго смотрит с благодарностью на вилку и тут же вздрагивает. игра огня и темноты или, ей показались на чужой голове рога? в голове пронеслось, что рога виолетте, кстати, идут, но лиза, отгоняя от себя крамольные мысли, крепко зажмуривает глаза и открывает их, удостоверяясь, что на чужой голове никаких рогов нет. или они были? боже. хотя, она и не верит ни в бога, ни в чёрта. налицо отрицание очевидного, хотя бы потому, что последний сидит перед ней. вилка смотрит насмешливо и чешет татуировку под глазом, пачкая кожу пеплом. всё поняла. а лизе точно не кажется. иронично уточняет: – лиз, ты чего? со мной что-то не так? – и с тобой, и со мной, и со всеми, – бормочет андрющенко и смотрит в огонь, отражающийся в янтарных глазах странным вертепом. – демоны есть в каждом из нас, говорит вилка, поглубже затягиваясь и лиза косит глаза в сторону девушки. – только ты походу, своих не кормишь, раз они лезут из тебя столь бесцеремонно. вилка только улыбается: – у них интервальное голодание. странные выражения у тебя, лиз. как моя прабабка говоришь. мне нравится. виолетта тушит сигарету о бетонную стенку и только сейчас говорит: – спасибо, что покурила со мной. – я же не курила, – напоминает лиза. – а, ну да, – виолетта беспечно прикрывает глаза и только сейчас лиза замечает сизый дым, который окутал и одноклассницу, и её саму. виолетта сидит, опершись на руки за спиной, болтает ногами в кедах, как ребёнок. ноги не достают до земли и только сейчас лиза замечает, что она выше девушки. но почему-то всегда смотрит снизу. осторожно, кончиками пальцев, касается расписной руки. адски горячая. голову отвернула, но чувствует ответное касание. длинные, горячие пальцы сплетаются с пальцами андрющенко – тонкими, бледными и нервными. другая рука мягко касается уха, что вызывает судорожный выдох, а после – горячее дыхание в него же: – ты и впрямь кошечка. так же мурлычешь, когда тебе приятно. выспыхнуть бы, но слишком. отодвинуться и убежать? слишком. укусить? опять кошкой назовёт и опять же – слишком. слишком приятно, да так, что и не хочется смущаться и убегать. если продолжать теологические ассоциации, то хотелось согрешить. лиза поморщилась: вульгарно звучит. но виолетту, похоже все устроило, потому что обжигающая ладонь легла ей на щеку и резко развернула к себе, а горячий, алый язык сплелся с её собственным, и это казалось таким естественным, как дыхание. не слюнявые попытки выебать её рот прилюдно, не неловкие потуги, после которых хотелось одного – зубы почистить. после вилки зубы чистить не хотелось, даже с учётом того, что лиза не курит, а привкус никотина с её губ с удовольствием впитывает. виолетта аккуратно скользила по кромке зубов и покусывала чужие губы до крови. поцелуй длился и длился и лиза сама не поняла, когда сдалась и запустила пальцы в пропахшие табаком и пламенем адских чадильниц волосы, потому что тает в этих жарких объятиях, пламенном дыхании и горячечном шепоте на ухо, перемежаемым с поцелуями и чужими губами, мягко мазавшими по её лицу, будто бы были везде и сразу. неизвестно, сколько бы это продолжалось и во что бы переросло, но лиза неловко задевает бедром стакан, неудачно поставленный на край лавки и тот разбивается, кажется, немного отрезвляя девушек. лиза с трудом отрывается от малышенко, с влажно поблескивающими глазами, дрожью в конечностях, с болью и кроваво-табачным привкусом во рту. андрющенко буквально чувствует, как распухают губы, вскакивает на ноги и несётся в спальню, понимая на бегу, что пиджак виолетты до сих пор на ней. закрывает за собой прозрачную дверь и без сил оседает на пол. пытается снять с себя предмет чужой формы, но нащупывает сквозь ткань, что небольшой кармашек что-то оттопыривает. пару секунд индиго борется с собой, потом все-таки осторожно опускает руку в карман и достает пару чёрных ушек на ободке – истинно кошачьих. лиза вертит их в руке и хмыкает: – вил, если ты серьёзно думала, что я их надену... – то была права, ведь так? – горячий шепот на ухо не был особой неожиданностью. – жопой чую, что на следующей неделе нам готовят что-то типа хеллоуина. наденешь? брюнетка только кивает и цепляет ободок себе на голову. в конце-концов, это же не трэш-стрим какой-нибудь. а раз так, то приятную ассоциацию будет придумать гораздо легче, стоит только увидеть сияющую улыбку и токсично-зеленые искрящиеся глаза её личного дьявола.