***
— Райнер, ну пожа-алуйста, — Габи хоть и не была больше гиперактивным ребёнком, но её инфантильное поведение, казалось, останется с ней навсегда. Или, возможно, Райнер был просто трусом, который не мог отказать невинным просьбам своей кузины. — Главнокомандующий Браун, Вы не обязаны идти с нами, если не хотите… — Фалько заговорил впервые с того момента, как подростки зашли в его кабинет. Переводя взгляд на Грайса-младшего, мужчина почувствовал, как грудная клетка сжимается от скорби. Он всегда был стеснительным ребёнком и слушался старших, но после трагичной гибели его брата Кольта он замкнулся в себе, превратившись в нелюдимого и молчаливого мальчика. Внешне он это скрывал — казался надёжным и ответственным воином, но на деле он был сломлен и несчастен и так и не смог отпустить прошлое. В конце концов, война добивает и выживших. — Райнер? Ра-айне-ер? — погружённый в свои мысли, он вздрогнул от резкого звука его имени и стал озираться по сторонам, пытаясь найти владельца раздражающе громкого голоса. Только спустя несколько секунд его зрение прояснилось и он осознал, что его зовёт никто иная, как его настойчивая кузина, которая вот уже полчаса пытается уговорить его пойти на фестиваль, посещать который он точно не намерен. — Ну теперь-то ты понимаешь, что я имею в виду? Ты себя скоро в могилу сведёшь, Райнер. Ну пожалуйста! — Габи, у меня работа, — он предпринял последнюю попытку к отступлению. — Работа подождёт! Браун нервно провёл рукой по своим светлым взъерошенным волосам, устало вздыхая. — Ладно. Посмотрю, если у меня получится. — Обещаешь? Райнер уже хотел было ответить, но слова так и не слетели с его губ, когда он увидел грустные глаза своей двоюродной сестры, в карей глубине которых словно горел огонёк надежды. Внутренний голос снова и снова шептал ему покончить с этим разговором, просто солгав девочке — чего стоит ещё одна маленькая ложь такому ублюдку, как он? Но нет. В этом жестоком мире было так мало людей, о которых мужчина искренне заботился, и Габи с Фалько были для него на первом месте. — Я не могу обещать, но, — уголки его губ едва заметно дрогнули в вымученной улыбке. — Я постараюсь. Габи знала, что ей не удастся добиться более честного и конкретного ответа от своего двоюродного брата.***
Микаса никак не ожидала подобного зрелища, когда позволила Армину сводить себя на фестиваль. По обе стороны улицы стройными рядами выстроились лавки с разнообразной едой: всевозможные виды мяса, рыбы, экзотические деликатесы, десерты — редкие блюда, которые им никогда не доводилось пробовать раньше, — будто ожидали, когда их съедят. Торговцы громко зазывали горожан, предлагая приобрести самые различные товары — от детских игрушек до украшений и книг. Разноцветные полупрозрачные полотна ткани пестрели над их головами, протянувшись от одного здания к другому, и клочки голубого неба пробивались сквозь щели натянутой материи. Красочные гирлянды из флажков то и дело покачивались на ветру, напоминая стайку летящих куда-то диковинных птиц. За всю свою жизнь она была лишь на одном фестивале, когда ей было пять лет. Мама и папа взяли её с собой в деревню на небольшое празднество, и ей даже удалось выиграть золотую рыбку, потому что она попала прямо в яблочко, когда играла в дартс. Рыбка умерла в тот же день, потому что Микаса, будучи маленьким (и глупым) ребёнком, вытащила её из пакета с водой, захотев погладить. Она отчётливо помнила, что взамен умершего приза ей вручили… странный… ватный, кажется, шарик. Интересно, делают ли такой же ватный шарик здесь, в Марли? — Глядите! У них есть пончики! — возбуждённый голос Армина донёсся до них из толпы. Микаса не смогла сдержать улыбки, видя взволнованное и удивлённое лицо друга. Армин буквально дотащил их до площади в надежде отвлечься от горя и помочь им начать жить заново. — Это… Это первый фестиваль после войны. Я д-думаю, нам всем стоит сходить туда. Он, сильно нервничая, пригласил своих друзей за день до празднества. Остальных долго убеждать не пришлось — в конце концов, Армин был искусным оратором и умел убеждать. Микаса же долго сопротивлялась, ведь у неё больше не было ни сил, ни желания жить. Она просто существовала, выполняя свой долг как солдата. Все они в какой-то степени утратили смысл жизни. И все они пытались справиться с этим, как могли. Армин помогал правительству и военным в восстановлении разрушенного мира, проводя переговоры с другими государствами и занимаясь иной бюрократией. Всё его свободное время занимала трудная учёба и определённая светловолосая элдийка, бывшая носительница силы Титана Женской Особи. Армин не говорил ей о своих отношениях прямо после войны, но она всё поняла, наблюдая за их частыми случайными прикосновениями друг к другу и по его тоскующему взгляду, когда он оставался вне её компании. Она перевела взгляд с радостного Армина на остальных своих друзей. Жан и Конни так и не смогли до конца смириться с неожиданной гибелью Саши. В то время, пока Кирштайн пытался делать вид, что он преодолел свои психологические травмы, Спрингер не пытался скрыть своё состояние отчаяния. Часто бывает, что его бывшим соратникам приходится вытаскивать его, пьяного и находящегося в бреду, из пабов. Микасе приходится смиренно выслушивать его наполненные злобой и ненавистью слова, когда Леви сурово пытается вразумить молодого человека. Леви. Капитан всё это время был единственным, кто страдал молча и почти в одиночестве. Микаса не могла найти нужных слов, чтобы выразить ему своё сочувствие — да и оно ему было не нужно, — но она действительно беспокоилась о нём. Леви — единственная семья, которая у неё осталась, кроме Армина. Единственный, кто остался в живых из ветеранов Разведкорпуса. — Не хочешь мороженого? — мягкий и умиротворённый голос Жана неожиданно прервал поток горьких мыслей. При упоминании мороженого в её сознании вспыхнул нежный взгляд изумрудных глаз, в мгновение исказившихся под нахмуренными бровями. Я всегда ненавидел тебя, Ми… — …каса? — она резко выдохнула, ощутив на своих плечах сильные руки, придерживающих её дрожащее тело. Жан. — Ты в порядке? Мы можем присесть куда-нибудь, если хочешь, — встревоженно сказал Армин. — Нет, я просто… Немного перенапряглась. — Ты уверена? Мы можем вернуться, если… — Жан, всё нормально. Вы должны наслаждаться праздником. А я пока немного передохну, — она попыталась выдавить из себя улыбку, как она надеялась, способную убедить друзей в её собственной лжи. Они, кажется, ей совсем не поверили. — Я в порядке, правда, — в этот момент она заметила в толпе два знакомых силуэта, остановившихся у лавки с гамбургерами. — Энни и Пик тоже здесь, — Конни первым озвучил присутствие подруг, и Армин так быстро повернул голову в их сторону, что Микаса даже забеспокоилась, как бы он не потянул шею. Небесно-голубые глаза засветились от радости, когда он подозвал девушек к их компании. Аккерман заметила даже едва заметное изменение в поведении Жана, несмотря на его открытые неприязнь и презрение по отношению к обладателям силы Титана. Почувствовав, как её сердцебиение успокаивается, Микаса подтолкнула друзей в сторону девушек, заверив, что присоединится к ним через несколько минут, а сама направилась к ближайшей скамейке.***
Прошёл уже час, но её друзей всё ещё нигде не было видно. Микаса чувствовала себя брошенной, но два изумительных шоколадных пончика, которые она совсем недавно съела, немного утихомирили чувство обиды. Она уже собиралась пойти в сторону небольшой пиццерии, но её внимание привлекла светловолосая макушка, возвышающаяся посреди толпы. Может быть, это был чистый рефлекс (ведь она увидела знакомый силуэт в массе незнакомцев) или что-то сродни, но она быстро оплатила счёт за десерт и стремительно направилась к такой же спешащей фигуре. — Райнер! — светловолосый воин повернул голову, разыскивая обладателя пугающе знакомого голоса, и только когда его взгляд наткнулся на струящиеся вороные волосы и серебристо-серый взор, он почувствовал нарастающую тревогу в груди. Микаса. Он не видел её с окончания войны. Она теперь казалось другой. Больше не вселяла страх и ужас, а, возможно, всё дело было в её лёгком персиковом платье, отросших густых волосах и широко раскрытых от удивления глазах. Райнер не знал точно. Девушка нерешительно подошла к новоиспечённому главнокомандующему армией Марли. Они совсем не были близки, даже никогда по-настоящему не разговаривали и в принципе не общались (не считая того случая, когда Микаса пыталась убить Брауна и Гувера). Он стал ещё выше и крепче, превратившись в ответственного мужчину. Теперь она знала его достаточно, чтобы с восхищением и уважением отнестись к его чувству долга. В остальном же они были чужими друг другу людьми. — Ты не видел Армина и остальных? Они ушли час назад, но до сих пор не вернулись, — она решила не предаваться сантиментам и сразу перешла к делу. — Я… Только что пришёл, — Райнер тщательно подбирал слова, опасаясь ненароком разозлить темпераментную девушку. Однако разочарование, которое тут же выразилось на лице Микасы, вынудило его снять маску напускной серьёзности, давая волю жертвенной части своей натуры. — Я искал Габи и Фалько. Если хочешь, можем вместе поискать всех? Девушка живо кивнула и направилась вперёд, намереваясь скрыться в толпе. — Хорошая идея. Взяв пример с девушки, мужчина развернулся и пошёл дальше по улице, даже не оглядываясь на свою спутницу. Ему было не по себе оставаться наедине с Микасой — так было всегда, даже до того дня, когда вскрылась правда об их с товарищем происхождении и она попыталась их прикончить. Вероятно, дело было в её природной замкнутости и навязчивой привязанности к Эрену Йегеру. Или же такое впечатление создавали её выдающиеся физические способности и мрачная пугающая аура, которая не позволяла ему чувствовать себя комфортно рядом с ней — говорят, она стоит жизни сотен солдат. Райнер в этом не сомневался. Он украдкой бросил взгляд вправо, когда она поровнялась с ним. Никогда не прикрывающий свою спину, Райнер чуть было не ухмыльнулся вслух от гордости, но тут же понял, что, пусть и с неохотой, но уважает Аккерман как солдата. И главное, он осознал, что впервые видит такую гамму эмоций на обычно хмуром лице Микасы. В один момент она была искренне поражена, но тут же становилась растерянной, сосредоточенной, пытаясь вникнуть в новые для себя традиции и обычаи чужого государства. При всём при этом она выглядела устрашающе, очаровательно устрашающе, подумал про себя Браун. Думая об этом сейчас, он предположил, что, возможно, у Аккерманов (в большей степени у Леви) это в крови — вызывать чувство тревоги у окружающих. Микаса, ненавидевшая капитана почти всю свою службу в Разведкорпусе, теперь выросла и стала похожа на него. Райнер бы даже беспечно усмехнулся такой иронии, если бы не был так утомлён. Он настолько погрузился в свои мысли, что едва не прослушал тихий ошеломлённый вздох со стороны бывшей соратницы. Обеспокоенный неожиданной реакцией, Райнер повернулся к ней и увидел, что она таращится на… сладкую вату? — Это… — она замерла на месте, не мигая смотря на лавку со сладостями и приоткрыв от изумления рот (ему показалось, он даже увидел на губах слюни?) — Эта штука… — Штука? — пришла очередь Райнера удивляться. В конце концов, не каждый день можно увидеть великую-и-ужасную Микасу Аккерман, пускающей слюни на сладости. — Это же пушистый сладкий шарик! — громко прошептала девушка. — Ты имеешь в виду сладкую вату? — А? — она в замешательстве повернулась к нему, и от того, с каким детским восторгом её обычно холодный взгляд взирал на него, у Райнера скрутило желудок. — Мы зовём это «сладкой ватой», — быстро пояснил он, наблюдая за тем, как понимание постепенно отражается на её лице. Мужчина даже не понял, как это произошло, но вот он уже стоял перед продавцом лавки и протягивал тому купюры, в другой руке держа две палочки с сахарной ватой. Он учтиво поблагодарил торговца, отказавшись от сдачи, и направился обратно к растерянной Микасе. — Держи, — он протянул ей лакомство на палочке и девушка, с секунду поколебавшись, приняла угощение из его рук. Райнер сделал вид, будто не заметил, как её холодные пальцы на мгновение аккуратно коснулись его тёплой ладони. Как и сделал вид, будто всё было в порядке, когда она поблагодарила его, радостно улыбнувшись ему. Он заставил Микасу Аккерман улыбнуться и поблагодарить его в один день. Неужели смерть наконец решила придти за ним?***
Они шли по переулкам площади в полном молчании, нарушаемым с наслаждением хрустящей конфетами Микасой, не обращавшей никакого внимания на смятённого внутренними переживаниями Райнера. В его подсознании возникали образы человека, совсем далёкого и чужого для себя. Человека, которым он всегда хотел стать. Человека, которого бы семья с гордостью называла своим сыном, братом, мужем. Отцом. Увы, жизнь — тяжёлая и непонятная штука, которая раз за разом обрекала его сломленный дух на новые страдания, и в результате у него ничего не осталось, кроме как осколков своей заветной мечты о том, кем он стремился стать. Он был одиноким мужчиной, жаждавшим получить хоть толику любви от несправедливого мира, но, по иронии судьбы, он даже не может вынести и мысли об этом чувстве. — О, поистине редкое зрелище. Они одновременно посмотрели влево и увидели высокую фигуру Тео Магата, медленно подходившего к ним. Черты его лица, ожесточённые многолетней войной и нескончаемыми кровопролитиями, слегка смягчились при виде светловолосового главнокомандующего. — Приветствую, главнокомандующий Браун, мисс Аккерман, — Микаса вежливо кивнула в знак приветствия, а Райнер крепко пожал руку своего бывшего командира. — Давно не виделись, командир. — Действительно. В последнее время ты редко выходишь за пределы своего кабинета. Приятно видеть, что ты хоть немного отдыхаешь. — Габи настояла. Не мог не прийти. — Как всегда ответственный, я смотрю, — Магат шутливо прищурился. — Кстати, мы искали наших товарищей. Сообщите нам, пожалуйста, если Вы их где-то видели. — Кажется, я видел Пик у аттракционов, — марлиец повернулся к Микасе. — Один из твоих друзей был с ней. Они благодарно кивнули пожилому мужчине и двинулись к аттракционам, продолжив поиски товарищей. — Наверное, это Жан, — неожиданно предположила вслух Микаса. Зачем? Она не знала. Райнер медленно кивнул. — Жан — хороший человек, — неопределённо сказал он ей, краем глаза наблюдая за реакцией своей спутницы. На её сейчас безэмоциональном лице не осталось и следа от мягкой улыбки. — И ему нужен кто-то, кто по-настоящему бы заботился о нём. Райнеру не пришлось гадать, чтобы понять, что это было ответом на его немой вопрос. Поэтому он лишь честно ответил ей: — Они подходят друг другу. Вот и всё. Безмятежная и даже уютная атмосфера между ними сменилась неловким молчанием, и с каждым мгновением мужчина всё больше чувствовал напряжение в грудной клетке. Её мрачная аура душила его, и, возможно, ему сейчас следовало бы взять себя в руки и радоваться тому, что Микаса выглядела как обычная беззаботная молодая женщина чуть больше двадцати лет, а не как хладнокровная убийца, в любой момент готовая выцарапать ему глаза. «Наверное, она вспомнила, что ты — гнусный предатель, не заслуживающий её бесценного внимания», внутренний демон усмехался над ним, и Райнер досадно стиснул зубы. Что вообще произошло? Он ведь не сказал ничего плохого, верно? Они же просто разг… — Райнер, ты в порядке? — оказывается, его глаза были закрыты, и когда он открыл их, то увидел перед собой настороженное лицо Микасы. — Да. — Ты просто резко остановился и… — она напряжённо поджала губы. — Ты нормально себя чувствуешь? Я не знаю. — Я в порядке. Пойдём. Она уже собиралась запротестовать, когда позади них раздался звонкий голос: — О-о, какой приятный сюрприз, Райнер! Он обернулся и увидел Пик, которая еле перебирала ноги к ним навстречу, повиснув на плече Жана. Он выглядел странно — слегка раскрасневшийся и… ох, ладно, неважно. — И тебя рада видеть, Мика-аса, — с блаженной улыбкой протянула девушка, хитро покосившись на Брауна. Аккерман кивнула, прежде чем обратиться к Жану: — Где вы были? Я уже битый час ищу ребят. — Э-э, извини… — Прощу прощения, мисс Аккерман! — перебила его Пик. — Ему пришлось задержаться из-за меня. Мне нужна была небольшая помощь… кое с чем. Райнер наблюдал, как лицо Жана искажается от стыда и бедняга быстро опускает голову, делая вид, что с интересом рассматривает носки сапог. Иногда Фингер перегибает со своими двусмысленными шутками. — Ничего страшного, мы всё равно уже уходим… — как всегда исполняя роль спасателя, Браун вмешался в странную беседу, прежде чем Жан смог бы испытать ещё большее унижение. — Нет. Армин… — …в порядке и наслаждается фестивалем, — вместе с Энни, усмехнулся он про себя. — Но… — Хочешь покататься на колесе обозрения? — Что? Что? Откуда это вообще взялось? «Нет, чёрт возьми, я точно не переживу этот день. Честно говоря, смерть намного лучше этой жалкой жизни…» — Что такое… Колесо оборзения? «...я — грешник, и заслуживаю лишь…» Постойте, что? — Колесо обозрения, — нехотя поправил он. — Обернись. Видишь большое вращающееся колесо? Это называется «колесо обозрения». Хладнокровная убийца исчезла, и на её месте снова возникла радостная девочка со светящимися от изумления глазами. Микаса с восхищением смотрела, как… эта штука… вращалась, и люди, сидевшие внутри разноцветных металлических коробок, двигались вместе с ней по кругу. Их радостные возгласы доносились даже до них. Она задумалась, каково это — сидеть в такой же яркой металлической коробке и подниматься ввысь, к небесам? Будет ли она так же громко и счастливо смеяться, как и эти люди? Пик с удовольствием наблюдала за происходящим, улавливая едва заметное необычное напряжение между двумя своими товарищами. Поэтому ей в голову пришла гениальная мысль — сыграть роль свахи. — Хочешь прокатиться на нём, Микаса? Девушка не уловила подтекста, который вложила в свою реплику элдийка, но два друга, судя по их реакции, всё поняли: Жан неожиданно разразился нервным кашлем, в то время как Райнер откровенно таращился на Пик. — Да, — прошептала Аккерман, откинув длинные чёрные волосы за спину. — Очень хочу. Фингер прыснула, с трудом сдерживая смех, смотря на то, как Браун пытался откашляться, вдруг подавившись слюной. — Тогда иди. — Одной? — подождите, Микаса Аккерман испугалась? — Просто я никогда не… — Я всё поняла, Микаса-тян, — голос Пик приобрёл чрезвычайно задорный тон, который тут же уловил Райнер, и им овладело нехорошее предчувствие. — Видишь ли, я еле стою на ногах, и вообще, Жан провожал меня до чайной лавки… — О, — чёрт. Серебристые искры в серых глазах снова потухли от разочарования. — Я пойду с тобой. Ему действительно пора бы уже перестать исполнять роль жертвенника. — Правда? — Да, пойдём, — не оборачиваясь на друзей, мужчина направился к колесу обозрения. Нет, ему абсолютно точно пора перестать быть жертвенником.***
Пока Микаса одухотворённо любовалась видом из окна небольшой кабины, Райнер не мог отвести взгляда от её раскосых глаз. Они светились искренним интересом, а левая бровь время от времени подрагивала от удивления. Её вороные длинные волосы изящно развевались от мягких порывов тёплого ветра, проникавшего через небольшие щели в двери кабины. Он был очарован этой эфемерной безмятежностью. Её отливающий серебром взгляд, тонкие брови, блестящие чёрные волосы и слегка приоткрытые губы казались Брауну необыкновенно привлекательными… И когда только страх перед этой девушкой успел смениться фантазиями о её губах?! — Ты когда-нибудь катался на этой штуке? — её подрагивающий от нерешительности и взволнованности голос прервал череду его чудны́х мыслей. — Только однажды, — уголки его губ дёрнулись в улыбке. Микаса печально опустила глаза, почувствовав укол вины. — В тот день, в Либерио… Мужчина кивнул. В воздухе повисло тягостное безмолвие, которое он решился нарушить: — Я всегда хотел сходить на такие праздники, как… другие дети. Но нам не разрешалось даже и шагу ступить на площадь, где проходил фестиваль. Когда меня зачислили в Войско Марли в качестве воина-кандидата, я стал откладывать деньги на его посещение, но потом… Горькое чувство тоски овладело ими обоими, отяготив и так израненные сердца чувством вины и раскаянием. Они оба совершали ужасные поступки, пусть и по неведению, и ничто и никогда не смоет эти грехи с их запятнанных душ. — Как думаешь, мы бы… — рука Микасы невольно потянулась к шее, намереваясь спрятать обнажившиеся чувства за красным шарфом, но вспомнила, что оставила его в Шиганшине. — Мы бы смогли простить друг друга? Райнер не обратил внимание на то, как сорвался её голос в конце; не обратил внимание на то, что её бледную тонкую шею не обрамляет длинный красный шарф; не обратил внимание на её внезапный порыв спрятать свои чувства от него. Мужчина лишь пристально смотрел ей в глаза, вглядываясь в её уставшее лицо. — Я уже простил. Девушка резко повернулась к нему, ошеломлённо посмотрев на Райнера, и замерла, услышав рёв двигателя и почувствовав, как колесо начало вращаться. Она тихо пискнула и подалась вперёд, вцепившись в твёрдые предплечья Брауна, боясь потерять равновесие и упасть. Блондин тут же аккуратно поймал её за плечи, пытаясь успокоить бывшую соратницу. — Всё хорошо, не бойся. Я рядом, — слова сорвались с губ прежде, чем он мог остановить их. Должно быть, всё дело в его жертвенной натуре. Однако Микаса тут же взяла себя в руки, почувствовав при этом, как её сердце затрепетало в каком-то странном порыве. Она осторожно опустилась на своё место, расплываясь в улыбке при каждом резком толчке кабины. Эта девушка стоила жизни сотен солдат. Глядя на неё такую — беззаботную и счастливую — его сердцебиение участилось. Но на этот раз не страх был причиной.***
Мягкий свет последних лучей заходящего солнца каскадом падал на красивое лицо главнокомандующего Войском Марли, освещая его великолепные точёные черты. Его обычно тусклые и тёмные от горестных мыслей глаза, казалось, сейчас мерцали — впервые за очень долгое время. И Микаса не могла перестать смотреть на стоящего перед ней мужчину, который теперь вызывал к себе лишь восхищение и уважение. Райнер провёл рукой по своим светлым волосам, явно испытывая неловкость от её пристального взгляда. — Думаю, мне стоит пойти поискать Габи. Скоро стемнеет. — Райнер. Стук собственного сердца в ушах оглушил его. Зрачки расширились, а сердце пропустило удар от того, как мягко и трогательно Микаса произнесла его имя. Он удивился, не обнаружив ни намёка на отстранённость, холодность или презрение на её лице. Её глаза, словно выкованные из серебра, сейчас источали теплоту, к которой он не привык. А слова, которые она затем произнесла, казалось, были способны разорвать его душу в клочья. — Я тоже тебя простила. То, что произошло дальше, вполне вероятно могло и убить его, но Райнер был грешником и не смог бы умереть, не насладившись мягкостью её губ на своей впалой щеке. Она была так близко, что мужчина мог уловить тонкий соблазнительный аромат духов на её шее. Он ощутил взмах её густых ресниц у уголка своего рта, когда она мучительно медленно отстранилась от него. — Спасибо, — за всё. Он мог лишь потрясённо смотреть вслед уходящей девушке, словно это не она только что с удовольствием ела сахарую вату и каталась на колесе обозрения со своим старым заклятым врагом. Не говоря уже о том, что она только что поцеловала его в щёку. Семнадцатилетний Райнер Браун бы точно задохнулся от смеха. Однако двадцатичетырёхлетний Райнер Браун мог только смотреть и глупо улыбаться, всматриваясь в удаляющийся силуэт этой поразительно привлекательной и устрашающе сильной молодой женщины. И когда только судьба стала к нему так благосклонна? Может, он наконец и правда скоро умрёт.***
Подождите. Неужели он только что случайно сводил Микасу на свидание?