***
Казалось, что поступать так, как она сейчас поступает — значит нарушать все границы дозволенного. Будто бы пересечение черты, которая не позволит вернуться назад даже с мольбами на коленях. Но Элисон так устала от этой жизни. Устала знать, что она принцесса, но при этом чувствовать никчёмность и бессилие против любого указа родителей. Устала быть опрятной и желанной многими, но не имеющей права прикоснуться к кому-либо сама. Устала зависеть и желать тепла, которое не в праве получить. Разве Элисон заслужила всего этого? Всех этих унижений, запретов, нескончаемых манипуляций и ссор, исход которых всегда на стороне отца? Ей хотелось не выживать как пустая оболочка из-под чего-либо, а жить, всей грудью вдыхая безграничный воздух и запах желанной свободы. Ей хотелось иметь свой собственный выбор. И если для этого требовалось отказаться от родного дома, то Элисон была готова. Сдержав обещание, девушка не взяла ни золота, ни пышных платьев. Более того, почувствовав, насколько глубоко её тронула обида, Элисон не своровала даже еды, найдя нужду только в длинной, безразмерной накидке с капюшоном. Казалось глупостью, что в их доме есть что-то такое, но она была не в праве жаловаться на удачу. Когда же Элисон раскрыла ставни балкона и встретилась с головокружительной прохладой сумерек, через волны горечи пробрался вопрос — а что же она будет делать дальше? Не ждёт ли её смерть от непривычки? Ведь там — за пределами дворца — жизнь, должно быть, отличается. Но это был лишь секундный оклик чистого разума, потому что в следующий миг ей вспомнилась отцовская улыбка, доводящая до яростной дрожи и чувства бессилия. Лучше уж пропасть без вести, чем остаться под его контролем. Таково было её желание, за которым следовало исполнение её собственного выбора. Элисон поглядывала на дальний пост стражи с третьего этажа, обвив себя верёвкой из простыней. Второй же конец, сильно свисающий, она обмотала вокруг перил и перекинула вниз, позволив ему достать до самой земли. Наконец, схватив самодельную верёвку, девушка спрыгнула, затормаживая себя стиранием нежных ладоней о ткань. Её сердце чуть не замерло от ветра, хлынувшего снизу вверх, но посадка оказалась мягче, чем Элисон предполагала. Только горячие ладони могли сказать о том, что меньше минуты назад она была заперта в своей комнате. В любом случае, у неё нет времени на размышления.***
Город встретил принцессу Рейнольдс яркими красками, музыкой и танцующими людьми. На окружающих лицах сияли неподдельные улыбки — такие яркие и искренние, завораживающие и наполняющие пузырчатым ощущением счастья. Это был почти что другой мир — разнящийся с её домом, словно небо с засохшей землёй. Сложно даже поверить в существование места, которое всё это время находилось так близко. Так почему же её никогда не водили сюда? Неужели боялись, что Элисон возжелает такой же заразительной свободы, как и у этих людей? Что она захочет танцевать с каждым встречным, глупо шутить и пить дешёвый сидр? И всё же, опасения не являлись бы безосновательными. Чем дальше Элисон углублялась в толпу, тем сильнее росло убеждение в правильности её поступка. Захотелось забыть и про дом, и про проблемы, и про её несостоявшихся женихов. В её жизни не было ни одного момента, когда она чувствовала себя настолько свободной и оторванной от тревог душой. Вот капюшон слетает, а вот она уже кружится, улыбается всем подряд и позволяет себе быть неряшливой в своеобразном танце, в который её раз за разом затаскивала толпа. Все обязательные из-за семьи маски теперь просто не имели места быть, смещённые долгожданной искренностью. Элисон наконец позволила себе быть счастливой. — Мисс, возьмите! — прокричали ей через гул толпы. Не успела она и посмотреть на зовущего, как в её руку что-то вложили. Только через миг девушка осознала, что это был цветок — белая лилия. — И в честь чего такие подарки? — проговорила Рейнольдс, даже не пытаясь сдержать ухмылку и восхищённый взгляд. Это был обычный мужчина-добряк — скорее всего, немного выпивший, — но он всё равно принёс больше радости, чем любой другой мужчина в её жизни. — В честь Дня всех влюблённых и Вашей обворожительной улыбки! О, Элисон даже не вспомнила бы про этот праздник. Теперь стало ясно, почему люди настолько радостны. Ведь любовь, о которой ей было известно только из рассказов, витала тут и там, превращая место во что-то неземное, незнакомое ей до этого. И только она хотела поблагодарить незнакомца, как он бесследно пропал, затерявшись в толпе. Аккуратно держа цветок за стебель, Элисон несколько раз посмотрела по сторонам, но найти кого-либо казалось непосильной задачей. Впрочем, это не сильно повлияло на её приподнятое настроение. Стараясь отвлечься от своих потеплевших щёк, Элисон поднесла цветок к кончику носа и вдохнула до ненавязчивого головокружения. О, как же она не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась. Элисон могла бы танцевать, танцевать и снова танцевать, пока ноги бы не устали, отчего она бы упала от бессилия. Хотелось смеяться, кричать и обнимать каждого встречного — настолько сильно ей оказалась по вкусу свобода. Словно птица, наконец выпущенная на волю, девушка чуть ли не летала между людьми, прикрывая бутон второй ладонью. Лилия придавала ей уверенности, мол, её здесь ждали, её наградили за храбрость и не наказали за своевольность. И надежда, что у неё всё получится — что эта ночь не станет последней, — стала расцветать и искриться, только ускоряя Элисон в танце между телами. Здесь она никто. Здесь её не знают, поэтому она не представляет для людей абсолютно никакой ценности, но Элисон чувствовала, что купается в неосязаемой любви и заботе. Она стала свидетельницей чужих чувств, поэтому заразилась ими сама. И даже если ей суждено забыть их всех на утро, ей никогда не удастся переплюнуть тот самый дрожащий огонёк в глубине груди — будто бы радостное беспокойство из-за переизбытка нетронутых до этого чувств. Конечно же, как бы она ни хотела, её энергии не могло хватить на всю ночь. В танце ноги начинали подкашиваться, из-за чего, по совершенно чистой случайности, Элисон столкнулась с кем-то в неудачном шаге. Разворачиваясь — пока в голове крутились отточенные слова извинений, — Элисон ждала кого угодно: молодого мужчину, старую женщину или одного из музыкантов, в итоге затерявшихся в толпе. Тут находилось столько разных людей, но среди них ещё не встречалось человека, выглядевшего настолько волшебно — впервые способного поразить Элисон своим видом. И даже если дело в сидре, принцесса всё равно не могла оторвать взгляда от цветастых волос и удивлённых глаз, переставших быть такими уже через пару мгновений. Ох, даже музыка с танцами стали казаться не столь важными. — Я вас никогда не встречала здесь, — начала незнакомка сходу, держа мягкую улыбку на лице. А потом, осознала Элисон, внимание переключилось на её волосы. — Но Вы мне кажетесь такой знакомой. Может, нам доводилось пересекаться раньше? Несмотря на тон, необоснованно наполненный сладостью, Рейнольдс почувствовала себя в шаге от пропасти раскрытия. Незнакомка словно знала её всю жизнь — от рождения и до этого мига, когда Элисон показалась сама себе книгой, которую не догадались раскрыть раньше. Неповторимое, доводящее до онемевших пальцев ощущение. — Я не думаю, что это так. Вот только карие — почти что угольные — глаза чуть ли не горели узнаванием, заставляя Элисон задохнуться в коротком изумлении. — Тогда не буду гадать, — слишком легко отступила, ничуть не расстраиваясь. Когда же дальше ничего не последовало, она снова взяла инициативу в свои руки. — Не хотите отойти в сторонку? Я думаю, что Вам не помешает свежий воздух и небольшой перерыв от танцев. Разве Элисон смела отказывать ей? Особенно когда щёки пылали, а сердце стучало в отчаянном ритме беспощадной музыки. Может, ей действительно стоило сбавить разыгравшийся пыл? На самом деле девушка не отвела их слишком далеко: они спрятались в переулке между зданиями, откуда шла раздвоенная лестница в дальнюю часть города. Элисон сразу же опёрлась руками на мраморное ограждение, глубоко вдыхая прохладный воздух. Досюда всё ещё доносились радостные голоса и музыка, но отсутствие тел со всех сторон наконец позволило осознать неприятную сухость в горле. Будто бы читая мысли, ей протянули флягу. Элисон с сомнением осмотрела её, а потом решила, что терять-то ей особо и нечего. Если бы родители хотели отправить кого-то за младшей Рейнольдс, то с ней не стали бы так церемониться. Ведь по-другому заботливые действия незнакомки назвать было нельзя. Напившись обычной, какое счастье, водой, Рейнольдс не стала ходить вокруг до около: — Как Вас зовут? Помимо интереса и натренированный вежливости, ей до безумия необходимо было знать, кем же являлась девушка и откуда знала её саму. — Большинство называют меня Рене, — отреагировав совершенно спокойно. — А остальные? — не унималась Элисон. Должно же быть хоть что-то знакомое. — Натали, — сказано уже тише, как секрет или доверенная тайна, о которой не рассказывали всем подряд. Ей словно отдали что-то ценное, но вопросы всё ещё мучили её сознание. — Натали Рене? А потом, распробовав имя на языке, Элисон посмотрела ей в глаза: — Я никогда не слышала о Вас, но Вы точно видели меня. Когда и как? Ведь дворец не славился тем, что в него приходят незнакомцы и остаются никем не замеченными. Рене же, почти что пристыженная, оперлась спиной на ограждение и сложила руки на груди. Удерживать взгляд она больше не пыталась. — Издалека. — Издалека? — быстро переспросила Рейнольдс, совсем не понимая, пошли ли мурашки из-за волнения или из-за наступившей прохлады. — Что это значит? — Я смогу рассказать только при следующей встрече. — Неужто? — наклонила голову Элисон, ловя взглядом освещённый фонарями профиль. — Может, я собираюсь уехать отсюда. Рене резко развернулась, снова глядя прямо в глаза. — Уехать? Куда? Разве ей было дело до человека, которого она знала столь короткое время? И всё же, Элисон не могла отделаться от волнующего чувства нужности. Будто её слова и мысли наконец обрели вес. — Куда угодно, — легко ответила она и подняла лицо к звёздам. — Я чувствую себя слишком… пустой. Перед ней был целый небосвод, который начинался и заканчивался за пределами её разума. Элисон осознала себя маленькой звёздной пылинкой, что наконец была подхвачена ночным ветром. Так почему же её место в доме, в котором нет даже несчастного сквозняка? — Но Ваш дом так богат, разве это не делает Вас счастливой? Никакого обесценивая, только искренний интерес, заключающийся в желании узнать ответ, а не в лицемерном поддержании светской беседы. Когда же к ней относились именно так? Ох, Элисон даже не помнила. Наверное, это и был один из показателей гнилой стороны Великого дворца семейства Рейнольдс. Элисон только и могла, что задыхаться от количества золота и лжи, на которых он построен. Ни о каком счастье и речи не шло. Поэтому девушка опустила голову, вернувшись из забвений, где она могла бы быть по-настоящему живой, в полу-разбитую реальность. — Нет, дорогая Натали. Если бы я могла, я бы покинула это место хоть сегодняшней ночью, — промолвила искренним, отчасти наполненным надеждой тоном. Даже выкованная вежливость не смогла покрыть нужду в отчаянной свободе. И кто бы знал, что слова не будут восприняты в шутку. — Тогда я помогу Вам с этим. Такие глупости. Неужели ей могла помочь девушка, о которой никто и ничего не слышал в Высшем свете? — И чем же? Совсем скоро меня выдадут замуж. Но конечно же, вся причина такого недоверия целиком и полностью лежала в самой Элисон. Ведь если подумать — сегодняшний день единственный, когда она смогла выбраться из-под крыла отца настолько далеко. И если Рене вдруг не окажется какой-нибудь феей, то навряд ли её несчастьям придёт конец. Но ей так хотелось верить Рене. — Элисон, — уже отходя от любезностей, позвала та. Они наконец полностью развернулись к друг другу, и тогда Натали поднесла руку к её выбившийся пряди. Однако, она не дотронулась к ней так, как могли бы сделать женихи без чести или безропотные служанки. Девушка дождалась кивка, а только потом, смотря прямо в глаза, аккуратными движениями пальцев заправила пшеничные волосы за ухо. Элисон впервые почувствовала себя почти что драгоценной, и от того её ланиты потеплели. Уже переведя взгляд ниже, Натали с особой нежностью погладила бархатную кожу на скулах подушечкой большого пальца. В конце концов она убрала руку, оставив после себя ощущение сладковатого послевкусия по всему телу. — Возвращайся во дворец, — и перед тем, как Элисон могла застыть от удивления и страха, та продолжила. — Я прибуду через несколько дней и заберу тебя: мы сможем уехать из королевства, а потом ты сама решишь, куда захочешь двигаться дальше. — Почему я должна тебе верить? Натали заботливо взяла руку Элисон в свою, даже не скрывая отчаянную нужду в контакте. — Просто поверь — я не оставлю тебя. И это как обещание и клятва, которой Рейнольдс не должна была доверять. Не существовало ни единой гарантии, по которой Натали Рене не могла оказаться наёмницей, пришедшей только ради того, чтобы вернуть её отцу. В дальней части города раздался залп и восторженные крики, а следом небо окрасили яркие краски салюта. Элисон глубоко вздохнула от удивления, но продолжила смотреть в глаза Рене — в которых теперь отражались цветные огни. Как же Элисон боялась пожалеть.***
Прошло три дня и три ночи с тех пор, как Натали Рене — незнакомка, проявившая к ней больше нежности и интереса, чем её родители за все годы жизни, — скрылась, приняв от Элисон лилию. Рейнольдс вложила в это всё своё имеющееся доверие, передавая в руки девушки свою свободу и надежду, что та правда вернётся за ней в один из дней. Снова заключённая в своей комнате, Элисон не чувствовала себя запертой по-настоящему. Будто вот-вот придёт момент, и она снова сможет взлететь, навсегда оставив лживое подобие дома. И не важно, что сегодня днём её уже ожидала свадьба. Перевернувшись в кровати в очередной раз, она приняла окончательное решение больше не пытаться поспать. Волнение впилось в её кожу слишком явно — настолько, что пальцы подрагивали, а внизу живота скручивалось непроходящее чувство тревоги. А что если Натали не вернётся? Тогда ей придётся выйти замуж и до самого гроба быть обязанной не только своему отцу, но и мужу, которого она в жизни не видела. К счастью, такие мысли не ушли слишком далеко — подойдя к окну, Элисон вздрогнула из-за звука разбившийся вазы откуда-то снизу. Но когда же она выглянула, ничего подозрительного там не оказалось — только нетронутая тишина глубокой ночи. Что-то не так. Младшая Рейнольдс нахмурилась и, надев накидку, вышла из комнаты. Какое-то время ничего не происходило: она застыла у двери, прислушиваясь ко всем шорохам и скрипам, которые вообще могли издаться. И только потом до её слуха дошёл громкий шёпот: — Каким нужно быть болваном, чтобы уронить вазу… Элисон насторожилась от незнакомого мужского голоса. — Ну я же извинился… — Прекратите! — а вот этот она уже слышала. — Если вы не успокоитесь, все проснутся… Они заговорили тише, поэтому Элисон прошла чуть дальше, еле сдерживая колотящееся сердце. — …не сможешь забрать принцессу? Натали? Перед тем, как Рейнольдс должна была завернуть за поворот в попытке расслышать больше, из него быстрым шагом вышло несколько человек. И одна из них сразу же двинулась к ней, чтобы накрыть рот рукой и предотвратить вскрик. — Элисон! — радостно прошептала Рене. — Не пугайся, это мои друзья. — Отлично, разберись с ней, пока мы сходим наверх, — проворчал низкий, блондинистый юноша. И Элисон не успела даже возмутиться — Рене завела её в ближайшую комнату, которая и являлась её собственной. — Что происходит, Натали? — Я разбойница, Элисон, — призналась уже без улыбки. Вся душа девушка ушла в пятки. — Так вы собираетесь обчистить нас? До Рене дошло, как же это может выглядеть со стороны. — Да, но мы планировали это несколько месяцев, понимаешь? Твои родители не совсем хорошие люди, а нам нужно как-то жить и помогать нашим людям. И давно ли Элисон входила в планы? — Так ты использовала меня? И сейчас вы обкрадёте дворец и просто уедете? — её тон не дрожал, но то, сколько усилий она прилагала для этого, заставило костяшки рук побелеть от напряжения. Она сделала шаг назад, а Рене наоборот — вперёд, к ней на встречу. — Всё не так, — начала уверять осторожно. — Я наблюдала за тобой всё это время, но и речи не шло про то, что мы с тобой когда-нибудь встретимся. Если бы ты тогда не сбежала, ты бы даже не узнала про нас. — Тогда зачем нужны были эти сказки про то, что ты заберёшь меня? Рене застыла от такого обвинительного, разочарованного тона — Элисон казалась обиженной с поджатыми губами и хмурым взглядом. — Я не лгала. Я пришла за тобой. — За мной или за сокровищами? — За тобой, — ещё тише, ещё более сокровеннее, взяв лицо Элисон в ладони. — Я еле уговорила их позволить забрать тебя. Пожалуйста, поверь мне. Ты сама хотела убежать, а я всего лишь хочу помочь тебе с этим. Это звучало слишком искренне, а руки казались чересчур нежными — такими, которые Элисон не могла заслужить. — Пожалуйста, Элли, поехали. Но если это всё правда, то ей придётся жалеть всю жизнь, если она откажется. — Хорошо, — Рейнольдс прикрыла глаза и с дрожащим вздохом положила ладонь на руку девушки, как бы прижимая ту сильнее к своей щеке. А в следующую секунду заморгала сильнее, избавляясь от влаги на глазах. — Пошли быстрее, я не хочу, чтобы родители проснулись. Им бы ужасно повезло, выйди они не замеченными. Поэтому, когда кто-то крикнул «Стража!», а Рене только помогала Элисон спуститься через окно первого этажа, низкорослый юноша начал подгонять их. Девушке никогда не приходилось столько бегать, но Рене не давала ей останавливаться, крепко держа за руку и быстро ведя между переулками. Стало очевидно, что весь дворец проснулся, а через некоторое время обнаружится пропажа не только драгоценностей, но и принцессы. Только вот, сама принцесса прямо сейчас улыбалась, потому что Рене чертыхалась на несчастного коня и одновременно пыталась расправить юбку Элисон так, чтобы она не мешалась при езде. — Куда мы едем? — радостно спросила она, когда они отъехали на достаточное расстояние от дворца. Ей приходилось крепко обнимать Натали со спины, пока чуть дальше скакали остальные разбойники. И, судя по количеству мешков, её родители будут безумно рады. — Подальше из королевства — на ферму «Пальметто». Элисон не нужно было знать эту ферму, чтобы наконец почувствовать долгожданную свободу.