Йоптельбургское происшествие

— Мы обязаны выяснить, кто повинен в этом ужасном происшествии, и немедленно его наказать!       Лысый круглолицый человек, приходившийся заместителем директора, казалось, битый час расхаживал по кухне туда-сюда, то и дело поправляя большую красную бабочку на шее и шикая на любой источник даже самого тихого звука. Вдруг раздался грохот — это ложка упала на пол, когда кухарка, испугавшись неожиданно повышенного голоса, ненароком положила ее мимо стола. Маленькая служанка, которая сидела на бочке и ковырялась в ухе, живо прекратила и тут же посмотрела на подавальщицу, единственную, кто внимательно слушал вдохновенную речь. — Вы поняли вообще, о чем я говорю? — не унимался заместитель, в очередной раз разочарованно всплеснув руками. — Наш лучший виночерпий превратился в ромб, и нам срочно нужно что-то предпринять! — Нанять нового, например, — предложила та самая служанка, девушка по имени Тули.       После ее слов наступила гробовая тишина. Она совсем недавно устроилась на работу в Йольское кабаре и, пока что, совсем не понимала, насколько важным человеком для заведения стал виночерпий Йонас. Наверное, все, что Тули вообще о нем знала, заканчивалось случайной фразой заместителя, которую тот обронил несколько дней назад: «Ах, наш Йонас никогда не опаздывает на работу!» Заместитель подошел и выразительным жестом указал на дверь, но Тули, растерянная, даже не пошевелилась. — Йонаса все гости любят, так что это исключено, дорогая. И не задавай больше вопросов, не то Морис совсем с ума сойдет, — ответила подавальщица, Нэнси, опасаясь скандала.       Она была полнотелой, рыжеволосой и удивительно зеленоглазой: ходили даже слухи, будто прабабка ее баловалась колдовством, да только сама Нэнси никогда ничего такого делать и не думала. Единственная опасность, которую она могла представлять для людей, — это тяжелая рука, от которой получали болючие пощечины самые наглые посетители, и то редко. Морис шумно выдохнул и все-таки успокоился: в таком деле пригодится любая помощь, даже недогадливой новенькой.       Заместитель, по уши нагруженный работой в такие дни, как сегодняшний, начинал злиться быстро, даже слишком. Уже завтра Йоль, и все приготовления должны быть выполнены идеально! До тех пор, пока директор кабаре занят самым важным делом в году — постановкой праздничного представления, — Морис отвечал за работу целого заведения. Каждый уголок кабаре, каждый работник (кроме, само собой, артистов), каждое украшение — все без исключения ложилось на его плечи. — И кроме того, — добавил он уже спокойнее. — Его бедная сестрица Маргарет на нас надеется. — А, так это она сегодня в слезах к нам ворвалась? — вдруг догадалась Тули, которая толком не слышала, о чем заместитель говорил с заплаканной Маргарет. Судя по всему, именно она рассказала о случившемся. — Да, она, — подтвердила Нэнси и вдруг щелкнула пальцами, как и всякий раз, когда в голову приходила отличная идея. — Морис, слушай! А что, если это ВАТ во всем виноваты? Они каждый Йоль обязательно чем-то недовольны и особенно — количеством вина. — Точно! Проклятые трезвенники, извращенцы магические! Точно они! Некому больше!       Морис снова поправил бабочку, прочистил горло и с наиважнейшим видом посмотрел на Нэнси, единственную, кому из всех собравшихся мог доверить чуть ли не самое ответственное задание. Зал давно украсили, меню составили, костюмы для всех заказали, и осталось только одно — проследить, чтобы каждый занимался своим делом и ни в коем случае не беспокоил занятого репетицией директора. Каждый год, когда наступала самая длинная ночь из всех, в Йольском кабаре собирались самые могущественные ведьмы и колдуны, чтобы обменяться подарками, веселиться, пить вино и, конечно, насладиться чудесным представлением. Как же обойтись без лучшего виночерпия в такое время? И, конечно, вернуть Йонаса — именно его, Мориса, задача! Кому же, как не ему, поручено следить за работой заведения? — Я прослежу за порядком до твоего возвращения, — заверила подавальщица, и только после этого Морис со спокойной душой смог покинуть кабаре.       Улицы небольшого городишки Йоптельбурга замело, но детей, которые так сильно любили играть в снежки, не останавливал никакой мороз. Заместитель директора не обращал на них совершенно никакого внимания, как и на суетливые приготовления к грядущим праздникам. Снег хрустел под ногами, но Морис не прислушивался даже к звуку собственных шагов, хотя раньше любил его так сильно, что порой специально топтался по чистым полянам, лишь бы растянуть удовольствие. Мысли занимало другое — о чем вообще говорить со странными ведьмами-трезвенницами, когда он доберется до их убежища? Таких, благо, было только трое, и они всего несколько лет назад перебрались в Йоптельбург из места, название которого Морис так и не сумел запомнить.       Конечно же, первым делом в честь главного зимнего праздника директор пригласил новых жительниц в кабаре на представление, и также впервые услышал, что кто-то с ведьмовский кровью в жилах отказался пить вино из лучших виноделен, привезенное в город исключительно для единственного заведения. Именно из-за этого и непонятного «ан», которое иностранки почему-то добавляли после каждого вопроса, их и прозвали Вредные Анкающие Трезвенницы или, сокращенно, ВАТ. Местные поговаривали, что они даже колдовали и питались необычно: никаких мясных составляющих в зелья и блюда не добавляли, а вместо привычного сыра варили какой-то странного вида растительный творог. «Как же они его называли? — попытался вспомнить Морис, которого угораздило одним из первых попробовать кусочек иноземного лакомства, или, точнее сказать, гадкой отравы, ибо ничего хуже он в жизни не пробовал ни до, ни после. — Туфу? Тонфу? Тафу? Из чего только эту отраву делают, даже знать не хочу!»       Найти среди похожих друг на друга деревянных домов большой раскрашенный розовой краской, оказалось совсем не трудно. Заместитель только недавно отправлял сюда посыльного с особым приглашением для ВАТ, и вот теперь сам стоял перед их дверью, украшенной почти что по местным традициям хвойным веником, и ждал ответа. Почему же почти что? Все потому на прочих дверях висели венки с шишками и красными ягодами. На пороге поразительно быстро показалась черноволосая девушка на голову ниже Мориса. Она слабо улыбнулась, слегка склонила голову и прищурила даже без того узкие глаза. — Приветствую, заместитель директора кабаре, — он улыбнулся в ответ на такое забавное обращение, но, впрочем, очень быстро вернул лицу серьезное выражение. — Что привело Вас сюда, ан? — Наш виночерпий Йонас превратился в ромб, — Морис постарался ответить как можно невозмутимее, и только едва дернувшееся веко все-таки выдало излишнее беспокойство. Впрочем, иностранка, казалось, даже и не смотрела на его лицо. — Смею полагать, что только трезвенники вроде вас могли такое с ним сотворить. Наши ведь, все поголовно, Йонаса любят, он всегда вовремя наливает гостям вина и знает, кому что принести надо. — Йонас виночерпий плохого нам не делал, — девушка замотала головой, и в ее черных глазах мелькнула тень испуга. — Всегда хорошо наливал горячий морс и весело шутил! Это только вино ваше людей портит! — Приношу глубочайшие извинения, если обидел вас, — кивнул заместитель директора и удрученно добавил. — Тогда кто мог его заколдовать, если не вы? — Может, демоны какие, ан? — предположила она. — В нашей стране принято просить помощи у старейшины, когда колдовство нечеловеческое. Успехов, заместитель директора кабаре!       Морис снова бродил по улицам и едва не поскользнулся, когда свернул на торговую улицу. Ну конечно же, обратиться к самой старой ведьме Йоптельбурга даже толком не пришло ему в голову. Кто поможет бедному Йонесу, кроме нее? Сейчас, накануне Йоля, найти ведьм можно было только в одном месте — в магазине, вывеска которого гласила: «Самые еловые наряды для самого елового дня в году!» Не долго думая, заместитель директора кабаре толкнул дверь и с высоко поднятой головой перешагнул порог.       Внутри оказалось гораздо просторнее, чем снаружи, даже несмотря на то, что несколько женщин, о чем-то переговариваясь, крутились перед большим зеркалом. Они даже не посмотрели на Мориса, и только одна, поправив шарф болотного цвета и накидку из волчьей шкуры, широко улыбнулась и поздоровалась с посетителем. — Добрейшая Ауфия, как же я счастлив видеть Вас! — Морис выдохнул с облегчением, а ведьма, уже изрядно поседевшая, только нахмурилась. Проницательности ей не занимать. — Что привело тебя сюда, милок? — спросила она. — Неужто случилось чего? — Случилось, добрейшая, — не стал скрывать Морис. — Наш дражайший Йонес взял и ни с того, ни с сего превратился в ромб. Даже анкающие трезвенницы не при чем, воображаете? — Ох, мой бедный мальчик, — Ауфия покачала головой и повыше натянула шарф, прикрывая вздернутый нос. — Веди, посмотрю, что с ним! Как же Йоль без него справлять-то? Никто лучше Йонаса не подает вино! Ах, а шутки какие шутит, куда же, куда же без него! — Здесь недалеко идти. Его дом на соседней улице, даже замерзнуть не успеем! — Меньше слов — больше дела! — настояла Ауфия, а Морис не стал пренебрегать ведьминой мудростью.       Несмотря на почтенный возраст, Ауфия ходила быстро и, в отличие от сопровождающего ее заместителя директора, даже ни разу не оступилась и не поскользнулась на притоптанном снегу. Только возле самой двери дома Йонаса Морис заметил, что все это время пожилая ведьма несла с собой трость, на которую даже толком не опиралась по пути. Она первой постучала в дверь и, не сказав ни слова приветствия, прошла внутрь, когда девушка с заплаканными глазами открыла. Ауфию знал каждый, кто хотя бы косвенно был связан с кабаре, и лишний раз представляться никакой нужды не было. — Вы сможете помочь моему брату?       Поднявшись наверх в комнату Йонаса и увидев в кровати тонкий тканный ромб длиной в человеческий рост вместо высокого темноволосого парня с забавными усами, Морис обомлел, точно шокированная видом обнаженного мужчины девица. Он несколько раз обошел кровать по кругу, то наклоняясь ближе, то отстраняясь, но никаких сомнений не было: ромб, даже если это по какой-то причине и не был любимый виночерпий всех посетителей, выглядел плохо. Когда-то он, похоже, был ярко-красным, но теперь потускнел, будто бы износился, а на том месте, где у ромба, наверное, по всем законам логики, могли располагаться глаза, только вышито два черных креста, а вместо рта — контуры круга, над которым легкими стежками очертили усы. Он слегка приподнимался и опускался, словно бы и правда дышал, только вот каким образом он мог дышать, если стал совсем плоским? — Дело серьезное, — озвучила наконец догадку Ауфия и внимательно посмотрела на испуганную Маргарет, а затем на кое-как пришедшего в себя Мориса. — Но я быстро его на ноги поставлю, волноваться нечего. — Что с ним? — задала вполне закономерный вопрос Маргарет, но вместо ответа получила указание. — Жди нас в Йольскком кабаре, а ты, — пожилая ведьма указала пальцем на заместителя директора. — Бери этого несчастного, в баню идем. — В какую такую баню, добрейшая? — В обычную баню, — Ауфия осторожно подняла тканевый ромб за край и вручила растерянному Морису. — Тебе тоже не помешает, у самого голова квадратная! — В каком это смысле — квадратная? — вскрикнул Морис и бросился к небольшому зеркалу в углу комнаты.       Ведьма оказалась права: голова из круглой, пухлощекой, немного вытянулась и стала совсем квадратной, только лысина привычно блестела да уши торчали в разные стороны. Как же хорошо, что Маргарет ушла, иначе точно бы упала в обморок! Впрочем, наверное, после таинственного превращения брата в ромб ее уже вряд ли что-то удивляло, а вот Морис не выдержал и закричал, да так громко, что в глазах совсем потемнело. Только Ауфия, будучи единственной свидетельницей спасительного обморока, осуждающе покачала головой и почти торжественно изрекла: — Наработаются на своих работах без продыху, а потом еще удивляются, что головы квадратные. Лучше бы в праздники расслаблялись и вино пили, а не бегали туда-сюда, как ошпаренные.