Княгиня

Женя Трофимов, Комната культуры — Я даже не знаю.

Все собрались в столовой — кроме Анны Меркуловой, но и она не заставила себя долго ждать — да и велико ожидание!.. Юной барышне положено опаздывать, ее обязаны ожидать, как ждут дождя романтики, как… как пошлые поэты — вида голой ножки, проступающей сквозь играющую юбку актрисы. Аня потратила пару лишних минут на выбор подходящего платья, и решила, что более всего к семейному ужину подойдет сшитое руками Йоэля чайное платье со спущенными плечами. Черное, убранное лентами и кружевами — очаровательное, восхитительное… Она облачилась в него и сделала простую прическу, вдела в уши легкие серьги, припудрила лицо, избавляясь от кругов под глазами, и взглянула в зеркало, вздохнув и приняв чинный вид, от какого успела отвыкнуть за месяца беготни и нервов. И еще пару минут поправляла волосы, поменяла серьги на более скромные… Величественно Аня спустилась с лестницы и вплыла в столовую тихо, как туман, застилающий кладбище. Мужчины встали, приветствуя Аню; Ингвар, замешкавшись, отодвинул для нее стул. К трапезе приступили в нагнетающий атмосфере скорого конфликта. Напряжение можно было жевать заместо еды и пить, как отвратно горький кофе — морщась и смаргивая слезы. — Чудесно выглядишь, Ань, — прервал тишину Санечка, ровно как истинный gentlemen, обязанный оценить старания светской девы. Его голос словно разбил это нечто, витающее в воздухе, и все облегченно выдохнули. Незримый палач перестал точить свою секиру. Санечка улыбнулся: — Я тебя совсем другой запомнил. — Выросла, — добавил Алексис. Сергей отпил вина и кивнул: — Не только это. Перед нами ведь Истинная Княгиня. Ограненный алмаз. — Вы льстите, дядюшка, — опустила ресницы Аня, отчаянно надеясь, что сквозь пудру не видны были пятна блаженного румянца. Пора бы выучить себя не реагировать на подобные речи, сохранять холод… — Скоро дебют, — хитро сощурился Санечка. — Ты тут, случаем, никого не приглядела? — Была бы рада обратить свое внимание на Зиновия Шабельского, но, увы… — Аня щелкнула розовой чешуей ногтей, театрально вздохнула, — его папенька испужался моего мужского костюма. — И себя в зеркале боится, стало быть, — фыркнул Константин и подмигнул Ане. Та улыбнулась ему; помнила еще, как тот учил ее, маленькую девочку, правильно бить и тренироваться; его же стараниями Аня и носит теперь широкие рукава, скрывающие крепкие плечи. Вновь тишина. — А у вас, юная леди, когда выход в свет? Ниночка дико зыркнула на Санечку, взглянула в потолок и прежде, чем паникующая Аня сумела выдумать достойную шутку, ответила: — Через девять лет… — Какой ужас, — расстроился Санечка. — Я тогда буду уже очень-очень старым. — Не исключено, что и женатым впридачу, — заметил Константин. — Старым… Ну ты и загнул. Я что, старый? Санечка долгим взглядом изучил лицо дяди и прискорбно свел брови: — Мне тяжело говорить об этом, но… Константин схватился за сердце в пародии на искреннюю боль. Санечка, отсмеявшись, смахнул с ресниц слезы: — Так о чем же… Продолжая тему мужских костюмов… На одном из последних балов-маскарадов в Петербурге одна дама, я и не вспомню ее фамилии, она жена черкесского князя была, явилась в свет в черкесске. Все как нужно — и брюки с лампасами при ней, и шашка на поясе, и волосы убраны так, — он показал, как, — словно вот-вот готова на коня — и в степь. Я все думал, Ань, что твой дебют обязан быть таким же. — В черкесске? — выгнул брови Константин. Он уже щелкал папиросницей с изящной, цветочной гравировкой, и вооружался тонким мундштуком — благо, что сидел вдали от дам и ближе к окну. — Ну нет же. В мужском костюме. — А свита — в платьях? — продолжал посмеиваться Константин — и вдохнул носом дым, тянущийся изо рта. — Не уверена, что Альшванг согласится сшить бальную пару на Ингвара, — притворно задумалась Аня и оценивающе взглянула на Ингвара, не знающего, смеяться ему или отчаянно краснеть. — Хотя вам, мой друг, пошли бы греческие орнаменты. — Нет, — с видом «Какие кошмары ты говоришь» нахмурился Санечка. — Тут что-то нежное нужно, цветочное… — Чтобы уж точно женить, — так же нараспев докончил Константин. Аркадий вскинул брови, на что Константин фыркнул — и передвинул руку с папиросой, чтобы служанке удобнее было долить вина в его бокал. Аня поймала ее взгляд, и Леська, выпрямившись и проходя мимо, как нарочно, не стесняясь никого и ничего, посмотрела в ее глаза тягучим взглядом наглым-наглым, какой отчего-то крестьянские девки считали лучшим флиртом. Тут уже и пудра не спасла. — Женилка не выросла, — добрым голосом проворчал Аркадий и глянул на Ингвара так, будто тот имел к кому-то весьма серьезные намерения. — Пусть делает, что хочет, — встрял Свенельд, — только без платья. — Подавляете волю, — шутливо пожурила Аня, все еще оглушенная Леськой. — Быть может, Ингвар и желает платья носить, а вы, Свенельд, не уважаете его выборы. — Зато в твоем, Аня, отношении подобные речи допустимы. — Константин… дядюшка Костя, всегда полушутливый и бьющий в полную силу, потому что «тебя жалеть не будут», сытым котом прищурился на красную Аню. — Служанка скоро шею свернет. Или хребет — так выгибаться… Тетушка втянула воздуху, покраснев. Она терпела речи о женщинах в брюках м мужчинах в платьях, но чашу терпения переполнила фраза о детском грехе ее племянницы… Людмила встала, встали и мужчины, откланялись. Когда фигуры женщины и девочки скрылись на втором этаже, Константин виновато взглянул на братьев и племянников. — Вот кого пора замуж выдавать! — триумфально усмехнулся Санечка. Аня хмыкнула. — А что такое?.. — Считаю, что к браку я не готова со всех сторон. — Она печально вздохнула, едва-едва надув губы: — Суженого удар хватит, если увидит меня в брюках. — Стоит вспомнить Ингвара, который, увидев ее в мужском костюме, словил тотальный диссонанс и действительно накрепко решил, что Анна Меркулова — никакая вовсе не Анна. Когда она в одной простыне к нему заявилась, Ингвар совсем чуть с ума не сошел. — Вы, Ингвар, на каких женщин вообще падки? — Кость, что вот ты взялся всех тут смущать? — Это от сладкого вина. Санечка отобрал у него бокал: — До греха дойдешь. Еще сватать его начни. — Я могу! — Нашелся сват, — меланхолично очеркнул Алексис. Аня вовсю давила смешки в кулаке и утешительно взглянула на Ингвара. Судя по безмяжетному лицу и расслабленной руке, держащей бокал, Ингвар был спокоен. Конечно, не привык еще к такому обилию Кровных и близости к самой Истинной Княгине, но уже не пытается выдавливать из себя что-то другое. И верно. Свадебных генералов здесь нет — все близкие. Санечка как-то странно взглянул на сидящего по левую руку Николая, и Аня сама увидела какой-то мрачный, неестественно задумчивый вид кузена. — Вот, Аня. За Колю тебя выдадим. А то он притих больно. Ему нужна встряска. Коль, пьешь весь вечер, уже третий бокал пошел. И отлучался уже — а ведь учили же, что вино пить надо либо стоя, либо сидя. Санечка шутил — конечно, шутил и веселился. Но отчего-то забавно не было. Чутье подсказывало. Копошились в животе червями, почти как ежемесячные боли. Аня сделала добрый глоток вина и едва не сморщилась, потому что Ингвар явно заметил, как дрогнула ее ладонь, когда бокал коснулся стола. — К вопросу о замужестве… — Николя выпрямился, пьяным жестом двинул в сторону тарелку и сложил на столе руки, сцепил пальцы в замок. — Дядья, кузены, семейство Штольцев… Я нахожу свое решение несомненной, но необходимой дерзостью, какой не могу противиться совершенно, и более молчать или жаться я не намерен и заявляю прямо и четко о своем намерении. — Он умолк, дабы перевести дыхание, и заглянул Ане в глаза. — Анна, для меня является большой честью иметь возможность сказать следующие слова и произносить их при всех наших близких… — Нет. — Аня качнула головой, чуть приподняв брови. — Не надо, не продолжай, не желаю слышать окончания. Повисла тишина. Аня смотрела в напряженное лицо кузена и боялась вдохнуть полной грудью, отнять от стола ладони, шевельнуться — словно любой жест воспримется как радостное согласие… Ингвар, в начале речи Николая скрестивший на груди руки, оглядел всех обомлевших собравшихся быстрым взглядом, взглянул на стоящего Николая, на побледневшего Аркадия Валерьяновича… и громко, с хриплым надрывом, расхохотался! Аня, испугавшись, отодрала взгляд от исказившегося лица Николая и повернула голову к Ингвару. — Простите!.. — прохрипел он, размахивая рукою, словно бы разгонял от лица дым. — Предков ради, я прошу прощения! Просто… просто… Просить руки у барышни, какой вы двумя днями ранее доказывали о ее несоответствии всем идеалам… Это… Это зависть?.. Настолько крепкая зависть?.. — Ингвар, — совсем тихо, но от того не менее строго и тяжело оборвал Свенельд. — Признаться… Я сам сомневаюсь в твоих глубоких чувствах, Николя. — Сергей вздохнул — тяжело, туго. — Обсудим это позже. Много позже. — Поработай над своим чувством юмора, — пробормотал Санечка и с тоской положил вилку на стол. — У меня аппетит пропал. Какая свадьба?.. Но Николя уже ушел, проскрипев стулом по полу. Испарился в тени коридора — и только тогда Аня выдохнула. — Ингвар, я выйду замуж за вас, — прошипела она с хищной улыбкой — и прикончила оставшиеся в бокале три, четыре… шесть глотков. — А меня никто спросить не желает, что ли? — Отец хмуро взглянул на Сергея: — Что за воспитание у него? Светский человек, казалось бы… Я, будучи не потомственным дворянином, прося руки и сердца Рогнеды, с ума сходил и по́том обливался, а брак был, напомню, отчасти по расчету… Пьяный разговор потек в этом русле. Стали вспоминать Рогнеду, после — свадьбы Сергея, Константина и Алексиса, коснулись Свенельда. Аня почувствовала кроткое, незаметное прикосновение Ингвара к своему локтю и едва-едва кивнула ему.