***
Менталист сглатывает, разрываясь на части от касаний по телу. Лишние черные джинсы летят на стул, туда же скидывается футболка Ишигами, а пространство между телами будто уменьшается само собой. Жарко, как в пламени ада, так жарко, что голова кружится, и магма по венам вместо крови бежит. Но становится жарче, когда рука Сенку нащупывает что-то твердое, чего априори между ягодиц быть не должно. Ген всхлипывает от касания, а его член дергается, прижимаясь к лобку. — Что? Я знал, зачем иду в клуб. — усмехаясь, отвечает на немой вопрос Ген, но внутри будто вулкан взрывается, уши и щеки рдеют, а дыхание сбивается, когда Сенку достает небольшой кристалл, но тут же вставляет его обратно, явно получая от громкого выдоха неописуемое удовольствие. — Мы поговорим об этом завтра. И вот это завтра дарит надежду на продолжение. Гену интересно. И, может быть, этот интерес перерастет во что-то большее. Он надеется. Их губы снова сливаются в поцелуе, на этот раз нежном, трепетном, жгучем, поглощающем сиплые полустоны от движения пальцев внутри. — Будет больно, — говори. Там ни капельки не больно. Даже не неприятно. Ген просто не знает, что чувствует, его разрывает на атомы от эмоций, лицо горит, губы щиплят от постоянных покусываний, пальцы внутри давят на комок нервов, разливая сладостную негу по всему телу, и, будто всего остального мало, собственный член трется о член Сенку, скрытый за плотной джинсовой тканью. Ген далеко не девственник (просто работы много было, да-да), но ему так хорошо, возможно, впервые за жизнь. — Сколько раз мы уже поцеловались? — сплетая пальцы рук, Ген сжимает ладонь крепче, словно боясь, что человек перед ним исчезнет. Не может ведь так бросать то в жар, то в холод от реального человека. На самом деле не может. — Если тебе это важно, то 24 раза. — А по ощущениям реально больше. — Ген чмокает его в губы еще раз, улыбаясь, и сжимает внутри пальцы Ишигами, так правильно его растягивающие. — Теперь 25. Его теплая, почти горячая ладонь тянется к ширинке, расстегивая молнию и пробираясь под ткань. Щеки почему-то от этого действия пылают. Сенку над ним глубоко вздыхает и выдыхает, опаляя дыханием покрытую мурашками кожу. Пальцы сжимают плоть, и Ишигами от этого коротко выдыхает, будто разрешая Гену действовать так, как тому нравится. Асагири выгибается в спине, замирая от касания пальцев, и краснеет густо, смотрит влюбленно со звездами во взгляде, закусив губу и держась руками за предплечья Сенку. В теле будто магма и лед смешиваются, взрываются, да так громко, что Сенку наверняка слышит. А Ген его взрывы слышит, даже чувствует прикосновениями к горячему телу, и в глубине скачет от радости, что это он эти взрывы вызывает. На языке чувствуется привкус цитруса от напитка, которым так наслаждался Сенку сегодня вечером, воздуха в легких ужасно не хватает от долгих поцелуев. И как же всё-таки охуенно. И от пальцев внутри, и от тихих стонов Ишигами, глушимых теплыми поцелуями, и от ощущения жары между ними. — Ты чист? — В лаборатории много чего не подцепишь. — ехидничает Сенку, а Асагири просто верит. Сам не знает почему, но эти глаза, сияющие алым в полумраке будто не дают соврать. — Так ты в лаборатории работаешь? — Мог и сам догадаться, менталист. — Так ты мой фанат-сталкер? — щурит глаза по-лисьему, складывая губы бантиком. — Вот почему глаз не сводил? Как давно за мной следишь? — Делать мне больше нечего. По тв тебя пару раз увидел. — Допустим, я поверил. Ген капает холодный лубрикант на пунцовую головку, ощущая стон на языке, аккуратными движениями растирает смазку по всей длине, кусая губы Ишигами, терзая их до металлического привкуса. Асагири нравится. Он уже по уши влюблен в эти хриплые стоны и глаза, смотрящие так, что за душу берет. Их пальцы переплетаются, губы уже саднят от покусываний и теплых поцелуев, у Гена глаза на мокром месте от чутких касаний. С Сенку бы ещё на свидание сходить, кольца парные купить, а потом и съехаться, чтобы эти прикосновения чаще были. Но Ген что-то далеко зашел в мыслях о человеке, которого знает не так долго. Точнее совсем не знает. Сенку кусает его за линию челюсти, дыша настолько тяжело, что дыхание будто придавливало к кровати, залив в мышцы свинец, чтобы те не двигались. — Растяжка великолепна, — притягивая Сенку за шею, шепчет в губы Асагири, изменяя свои в наглой усмешке. — Но в следующий раз я нагну тебя. — Ага, обязательно. — отзеркаленной усмешкой отвечает Ишигами, впиваясь в пухлые сухие губы, оттягивая нижнюю и сплетаясь языками в ленивом танце. Им нравилось оттягивать удовольствие, чувствовать чужое прерывистое дыхание, покрываться мурашками от играющих движений и шептать что-то нечленораздельное, понятное только на интуитивном уровне. До ужаса жарко, а приоткрытое окно на это совсем не влияет, лишь подливает масло в огонь, когда холодок проходится по коже, а от яркого контраста хочется на стену лезть от нетерпения. Целоваться не надоедает, только теперь Ген меняется местами, укладывая Сенку на спину и изгибаясь в спине, продолжая взбудораженно стонать от касаний горячих пальцев по позвоночнику. Упираясь одной рукой на грудь Сенку, Ген выпрямляется в спине, насаживаясь на член так глубоко, что бедра трясутся, а все тело просто хочет перестать это делать. Все в порядке, все круто, настолько, что хочется уйти. — Все хорошо? — Сенку так ласково проводит по щеке, сев и прижавшись к нему, не оставив свободного места, что расплакаться хочется. То ли от удовольствия, то ли от того, что за него переживают, хотят помочь, да с такой нежностью в глазах, будто они всю жизнь знакомы. — Все окей. — выдыхает Асагири, сжимая предплечья и на раз ведя бедрами, чтобы понять, насколько все это ему нравится. И вроде хорошо, а вроде по телу прокатывается такая слабость, что чувствуется, как ноги ватными становятся. Сенку направляет, оглаживает бедрами, утешающе целует, пока у Гена на глазах слезы, он даже их стирает большим пальцем. — Хах… Мне кажется, если ты продолжишь так себя вести, то я влюблюсь. — пытаясь отвлечься вздыхает Асагири, оттягивая светлые волосы. — Я не против, менталист. Ген двигается неспеша, размеренно. И это после такой долгой растяжки? Асагири немного в шоке, потому что отчетливо помнил, как в старшей школе с кем-то переспал, а они тогда не знали ни о растяжке, ни о смазке, было больно, но все равно круто. Может он стареет? Вскрикивает, когда проезжается по простате и кусает плечо Ишигами, замирая. Так хорошо становится, что Асагири забывает про слабость, упираясь на плечи Сенку, и целует его развязно, двигая тазом, сжимая бледную кожу ученого и оставляя на ней следы от крепкого сжатия. Это не больно, синяков не будет, но смотрится так красиво, что Ген сжимает сильнее, ударяясь бедрами о бедра, шепотом проговаривая имя, которое он точно запомнит надолго, если не на всю жизнь, и сжимается изнутри, губами глуша низкие стоны Ишигами. Расшатывая кровать, Ген поднимается выше, чтобы в унисон с громким хлопком застонать в плечо от пробежавшего по телу электричества, а потом чуть ли не вырвать жесткие волосы Сенку с корнями, оттягивая их и сжимая. Ишигами изгибается, кусая розовые соски Асагири, обводя ореол по контуру языком и звонко целуя. Время течет неимоверно быстро, и в какой-то момент Ген расслабляется, чувствуя, как семя неприятно липнет к животу, а глаза уже слипаются от капель слез и градуса алкоголя. Уже засыпая в теплых объятиях, он слышит рваное дыхание над своим ухом и чувствует, как его с трудом поднимают, чуть пошатнувшись. — На руках я тебя всегда носить не буду, — недовольно бурчит Ишигами, а Ген улавливает только «всегда». Они еще не знакомы так тесно, но ведь есть еще завтра, послезавтра и все последующие дни. А пока они греются в теплой ванне, переплетая пальцы и играясь с мылом в волосах, создавая невообразимые прически: белый ирокез с зелëными кончиками, короткий взрыв в черных волосах, как у Сенку, косички, даже хвостики без резинок. Мыльные пузыри, выдувавшиеся из ладоней Асагири далеко не летели, но белый нос в мыле выглядел настолько смешно, что Ген заливался в смехе, постоянно пытаясь его опять намылить под хмурый взгляд Ишигами.***
— Так ты всё-таки мой сталкер? — уже в одноместной кровати, прижимаясь к Ишигами вплотную, потому что стена холодная, а вот Сенку теплый, спрашивает Ген. Искусанное плечо настолько эстетично выглядит, что Ген проводит пальцами по покрасневшим следам, надеясь, что они задержатся чуть дольше, чем обычные укусы. — С этого дня, да. А Гену и этих слов хватает, чтобы обхватить Сенку и прижать в объятия, не волнуясь о том, что наутро рука затечет от неудобного положения. — Тогда я тоже.***
Странно волноваться во время первого свидания, когда вы недавно переспали, а утром позавтракали и обменялись номерами? Наверное, очень, но Ген все же в сотый раз поправляет черную челку и фиолетовый вязаный кардиган, чтобы тот лег так, как ему нужно. Всего лишь ужин. Всего лишь ужин, который, возможно, приведет к серьезным отношениям. С Сенку. — Давно ждешь? — присаживаясь за столик напротив Асагири, Ген на это кидает взгляд на часы, и с хитрой усмешкой и откуда-то взявшейся уверенности в себе, ни капли не сомневаясь, отвечает: — 23 минуты. Кажется, ты не особо спешил. — Я приехал вовремя. — А нужно было раньше. Вина? Они не сводят взгляд с глаз друг друга, смотрят упорно, искажая губы в гадкой ухмылке, а под столом соприкасаясь ногами, и, совершенно не стесняясь, дотрагиваются чужой голени, двойственно улыбаясь, и едва касаясь пальцами на столе. — Если сам менталист предлагает. — Только для тебя, милый. — саркастично улыбаясь, не чувствуя даже малейшего смущения, Асагири разливает по бокалам алкоголь, под столом покачивая ногой и «случайно» попадая по ноге Сенку. — Ты не думаешь, что на первом свидании не должны флиртовать? — Ишигами действует на опережание, поглаживает тыльную сторону ладони и накрывает ее своей, так нагло улыбаясь, словно суккуб, соблазняющий свою жертву. — Как жаль, что это не касается нас. — Ага, очень жаль. Официант приносит предзаказ, о котором они с Геном договорились по переписке, между тем флиртуя и узнавая друг друга все больше и больше. У Сенку, например, руки совсем не золотые, или как он говорит: «путь науки тернист, а без практики мы ничего не добьемся». Ген же колу обожает, говоря всем болезням пока и выпивая литр в день. — А что ты исследуешь? — еда вкусная, но Асагири больше интересен оппонент, сидящий напротив и так соблазнительно облизывающий губу от остатков вина. — В основном космические объекты. — Ищете других существ разумных? — Фактически нам нужна любая жизнь, какой бы она ни была. Цианобактерии, как было на земле, со своим появлением начнут вырабатывать кислород, из-за чего появятся новые, более сложные организмы. — Сенку видит, как Ген смотрит на него, сияя своими голубыми, как предрассветное небо, глазами. Тот, кажется, уже нашел, что оспорить. — Но разумную же жизнь тоже ищете? — Это будет прорыв, если мы найдем похожее по разуму хотя бы с червем инопланетное существо. — Но… — воодушевляется Асагири, начитавшийся в свое время «научную» фантастику и готовый говорить о чем угодно в этом направлении. — А если не вы найдете разумную жизнь, а они нас, а мы по факту будем намного менее развитыми, чем прилетевшие к нам с других планет существа? Это отразится на обществе? А если нас будут испытывать, как мы испытываем крыс? А ты не думал, что крысы тоже могут иметь свой разум? Они ведь живут в обществе, как-то общаются, строят против нас заговоры и заражают чумой. А что, если мы когда-то были очень развитой расой, но мы всё-таки использовали атомные бомбы, разрушили планету, на которой остались только тараканы, и эти твои Ци… Как там? — Цианобактерии. — Да! Ты не думал, что все это происходит уже очень долгое время, но когда мы достигаем какого-то определенного уровня развития человечества, то нас стирают? — Теория о том, что мы все живем в игре? — Да. Она самая. — лыбится Ген, наконец вываливший практически, на самом деле нет, все свои рассуждения по поводу жизни. — Мы все умрем, а пока нет, подумаем о том, как мы умрем. — Обязательно, менталист. С твоим настроем можно открыть секту крыс и обкрадывать людей. — Будешь моей первой крыской? — Только не подопытной. — в зале начинает играть музыка, которая, как песок, утекает сквозь пальцы неуслышанной. — На остальное я согласен. — Ах, Сенку-чан, — притворно вздыхает Асагири, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу. — Не думаю, что такие важные предложения делают на первом свидании. — А еще на первом свидании не рассказывают про цивилизацию крыс. — Но ведь это логично! Подумай сам, они путешествовали на кораблях вместе с людьми, забрались в самые дальние уголки планеты, за исключением Антарктиды, естественно, там они просто замерзли и их съели пингвины. Они, кстати, тоже не самые лучшие ребята, но про них позже. А еще крысы схожи с людьми по генетике. Из этого делаем вывод, что, когда динозавры вымерли и ниша главных хищников была свободна, млекопитающие разделились на крыс и людей. — Ген слышит, как пытается сдержать смех Сенку, и сам старается не засмеяться в голос не от своего рассказа, а от смеха Ишигами, они ведь в ресторане как-никак, а не где-то за углом на кортах семки лузгают. — И поэтому мыши вполне себе могут захватить землю, сожрать все и всех и вымереть. Так наша планета обнулится, и появятся цианобактерии, которым нужно делать все сначала. Бедняжки-трудоголики. — Ты сам-то в это веришь? — допивая вино, не перестает улыбаться Ишигами, они с этими теориями даже забыли про флирт, просто разговаривая, точнее Ген — говорил, а Сенку очень