***
Любовь слепа и нас лишает глаз.
Не вижу я того, что вижу ясно.
Я видел красоту, но каждый раз
Понять не мог, что дурно, что прекрасно.
И если взгляды сердце завели
И якорь бросили в такие воды,
Где многие проходят корабли, —
Зачем ему ты не даёшь свободы?
Как сердцу моему проезжий двор
Казаться мог усадьбою счастливой?
Но всё, что видел, отрицал мой взор,
Подкрашивая правдой облик лживый.
Правдивый свет мне заменила тьма,
И ложь меня объяла, как чума.
Уильям Шекспир
***
Если бы ещё полгода назад кто-нибудь сказал Уиллу о том, что он будет состоять «в отношениях» (или типа того) со своим психотерапевтом и по совместительству другом — Ганнибалом Лектером, Уилл бы от души посмеялся над этим придурком, у которого явно имелись серьёзные проблемы с головой! Или… вмазал бы ему по полной, чтобы восстановить справедливость. Однако то, что произошло с самим Уиллом, не объяснить банальным термином «кризис ориентации», потому что… это было бы слишком просто.***
После дела о чёрном трансплантологе — Девоне Сильвестри, которое не без помощи вездесущей Фредди Лаундс получило широкую огласку среди жителей Балтимора, ситуация между Уиллом и Ганнибалом резко поменялась. Неожиданно для самих себя, они стали больше общаться, причём делая это не на сеансах психотерапии в кабинете Лектера, а в приватной обстановке его особняка. Они могли часами строить теории касательно очередного убийства или просто сидеть в гостиной и в уютной тишине наслаждаться теплом камина. В компании Ганнибала Уиллу всегда было необычайно легко на душе. В ту ночь, когда Ганнибал практически голыми руками спас жизнь пострадавшего, невзирая на обстоятельства и присутствие ФБР, Уилл понял для себя главное — жизнь слишком короткая, чтобы проводить всё время за чтением лекций, поисками серийных убийц и распитием виски в гордом одиночестве. Он хотел чего-то большего или… возможно, кого-то, кому действительно было бы не всё равно. Уилл так устал от того, что все окружающие воспринимают его как какой-то чёртов феномен, который так и хочется раскрутить подобно волчку и смотреть, как он снова и снова вращается вокруг своей оси, постепенно теряя точку опоры… и здравый смысл. Чужой интерес нервировал и выводил из себя. Социальное взаимодействие, как таковое, никогда не было сильной стороной его характера, из-за чего Уилл постоянно чувствовал себя ущербным и одиноким. Поэтому желание стать невидимым, убежать куда глаза глядят, только возрастало от этих мыслей в арифметической прогрессии. С Ганнибалом же всё было совершенно иначе. Да, поначалу он показался Уиллу тем ещё мудаком, каких он немало повидал за годы своей карьеры полицейского в Луизиане. Но за чопорным фасадом и дорогими костюмами Уилл сумел разглядеть такого же одинокого (хоть, с виду и не скажешь) человека, как и он сам. Он увидел возможность дружбы, которая постепенно переросла… в нечто гораздо большее.***
Частые встречи в BAU и совместные обеды почти каждый день, прогулки по парку и звонки с пожеланиями «спокойной ночи» и «я буду рад, если завтра ты заедешь ко мне перед лекциями» стали для Уилла приятной рутиной. Он радовался, как ребёнок, что другой человек искренне в нём заинтересован, и старался не закрываться в себе, чтобы Ганнибал видел эту отдачу. Их отношения ушли далеко за пределы рамок психотерапевт/пациент, и Ганнибалу явно нравилась (по крайней мере, так думал сам профайлер) эта динамика. Всё было просто замечательно, пока однажды днём, гуляя возле живописного пруда, когда Ганнибал делал зарисовки в блокнот, Уилл не спросил его напрямую: — Скажи мне, мы друзья? — голос дрожал, выдавая волнение. Ганнибал поднял на Уилла удивлённый взгляд и нежно ему улыбнулся, пряча блокнот и ручку во внутренний карман пальто. — Конечно, Уилл. А почему ты спрашиваешь меня об этом? На расслабленном прежде лице Ганнибала возникло выражение откровенного непонимания: «зачем спрашивать очевидные вещи, если ответ и так известен?» Уилл замялся, не зная, как правильно подобрать слова, чтобы не выглядеть дураком, — при этом он сильно боялся услышать то, что могло бы нарушить хрупкий мир, который они сумели построить за полгода, поэтому… он глубоко вдохнул и решил продолжить. — Просто, я подумал… Мы много времени проводим вместе, помимо, конечно, Куантико, выездов на места преступлений и моих сеансов, — Уилл потёр шею, чувствуя, как там начинает скапливаться пот. — Мы гуляем вместе, как сейчас, обедаем… иногда, ты даже учишь меня играть на клавесине. Перечисляя всё вышеупомянутое, профайлер и сам удивлялся тому, как так получилось, что два совершенно разных человека нашли столько общего? С точки зрения логики это было маловероятно, но… факт оставался фактом. — Уилл, к чему ты клонишь? — Ганнибал слушал его с повышенным интересом, слегка изогнув светлую бровь. Резкая смена настроения собеседника, которого Ганнибал отлично изучил за время их общения, выглядела более чем странно. Возможно, Уилл каким-то образом догадался, кем на самом деле являлся его психотерапевт?.. Нет, этого не могло произойти, Ганнибал бы заметил раньше, чем Уилл смог бы озвучить свои предположения вслух и поделиться ими с Джеком. — Я пытаюсь сказать… Боже, это, наверное, смешно! — Уилл закрыл лицо ладонью и тихо всхлипнул. Как банально это не звучало, но Уиллу было стыдно признаться Ганнибалу, что тот ему не безразличен. Он уже всерьёз подумывал, а не сигануть ли ему в этот маленький пруд и таким мелодраматическим способом уйти от позора, когда неожиданно… Уилл почувствовал на своей коже нежное прикосновение. — Уилл, пожалуйста, посмотри на меня. Оказавшись рядом в считанные секунды, Ганнибал обхватил вспотевшую ладонь Уилла своей и отвёл её в сторону, внимательно заглядывая в его небесно-голубые глаза, блестящие от слёз. Внутри всё больше разгоралось любопытство, подпитанное скрытыми мотивами и… надеждой? Приобняв сгорбившееся тело профайлера и вдыхая запах привычно-знакомого лосьона после бритья, Ганнибал принялся его успокаивать, убеждая, что всё хорошо. — Ты можешь рассказать мне всё, что тебя тревожит, — мягкие интонации голоса с хрипотцой убаюкивали. Уилл немного отстранился от импровизированных объятий Ганнибала, которые дарили ему такое приятное и необходимое ощущение тепла, чтобы набравшись смелости, посмотреть в глаза цвета расплавленного янтаря и с застенчивой улыбкой ответить: — Мне кажется, что я влюблён в тебя… — Уилл хотел было отвести взгляд, но чужая рука не позволила ему это сделать. Ганнибал не просто выглядел сбитым с толку, он был взволнован до глубины души. Тщательно всматриваясь в глаза напротив, словно изучая Уилла, как редкий, чистой воды, бриллиант, он искал подтверждение его слов. Неверие от услышанного и настоящий восторг от осознания, что Уилл влюблён в него, будоражили сознание Ганнибала, из-за чего он не заметил, как его хватка на теле Уилла стала сильнее. Обычное проявление «дружеского» жеста подействовало на Уилла... до ужаса пугающе: дыхание спёрло, а всё тело свело судорогой. В своей взрослой жизни он не привык, чтобы к нему применяли столь тесный физический контакт когда-либо, лишая этим возможности нормально дышать. — Ганнибал, мне немного некомфортно, — собственная просьба прозвучала непривычно жалко. — Ты можешь меня отпустить? Тут же опомнившись, Ганнибал перестал сжимать Уилла, как удав, и тот выдохнул с облегчением. Он был счастлив, что его самые смелые мечты (однажды доктор Дю Морье подметила в нём эту странную одержимость профайлером) оказались реальностью, и Ганнибал прекрасно понимал, что такой шанс нельзя упускать. Он откроет правду о своих чувствах здесь и сейчас. — Уилл, это прекрасно. — Ганнибал по-прежнему обнимал его, но делал это намного мягче, осторожнее. — Я давно должен был тебе признаться — ты тоже стал мне очень дорог, — одна рука Ганнибала нежно держала лицо Уилла, а вторая начала плавно гладить напряжённую спину, отслеживая (очерчивая?) линию позвоночника. В этот момент Уилл почувствовал себя абсолютно счастливым и… каким-то невесомым, словно земное притяжение больше не властно над ним, и только объятия Ганнибала не дают ему взлететь в небо. Ему казалось, что в животе порхают тысячи бабочек, а сердце наполняется теплом и радостью, отчего хотелось без конца смеяться и плакать. Мгновение… и по-юношески милая улыбка на лице Уилла могла сравниться с лучшими картинами эпохи Возрождения, которые таи́ли в себе отпечаток божественности… — Уилл… — Ганнибал был очарован реакцией Уилла на его слова и больше всего на свете ему хотелось поцеловать манящие губы перед собой, но… он решил, что сделает это в более интимной обстановке. — Позволь мне пригласить тебя на ужин сегодня вечером. Ты не против? Скрывая волнение и улыбку от чужого неприкрытого желания, Уилл всё же немного опустил взгляд, не в силах видеть слишком много эмоций, которые буквально кричали о том, что сейчас чувствует Ганнибал. Выждав пару секунд, он молча кивнул и положил голову на плечо Ганнибала, прижавшись к нему всем телом. Трепет от того, что Ганнибал проявил к нему поистине стоическую выдержку и повёл себя как джентльмен, вызывали у Уилла ещё бо́льшую привязанность к этому человеку.***
Как и ожидалось, ужин прошёл более чем хорошо, в сопровождении изысканных блюд и коротких взглядов, наполненных невысказанными обещаниями, которыми Уилл и Ганнибал обменивались украдкой за бокалом вина. Они находились в столовой, где основное освещение было приглушённо на максимум и то тут, то там горели свечи, создавая атмосферу романтики, которую дополняла нежная мелодия Дебюсси…***
И сейчас, лёжа на широкой кровати королевских размеров, опьяневший не столько от вина, сколько от сладких поцелуев, Уилл изо всех сил пытался совладать с бешенным сердцебиением, пока Ганнибал исступлённо снимал (можно сказать, срывал!) с него одежду в пылу страсти. — Ганнибал! Подожди, пожалуйста… — Уилл приподнялся на локтях и взглянул на Ганнибала, который минуту назад стащил с него брюки и отбросил их куда-то в сторону. Ганнибал встал во весь рост и серьёзно посмотрел на Уилла, ища в нём какие-либо признаки сомнения или страха. От его взора не укрылось, что дыхание Уилла было напрочь сбитым, а зрачки увеличены. Даже запах пота мужчины изменился: мускус стал более… насыщенным и ощутимым из-за роста уровня тестостерона в крови. Уилл хотел его так же сильно, как Ганнибал хотел его. Хищная улыбка (наверное, именно так и должен выглядеть хрестоматийный Люцифер) расползлась на аристократичном лице Ганнибала, не предвещая Уиллу ничего хорошего от этой ночи… Любуясь слегка худощавым, но подтянутым телом профайлера, на котором из одежды остались одни боксёры, натянутые в области паха, Ганнибал еле сдерживал себя от искушения наброситься на него и изнасиловать. Он жадно скользил глазами, переходя от стройных, практически безволосых ног к плоскому животу и тёмно-розовым торчащим соскам. Обманчиво-спокойный взгляд Ганнибала буквально ласкал лицо Уилла, покрытое небольшой щетиной, подробно изучая покрасневшие от поцелуев губы, глаза оттенка небесной лазури и копну непослушных кудрей. В своей природной мужской красоте Уилл был прекрасен, как ангел Боттичелли! — Уилл, — голос Ганнибала был хриплым от возбуждения, а глаза, словно потемнели. — Я даю тебе последний шанс передумать, иначе… — он выдержал многозначительную паузу. — Я не выпущу тебя из спальни до рассвета. Услышанное не произвело на Уилла должного эффекта. Страх хоть и присутствовал, но желание пересиливало его, отодвигая далеко на задний план. Он прикусил губу от слишком длительной прелюдии, но расхристанный вид Ганнибала (боже, неужели он испортил идеальную причёску этого человека?!) заставлял его сердце биться чаще. — Если бы я по-настоящему не хотел здесь быть, то давно бы вызвал такси и уехал в Вулф Трап, — руки нервно теребили простынь, а член болел от напряжения. — Ганнибал, заканчивай допрос и иди сюда… — Уилл медленно потянулся к поясу своих боксёров и, изогнувшись, снял их с себя и бросил рядом с кроватью, оказавшись перед Ганнибалом полностью обнажённым. — Пожалуйста… Ганнибал не проронил больше ни слова. Молча и методично, он стащил с шеи галстук, (пиджак и жилет остались в коридоре, когда они ввалились в спальню, не прекращая целоваться) который, как змея, сполз на пол и расстегнул белоснежную рубашку, снимая её с себя и отправляя к галстуку. Итальянские ботинки, брюки и носки с подтяжками ждала та же участь. Последними Ганнибал небрежно стянул вниз боксёры и, переступив через ненужную ткань, направился к кровати, не отрывая по-животному голодного взгляда от Уилла. Наблюдавший за действиями Ганнибала, как в замедленной съёмке, Уилл чувствовал головокружение от того, что перед ним сейчас стоял не его друг и психотерапевт, привычно одетый в костюм-тройку, а… воплощение древне-греческого божества в человеческом обличии: растрёпанные светло-русые волосы обрамляющие мужественное лицо с высокими острыми скулами, тонкими губами и пронзительными тёмно-карими глазами. Внушительный рост и сильное, атлетическое тело с густой растительностью на груди и в паху, (необрезанный член Ганнибала выглядел больше среднего — сделал пометку в своей голове профайлер) словно высеченное из мрамора, вызывало в Уилле чувство благоговения перед этим статным мужчиной… Несколько уверенных шагов, оценивая «подарок», который постоянно ёрзал на простынях в ожидании, и Ганнибал грациозно взобрался на Уилла сверху, придавив того к матрасу своим массивным телом. Вспотевшие ладони сразу вцепились в его плечи, что подстегнуло Ганнибала не останавливаться. Он протиснулся между разведённых ног Уилла и услышал тихий стон, сорвавшийся с губ, когда оба их члена соприкоснулись в восхитительном трении. Природной смазки было достаточно, чтобы фрикции, которые Ганнибал совершал круговыми движениями бёдер, начали сводить Уилла с ума, с каждым разом заставляя его стонать громче и громче. Чистый, ничем не разбавленный экстаз… Уилл совершенно потерялся в своих ощущениях: чужая разгорячённая плоть плавно скользила по его члену и яйцам, размазывая предэякулят и дразня кожу жёсткими лобковыми волосами. Руки Ганнибала не прекращали касаться его, медленно ощупывая все изгибы и впадины желанного тела. — Мнгх!.. — Уилл не мог сдержаться и громкий стон вырвался наружу. — Ганнибал, я почти… — договорить фразу до конца у него не было сил из-за нарастающего оргазма, но потом всё резко прекратилось. Одним умелым движением руки Ганнибал пережал член Уилла у основания и вызвал этим недоумение на порозовевшем и запыхающемся лице напротив. Из-за невозможности кончить Уилл был чертовски зол на него. Голубые глаза стали похожи на бездонные глубины бушующего океана, и Ганнибал не мог лишний раз не признать, насколько красив и соблазнителен был лежащий перед ним мужчина… — Прости, любовь моя, — Ганнибал попытался передать все свои чувства и желания через слова и нежные прикосновения. — Но я мечтаю, чтобы этой ночью ты кончил от моего члена внутри. Уилл пребывал в замешательстве от последней фразы, о чём свидетельствовала череда сменяющихся эмоций на его лице: растерянность, уязвимость, страх… Да, он и сам этого хотел, но, возможно, немного позже, а теперь… его просто поставили перед фактом. Сердце начало предательски вырываться из груди, как птица на волю, и если бы не родной голос и тёплые, ласковые руки Ганнибала, которые успокаивали его, прогоняя все сомнения, у Уилла наверняка бы случился сердечный приступ. — Я… мне немного страшно, — собственное признание показалось неуместным в данной ситуации. На услышанное Ганнибал лишь мягко улыбнулся и понимающе кивнул. Он прекрасно понимал, что страх Уилла был естественной реакцией гетеросексуала на его предложение об анальном сексе — боязнь не столько боли, сколько унижения. Но Ганнибалу было важно показать Уиллу как много он для него значит, поэтому он решил действовать крайне… осторожно. — Уилл, иди ко мне, не бойся… «Тёмная карамель» глаз манила к себе, подавляла, и Уилл осознал… что больше не может сопротивляться неизбежному. Он сам подался вперёд и, обхватив Ганнибала обеими руками за шею, уверенно потянул его на себя. Желание отдаться Ганнибалу затопило его сознание и за нескончаемыми и жадными поцелуями Уилл не заметил, как смазанный палец (смазка?) коснулся его сморщенной дырочки, нежно массируя её по окружности. Ганнибал не торопился. Он был истинным гедонистом, который ставил не только своё удовольствие, но и удовольствие партнёра или партнёрши, превыше всего. Длинные пальцы работали с медицинской тщательностью, неспешно растягивая нежные стеночки ануса и заставляя Уилла издавать тихие стоны. Его железный самоконтроль дал трещину, когда очередное «ещё!» сорвалось с искусанных в кровь губ профайлера, а собственное возбуждение мешало рационально мыслить. Тянуть дальше не имело смысла. Ганнибал извлёк пальцы, чтобы обильно смазать лубрикантом свой член. — Уилл, поначалу тебе может быть немного больно, — меньше всего на свете Ганнибал хотел, чтобы их первый раз стал травмирующим для Уилла. — Поэтому, пожалуйста, постарайся расслабиться для меня, — его глаза излучали безграничную любовь и нежность. Облизав пересохшие губы, Уилл доверительно кивнул Ганнибалу, прикрывая глаза и стараясь расслабиться. Страха больше не было. Вопреки его самым страшным опасениям всё шло хорошо. Сам процесс подготовки к анальному сексу чем-то напоминал Уиллу посещение кабинета проктолога, но… в этом не было ничего такого, что заставило бы его пожалеть о своём решении. Его тело охотно отзывалось на ласки, которые дарили ему сильные и невероятно заботливые руки Ганнибала. — Я готов… Два слова, произнесённые на грани шёпота, звучали как приглашение. Ганнибал наклонился и по очереди поцеловал трепещущие веки Уилла, вызывая у того приглушенный вздох. Чувственный и такой прекрасный… Не теряя времени, он раздвинул стройные ноги мужчины, освобождая место для себя, и плавно качнул бёдрами, вгоняя смазанный член сразу наполовину. Дыхание перехватило, а из-за давления в голове появился шум. Для Ганнибала это было похоже на Рай: внутри Уилл оказался невероятно тугим и горячим, словно его член зажали в тиски, а разум отделили от тела и отправили за грань реальности. Наконец-то… впервые за долгие годы Ганнибал был дома и этим домом стал для него Уилл. — Мой… ты только мой… — рычание, пропитанное откровенной похотью, заводило. — Любимый… желанный… мой… Уилл полностью отпустил себя, чувствуя, как Ганнибал начал двигаться в нём в размеренном темпе и руками сжимать его ягодицы до синяков. Голодный взгляд пробирал до костей, лишая сил на что-либо другое, кроме громких стонов… Ганнибал впивался в него грязными поцелуями, буквально пожирая рот профайлера и не оставляя ему ни единой возможности отстранится. Когда стало до одури жарко, Уилл обхватил его ногами за талию и прижался теснее, потираясь своим членом и воспалёнными сосками о чужой торс в поисках желанного трения. — Ганнибал… Пожалуйста… не останавливайся… — Уилл срывал голос от удовольствия, когда член любовника попадал прямо по его простате. Для Ганнибала больше ничего не существовало, кроме распалённого Уилла в его объятиях, их совместных стонов, что разносились в тишине спальни, а ещё… влажных и пошлых звуков, которые они издавали, когда их бёдра сталкивались вместе. Сейчас Уилл принадлежал ему душой и телом, разделяя одно дыхание на двоих и отчаянно отвечая на поцелуи Ганнибала, сплетаясь с ним языком. Он сам насаживался на пульсирующий член и до боли в костяшках стискивал руками измятые в хлам простыни, (элитный египетский хлопок, который был предназначен только для Уилла) когда внутри взрывались фейерверки переполняющих разум эмоций… Они несколько долгих часов доводили друг друга до исступления, трахаясь медленно и страстно, пока Уилл бурно не кончил на живот, так ни разу и не прикоснувшись к себе. В этот момент он почувствовал, как любовь Ганнибала расцветает в его венах, глубоко проникая в каждую клеточку тела и сознания. Эмпатия Уилла позволила ему не просто увидеть себя глазами Ганнибала: обнажённого и нуждающегося, с мокрыми от пота волосами и шальным взглядом, он увидел в отражении янтаря — любовь и обожание, которые граничили с одержимостью.***
Проснувшись рано утром, Ганнибал не спешил покидать постель, вопреки выработанной годами привычке. Он с нежностью смотрел на умиротворённое лицо молодого кудрявого мужчины, который сладко спал рядом с ним, тихо сопя в подушку. Уилл Грэм — это уникальный ум, способный стать кем угодно, погружаясь в чужое безумие. Но в то же время… абсолютно беззащитный и слепой в своём неведении перед Чесапикским Потрошителем. «Когда-нибудь ты станешь моей погибелью», — с грустью подумал Ганнибал, растягивая губы в подобии улыбки и перебирая между пальцами непослушные волосы Уилла, что всегда привлекали его внимание. Мягкие, как шёлк и пахнущие мятным шампунем, лесом и сладким запахом… лихорадки.***
Если бы ещё полгода назад кто-нибудь шутки ради сказал Уиллу, что жизнь занесёт его во Францию, на родину высокой моды, экспрессионизма, Бодлера, кухни Мишлен и Crazy Horses, куда, после долгих уговоров, его отвёз бывший психотерапевт и будущий супруг в качестве заслуженного отпуска, (сложно описать выражение вселенской печали на лице Джека, когда его поставили в известность!) то… чёрт возьми, он бы смеялся до коликов в животе! Серьёзно! Помимо всего прочего, они обосновались не где-нибудь на окраине, а в самом сердце Парижа, в роскошной квартире-студии с видом на Эйфелеву Башню. Чёрный кофе и запах свежих круассанов по утрам вошли в привычку, а маленькое, уютное кафе с видом на Сену стало их любимым местом. Вторым по значимости, после Лувра, конечно. На пальце Уилла красовалось созданное по эскизам Ганнибала платиновое кольцо с резьбой в виде изящных, оленьих рогов, которое, с недавних пор, он с удовольствием носил. «Как такое возможно?!» — этот вопрос мисс Лаундс задавала своей читательской аудитории в спецвыпуске TattleCrime.com, но, увы, не нашёлся тот, кто смог бы дать на него правильный ответ.***
После той волшебной ночи, когда Уилл и Ганнибал впервые стали близки́, профайлер начал появляться в особняке Лектера всё чаще, пока, в один прекрасный день, не переехал туда полностью. Со всеми семью собаками и старой моторной лодкой, которая теперь гордо стояла, покрытая свежим слоем лака, в гараже. У него даже появился свой личный кабинет, где разместились удочки, несколько стеллажей и стол для изготовления приманок. Уилл, сначала, всячески сопротивлялся изменениям, пытаясь отстоять своё право на независимость, но… потом быстро сдался, понимая, что это ребячество. Он так долго был одиноким, что попросту забыл, а может… и не знал вовсе, что это такое — когда ты действительно кому-то нужен. Но всё изменилось, когда стало ясно, что Уиллу всё же необходимо обследование, и Ганнибал отвёз его к своему хорошему другу — доктору Дональду Сатклиффу. Диагноз анти-NMDAR-энцефалит прозвучал, как гром среди ясного неба и для Уилла это было тяжелое испытание. Он чувствовал себя подавленным, боясь, что болезнь может встать между ними, и Ганнибал откажется от него. Мысли о том, кому он такой нужен: слабый и не способный позаботиться о собственном здоровье, не давали покоя. Но… искренняя любовь и поддержка возлюбленного, который постоянно, днём и ночью, был рядом с Уиллом, плюс, курс антибиотиков и шесть недель амбулаторной терапии — сделали своё дело.***
Утро выдалось довольно прохладным, но они не изменили свой, ставший за месяц привычным, распорядок дня, начинающийся с чашки ароматного кофе со сливками под мелодичные звуки шарманки. И сейчас, сидя напротив Ганнибала, который смотрел вдаль с задумчивым видом подобно роденовскому «Мыслителю», а блокнот и ручка привычно лежали перед ним на столе, Уилл не мог удержаться от соблазна, чтобы не спросить: — Скажи мне, ты любишь меня? — голос выдавал лёгкое волнение, а мышцы живота сводило от приятной судороги. Ганнибал медленно перевёл на него взгляд, полный немого обожания, а затем, бережно взял холодную, как ледышка, руку Уилла в свою и, немного отогрев её горячим дыханием, поцеловал в раскрытую ладонь. Он улыбался краешком губ, смотря на своего любимого мальчика, который зарделся лёгким румянцем от столь невинного жеста, проявленного на публике. В моменты смущения тот становился ещё красивее… ещё желаннее… Милый Уилл, который целиком и полностью принадлежал только Ганнибалу. — Конечно, мой дорогой Уилл. Тебе всё ещё нужно подтверждение моих слов? Игривость тона Ганнибала, завуалированная под вопрос с подвохом, подействовала на Уилла, как вызов, а хитрый прищур карих глаз обещал ему жаркую и бессонную ночь, которая наверняка добавит новых хлопот (и очередной повод для сплетен) их соседям. Осталось всего лишь немного подождать… — Возможно… — после паузы Уилл эротично сглотнул, делая вид, что он думает. — Мне потребуются весомые доказательства ваших слов, — он выжидающе посмотрел на Ганнибала. — Этой ночью… — понижая собственный голос до шёпота. Последняя фраза переполнила чашу чужого терпения. Ганнибал внезапно наклонился через весь стол и, притянувши Уилла за воротник куртки свободной рукой, собственнически поцеловал его, совершено не обращая внимания на других посетителей кафе, которые с любопытством смотрели на двух влюблённых мужчин. Уилл давно перестал верить в лучшее, понимая, что у такого странного и замкнутого парня, как он, шансы на успех практически равны нулю. Сложно заставить себя верить в то, что когда-нибудь в твоей жизни появится человек, который сможет принять и полюбить тебя, не взирая на все «прелести» эмпатического расстройства. Сейчас, когда Ганнибал сжимал его в своих крепких объятиях, выцеловывая чувствительное местечко за ухом, Уилл понимал, насколько сильно он ошибался… Post Scriptum Дело Чесапикского Потрошителя так и осталось нераскрытым, несмотря на многочисленные попытки ФБР выйти на его след. Невозможно поймать психопата, возомнившего себя Богом, который обладает повышенным уровнем интеллекта и не подпадает под стандартные шаблоны поведения…***