Roll the Dice

      Роб любил свою работу. Обожал за возможность создавать целые миры и отыгрывать их — он чувствовал себя сценаристом, режиссером и оператором в одном лице, и это было невероятное ощущение. Сюда же добавлялись эмоции игроков, кайфующих в моменте за столом и уже после, когда они обсуждали произошедшее за сессию — наблюдать за этим всегда было интересно, и нередко в такие моменты Роб слышал решения, к которым он готовился, но которые не пришли на ум игрокам во время игры. Вот и сейчас, пока собирал реквизит, он слышал, как парни переосмысляли свои действия и поступки после целого дня съемок в душной студии, которую Роб уже почти ненавидел. Арендовать ее получалось нечасто, сюжет игры из-за этого двигался медленнее, чем хотелось бы: каждый раз ему приходилось учить парней играть заново, они вечно забывали свои статы и возможности, и часть времени они тратили просто на то, чтобы вспомнить, какую кость и когда кидать. Это отвлекало их, из-за чего погружение было неполным — Роуэн так вообще частенько выглядел скучающим, и это расстраивало Роба, потому что он-то вкладывался в разработку сюжета по полной. Он ночами не спал, прорабатывая персонажей и их мотивацию, и каждый раз, когда Роуэн с искренним недоумением спрашивал, зачем им проходить очередной квест, Роб тихонько умирал внутри. То есть, конечно, он и прежде сталкивался с игроками, которые соглашались присоединиться к кампании без особого энтузиазма, просто потому что кто-то из друзей предложил попробовать, но такого тотального отсутствия интереса к самой истории Роб еще, кажется, не встречал.       Он заканчивал собирать вещи, когда к нему подошел Бен и протянул последние оставшиеся на столе миниатюрки.       – Тебя подвезти?       – Было бы идеально. – Одна только мысль, что ему придется тащить на себе огромную сумку с реквизитом до тех пор, пока он не поймает такси, под палящим солнцем без единого намека на облачко или ветерок, стирала любой намек на желание выпендриваться, поэтому Роб даже не стал изображать вежливость и переспрашивать, уверен ли Бен, потому что жили они на противоположных концах города, и Бену придется сделать довольно большой крюк, прежде чем он окажется дома, и вряд ли он чувствовал себя лучше, чем Роб, после целого дня перед камерами в душной студии.       – Отлично, – улыбнулся Бен и глянул на сумку. – Помочь?       И снова, Роб согласился без раздумий:       – Пожалуйста.       Он целый день провел на ногах, за исключением обеда и небольших перерывов, и все, чего он сейчас хотел — завалиться на что-нибудь мягкое и проваляться как минимум часа полтора, и таскание тяжелой сумки никак с этим желанием не вязалось.       – Ебать, – выдохнул Бен, едва подняв сумку, и Роб усмехнулся:       – Да, она тяжелая, – заметил он очевидное и, попрощавшись с остальными, поплелся к двери.       – Господи, как ты все это таскаешь каждый раз? – прокряхтел Бен позади.       – Ты не поверишь. Руками, – посмеиваясь, ответил Роб.       – Юморист, блядь, – Бен легко толкнул его в спину, только больше рассмешив.       – Я каждое утро и каждый вечер молюсь о том, чтобы строительство студии закончилось поскорее, – пробормотал он, выходя на улицу под палящее солнце. Хотя бы не было так душно — кондиционеры в студии совершенно не справлялись, здесь же жар от раскаленного асфальта и бетонных стен тут же испарял пот с кожи, и это было даже приятно.       – ...Прости, что ты сказал? – переспросил Бен, нагнав его. – Я перестал слушать после слов о молитве — представил тебя на коленях у кровати, и как-то... – он неопределенно махнул рукой, а Роб фыркнул и закусил губу.       – Я сказал, что молюсь о том, чтобы ты перестал опошлять каждое мое слово.       – И я снова не услышал конец предложения, – Бен премило улыбнулся, посмотрев в глаза, и Роб все же рассмеялся и покачал головой:       – Забей.       Они направились к машине Бена, и Роб задумался, в который по счету раз они перекидывались подобными шутками. Бен будто не мог сдержать себя, и из него постоянно выплескивались эти глупости, и все это было бы еще смешней и забавней, если бы только Роб не желал, чтобы в шутках было меньше юмора и больше искренности. Еще в день знакомства Роб оценил его внешность, и пусть Бен был старше и на тот момент был занят, Роб не смог изжить симпатию на корню — с каждой встречей он нравился ему все больше и больше, и к внешности добавился характер, когда Роб узнал его лучше. С ним было интересно и весело — Бен умел сочетать браваду и серьезность и знал, когда остановиться, и все это только ухудшало положение Роба. Вслух о своей симпатии он никогда не говорил — это было неуместно тогда, когда у Бена кто-то был, это было неуместно сейчас, когда они сблизились настолько, что Роб считал его своим другом — он переживал, что, признавшись, лишится и общения с ним, потому что Бен явно не рассматривал его в этом плане, сколько бы гейских шуток ни выдавал в течение дня.       – Тебе нужна машина, – уже серьезно произнес Бен.       – Хочешь поговорить о моей зарплате? – уточнил Роб и продолжил, не дожидаясь ответа: – Хотя у меня нет водительских прав, и, если честно, я не уверен, что хочу их. Не представляю себя за рулем.       – Как только сядешь за руль, станешь удивляться, как прежде всегда ходил пешком, – возразил Бен. Они подошли к его машине, и он разблокировал замки — Роб, не дожидаясь приглашения, открыл дверцу пассажирского сиденья и плюхнулся на него, удовлетворенно выдохнув. И ему было совершенно плевать, что в машине стояла жуткая духота, а сиденье едва не поджаривало его зад.       – Может, заедем в какое-нибудь кафе? – Бен, поставив сумку в багажник, сел за руль и завел двигатель, а Роб тут же почувствовал приятный холодок, потянувшийся из воздуховодов кондиционера. – Возьмем что-нибудь прохладительного? Или тебе лучше горячий шоколад? Выглядишь уставшим, – окинув его взглядом, констатировал Бен.       – Интересно, из-за кого, – пробормотал Роб, но не сдержал непрошеную улыбку: было приятно услышать искреннюю заботу в голосе, как и то, что Бен запомнил его предпочтения в горячих напитках.       – Не понимаю, на что ты намекаешь, – изобразив недоумение, произнес Бен и вырулил со стоянки.       – Не понимает он, – выдохнул Роб и вытянул ноги. – Но да, было бы здорово, если ты никуда не торопишься.       – У меня нет планов на остаток дня — я еще во время «Игр на изоляции» стал оставлять вечер свободным. Голова абсолютно не работает в том направлении, в котором должна, – усмехнулся он. – Все время возвращаюсь к игре. Типа: надо было сделать так или так, а еще лучше вообще ничего не делать и посмотреть, как ты будешь выкручиваться.       Роб рассмеялся.       – Так или иначе вы пошли бы по сюжету — не один ты решаешь за столом.       – Уверен, мне удалось бы убедить остальных саботировать сюжетные двигатели.       – А я уверен, что смог бы соблазнить вас чем-нибудь и так заставить двигаться дальше, – возразил Роб. – За это я люблю D&D — всегда есть куча вариантов.       – Прости, я снова перестал слушать — после слова «соблазнить». Что ты сказал?       – Пошляк.       – Задрот, – отбил Бен.       Роб только усмехнулся и съехал ниже по сиденью, устраиваясь удобней — спорить не хотелось, да и не о чем было спорить: ему уже давно вручили корону самого задротистого задрота среди всей компании.       – Давно хотел спросить: тебя не бесит, что мы такие тупые? Ты ведь готовишь хренову тучу материала, а мы каждый раз феерически проебываемся и проходим квесты через задницу. Просто прем напролом и даже не пытаемся сделать что-то по-умному.       – Так, может, пора уже задуматься над стратегией? – предложил Роб и выразительно посмотрел на Бена. – Ну или хотя бы над тактикой перед боем? Нет? Не приходила в голову такая светлая мысль?       – Нет, – поморщившись, протянул Бен, вновь заставив Роба рассмеяться над своим глупым выражением лица в этот момент. – Это же наша фишка. Наша команда буквально называется «Барадун и жопоголовые».       – Во мне каждый раз что-то умирает, когда я слышу это название, – пробормотал Роб и потер лицо ладонями. – Обычно выбирают что-нибудь эпичное: «Воины света», или что-то типа того...       – Я напоминаю тебе, что группа состоит из чесночного фермера, кузнеца без кузницы, эльфа-алкоголика и колдуна с гигантским эго, но без ебучих колдовских способностей.       Роб рассмеялся и сжал ноющие виски:       – Перестань меня смешить — голова уже болит.       – В бардачке есть ибупрофен, – тут же отреагировал Бен, и услышать беспокойство в его голосе снова было жутко приятно.       – Да я уже дотерплю до дома, – отмахнулся Роб. – Приеду и приму ванну, – вслух решил он. – Самую длительную в своей жизни.       – Ммм... – промычал Бен и добавил чуть слышно: – мило. – Роб посмотрел на него и заметил едва различимую ухмылку. – С пеной?       – Может быть, – пожал плечами Роб.       – Ароматические свечи?       – Ты сейчас рисуешь себе картинку для дрочки, я правильно понимаю? – в очередной раз засмеялся Роб и перевел взгляд за окно. Он ожидал, что после этого замечания Бен сменит тему разговора — обычно так и происходило: они позволяли себе пару раз за один разговор переброситься гейскими шутками, и на этом все заканчивалось. Даже в настоящий флирт не перерастало, и это была одна из причин, почему Роб и не пытался намекнуть о своей симпатии. Бен не был заинтересован.       – Нет, просто скоро Рождество, и я ищу идеи для подарка, но раз ты так спокойно говоришь об этом, то да, пожалуй, картинку из головы прогонять я не стану.       Роб нахмурился и закусил губу. Хотел бы он, чтобы это было правдой. Хуже всего то, что он не сможет отделаться от этой мысли, когда будет дома в одиночестве — будет прокручивать ее снова и снова, лежа в горячей воде и представляя, как Бен фантазирует о нем и удовлетворяет себя. Он ненавидел себя в такие моменты. Невозможность получить то, что так хотелось, обессиливала и раздражала, оставляла за собой пустоту и горечь, и эти чувства могли преследовать Роба еще несколько дней кряду, отравляя жизнь.       – Я пошутил, – тихо произнес Бен, и Роб вопросительно глянул на него:       – Что, прости? – он так отвлекся на собственные мысли и ощущения, что потерял нить разговора.       – Ты так затих после моих слов о картинке в голове — я не имел в виду ничего такого. Это была идиотская шутка. Извини.       – А, нет, ничего, – спохватился Роб и покачал головой. – Я просто завис. Устал, наверное.       – Точно?       – Да, все нормально, – Роб натянуто улыбнулся и вновь отвернулся к окну.       Вот так. Просто шутка. Как и каждый раз до этого. Ничего серьезного. Не о чем и мечтать.       На душе было так гадко, что Робу хотелось сдохнуть, и он, не переставая, ругал себя за то, что согласился на предложение Бена. Лучше бы он пешком дошел до дома по жаре с тяжеленной сумкой на плече. Физические мучения не шли ни в какое сравнение с мучениями душевными. Усталость легко снималась продолжительным отдыхом, от влюбленности же так просто не избавиться. Как было бы здорово, если бы можно было взять и перестать испытывать эти чувства. Или переключиться на кого-то другого. Просто по щелчку. Роб встречал толпы интересных и привлекательных людей, но мозг решил остановиться на том, кто был совершенно ему недоступен, будто в страданиях был какой-то сакральный смысл, познать который Робу было не дано.       Бен припарковался в кармане у дороги, и Роб, отвлекшись от мыслей, огляделся. Они остановились у кафе, и он вспомнил, что Бен обещал ему горячий шоколад, и мысленно чертыхнулся — он хотел просто поскорее оказаться дома, где смог бы продолжить самобичевание без свидетелей. Без одного конкретного свидетеля, чей одеколон сейчас дразнил рецепторы, намертво привязывая аромат к образу его носителя. Однажды Роб почувствовал его, бродя между рядов супермаркета рядом с домом, и с колотящимся в груди сердцем принялся искать Бена взглядом, пока до него не дошло очевидное: Бен не мог оказаться в супермаркете так далеко от своего дома. Тогда Роб и понял, насколько он увяз и как плохи были его дела.       – Может?..       – Я быстро, – прервал его Бен, выскакивая из машины, и Роб проследил за ним взглядом, покусывая губу.       Просто взять и сказать. То есть, ничего простого в этом не будет, и Роб будет мучиться каждое мгновение этого признания — и еще очень и очень долгое время после, потому что «Я просто пошутил», и никакого двойного дна у шуток Бена не было. Никакой надежды, пусть теория вероятностей и говорила об обратном, но применять математику в таких ситуациях было нелепо даже для Роба. Чувства числам не поддавались — это он уяснил на собственном опыте, когда понял, что из всех людей в целом городе, он влюбился именно в Бена. Каков был шанс такого исхода?.. Но да, было бы так здорово подставить все в выведенную формулу и получить точный ответ, пусть даже он не был бы удовлетворительным. Почему-то ему казалось, что он скорее пошел бы на поправку, если бы никогда не подводившие его числа — бездушные и безучастные к чужим страданиям — сказали, что ему точно ничего не светит ни при каких обстоятельствах.       Бен и правда вернулся в рекордно короткое время, и Роб без энтузиазма принял горячий стаканчик — их пальцы соприкоснулись в этот момент, но пресловутого электрического разряда Роб не почувствовал, как и ни разу до этого. Пожалуй, еще одно доказательство отсутствия хоть какого-то интереса со стороны Бена, хотя Роб в целом не был уверен, что подобная реакция имела место у тех, чьи чувства были взаимны. Он таких моментов в своих прошлых отношениях вспомнить не мог.       – Спасибо. Сколько с меня?       – Ой, завали, – поморщился Бен и сделал глоток кофе из своего стаканчика. Черный с ореховым сиропом. Роб старался убедить себя, что знал это, потому что однажды заказывал кофе для всех за столом в студии, но понял, что обманывался, едва попытался вспомнить, что предпочитал Адам или Алан. – Как так вышло, что я ни разу не был у тебя? – проверяя трафик на дорогах в приложении на телефоне, спросил Бен. – Я столько раз подвозил тебя, но никогда не был в квартире — как так?       – Хочешь зайти? – не подумав, предложил Роб и в очередной раз мысленно отругал себя. Какого черта он продлевал собственные мучения?       – Хочу, – подтвердил Бен, вновь сосредотачиваясь на вождении, и Роб выпалил первое, что пришло в голову:       – Там может быть не убрано. – Вряд ли это остановит Бена, но попытаться стоило.       – Может быть? – уточнил Бен. – Тебя там неделю не было, что ли? Ты не из дома приехал в студию утром?       – Я просто готовился к съемкам — в квартире каждый раз бардак после этого, – оправдался Роб, хотя с чего бы ему оправдываться? И к чему вообще все эти вопросы? Какая Бену разница, где ночевал Роб? С другой стороны, он категорически не хотел, чтобы Бен думал, будто у него кто-то появился. Иррациональное и глупое желание — Бену было плевать на его личную жизнь: сколько бы они ни общались вне рабочего времени, он никогда не поднимал эту тему...       – А я уже собрался расспрашивать, кто это тебя домой не отпускает и не дает выспаться по ночам — еще утром заметил синяки под глазами.       ...До этого момента.       – К сожалению, это всего лишь четверка придурков за столом, которые начинают пиздеть на совершенно левые темы, когда я пытаюсь заинтересовать их сюжетом, – ответил на вторую половину предложения Роб, надеясь сменить тему разговора — нынешняя его совершенно не устраивала. Говорить о том, что он одинок, не хотелось — это неизбежно привело бы к вопросу почему, и ответить на него Роб не смог бы по очевидной причине. – Или которые специально, блядь, разрушают весь драматизм момента и вставляют свои идиотские шутки. Особенно один преуспел. Догадаешься кто?       – Роуэн, – без тени сомнения ответил Бен и широко улыбнулся, не приложив ни капли усилий, чтобы улыбка выглядела естественно.       – Ну да, конечно, это Роуэн, – вздохнул Роб и вновь отпил из стаканчика.       – А что, не он? – удивился Бен, и Роб устало усмехнулся.       – Я убью тебя когда-нибудь за твой пиздеж за столом.       – Меня или моего героя?       – Обоих. Просто устрою какую-нибудь засаду троллей, которые размажут БОБа по земле, а тебя до смерти забью своим планшетом.       – Господи Иисусе, Роб!.. – в наигранном ужасе протянул Бен и покосился на него, чуть отклоняясь в противоположную сторону.       – И никто меня не остановит. Потому что за столом я — боженька, мать твою, и как я хочу, так и будет.       – Хорошо, Мастер, – залебезил Бен, продолжая рулить и при этом будто кланяться, – как скажете, Мастер.       – Умничка. – Рука Роба без его желания дотянулась до макушки Бена, и он погладил его, как послушного мальчика. Зря. Кудряшки были безумно мягкими, и в них хотелось запутаться пальцами и просто перебирать. До скончания веков.       Роб сделал над собой усилие и вернул руку на свое бедро. Фантомное ощущение от прикосновения все еще покалывало ладонь, и он сжал руку в кулак, чтобы прогнать его.       – Никогда бы не подумал, что ты способен применить насилие, – задумчиво произнес Бен.       – Да с вами даже дзен-буддист впал бы в ярость. Хуже детей, вот честно. Те сидят с открытыми ртами и внимают каждому слову, а не перебивают меня через букву и не пытаются увести повествование в дремучие ебеня.       – Прости, Мастер, с этого момента буду вести себя, как прилежный ученик, – Бен состроил невинное лицо, и Роб усмехнулся, покачав головой. Он не поверил ни единому слову. Бен просто не умел вести себя тихо, и это в нем нравилось, и если бы он был единственным, кто встревал в монологи Роба во время игры, Роб спускал бы это на тормозах, но шутки Бена подхватывали остальные, и за столом разворачивался хаос, остановить который получалось только «внезапным» появлением дракона.       – Сдается мне, я напомню об этом обещании спустя минут пять после начала следующей сессии, – пробормотал в свой стаканчик Роб и тут же почувствовал легкий шлепок по бедру:       – Совсем в меня не веришь! – возмутился Бен.       – А должен?       – Мог хотя бы ради приличия соврать.       – Ради приличия? – рассмеялся Роб, едва не подавившись горячим напитком. – Ты способен опошлить любую сцену, которую я описываю, любую мою реплику за столом, а я должен соблюдать приличия?       – Я делаю это ради контента!       – И только по этой причине твой персонаж еще жив.       – Ты громче всех смеешься над моими шутками! – вновь попытался оправдаться Бен.       – У меня есть такое право. А еще есть право наказывать тех, кто выходит за рамки. Еще раз, я — боженька в этом мире. Мое слово — закон.       – Ты же знаешь, что тирания в конечном счете заканчивается революцией и свержением тирана?       – О господи, ты где таких умных слов набрался? – наигранно удивился Роб и рассмеялся, когда Бен, не отвлекаясь от дороги, выставил перед его лицом средний палец. – Взаимно, – Роб отсалютовал стаканчиком и допил шоколад.       Они шутливо пререкались до конца пути, и в какой-то момент Роб подумал, что они вели себя, как старая супружеская пара. И как у многих старых супружеских пар у них тоже не было секса и напрочь отсутствовала нежность, будто они пропустили все самые волнительные моменты отношений и сразу перешли к той стадии, когда остаются только привязанность и удобство, а на место ласковых слов и прикосновений приходят подшучивание и выразительные жесты. Как бы печально это ни было.       – ...О господи, Роб, ты вообще трахаешься? – едва переступив порог квартиры, ошеломленно спросил Бен, уставившись на стеллаж во всю стену гостиной, на котором Роб хранил неисчислимое количество миниатюрок, коллекционные издания игр и фигурки любимых героев. – Это же просто алтарь задротству и одиночеству, – Бен оставил сумку у двери и подошел ближе к стеллажу.       – Пошел на хрен, – смущенно пробормотал Роб. Он гордился своей коллекцией и сейчас никак не мог понять, почему испытывал неловкость.       Бен рассмеялся и повернулся к нему лицом.       – Я сейчас представил, как ты после удачного свидания ведешь кого-то к себе домой, и она или он, едва сделав шаг в квартиру, резко останавливается, увидев все это великолепие, и выдает: «А ты знаешь, у меня сегодня еще стирка и мне домой пора» — и аккуратно так закрывает за собой дверь, – Бен, конечно же, не удержался от того, чтобы продемонстрировать это. – Ты стоишь в полнейшем охреневании и слышишь тихое: «Какого хера?» и следом — быстро удаляющиеся от твоей двери шаги.       Роб невольно рассмеялся, хотя такого с ним не случалось ни разу за все то время, что он собирал свою коллекцию. А начал он еще в детстве.       – И ты потом полночи сидишь и грустно натираешь свои игрушки до блеска, – добавил Бен, естественно изображая рукой дрочку.       – Кто тебе сказал, что я не получаю от этого удовольствия? – хмыкнул Роб.       – И теперь ты кажешься мне еще большим задротом, чем до этого, – снова рассмеялся Бен.       – И вообще, может, я знакомлюсь с такими же задротами, и мы вместе протираем пыль с моей коллекции, – пробормотал Роб и, подхватив сумку с реквизитом, понес ее к рабочему столу.       – Вот вообще лишняя информация, – прохладно отозвался Бен, и Роб удивленно глянул на него через плечо, но Бен уже вновь исследовал коллекцию миниатюрок:       – Сам поднял тему. Или ты думал, что у меня вообще нет секса?       – Нет, не думал, – тихо возразил Бен. – Ты привлекательный, обаятельный и харизматичный — думаю, ни одно твое свидание не заканчивалось отказом, – все еще разглядывая миниатюрки, добавил он. – Только если ты сам не отказывал, конечно, – Бен глянул на него и чуть улыбнулся.       Комплимент от него застал Роба врасплох, и какое-то время они играли в гляделки, пока он не понял, что выдерживать взгляд Бена стало сложно, и что он так и подталкивал высказать все, что тяжелым грузом лежало на сердце. Роб чуть мотнул головой, сбрасывая наваждение, и торопливо отвернулся к столу.       – У меня есть кое-что для тебя, – спохватился он и вытер враз вспотевшие ладони друг о друга. – Нужно было еще сегодня взять ее с собой. Совсем забыл, – пробормотал он, открывая ящик за ящиком в столе, пытаясь вспомнить, куда дел свою «удачливую» d20. – Вот и она, – улыбнулся Роб и только собрался развернуться, выпрямившись, как услышал голос Бена совсем рядом, почти над плечом:       – Это карта Азирима?       И Роб, может, отреагировал бы совсем иначе, поняв, что Бен стоял едва ли не вплотную к нему, но осознание, что тот увидит черновики к их кампании и получит не просто спойлеры к сюжету, но и нечестное преимущество, вызвало гораздо больше эмоций. Роб резко развернулся и закрыл глаза Бена ладонью:       – Не смотри!       Бен рассмеялся и попытался убрать ладонь от своего лица, но Роб, сопротивляясь, стал отталкивать его подальше от стола другой рукой, в которой все еще держал кость.       – Честное слово, если я во время игры замечу, что ты как-то не так реагируешь или и вовсе предсказываешь события — ты до конца кампании будешь бросать с помехой, – предупредил Роб, и Бен, перестав пытаться отстранить ладонь от глаз, поднял руки, капитулируя:       – Я ничего не видел, кроме карты, клянусь.       – Вообще не смотри в сторону моего стола.       – Как скажешь, Мастер, – улыбнулся Бен, и Роб, посомневавшись, все же убрал ладонь от его глаз. – Какой же ты псих, – усмехнулся Бен и покачал головой, но взгляд в сторону стола не бросал — вообще не отводил его от лица Роба, и Роб только теперь осознал, как близко они стояли сейчас, как близко был Бен до этого небольшого происшествия, и как спокойно тот отреагировал на действие Роба — не каждый позволит касаться своего лица.       Он почувствовал растекающийся по всему телу жар смущения и поспешно опустил взгляд на кость в руке, несмело протянув ее Бену.       – Вот. Она тебе явно нужна.       Бен взял сувенирную и потому довольно крупную d20 и повертел ее в руке, усмехнувшись, когда понял, что на всех ее гранях выбито число двадцать.       – Спасибо, – улыбнулся Бен и подбросил кость в руке. – Возьму ее на следующую сессию. На удачу.       Роб кивнул и улыбнулся в ответ. Их глаза вновь встретились, и Роб почувствовал, как от внимательного, будто проникающего в душу взгляда Бена загорелись кончики ушей — он поспешно отступил к столу, надеясь, что Бен не станет рисковать своими и без того дерьмовыми бросками костей в игре и не последует за ним. На расстоянии контролировать собственные реакции было проще — по крайней мере, Робу казалось именно так, пока он не почувствовал, что взгляд прожигает его спину. Сам он уставился на кучку костей всех видов, из которой вчера выбирал себе дополнительные наборы для сессии, и взял ничем не примечательную d20, тут же бросив ее. Кость, стуча гранями, прокатилась по заваленной черновиками поверхности стола и остановилась. Роб невесело усмехнулся.       – Что? – со своего места тихо спросил Бен.       – Чистая двадцать, – ответил Роб и закусил губу. – Подумал: брошу меньше среднего — и дальше буду молчать, а выпала чистая двадцать. – Он вздохнул и пожал плечами, все еще глядя на предавшую его кость: – Ты мне нравишься. В романтическом смысле. – Он сожжет эту гребаную кость. Или выкинет в окно. Или сожжет, а остатки выкинет. Решит позже. – Без всяких там шуток.       Бен, после пары мгновений тишины, тяжело и шумно вздохнул за его спиной, и Роб прикрыл веки, нервно облизнув пересохшие губы. Если прежде поворачиваться и встречать взгляд не хотелось из-за смущения, то теперь он просто не хотел видеть выражение лица Бена, явно недовольного его признанием.       – Тогда какого хрена ты ведешь себя, как идиот? – воскликнул Бен, заставив Роба вздрогнуть от неожиданности. – Господи, блядь, Роб, какого хуя, скажи мне? Я только отсос тебе предложить не успел, господи, блядь, нахуй! – Роб все же развернулся и недоуменно уставился на разошедшегося Бена. – Каждый раз, каждый ебучий раз, когда я намекаю тебе, что у меня колом на тебя стоит, ты сводишь все к блядской шутке — так какого хуя, если я тебе нравлюсь? – развел руками Бен.       – Ты же сам все время говорил, что просто шутишь, – растерянно пробормотал Роб. Бен пару мгновений смотрел на него с раздражением и непониманием, но вдруг снова вздохнул и, устало рассмеявшись, свесил голову.       – О господи, блядь, – выдохнул он и посмотрел на Роба, но теперь уже с искренней улыбкой.       – Ты сам все сводишь к шутке! – возмутился Роб, когда до него дошло, что Бен пытается свалить всю вину на него. – В машине! Ты сказал, что просто пошутил!..       – Потому что ты как будто испугался моих слов! И я не хотел, чтобы ты меня сторонился из-за этого! Так, все, – внезапно спокойно произнес он и потер лоб ладонью. – Проехали. Забыли. – Он вновь вздохнул и вопросительно посмотрел на Роба: – Раз мне нельзя подходить к твоему столу — может, ты подойдешь ко мне?       Роб не собирался оставлять разговор так просто, но осознание того, что было сказано и подразумевалось между матами и криками, так быстро вытеснило недовольство и возмущение, что Роб разомлел и присел на край стола из-за ослабевших ног. Но одна, последняя тревожная мысль, все еще тихо звенела на краю поплывшего от радости сознания, и Роб озвучил ее, пока гормоны счастья полностью не отключили рациональную часть мозга:       – Уточни, пожалуйста, что значит «стоит колом»? Потому что...       – Роб, подойди ко мне, – настойчиво попросил Бен, и Роб улыбнулся, посмотрев в его глаза — в нем внезапно проснулось кокетство, и он демонстративно устроил задницу на столе удобней, рукой отодвигая черновики в сторону. Бен склонил голову набок и ухмыльнулся.       – Я исполню угрозу, несмотря на чувства к тебе, – предупредил Роб, едва Бен шагнул в его сторону.       – Да насрать мне на игру, – закатил глаза Бен, подходя вплотную — к его чести, он все это время не сводил взгляда с глаз Роба, будто его и правда не интересовало все то, что он мог увидеть за его спиной.       – Ты говоришь это тому, кто ночами не спит, чтобы развлечь вас, – заметил Роб и удивился игривому тону в своем голосе, следом осознав и то, что все еще улыбался, как последний влюбленный дурак. Впрочем, он им и был.       – Ой, да заткнись ты уже, – выдохнул Бен и, бросив подаренную кость на стол, взял лицо Роба в ладони. – Чистая двадцать, – даже не глянув на кость, произнес он. – Удача наконец-то на моей стороне, – добавил он и накрыл губы Роба поцелуем.