***
Антону повезло — он проснулся первым. Арсений спал, подтянув одну ногу к себе. Отросшие тёмные волосы разметались по подушке, закрывая половину его лица. Четко виднелись лишь губы, которые были чуть припухшими и сухими, слегка обветренными. Иногда было физически больно противиться собственному желанию смять их своими, но… Впрочем, не важно. Арсений спал, накрытый простынёй лишь до поясницы. Антон знал, что несмотря на костлявость, его тело мягкое и гибкое, податливое. Веснушки и родинки усыпали светлую кожу то тут, то там, создавая звёздное небо, карта которого отпечаталась у него где-то на сетчатке — у Антона было много ранних подъёмов, чтобы запомнить. Арсений пошевелил рукой во сне, отчего Антон дернулся и поднялся, тут же скрываясь в ванной комнате. Сейчас он примет душ, почистит зубы и всё снова станет нормально. Антон снова станет нормальным. Мятная паста небольшой горошиной осела на зубной щётке, которая скрылась во рту, выполняя свою работу. Текущая вода стала уже ледяной, но это только на пользу — так Антон быстрее проснётся и придёт в себя. Отражение в зеркале было всё тем же, а значит, и он — всё тот же. Тот же Антон, который самый высокий на их курсе. Тот же Антон, что имеет твердую пятёрку пр физкультуре и всегда укладывается в нормативы, хотя особенно спортом не занимается. Тот же Антон, которому Ира с потока каждую совместную пару строит глазки. Мысли прервались щелчком двери. Арсений появился в ванной, обёрнутый в ту блятскую простыню, но ненадолго, потому что почти сразу сбросил её у душевой кабины и забрался внутрь, открывая оба крана сразу. Он так часто бывал здесь, что знал, насколько и куда нужно покрутить каждый из них. — Доброе утро, — послышалось между журчащих струй воды. Антон замер с щёткой в руках. Отражение в зеркале издевалось и показывало ему не только спину Арсения, но всего его без всяких кусков ткани. Аккуратное тело с выступающими позвонками приковывало к себе всё внимание, заставляя лёгкие перестать сокращаться. Это было… слишком. Утреннее возбуждение ещё не спало и лишь усилилось от увиденного. Чудом оторвав взгляд, Антон наспех прополоскал рот и вышел. Внутри что-то бурлило. Он не мог разобрать, но казалось, что все чувства, которые он мог испытывать, хорошие и плохие, запутались в один комок и передвигались по венам, разрывая кровеносные каналы. Хотелось то ли сжимать кулаки, то ли нервно трясти коленом, пока сидишь. — Антоша, доброе утро. Мама как раз ставила две тарелки на стол, когда он появился на кухне. — Да, кхм, доброе, — Антон уселся за стол, тут же подцепляя пальцами вилку, лишь бы поскорее занять руки. Свитер, который он успел натянуть поверх футболки, казался удушающим, а джинсы слишком тесными. Всё было не так. — Майа Олеговна, доброе утро, — Арсений, уже тоже одетый, упал на соседнее, уже своё, место, — вы нас балуете. Завтрак действительно был чудесным. Несколько яиц, бекон, овощи. Чай для Антона и кофе для Арсения. Какие-то сладости в корзинке. Антону бы тоже следовало сказать маме спасибо, но сил хватало только на то, чтобы дышать и жевать. — Да ты брось, Арсюша. Кушайте, а то вон какие щуплые. Когда ты в своей Германии ещё домашней еды поешь? Я же знаю, какая из Ленки хозяйка, — Майя отпила из своей кружки и продолжила, — ты может и не поедешь никуда, а? Поселишься у Антона в комнате. Год остался в колледже, жалко бросать. Антон краем глаза заметил, что Арсений на него смотрит и слишком медленно жуёт, давая, видимо, ему ответить на слова собственной матери. Антон продолжал есть. — Да уже вроде всё решено. Разве что Антон будет настаивать, — Арсений улыбнулся Майе и закинул в рот кусочек бекона. Антон резко поднялся, отодвигая стул с противным звуком. — Мам, спасибо. Очень вкусно, — тарелка оказалась в мойке. — Помою после пар. Арсений поднялся следом, проделал те же манипуляции, что-то сказал Майе, вызывая у неё смех и нагнал его в прихожей. Антон слишком явно демонстрировал свою увлечённость шнурками. На периферии маячили руки Арсения, что шнуровал собственные кроссовки, аккуратными пальцами создавая петли и узелки. Венки на косточках двигались туда-сюда. Антон чувствовал, что сходит с ума. — Антон. Антон, — шёпотом позвал Арсений, заставляя обратить на себя внимание. Голубые глаза светились озорством и энергией, всем тем, чего Антон не находил в себе. — Кто последний до крыльца, тот придурок. Антон не сразу понял, что именно Арсений говорит. Смысл доходил медленно, вместе с его ускоряющимися движениями, а когда, наконец, всё стало ясно, Антон схватил рюкзак и выпрыгнул из квартиры, пихая Арсения в плечо под удивлённое «эй». Топот ног по подъезду выбивал из головы вату, которая там клубилась с самого утра. Легкие заполнились свежим утренним воздухом и ветер, что встречал каждый его шаг, оставлял переживания позади. Арсений бежал рядом, то обгоняя, то отставая, дёргал его за рюкзак, выкрадывая драгоценные сантиметры пространства. Антон словно со стороны видел, как его причёска превращается в гнездо, губы растягиваются в улыбке и смех расплёскивается под ногами. Так чувствовалась свобода. Несмотря на то, что Антон до крыльца добрался первым, на пару они с Арсением ворвались одновременно, даже не извинившись перед нудным лектором. Каждый раз, оказываясь в кабинете, ему казалось, что он снова в школе, потому что вместо аудиторий из фильмов с возвышающимися рядами и досками во всю стену, он видел обычный учебный класс с самыми дешёвыми партами и безвкусными бледно-голубыми стенами. Антон по традиции занял последнюю парту среднего ряда, Арсений же упал на вторую на первом, тут же здороваясь с Серёжей. За мгновение, как Арсений повернулся к нему, Антон перевёл взгляд на Кузнецову, которая ему уже улыбалась. Почему-то сегодня тактика абстрагирования не работала. Словно был превышен лимит попыток, словно коробка заполнилась доверху, словно чайник вскипел и уже свистит на плите, а крышка вот-вот слетит. Антон знал, что нужно дожить до физкультуры. Физическая активность точно поможет всё выкинуть из головы.***
— 24. Стоп, — прозвучал свисток. Антон улыбнулся девчонкам, что пялились на него всё время сдачи норматива, пока он отжимался. Парни заулюлюкали и начали пожимать руки, как только он поднялся. Странный ритуал, говорящий «да, мы признаём твою силу и умение отжиматься». Ловить респекты было приятно. Антон выплюнул кулончик и поймал баскетбольный мяч, занимая руки, пока норматив сдавали другие. Трехочковые броски давались ему особенно хорошо, благодаря росту. Наверное, из него бы вышел толковый баскетболист, но мама и сама не ожидала, что он вымахает под два метра, потому ни на какие секции он не ходил. За спиной послышались удивлённые перешёптывания девчонок и одобряющие подбадривания от парней. Антон повернулся. — …27, 28, 29. Стоп, — прозвучал свисток. — Молоток, Попов. Вот это да! Девчонки захлопали и на перебой стали перешёптываться, бросая на Арсения восхищённые взгляды. Арсений рассмеялся, пожал плечами и посмотрел на него. — Засеките ещё раз, — Антон скинул мастерку и занял место Арсения. — Шастун, ты уже сдал... — Засеките, — Антон беспардонно перебил преподавателя, желая что-то кому-то доказать. Возможно себе? Он не был уверен. Не был уверен ни в чём. Послышался свисток. Антон не успел восстановится после предыдущего раза и знал, что отжимается медленнее, в отличии от первой своей попытки. Головой понимал, что не перебьёт даже собственный результат, а до Арса… Как он смог? Со своими… данными. — 19.., — свисток, — Шастун, стоп. Антон не мог остановиться. Время вышло, но он чувствовал, что должен повторить хотя бы количество. Не может же он проиграть какой-то патлатой дев… Воздух выбило из лёгких, когда грудная клетка соприкоснулась с полом. Руки просто больше не могли разогнуться. Всего 26. Антон поднялся, сжимая руки в кулаки, не зная, куда себя деть. Вокруг было как-то тихо, словно малейший звук может спровоцировать сумасшедшего. Арсений нашёлся прямо напротив. Взъерошенные волосы торчали в разные стороны, кое-где прилипли к лицу из-за пота. — Ну прости, — протянул он с виноватой улыбкой, как будто всё это было игрой. Как будто это всё было несерьёзно. Антон должен был перевести всё в шутку, усмехнуться, сделать какой-то мужской жест, по типу лёгкого удара кулаком в плечо, но… вся мужественность испарилась, сил хватило лишь чтобы уйти в дальний конец скамейки. Физкультура не помогла.***
Антон и несколько человек торчали у подоконника, обсуждая какую-то чушь, которую словно принято обсуждать парням: что-то про тачки и новинки в мире компьютерных игр. Антон же улавливал суть за самые эглеты, распределяя внимание между болтовней и Арсением, которого было видно через дверной проём. Он сидел за партой вместе с Серёжей и объяснял последнему какую-то тему. Сосредоточенный, перекатывающий простой карандаш между пальцами, иногда хмурящийся. Морщинка между бровей так походила на ту, которая появлялась, когда рука Антона резко меняла темп, сбивая подкрадывающийся оргазм с ног. Боже… — Антон, тебе звонят. Хватит витать в облаках, — пихнул его Макар, вырывая из мыслей, что начали превращаться в картинки. — А, да. Сейчас,— хрипотца в голосе заставила кашлянуть, а тем руки тем временем выудили телефон из куртки, что валялась рядом. Антон даже не обратил внимания на звонящего, просто как можно скорее пытался принять вызов. — Посмотри в окно, — мягкий голос донёсся из трубки. Зрачки метнулись в сторону, вылавливая на улице Иру, которая немного отошла от своей стайки подружек. — Откуда номер? — протянул Антон, наблюдая, как она прохаживается туда-сюда, не отрывая от него взгляда. — Сеня поделился, — Антон дёрнулся, не ожидая услышать это имя. — Зову тебя на вечеринку. У меня на даче, в субботу. Ты как? — Не против, — Антон прислонился лбом к стеклу, которое холодило пылающую кожу. Услышав ответ, Ира отключилась, демонстративно отворачиваясь от его взгляда. «Давай же, Антон, почувствуй хоть что-то к ней. Не знаю, заставь себя. Блять!», — хотелось выть, но прежде чем разразиться воем на луну, нужно было добраться до дома. Квартира встретила Антона тишиной. Мама ожидаемо перемыла все тарелки сама, потому оттягивать момент попадания в собственную комнату пришлось другими способами. Правда спустя десять минут, Антон должен был констатировать факт, что это не помогает и мысленно он уже давно стоит на пороге. Всё было так, как они с Арсением оставили, уходя. Расправленная кровать Антона, скомканный плед на матрасе Арсения со сбившейся простыней. Картинки замелькали одна за другой, словно страницы в блокноте с коротким мультиком. Вот Арсений забирается к нему под бок, молча шурша простыней, что укрывала Антона, который перестаёт в это мгновение дышать. Тугой комок, состоящий из боязни, что этой ночью всё повторится и облегчения, что это всё-таки повторится, развязался и впрыснул яд в кровь. Дыхание перехватывает, когда Арсений кладёт свою прохладную кисть на живот Антона, который его тут же втягивает, обжигаясь прикосновением. Мурашки сопровождают происходящее безумие, пробегая многотысячным табуном по коже. Антон опускает веки и последнее, что видит, чужие глаза, зрачки в которых настолько расширены, что почти съедают хоть сколько-то видимый цвет в отблеске фонаря. Всхлип слышится как будто со стороны. Его собственный, тут же задушенный где-то в горле. Влага тут же обожгла щёки. Сил хватило только на то, чтобы упасть на оставленную Арсением постель, столкнуться носом с подушкой, что хранила запах его шампуня и завернуться в плед, который скрывал его тело от утренней прохлады в комнате.***
В какой-то момент всё снова свелось к игре в правду или действие. На фоне играла музыка, до которой никому не было дела и временами какой-нибудь Эминем сменялся на Киркорова, но общую атмосферу это не портило. Людей набралось человек пятнадцать, но взгляд постоянно возвращался к Арсению, что лежал на коленях Алёны с сигаретой в руках. Девушка перебирала его волосы, что-то говорила и периодически смеялась. — То есть, Оксана, ты бы смогла влюбиться в девушку? — раздалось откуда-то справа и Антон как гончая дёрнулся за этими словами. Блондинка сидела на подоконнике, укрытая пледом, в руках теребя какую-то цепочку из камней. Что-то вроде чёток, что ли. — А почему нет? Я же личность выбираю, а не то, что в штанах, — ответила Оксана, словно ничего неудобного у неё не спросили. — То есть ты, как это модно говорить, бисексуалка? — Это тоже, но это про другое, — уточнила Оксана, подкуривая сигарету. Антон ожидал нападок и агрессивных шуток, но в воздухе повис какой-то философский флёр. — Ну к этому все уже привыкли. Меня больше интересует эта тема с полом. Вы видели, сколько гендеров теперь вообще существует? Я иногда начинаю сомневаться в себе, — хохотнул Макар, уводя разговор в какое-то непонятное для Антона русло. Чувство дискомфорта увеличивалось в геометрической прогрессии. — Ой, этого я вообще не понимаю. Есть член, есть вагина, чё ещё надо? — вставила свои пять копеек Дарина, пожимая плечами. — Да это вообще не причем, — пихнул её незнакомый парень локтём. — Ну как не причём? Я значит тоже могу влюбиться в девушку. Мы вон, — Дарина кивнула в сторону Иры, — с Кузнецовой целовались по пьяни. — Ага, не было такого. Я не помню, — тут же ощетинилась Ира. — Это две разные темы, как по мне. Можно чувствовать себя в своём теле прекрасно и не хотеть ничего менять, но испытывать влечение к кому-то своего пола. Это же не про физиологию, а про чувство, — включился в разговор Арсений, собирая на себе внимание окружающих. — Просто ярлыки, где мальчик должен быть мужественным, а девочка — носить юбки… Не знаю, как вам, мне не окей, когда на меня их вешают. Если я поцеловался с мальчиком — это не значит, что я гей. — Господи, как всё сложно. Давайте просто запишем рилс, станем популярными и уедем жить в Америку, — хохотнул Андрей, доставая телефон. Фоновый шум давил на виски, потому, когда Антон поднял глаза на Арсения, что откинулся на дверь, ведущую куда-то в глубь дома, то одной единственной фразой сорвал улыбку с его лица: — Слушай, а, по-моему, ты просто пидор. Легкие горели огнём. Пламя вырывалось наружу ранящими, он уверен, словами. Казалось, что если кровоточить будет у кого-то другого, то Антону станет немного легче. Как Арсений ходил с этим всем каждый день, чувствуя себя нормально, когда Антон хотел выблевать внутренности по утрам и передознуться таблетками перед сном? В комнате моментально стало тише. Арсений выглядел так, словно не верил, что это сказал именно Антон. Его глаза с мгновение бегали по комнате, желая найти источник звука, желая ошибиться, но факт оставался фактом… Арсений ответил спустя мгновение: — Это не так. Наверное, действительно не так, потому что Арсений полчаса назад лизался с Алёной около стены, а Антона чуть не вывернуло при мысли о поцелуе с Ирой. — А чё напрягся тогда, Арс? — Антона заносило на поворотах и он не справлялся с управлением. — Тох, ты чё? — донеслось от Андрея, который так и замер с телефоном в руке. — Да ладно вам. Тут же все такие преисполненные и открытые. Вот и давайте говорить честно… — Давайте, — отозвалась Ира, посмотрев в его сторону, — ты мудак. Антон хохотнул. — Ну, ярлыки попрошу не навешивать, — губы растянулись в насмешке. Он чувствовал, как боль сочится из каждой поры. Чувствовал, как непонимание собственной природы расставляет в голове ловушки, создавая логические дыры на фоне всех этих высокоинтеллектуальных речей без осуждения. Ирония в том, что это работает только пока они в тесном кружке. За порогом этого дома каждый бы плюнул другому в спину. — Антон, правда или действие? — внезапно послышалось от Арсения. Всё, что он делал, проверял вновь и вновь Антона на прочность. И вот спустя время Антон поизносился. — Ну, ха, — Антон поднялся, поправив чёлку, что лезла в глаза, — давай сыграем. Действие. Нарочито резко бросил Антон. Ощущение клубка, похожее на то, что закручивалось в желудке каждый раз, когда Арсений оставался у него с ночевой, зарождалось внутри. Антон гнал от себя то, что боялся и желал услышать одновременно. — Поцелуй меня. Сука. Подсознание мигало красным светом, призывая всех присутствующих эвакуироваться, пока стены ещё были на месте. Арсений продолжал прожигать взглядом, словно пытался выжечь на его рёбрах послание, но Антон хуёво понимал шифры. — А может тебе ещё отсосать? — тактика перевести всё в шутку, конечно, могла сработать, но несколькими фразами выше. Крыша начала рушиться, складывая верхние этажи под собственным весом. — Не-не-не, сосать не надо. Просто поцелуй, — Арсений, подцепив Антона на крючок, понял, что может приблизиться, мгновенно поддаваясь порыву. У него это всегда выходило слишком просто — действовать по зову сердца и желаний. Антон так не умел. — Или какие-то проблемы? Спасибо, что поинтересовался. — Да нет никаких проблем, — нервно оглянулся Антон, понимания, что находится в эпицентре катастрофы, за которой наблюдают зрители, жалея, что не прихватили попкорн. Антон, неосознанно желая продемонстрировать превосходство, повёл плечами и приблизился к Арсению, выхватывая его парфюм носом. — Просто не хочу твоё пидорство подхватить. Лифт летел вниз, уничтожая лестничные пролёты на своём пути. Арсений скривил губы и приподнял подборок, как бы говоря «вот оно что». — Через слюну не передаётся, Тох, — с разгорающейся агрессией парировал Арсений, наступая. Безопасное расстояние между ними стремительно сокращалось. — Не бойся, член не отвалится. — Я ничего не боюсь, понял? Арсений был так близко, что Антон мог рассмотреть редкие веснушки, родинку на носу, трещинки на губах, смотреть на которые было ошибкой. По каким-то причинам за все эти ночи они ни разу не поцеловались. Словно именно поцелуй – крайняя стадия. Что-то, что характеризуется как «слишком». Что-то, что стирает все пути назад. Что-то, что рушит здания одним точным подрывом балок. — Ну так давай…, — почти прошептал Арс, выдыхая совсем близко. Теплое дыхание коснулось губ. Арсений буквально заставлял его прыгнуть с обрыва. — Иди на хуй, — прорычал Антон, разворачиваясь, чтобы убраться из этой комнаты, от Арсения, от взглядов и себя самого. Себя самого он, пожалуй, не хотел видеть особенно сильно. Шаг, два. Вот оно крыльцо, осталось немного. — Ссыкло, — резюмировал Арс, срывая чеку. Лишь клубы пыли и куча мусора осталась на месте разрушенного здания. Антон уже вышел, но его словно в перемотке вернули назад. Он обернулся и руки сами нашли шею, пальцы нырнули за уши, а губы впечатались в рот Арсения, который встретил его тут же, принимая горячий язык, как жаждущий принимает стакан воды в пустыне. Все окружающие звуки перестали существовать. Вокруг был вакуум, зацикленный на ощущении шершавых губ и Арсении, который отвечал так упоительно, словно ждал этого мгновения всю жизнь. У Антона немели пальцы от осознания, что этот поцелуй — первый и единственный между ними. За ним волной накатывало следующее, состоящее из понимания, сколько таких он проебал в попытках игнорировать самого себя и человека, что перешагивал через собственную гордость каждый раз, желая хотя бы на мгновение оказаться ближе и нужнее. Глаза защипало. И это отрезвило. Реальность накинулась на него, выгрызая Арсения из рук, потому он ответил сразу же – больно и резко, попадая сначала по зацелованным губам, влажным от собственной слюны, а после по носу, окрашивая руку красным. Антона потянули назад. Звуки вновь вернулись. Арсений смотрел на него, зажимая нос, из которого хлестала кровь. В голубых глазах поселилось немое «зачем?», которое озвучил кто-то другой, продолжая тянуть его к выходу. Если бы Антон знал. Арсения повело, и Антон дёрнулся в его сторону, но был остановлен медвежьем хваткой Макара со словами: — Тош, иди подыши… Прохладный воздух ощущался как алмазная крошка, которая раздирает гортань. Собственные шаги становились всё чаще и чаще. Антон бежал. Только в этот раз один. В темноте. Никакой свободы больше не чувствовалось. Только разочарование и горящие от поцелуя губы.