Ангел, спрятанный в тени

       Машина мчалась с бешенной скоростью по лесной дороге, уже давно оставив позади шоссе с доносящимися издалека сиренами полицейских. Автомобиль жутко трясся на своём быстром ходу, выдавая множество коряг на тропе, по которой они ехали сейчас, отчего рвотный комок ужасно медленно и неприятно подступал к горлу, вдобавок к без того дрожащему телу. Маленькая сестрёнка тихо плакала под её боком, ещё больше напуганная после того, как на них пару раз сурово прикрикнули, заставив несчастных сестёр тотчас смолкнуть, вжавшись в самые сидения машины.        На вопросы малышки о том, вернётся ли за ними папа, ответить казалось было невозможно: прямо у них на глазах вместе с отцом внутри взорвалась машина их семьи под обрушившимся на неё градом пуль. Но с другой стороны так хотелось верить в чудо, что их папа чудом выжил и сейчас едет следом за ними на подмогу… Глаза обратились к изумрудной броши, что исцарапанная рука всё это время крепко сжимала в кулаке — последнее, что осталось от отца, прежде чем они выскочили из машины. Говорят, что после смерти родных людей, вещи, что служили им верой и правдой до самого конца их жизни, имеют свойство блекнуть, становиться темнее и старее. Вот и эта брошь, чей камешек раньше переливался волшебным изумрудным сиянием сейчас помутнел, став похожим на обтёсанное морем стекло, выкинутое на берег… — Остались только ты и я, да?.. — пронеслось у неё в голове, глядя на сестрёнку, успевшую всё-же задремать у неё на плече при такой тряске, как вдруг внезапно автомобиль резко затормозил, отчего они обе подпрыгнули на месте, врезавшись носами в сидения напротив. Разбуженная малышка вновь захныкала, потирая ушибленный нос, на что в ответ получила грозный удар по стеклу двери рядом с ним, что, однако тотчас открылась, являя сокрытое за чёрными линзами очков лицо.        Закрыв малышку собой, она сдвинулась вглубь машины, ближе к соседней двери, готовая принять любой удар на себя, как вдруг крепкая рука схватила её за запястье, одним сильным рывком вытянув её наружу. Испуганное выражение лица сестры, чёрный блеск машины и зелёные ветви ёлок — всё пролетело перед глазами, прежде чем она осознала, что лежит на земле, оправляясь от удара спиной о жесткую почву дороги, пока вверх вздымалась пыль от молнией сорвавшейся с места машины. — О Боги… Аика!        Превозмогая засевший где-то глубоко в горле комок кашля, она поднялась на ноги и тотчас изо всех сил бросилась бежать за машиной, чей гул, казалось, уже эхом разносился по лесу, хотя поднятая ею на воздух дорожная пыль ещё не успела осесть, теперь летя в глаза и вызывая слёзы… Хотя, может, дело было вовсе и не в пыли, и слёзы катились по её щекам сами по себе — незаметные для своей хозяйки и такие крупные…        Не чувствуя ни усталости, ни слёз, ни недавней боли она продолжала бежать изо всех своих сил, хотя гул машины уже давно стих — одни только деревья судорожно переговаривались между собой, качаемые ветром и редкими взмахами крыльев птицы. Она и сама летела по оставшимся в земле следам от колёс, подобно дикой орлице, упрямо и бесповоротно преследовавшей свою цель, будучи незримой и далёкой от неё самой. Взгляд её некогда золотых прекрасных глаз остекленел, заполненный слезами, которые, однако, больше не текли, застыв словно смола в столетней каре. Но всё же назвать их безжизненными было нельзя, нет: лишён воли к жизни и веры и человек не бежал бы сквозь лес так отчаянно… В них горело жаркое пламя отчаянья и ярости… звериное пламя…        Мир вокруг неё перестал существовать: исчезли силуэты деревьев, кочек на её пути — она бежала напролом, напрочь не замечая их. Исчезли и звуки, окружавшие её — в ушах и перед глазами стояла белая, не имеющая конца и края свистящая ветром пустота, выделяя на своём чистом фоне одно-единственное пятно — дорогу, по которой она неустанно продолжала бежать.        Словно в ногу с ней, незаметно для себя и без оглядки, бежало и само время, с какой-то тщательной мягкостью уложив спать, казалось бы, ещё только что палящее полуденное Солнце куда-то за ту сторону леса и пробудив её серебряную сестрицу-Луну с детишками-звёздами к прогулке по темному ночному небу. В такие летние ночи, как эта, они сияли особенное ярко, отчего свет стоял словно дневной. Парой днями ранее, она бы не раздумывая остановилась поглядеть на необычайную красоту, жемчугом рассыпавшуюся по тёмно-синему покрывалу космоса… Но сейчас же мысли хотя бы на долю подобной этой не суждено было захватить её отчаявшийся разум. Он даже не осознавал, что день уже давно сменился ночью, а дорога уходила ещё гуще в лес. В мыслях было лишь одно: «Нельзя останавливаться! Беги вперёд и только вперёд».        И вот вскоре густая хвоя, чьи цепкие лапы уже, казалось, не так сильно кололи нежную кожу, стали несколько реже, просвечивая меж своих иголок слабые огоньки далёких домов. В мозге зажегся дикий ярко-красный маячок — она смогла! Она добежала!        Несколько свернув с направления дороги, дабы быстрее добраться до огней, с новой силой помчавшись по сухой траве и опавшей листве. По сравнению с преодолённым ею за минувший день расстоянием, до домов, казалось, совсем рукой подать. Уже будучи уверенной, что вот-вот достигнет желанной цели, девушка не заметила, как внезапно земля ушла у неё из-под ног — совсем не смотря, где бежит, она не увидела, что подбежала к самому краю небольшого холмика и, не сбавив скорости, в результате полетела на траву. Только сейчас, оказавшись лицом в земле, все затуманенные её слепой целью чувства мгновенно вернулись к ней, заставив девушку тихо застонать: увлечённая преследованием заветной машины, скрывшейся за роем сливавшихся воедино огоньков, она не удосужилась банально подставить руки, дабы смягчить падение, в результате полностью свалившись вниз.        Сбившееся то ли от падения, то ли от непрерывного бега дыхание вырвалось из её груди сильным кашлем, устремившимся вдоль её лица и в землю. Ей стоило большого усилия, чтобы заставить свою руку упереться в землю и оттолкнуть ею себя от неё, переворачивая на спину, дабы ещё больше не задохнуться. Нос ужасно болел от падения, однако крови девушка не ощущала — земля была достаточно мягкая, чтобы хоть чуть-чуть, но смягчить падение. Чего не скажешь об её ногах: спустя несколько часов беспрерывного и интенсивного бега, впервые «сделав паузу», их мышцы, что всё это время, разгорячённые и напряжённые, пребывали в движении, невообразимо ныли, отчего девушка почти перестала их чувствовать. — Аика… прошу, только дождись меня…        Более-менее восстановив дыхание, девушка вновь перевернулась на живот, обратив свой взор в том направлении, что она бежала. Оранжево-жёлтые огоньки маленьких, но многочисленных домов казались ещё ближе, чем когда она бежала. Оставалось совсем немного… Оперевшись на руки, девушка предприняла попытку подняться, однако уставшие ноги напрочь отказывались держать её, затрясясь и заболев ещё сильнее, отчего она вновь упала на траву. Осознав, что сможет бежать ещё не скоро, девушка уронила голову обратно наземь. Охватившая её измученные ноги усталость постепенно распространялась и на всё остальное её тело. Не было сил ни плакать, ни даже снова пытаться встать. Одна лишь жгучая боль по-прежнему с силой сжимало её сердце, отчего даже выровняв дыхание, дышать было тошно… — Аика… прости меня… *** — Прости, но моему другу она будет нужнее…        Закрытые веки затрепетали, когда девушка смутно начала осознавать, как её тело слегка приподнимают, в то время, как некто очень осторожно и медленно тянет за рукав её дорожной куртки, намереваясь стянуть её с неё. Уставшие золотые глаза распахнулись только тогда, когда первый рукав оказался снят и голая кожа почувствовала песчаную почву земли под собой. — Стой, не трогай!        Охрипший с ночи голос напугал сидящую перед ней девочку, заставив её отскочить от неё на некоторое расстояние. Сама же девушка резко поднялась, ещё расфокусированным ото сна взглядом пытаясь понять, где она находится. Измотанная безустанным бегом, девушка совсем не заметила, как провалилась в сон — пустой и лишённый всяких сновидений. Но она точно помнила макушки редких ёлок, плавно покачивавшихся из стороны в сторону на звёздного ночного неба, тогда, как сейчас она лежала под низеньким навесом, еле-еле касавшимся её головы в сидячем положении, через щели которого пробивались тоненькие лучики солнечного света. — П-понимаю: это ваша вещь и вы имеете полное право мне не отдавать её. Но моему другу очень холодно, а эта куртка выглядит тёплой…        Проморгавшись, дабы всё ещё сонные глаза смогли видеть чётче, она посмотрела в сторону девочки. Первое, что бросалась в глаза, так это её бледная, как полотно, кожа и ужасная худоба, делая её в глазах девушки совсем крошкой. Чёрные пыльные волосы достигали достигали копчика малышки, как и её чёлка, из-под которой на неё смотрели пара чёрных глаз. Больших, блестящих и необычайно грустных… Она напоминала маленького уличного котёнка, выкинутого на улицу на произвол судьбы.        Чем больше она смотрела в эти печальные кошачьи глазки, тем больше сжималось её сердце: ровно такой же взгляд был у её маленькой сестры, теперь тоже, оставшейся совсем одной в этом большом безумном мире… — Да, конечно… держи — пусть твой друг поправляется…        Мягко улыбнувшись девочке, она сама сняла с себя оставшийся рукав, предварительно запустив руку в карман куртки и, сжав содержимое в ладони, передала вещь девочке. Та, приняв куртку своими маленькими белыми ручками, с благодарностью в глазах посмотрела на неё, коротко поклонившись, и побежав к соседнему навесу, под которым в кругу сидело несколько детей. Завидев девочку, они раздвинулись, подпуская её к лежавшему меж ними у совсем крошечного костерка маленькому мальчику, которого малышка тотчас накрыла её курткой. Было видно, что плечи парнишки дрожали — иногда слабо, а иногда резкой судорогой проходясь по его спине. — Лихорадка… — подумала про себя девушка, вздохнув и разжимая свою ладонь. Пускай и не такая блестящая, как раньше, изумрудный камень броши её родителя соблазнительно переливался в её руке в редких лучах солнца. — Любопытная вещица… должно быть, не мало стоит…        Над ухом девушки раздался тихий голос, принадлежавший юноше, на вид, того же возраста, что и она сама. Кожа его была такой же бледной, как у той девочки, если не больше. Короткие чёрные волосы были белыми на концах, в то время, как густая чёлка прикрывала половину его лица. Будучи уверенной, что парень рассматривал её брошь, непосредственно смотря на неё, девушка удивилась, когда, обернувшись в его сторону, юноша смотрел уже в сторону детей. В отличии от девочки, взгляд его чёрных глаз показался ей отстранённым, пустым, словно чёрная дыра среди бескрайних просторов космоса. — У меня есть серебряная цепочка — можете продать её и купить ему лекарство… Но это я ни за что не отдам — хоть убейте…        Девушка нежно поцеловала поцарапанную поверхность броши, нежно прижав её к своей груди, в то время, как юноша обратил на неё взгляд своих чёрных очей. — Это связано с тем, как вы пересекли лес и вбежали на территорию Котобуки, игнорируя предупреждения моих товарищей? — взгляд парня оставался бесстрастным, в то время, как показалось девушке, он чуть приподнял свою маленькую бровь.        «Котобуки»? Не то ли это район, о котором она слышала ни раз из телевизионных репортажей, но видеть не видела, ибо никогда не было нужды. Да и никто другой из живущих на свете людей захотел бы быть как-то связанным с Котобуки — местом нищенства и разбоя. Неужели она сама смогла добежать до этого места… — Скажите… проезжала ли через это место чёрная блестящая машина? — проигнорировав вопрос юноши, осторожно спросила она, вновь погрузившись в свои мысли. — Да, ребята говорили, что к вечеру видели проезжавшую неподалёку машину, несущуюся на всей скорости. Хотели напасть на неё, но духу не хватило — слишком быстро е… — Куда? В какую сторону она поехала?        Во взгляде девушки мелькнуло недавнее звериной пламя. Подскочив к парню, она крепко взяла его за плечи, с мольбой и одновременно с отчаянной яростью смотря в его глаза. — Пожалуйста, не молчите! Куда поехали те люди? У них моя младшая сестрёнка! Умоляю…        Не отрывая умолявшего взгляда от лица парня, девушка увидела, как поначалу настороженный от её внезапного действия взгляд пронзительных чёрных глаз несколько смягчился, пока сам он положил ладонь поверх её плеча. — Отпусти…        Его голос, всё такой же тихий прозвучал угрожающе, несколько осмирив вновь вспыхнувшую алым пламенем ярость девушки. На вид хрупкая, худая рука парня, оперевшись на её оказалось сильнее и цепче, отчего девушка тотчас отстранилась от него. Сам же парень задумчиво положил руки в карманы, снова обратив свой взор на темноволосую девочку, хлопочущую над своим другом. — Из этого леса ведёт множество — та машина всего лишь промчалась мимо нас. Но на каждом перекрёстке у бродячих детей есть товарищи, и в каждом городе — тоже… — Это значит, что…?        Девушка вновь прижала отцовскую брошь к своей груди, не веря в то, что предлагал ей юноша. Тот же тихо хмыкнул, склонив голову на свою грудь. — Всю свою жизнь мы с Гин жили на улице. Не всегда удавалось достать жильё, чтобы укрыться от непогоды, еды, чтобы восстановить силы, и тёплой одежды, чтобы не замёрзнуть в зиму. Все эти дети — такие же, и когда вас больше, переносить все невзгоды жизни не так тяжко. Мы, в каком-то смысле, одна семья, а в семье, если кто-то причин боль одному, другие должны отомстить.        Парень вновь замолчал, прикрыв рот ладонью, тем самым скрывая вырвавшийся из его груди сухой кашель. Он не был похож на тот кашель, когда просто подавался водой или воздухом: этот был хоть и сухой, но довольно сильный, отчего девушка могла почувствовать, как эта болезнь дерёт стенки горла юноши. Когда внезапный приступ прошёл, парень смолчал минуту, восстанавливая дыхание, после чего продолжил: — Ты показала, что не слабая. Не каждый, даже тот, кто оказывается на брошенным на улицу, находит в себе силы подняться, а ты бежала через весь лес, готовая пойти на всё, чтобы вернуть свою сестру. Я бы поступил точно также, если бы с Гин что-то случилось…        В этот момент парень поднял на девушку свой взгляд, от которого у той пробежала волна мурашек по спине: в глубине его бездонных очей блеснул алый огонь безумного пламени, с каким дикие волки нападают на свою добычу, после, без капли сожаления, разрывая её тело в пух и прах. Она никогда не думала, что и люди были способны иметь такой же взгляд… Не в силах больше смотреть в его полные угрозы очи, она обратила свои глаза на бегавших туда-сюда детей, передававших друг другу погнутые кастрюли, поварёшку и дрова. — Я буду безмерно благодарна, если вы поможете. Обещаю, что обязательно выручу и вас когда-нибудь… — опустив голову на колени, произнесла она, в ответ получив лишь тихое «мгм» со стороны парня.        Видимо, он не рассчитывал на что-то значимое, помимо того, что она сама согласилась отдать своё украшение на лекарство мальчику. А после, по сути, она совершенно оставалась без всяких денег. И будущее, в котором вновь будет рядом со своей сестрой, было для неё невозможно представить, ибо во всём оставались только они двое… Они двое и эти дети… — …Как вас зовут?.. — Акутагава. Рюноске Акутагава. — Хах, какое необычное имя… А меня Айно. Айно Тенси.