цветы передают привет и желают счастья влюблённым

      Ещё никогда весна не была такой прекрасной.       Позавчера был сильный весенний дождь — настоящая первая майская гроза, поэтому вчера зеркала-лужи мирно блестели на редко выглядывающем из-за облаков солнце. А сегодня то же самое солнце освещало росинки на лепестках цветов. А цветов-то как было много! Буквально целые поля, огромные просторы самых чудесных цветов, ярких, как будто их рисовали гуашью и посыпали сверху алмазами — капельками утренней воды. В нос ударили разнообразные запахи: чуть горький запах ромашки, нежный цикория, едва заметный лютика.       Справа от Бобби раздался еле слышный вздох и мимо носа пролетела какая-то бабочка. Кроули её отогнал — моё, не трожь! — и прижался к сильному плечу, обвивая его руками. Пощекотал чужой бок под рёбрами, с взвизгом уклонился от щелбана и прижался вновь.       — Высматриваешь место, где меня завалить? — демон тихо засмеялся, устраивая подбородок где-то под ключицей охотника, — Разрешаю меня совратить прямо здесь.       Роберт ничего не ответил. Оставил мягкий поцелуй на чернявой макушке, совсем лёгкий, будто пёрышко прилетело. Позволил зарыться лицом в свою широкую сильную грудь, будто маленькому ребёнку. И снова и снова удивлялся: это с ним, с обыкновенным охотником, такое случилось, что Король Ада к нему прижимается нежно, позволяет целовать в мягкие волосы, а не пытается выудить душу прямо из груди. И он в него влюблён. До беспамятства, до щекотных колик в животе, до судорог в ослабевших коленях.       И он абсолютно точно любим в ответ. Иначе зачем будет страшный и сильный демон целовать Бобби в лоб, когда накатывает отчаяние — обычное состояние охотников, — зачем будет готовить ему ужасные здоровые ужины, чтобы он хоть иногда ел что-то кроме полуфабрикатов и еды-только-разогреть, зачем будет вот так, как сейчас, прижиматься и смотреть на громадное цветочное поле, стоя в одной полупрозрачной рубашке и широких чёрных шароварах? Ему это совсем не нужно, а опускаться до такого с высоты своего эго только чтобы заполучить чужую жалкую душонку — извольте. Но такому Кроули, нежному и счастливому, как июньский вечер, Бобби готов свою душу, свою сущность, своё тело полностью и целиком отдать. Чего только ради любви не сделаешь!       Бобби глубоко и легко вздохнул, обнимая демона за плечи и прижимая к себе поближе. Сквозь плотный аромат цветочного месива никакие запахи не улавливались, даже горького парфюма и еле заметного серы. Только свежесть и букеты. И всё как будто только для них двоих. Как будто остального мира нет, словно он отцепил от себя этот маленький Эдем в Южной Дакоте и оставил их плавать в вечности, состоящей из весеннего дождя, поля и воздушной одежды. И, Боже, какая эта вечность со своими слишком долгим значением и тягучими ощущениями была тёплой и красивой! Как хотелось в ней остаться ещё на несколько таких же вечностей, только с ним, только вдвоём!       — Тебе хоть эти цветы-то нравятся или ты еле терпишь и меня сейчас прямо сюда и уложишь? — спросил Роберт, не слишком внятно говоря в макушку Кроули.       — А что, хочешь задаривать меня букетами каждый день, чтобы я от тебя не уходил, хм? — рассмеялся тот в ответ и развернулся в объятиях, оказываясь лицом к лицу с Бобби, — Эти — не очень. Красивые и хорошо пахнут, но не моё. Они тебе больше идут, — пожал плечами и, дотянувшись, оставил в уголке рта Роберта смазанный поцелуй.       Охотник цыкнул, но на поцелуй довольно улыбнулся и погладил чужие пухлые плечи.       — Если подскажешь, куда мне потом эту домашнюю оранжерею девать, то так и быть, подарю, — а про себя стал думать, что если не полевые, то какие цветы этому засранцу нравятся? Наверняка что-то вычурное и дорогое — всё, что в его стиле.       Наверное, это розы. Кроваво-красные, с небольшими бутонами, с острейшими шипами. Ещё лилии, обязательно белые и огромные, мягко пахнущие своим ароматом дороговизны. Пионы? Не в его вкусе, да ещё и пахнут так, что голова кружится. Наверное, нет. И уж явно не всякие там подсолнухи-одуванчики. Кроули слишком тонкая натура, чтобы такое на нём смотрелось грациозно. А вот розы и лилии, да ещё такие, чтобы к костюмам и смертельной сущности подходили…       Ликорисы. Алые, как дым истинной сущности, смертельные, как сам Король, невыносимо величественные, идеально подходящие для такого, как Кроули. И букет из лилий, роз и ликорисов… Это что-то невообразимое. И Роберт загорелся идеей подарить самому страшному демону во всём адском пространстве… Цветы. Букет цветов. Дорогих и красивых. Потому что любит до умопомрачения.       А Кроули смотрел на бескрайние разноцветные просторы, снова развернувшись в кольце рук Бобби, и наслаждался лучшей для него компанией. Хотелось закричать от огромного счастья, распирающего изнутри живот и рёбра, завизжать бескультурно, как щенок, и с мокрыми поцелуями наброситься на охотника, вылизывая его рот самозабвенно и целомудренно. Но сейчас было так тихо и хорошо, что такой момент просто не хотелось рушить. Поэтому Кроули решил просто нежиться в чужих сильных объятиях. И просто тихо любить, хотя это было слышно и глухому.

***

      — Лапуля! Лапуля, ты снова решил поиграть со мной в прятки? Хорошая игра, но я чувствую, что ты здесь!       Кроули бродил по тихому дому, нагретому майским днём. Сквозь лучи были видны пылинки в воздухе — демон головой покачал: вот, мол, недотёпа, даже пыль не вытирает! В ответ его крикам вторила тишина, звонко отскакивая от голоса Кроули и разбегаясь по сторонам, как круги по воде. Но тишина эта была не давящая, как револьвер у виска или бразды правления Адом, а мягкой и светлой, как солнечные зайчики на потолке или родник с чистой водой.       Кроули прошёл в гостиную, иногда бывавшей и кухней, если им было лень идти к плите и они решали заказать вкусную вредную еду или заварить лапшу с такими экзотическими вкусами, что становилось интересно, что же это такое, а иногда и спальней, когда они валились на потрёпанный скрипящий диван или кресло и засыпали, нацеловавшись перед этим до безумия и покрасневших губ. В ней никого не было, кроме духов старых книжек и едва уловимого запаха пива (наконец-то не самого дешёвого) и солнца. Письменный стол как обычно ломился от бумаг, исписанных непонятными обычным людям символами. Бобби здесь точно чувствовался, но его здесь не было. Неужели действительно играет с демоном, как ребёнок?       Ухмыльнувшись своим мыслям, Кроули прошёл дальше, впитывая каждую частичку воздуха здесь, и ощущая, что это действительно дом. Не очередное убежище, где можно спрятаться от всего страшного, а место, где ему рады. Родное место. А всё из-за человека, маленького в этом мире и таким большим в мире Кроули.       Несколько раз пройдя из гостиной на кухню и осмотрев несколько раз прихожую, демон всё же решил подняться наверх. Не может же быть, что старого дьявола обманула чуйка? Поднимаясь по скрипящим пыльным ступеням, Кроули убедился, что Бобби здесь — присутствие охотника он узнавал за милю. Ещё немного, и мысли его начнёт прямо из головы красть, примет его личность в себя и их сущности сольются в одно целое. Хотя как тогда Роберт сможет демона по носу любопытному щёлкать и щекотать игриво, забираясь под извечные тёмные, даже в жару, рубашки? Тогда со слиянием сущностей нужно повременить.       Возле двери спальни летала белая полупрозрачная бабочка, то садясь на стену, то снова взлетая и кружа по пропитанному маем коридору. Из окна, наверное, залетела — вокруг дома скоро целый сад будет. Ну и пусть, Роберту идут любые растения. Он сам цветочно-шершавый, весь из себя мудрый, как дуб или мак, и немного грустный, как колокольчик. Бобби идут полевые цветы.       Кроули аккуратно посадил радостное насекомое возле открытого окна, дождался, пока оно отмашет своими крыльями на улицу и наконец открыл дверь в спальню, тут же вдыхая весенний воздух, захлёбываясь радостно в нём и улыбаясь. Откуда-то потянуло цветами, и демон опустил взгляд, восхищённо вдыхая: на прикроватной тумбочке, наконец-то освобождённой от всякой всячины, стоял в красивой вазе букет цветов, ярко сияя в лучах солнца белым и красным.       Вокруг красного месива виднелись белые лилии, огромные и роскошные, пахнущие грустно-сладко и охраняющие всю композицию своей белоснежной оградой. За ними стройным кольцом виднелись розы, небольшие бутоны, наполовину раскрывшиеся, но такого глубокого бордового цвета, что перехватывало дыхание. И в самой середине, наконец, возвышались они — ликорисы. Кроваво-красные, смертоносные и жизнестойкие, тончайшие и сильнейшие, они стояли кругом и светили своим будоражащим цветом по всей комнате, приковывая взгляд. Кроули полюбил ликорисы, как только их, совсем небольших, увидел где-то. И всегда на вопрос про цветы говорил одно и то же: красные ликорисы. Нет и не было настолько идеальных цветов, что так бы подходили властителю Ада. А в совокупности с белыми лилиями и бордовыми розами они выглядели будто в мантии, будто они действительно королевские. Солнце их почти что подсвечивало, толкало их на первый план, делало из них самую важную деталь в комнате. И как только Роберт смог о вкусе демона догадаться?       Внезапно Кроули оторвался от созерцания цветов и улыбнулся уголком губ. Подготовился к пружинному движению, глубоко вдохнул, прикрыл глаза и…       — Ах, неужели ты решил напугать меня, душка? — засмеялся он, поворачиваясь лицом к резко напрыгнувшему на него и заграбаставшему его Бобби, тоже улыбающемуся и смеющемуся так, как смеётся всё самое дорогое, и это не про деньги, — У тебя почти получилось, вот только цветы не подходят для страха. Даже понарошку, — промурчал он, целуя охотника в улыбающиеся глаза-полумесяцы и обжигая щёки поцелуями.       — В следующий раз получится, — в шутку проворчал тот и обвил Кроули сильнее, стараясь поймать мягкие тонкие губы своими. Поймал, смял их, чуть холодных и нежных, облизнул широко и оторвался, любовно глядя в мягкие вишнёвые глаза и наблюдая, как блики в них так и играются, — Я угадал с цветами?       — Не представляешь, насколько, лапуля, — улыбнулся одними только глазами демон и прижался к тёплой груди. Бобби наконец-то перестал носить извечные ужасные тёплые рубашки и, по совету демона, стал украшать своё тело тонкими футболками, показывающими всю мощь охотника. Кроули потёрся носом о ткань где-то на плече и, легко вздохнув, прижался виском к левой стороне груди, ловя ухом каждый стук этого чу́дного и чудно́го сердца, полюбившего самого страшного монарха. А тот, как мог, любил в ответ, тихо и радостно, как всегда хотел, но не мог.       — Знаешь, если ты будешь здесь, мне и одного букета достаточно. Мы можем сходить сейчас на поле, сплету тебе из подсолнухов и незабудок корону, — тихо предложил, будто бы преподнёс хрустальный подарок, Кроули, всё продолжая слушать родное большое сердце.       — Только если поцелуешь, — улыбнулся тот в ответ и приподнял голову Кроули за подбородок, дотягиваясь своими губами к его и целуя так солнечно и нежно, как только может.       — Целоваться будем среди цветов. Пошли сейчас, — сквозь лёгкий, как та же бабочка, поцелуй, пробормотал Кроули, с трудом оторвался от мягких губ и потянул Бобби за руку из комнаты.       Они провели несколько часов, валяясь на бескрайнем цветочном поле, целуясь и шепча на ухо такие глупости, что хотелось хохотать и бегать, как ребёнку. Они влюблены и свободны, им дозволено всё.       Их любовь будет гореть красным, как ликорис, огнём, нежным, как белая бабочка. А выше их любви только облака.