hate you

      Чон Чонгук.       Не было человека в этой огромной школе, на две тысячи учеников, кто не знал бы Чон Чонгука. Высокий темноволосый омега с большими карими глазами и округлыми бедрами всегда был у всех на слуху. Староста класса, капитан черлидеров, любимец учителей, отзывчивый одноклассник и огромная заноза в заднице.       Последний факт известен немногим, только Чимину и еще нескольким омегам. Только тем, кто Его Величеству не нравится. Стоит Чонгуку скривить свои аккуратные розовые губки в сторону кого-либо и этот человек негласно становится «вторсырьем». Его не зовут на вечеринки, с ним особо не общаются, с некоторыми перестают даже здороваться.       На самом деле, Чимин не был тем, кого отбраковал Чонгук. До недавнего времени, по крайней мере. Но его друг был. И поэтому Чимин так ненавидит и презирает это ходячее клише. Из-за него Дживона не хотят видеть на вечеринках, из-за этого несносного омеги с Дживоном прекратили общаться некоторые ребята из его класса. Чимин, действительно, ненавидит этого самовлюбленного индюка.       Раньше Чонгук был другим. Популярным до усрачки, как и сейчас, но не таким говнистым. Он был огнем, что привлекал всех, словно тупых мотыльков. Сейчас он, скорее, похож на звезду, что светит так же ярко, только никого не греет.       Именно из-за этого они с Чонгуком и оказались в этой ситуации. Именно из-за этой ненависти, которая вылилась в то, что они подрались в центральном коридоре школы, они сейчас оба закрыты в подвале без мобильной связи и возможности выбраться.       — Доволен? – Холод в голосе Чонгука ощущается сильнее, чем холод подвального помещения, где они оба сидят на старых ящиках последние пятнадцать минут, повернувшись к друг другу спинами.       — Был бы доволен, если бы ты был здесь один, – хрипло отвечает Чимин. Челюсть немного ноет от удара и он потирает ее подушечкой большого пальца.       — Мы здесь из-за тебя, Пак Чимин. Ты полез ко мне с кулаками.       Еще никогда собственное имя не звучало для Чимина, как оскорбление. Но, видимо, у Чонгука талант придавать всему оттенок язвительности и пассивной агрессии. Он поворачивается, натыкаясь взглядом на чужую, обтянутую черным коротким пиджаком, спину. Его глаза на секунду опускаются к обнаженной пояснице, но Чимин заставляет себя поднять взгляд.       — Нет, Чон. Мы здесь из-за твоего говняного, мерзкого, ублюдочного, сучьего характера.       В большом помещении склада наступает тишина. Спустя несколько секунд Чонгук поднимается с ящика и поворачивается к нему лицом. Чимин никогда не видел Чонгука таким злым. Его челюсти плотно сжаты, а, обычно широко распахнутые глаза, злобно прищурены.       — Что ты сказал?       Чимин не уверен, что хочет повторять. Он знает, что Чонгук сильнее его. Чонгук занимается спортом трижды в неделю, а Чимин трижды в месяц. Даже сейчас Чимин может видеть часть его твердого пресса под коротким пиджаком.       — Я тебя спросил, Чимин.       — Я понял, здесь больше никого нет, – ехидно отвечает Чимин. — Тебе повторить всё прям дословно или можно в вольном пересказе?       Длинные пальцы с прозрачным розовым лаком на ногтях хватают его за худи так быстро, что Чимин не успевает даже моргнуть. Чужое лицо настолько близко, что можно ощущить мятное дыхание и сладковатые духи.       — Ты думаешь, я буду сидеть и слушать всё то дерьмо, что ты обо мне говоришь?       — Я понимаю, ты привык, что тебе все задницу целуют, — пожимает плечами Чимин. — Но от меня этого не жди. Можешь меня ударить, если тебе станет легче. Меньшей сукой в моих глазах тебя это не сделает.       — Раньше ты с удовольствием целовал мою задницу, Чимин, – отвечает омега, отпуская худи и выпрямляясь.       — До того, как ты стал куском дерьма, Чонгук. Сейчас меня твоя задница больше не интересует.       Чонгук плотно сжимает губы и отворачивается к горе ящиков.       — Нам нужно выбраться отсюда. Я не собираюсь ждать до утра, когда придет охранник.       Чимин вздыхает, прикрывая глаза. Как всегда, они заканчивают на этом.       — Нам нужно кому-то позвонить и сказать, что нас закрыли в подвале, – продолжает Чонгук, поднимая руку с мобильным вверх, пытаясь поймать сигнал. — Давай я залезу на эту гору ящиков и попробую оттуда.       — Нет! – вскакивает Чимин. – Ты можешь упасть!       Чонгук поворачивается. Его глаза удивленно округлены.       — А тебе разве не все равно? – спрашивает он холодно.       Нет, Чимину не все равно. Он ненавидит его, поэтому ему абсолютно не все равно на то, что Чонгук может пораниться. Даже несмотря на то что Чимин пару часов назад сам дал ему пощечину посреди коридора школы.       — Ты прав, мне все равно. Я просто не хочу потом сидеть здесь до утра с твоим трупом, Чонгук.       — Переживешь, – хмыкает омега и, засунув телефон в задний карман облегающих черных джинс, ловко забирается на первый ящик.       У Чимина сердце уходит в пятки. Он бесшумно подходит ближе, на случай, если Чонгук все-таки будет падать.       Видимо, благодаря чирлидингу, Чонгук умело забирается по ящикам вверх почти до самого потолка, даже не запыхавшись. Под цепким взглядом Чимина, готового ловить его в любую секунду.       Усевшись на самый высокий ящик, Чонгук достает телефон и подносит его к потолку.       — Что там? – не выдерживает Чимин, спустя пару секунд.       Ему было бы спокойнее, если бы Чонгук уже спустился.       Он так его ненавидит.       — Ноль, – холодно отвечает Чонгук.       — Попробуй отправить кому-то сообщение и оставить там телефон, – говорит Чимин.       Он ожидает, что Чонгук не станет следовать его совету, но омега послушно делает то, что он предложил.       В груди немного теплеет от этого.       Когда омега спускается, Чимин может спокойно выдохнуть и опять устроится на одном из ящиков. Он немного устал за последние пару часов. За драку их отправили сначала к директору, а затем на склад в подвале, чтобы они паковали макулатуру в деревянные ящики. Завтра ее должны увезти на переработку. Они даже не поняли, как и когда их заперли.       Чимин хмыкнул. Он столько раз представлял, как остается с Чонгуком вдвоем в закрытом помещении. Как они говорят, обсуждают больные места, вспоминают хорошие моменты, как они мирятся… А в итоге, они просто продолжают отдаляться.       Возможно, с прошлым Чонгуком можно было бы наладить контакт. С этим, новым Чонгуком, это невозможно.

———

      — Я обещал Дживону встретиться с ним в семь вечера. Он знает, что я здесь, поэтому есть вероятность, что он нам поможет, – говорит Чимин, спустя двадцать минут молчания.       — Я рад.       В голосе Чонгука столько яда, что Чимин не выдерживает.       — Почему ты его так ненавидишь? Что он тебе сделал? Он только перевелся в школу, как ты сразу же начал на него всех псов спускать.       — Ничего страшного, у него ведь есть ты, чтобы его утешить! – громкий голос Чонгука эхом отдает в помещении. — Малыш Дживон ничего не потерял, только приобрел!       — Что за хуйню ты несешь? Из-за тебя с ним никто не хочет общаться! – взрывается Чимин. – Его не зовут на вечеринки, дни рождения! Даже его одноклассники!       — Будет больше времени на то, чтобы тебя трахать! – зло выплевывает Чонгук, подойдя почти вплотную. Он тяжело дышит, а шею и щеки покрывает румянец.       — Что? – хрипит Чимин. От неожиданного заявления у него пропал голос.       — Что слышал, – сквозь зубы отвечает омега. — Зачем ему вечеринки и дни рождения, если у него есть твоя гостеприимная безотказная задница, Чимин.       Звук пощечины звонко слышится в наступившей тишине. У Чимина горит ладонь.       А затем и левая щека.       Они стоят, глядя друг на друга из-под нахмуренных бровей.       — Как ты смеешь говорить мне такое, зная, что ты был у меня единственным? – у Чимина голос дрожит от злости. Как же он его ненавидит.       — Единственным, не считая Дживона? – отвечает Чонгук, прижимая холодную ладонь к своей левой щеке. — Или ему ты тоже изменяешь?       — Какого черта, Чонгук? – Чимин отшатывается, будто от удара. — Что за хуйню ты несешь? Ты… ты поэтому ему жизнь портишь, потому что ревнуешь к нему?       — Ревную? – смех Чонгука не похож на тот, который Чимин помнит. Этот смех истерический и пугающий. — Ревнуют, когда не уверены, а я точно знаю, что ты блядь, Пак Чимин.       Чимин широко распахивает глаза. Еще никогда Чонгук не говорил ему таких слов.       — Я видел, как вы с Дживоном целовались в то время, когда мы поругались из-за какой-то ерунды. Я пришел к тебе в класс после уроков, чтобы поговорить, решить всё. Ты целовался с Дживоном возле доски, будто бы наши отношения для тебя нихуя не значат. Будто бы я для тебя нихуя не значу.       — Чонгук, это…       — Да-да, это не то, что я думаю. А потом твой Дживон сказал мне, что вы встречаетесь. Знаешь, мог бы и сам мне сообщить, а не посылать своего нового трахаря.       Чимину кажется, что его ударили в солнечное сплетение. Он несколько раз, по-дурацки, открывает и закрывает рот.       — Это… что он… он так и сказал? Ты уверен? – слова даются с трудом, Чимин постоянно запинается, пытаясь осмыслить сказанное.       — Что? – грубо бросает Чонгук, наблюдая за Чимином прищуренными глазами.       — Ты уверен, что он сказал именно это? Что мы встречаемся?! – Чимин не знает, почему он кричит. Его всего колотит изнутри.       — Я, по-твоему, дебил? Конечно, я уверен. Он видел меня, когда вы целовались в классе. Потом он подошел ко мне на следующий день после первого урока и сказал, что вы встречаетесь и если у меня есть хоть капля достоинства, я не должен пытаться все вернуть.       Чимин смотрит на омегу перед собой и не понимает, как он должен все исправить. Он так сильно его ненавидит, что у него болит сердце. Он ненавидит его блестящие большие глаза, его острую линию челюсти, округлый нос, тонкие розовые губы и больше всего он ненавидит его мягкий нежный голос, которым Чонгук признавался ему в любви впервые полтора года назад. Он ненавидит то, что этот омега заставляет его чувствовать. Ненавидит их первый поцелуй, их первый секс и ненавидит то, как сильно он Чонгука любит.       В Чонгуке так много причин для ненависти.       — Мы с Дживоном не встречались, не встречаемся и не будем. — Начинает Чимин, твердо глядя в чужие глаза. — Тот поцелуй, что ты видел, был единственным. Это даже не было поцелуем с моей стороны. Он признался мне в симпатии и поцеловал. Я не хотел его обидеть, грубо оттолкнув, мне казалось, это его ранит. Это было первое признание в жизни Дживона, как он мне сказал, поэтому я старался быть мягким. Я даже не участвовал в этом, просто стоял с сомкнутыми губами несколько секунд, которые ты, видимо, и застал, а затем отодвинулся. Моя ошибка в том, что я не сделал этого сразу же. Я сказал Дживону, что люблю тебя. Что я, по правде говоря, чертовски в тебя влюблен. И то, что мы в ссоре - только дело времени. После этого я звонил тебе, но ты меня заблокировал. На следующий день, когда я подошел к тебе во дворе, ты сказал, что всё, что между нами было - ошибка. Затем началась твоя травля Дживона и я разозлился на тебя еще больше. В моем понимании, ты поступал, как кусок дерьма. Ты становился другим человеком в течении трех месяцев и я оставил попытки наладить отношения. Знаю, моя история звучит, как выдумка, чтобы оправдать себя, но ты можешь прочитать мою переписку с Дживоном. Там нет ничего романтичного. Разве что мои страдания по тебе вначале.       Чонгук смотрит на него несколько секунд, не моргая.       — Дай телефон, – говорит он, отмерев.       — Здесь даже связи нет, ты не сможешь прочитать сообщения.       — Я хочу посмотреть кое-что другое.       Чимин снимает блокировку и аккуратно вкладывает свой гаджет в чужую ладонь.       — Что?       — Есть ли у вас совместные фото и как он записан у тебя в телефоне.       Чимин фыркает.       — Фото всего два и они максимально дружеские. Подписан «Ким Дживон».       — Ага, а кто тогда подписан красным сердечком? Твой папа? – язвительно спрашивает Чонгук, сильнее сжимая корпус телефона длинными пальцами.       — Твой папа, – язвит Чимин в ответ, но кончики его ушей краснеют.       — Это… это мой номер, – закусив нижнюю губу, Чонгук поднимает взгляд.       — Твой.       — Ты и правда…       — … люблю тебя?       — Да.       — Да.       Чонгук молча протягивает ему телефон. Чимин, не глядя, пихает его в задний карман джинс.       — А ты меня? – спрашивает он, больше всего на свете боясь услышать ответ.       — Да.       Чимин выдыхает.       — Прости, что сделал больно.       — Уже почти не ощущается, – отвечает Чонгук, трогая кончиками пальцев левую щеку.       — Я про другое.       Чонгук опускает глаза, пожимая плечами. Он так похож на того омегу, которого полюбил Чимин. И совсем не похож на того, кого Чимин возненавидел.       — Я…       — … можно тебя поцеловать? – перебивает Чимин. Он быстро несколько раз облизывает губы. – Пожалуйста.       Чонгук вскидывает на него удивленный взгляд. Его рот приоткрывается и Чимин прикипает к нему взглядом. Как чертовски сильно он любит этот рот.       — Можно.       Чимин делает два шага вперед, оказываясь вплотную к другому омеге, ощущая запах его парфюма. Он не уверен, куда деть руки, поэтому аккуратно укладывает их на обнаженную талию Чонгука. Тот вздрагивает из-за прохладных ладоней.       — Извини, – шепчет Чимин.       Чонгук слегка хмурится, но не так, как недовольный чем-то, а так, как он хмурится, когда ему вкусно. Чимину нравится эта его привычка. Но он не успевает обдумать это, как следует, потому что его губы начинают целовать. Целовать так, как умеет только один омега в этом мире. Собственнически, влажно, опаляя горячим дыханием и лаская мокрым юрким языком. Чимин действительно обожает этот рот.       Поцелуй набирает обороты слишком быстро и уже, спустя минуту, Чимина прижимают спиной к прохладной стене склада. Теплые ладони Чонгука,пробравшись под худи, сжимают его талию так хорошо и правильно, что Чимин начинает позорно скулить.       — Тебе нравится? – хрипло спрашивает Чонгук на ухо, вжимаясь в него пахом.       Вместо ответа, Чимин обхватывает чужую сочную задницу ладонями, внутренне умирая от осознания того, сколько раз за последние три месяца он на нее дрочил, вспоминая ее тяжесть на своем лице.       Они целуются так сладко, что у Чимина подгибаются колени. Ему хочется, чтобы Чонгук вечно вылизывал его рот так жадно и мокро, прижимая всем собой к каждой поверхности. Его задница до постыдного мокрая, хотя прошло меньше пяти минут, и единственное, что Чимину хочется - быть оттраханным прямо здесь и сейчас. Так, как умеет только Чонгук - грубо и с оттяжкой.       — Ты мокрый? – спрашивает Чонгук, заглядывая в глаза.       Чимин краснеет до самых кончиков ушей. Чонгук всегда это делает - говорит такие смущающие вещи, глядя прямо в глаза.       — Конечно, ты мокрый, – хитро улыбается Чонгук, поглаживая большим пальцем его щеку. — Ты всегда мокнешь, как сучка, стоит тебя немного приласкать.       Чимин прикрывает глаза, чувствуя как порция смазки вытекает в белье от этих слов. Чонгук знает все его слабости. Но и Чимин знает все слабости Чонгука. Поэтому он поворачивается к омеге спиной и, сняв джинсы вместе с бельем до середины бедра, упирается ладонями о стену. Крепкая хватка на талии подсказывает, что он все делает правильно. Чимин знает, что у Чонгука крышу сносит от повиновения, самый крепкий стояк у него всегда от чувства власти и полного контроля. Чимин даст ему его сполна.       Звук раскрывающейся молнии на чужих джинсах пускает мурашки по позвоночнику Чимина. Это его любимый звук. Еще одна порция смазки стекает по внутренней стороне бедра и он хнычет. Омега сзади хмыкает.       — Ты, действительно, хочешь, чтобы я тебя трахнул, Чимин?       Чимин закатывает глаза. Чонгуку всегда нужно активное согласие. Даже в момент, когда перед ним стоят без белья.       — Хочу.       — Тогда поставь руки правильно.       Чимин двигает ладони по стене, укладывая их одну поверх другой.       — Хороший мальчик, – шепчет Чонгук, обхватывая оба его запястья пальцами одной руки. Он нежно кусает Чимина за мочку уха, а затем одним мощным движением вставляет член по самые яйца. Чимину на секунду кажется, что из него выбили дух.       — Всё в порядке, крошка? — спрашивает Чонгук на ухо, нежно погладив свободной рукой его спину через ткань худи.       — Двигайся, – просит Чимин, выгнув спину. У него дрожат бедра от чувства наполненности в растянутой дырке, а смазки так много, что она выдает непристойные чавкающие звуки, стоит Чонгуку достать член.       — Ты хочешь, чтобы я двигался как? – спрашивает Чонгук, издевательски медленно вставляя член обратно.       — Жестко, – скулит Чимин. Стыдно ему будет потом.       — Насколько жестко? — яйца с мокрым звуком ударяются о задницу Чимина.       — Как ты обычно это делаешь, – просит Чимин, откидывая голову на чужое плечо.       Чонгук нежно чмокает его в щеку, затем, крепче сжав пальцы на талии, начинает грубо вбиваться. От силы его движений, Чимина откидывает вперед, но крепкая хватка на талии не дает соскользнуть с члена.       — Ты мокрый? – вдруг спрашивает Чимин, сквозь стон. Ему внезапно стало жизненно необходимо это знать.       — Что? – тяжело дыша, спрашивает Чонгук. Его влажное горячее дыхание оседает на шее Чимина. Левая ладонь крепко сжимает запястья, вдавливая их в стену. Этих ощущений так много, но Чимину нужно еще кое-что, чтобы кончить. Ответ Чонгука.       — Ты мокрый?       Чонгук останавливается на несколько секунд, убирая правую ладонь с чужой талии, затем она появляется возле лица Чимина вся влажная. Пальцы блестят в свете ламп, несколько мутных капель сползают на ладонь.       Вот и ответ.       Чимин наклоняется и лижет чужие длинные пальцы, пока Чонгук продолжает натягивать его на свой член.       — Ты такая грязная сучка, Чимин, – довольно стонет Чонгук.       Чимину кажется, что он скоро отключится от переизбытка ощущений.       Железная дверь на склад несколько раз гремит, а затем начинает отъезжать в сторону.       — Блять, – рычит Чонгук, резким движением доставая член и натягивая на Чимина джинсы с бельем.       Чимин с ужасом смотрит, как дверь окончательно отъезжает и в помещение заходит охранник, а за ним Хосок - друг Чонгука.       — Я получил твое сообщ… – радостно начинает он, но замолкает, глядя на двух омег по очереди.       Охранник вежливо отворачивается, пока Чонгук спокойно продолжает натягивать узкие джинсы.       — Спасибо, что освободил нас, Хосок, — благодарит Чимин, не зная, куда себя деть от стыда.       — Я вижу, что мог и не спешить с освобождением, — нервно смеется альфа.       — Да, минуты две еще мог покурить, – отвечает Чонгук, закончив с одеждой.       Чимин краснеет еще сильнее, но счастливую улыбку подавить не получается.       Как же сильно он ненавидит Чонгука.