***
И вот, казалось бы минуло много лет, и бушующие подростковые гормоны должны были подуспокоиться, а блуждающий по стенкам души пыл перенаправиться в нужное русло, но… Он конечно же пытался это сделать. С титаническими усилиями просыпался каждое утро, оттираясь от слюней и слёз, раскиданных по подушке. Просыпался, перехватывал крошку-другую на завтрак, и ехал на работу, в которой также пытался найти силу, страсть, и даже заряд вдохновения. Работу, заключавшуюся в ежедневном стоянии у плиты, погружении в увлекательный мир вкусов и запахов, разбавляемый плевками в чужие бокалы. Сам Шань этим не промышлял, и разбивал лица любому, кто с превеликим удовольствием это делал, но от этого грязи на адской кухне становилось не меньше, и дело совсем не в антисанитарии. Дело было в отборной ругани и духоте, что заставляла мозг превратиться в гребаное «Аль денте», и спасением был лишь короткий и прозаичный перекур, где дышишь уже не паром, а никотином, пропитывая своё тело едкими токсинами. Представьте пережаренный, возможно выгоревший стейк, а после потушите о него сигарету и приправьте спермой. Ну что, вам нравится комплимент от шефа? А как так получилось, придётся рассказывать с самого начала.***
Рыжий, как маленькое дитя, с нуля учился ходить. Этими условными шажками были такие навыки как: любить людей, прислушиваться к ним, а также слышать самого себя. Понимать, что даже самые богатые и привилегированные клиенты — это такие же люди, и они просто хотят незамысловато насытиться вкусной едой, а не пафосно высматривать людей «рангом пониже» своими бойкими глазами. Одной из таких клиентов была Мисс Шао — добрая и очень умная старушка, что одевалась со вкусом, но неброско, и всегда заказывала кофе и фирменного цыпленок Гунбао, а после деликатно вытирала сморщенные губы салфеткой и оставляла хорошие чаевые. Мисс Шао — пример старения, которое Мо не увидит в самых сладостных грезах, если вообще доживёт до тех лет, когда будет ходить под себя. Но после Мисс Шао скоропостижно умерла, а Мо Гуаньшаня также быстро уволили якобы за то, что он не уследил, и вскрытие показало, что женщина скончалась от какого-то сильного отравления, так ещё и богатые наследники мигом прощупали золотую жилу, решив содрать с Рыжего неплохую сумму, способную как минимум покрыть расходы её похорон. С тех-то пор нервы Рыжего сдали окончательно и бесповоротно. Он жил в чувстве вины и страха, а первые дни наблюдал свои трясущиеся руки, вынужденные ещё и убирать за собой горы кислой блевотины, вызванной нервами и распитием последних оставшихся бутылок алкоголя.***
У Тяня, Цзяня и Чжаня всегда была чуйка на моральные дилеммы Рыжего. Они случались категорически часто, и каждая превосходила другую по значимости, степени сложности и изощрённости. Меж собой они даже шутили, что пора писать учебник по выявлению его казусов. — Эй, открывай! — орал Цзянь И, уже второй раз на неделе приехавший к Мо. —СиСи, он не хочет… —Да оставь ты его. Ты же знаешь, что он за человек. —Нет-нет, я это просто так не оставлю. Я… —Хотя бы позвони Хэ Тяню. Однако, зная его, если бы была возможность он бы уже… —Да пофиг! Тише ты! Звоню! Пропищав эти слова, как боевой клич, И нахмурил белёсые брови и стоило Хэ поднять трубку, как весь жеманный тон, присущий Цзяню, сменился на как никогда серьёзный и во всех смыслах «мужской»: —Да, Рыжий. Да, тут что-то нечисто. Может, уехал куда? Мы подождём тут у двери ещё минут пять, а ты подъезжай — дальше сам. Стоило Цзяню положить трубку, как парней окутало напряжение света, и всё в подъезде стало зеленовато-белым, как в ретро фильмах ужасов. Будто напряжение Шаня, скопившиеся за долгие и долгие годы, прошло сквозь дверь и разлетелось в воздухе. —Валить надо. Валить отсюда. — пролепетал И, у которого уже изрядно закружилась голова. — Обычно в легендах в такие моменты должен появиться дьявол. А-А-А! Время прошло незаметно, или же Цзянь всё проморгал, но рядом с ним действительно стоял мрачный и хмурый, но ухоженный и весьма обаятельный чёрт, который, вообще-то, не развлекаться сюда пришёл. —Расступились. Я сейчас попробую до него достучаться. Но Цзяня и Чжаня, кажется, уже и след простыл. Закатив глаза, Хэ принялся энергично тарабанить в дверь, и лишь минут через десять, едва пред его глазами предстал неестественный холодный свет из-под открытой двери, он почувствовал вонь и получил оплетуху, едва успев рассмотреть изможденного Рыжего. —Мо, ты пьян? Ты слышишь меня? Увесистый и довольно крепкий Тянь нашёл себя лежащим на животе в коридоре, пока входная дверь оставалась открытой. Всё было быстро, как в малобюджетном, но довольно криповом кино, которое ещё и смотришь под тяжёлыми наркотиками. —Расстегни свои сраные штаны и ляг на спину. Голос был хриплый и грубый, но лишённый искры. Пустой. Не мо гуаньшаньский. —Ты. Ты шутишь?! Что, мать твою случилось?! —Да ничего, бля, не случилось. — отрезал Рыжий, смерив Тяня немигающим взглядом. —Жизнь моя случилась, и причём очень уж неудачно… Но я не люблю жаловаться. В непонятно каком состоянии, которое ещё невозможно было точно установить, Мо всё-таки говорил довольно внятно, но слишком уж механически, параллельно расстегивая чужую ширинку грубыми, как будто лишёнными плавности и благоразумия движениями, словно он чистит рыбу или освежёвывает тушку. Впервые Хэ Тянь начал его бояться, но виду не подал, затаив дыхание, как бы выжидая, что будет дальше. Силуэт Мо преломлялся и перебивался светом дьявольского подъезда из-под полуоткрытой двери, и от этого хотелось упасть в обморок, будто всё кружилось и подташнивало. Усевшись на Тяня всем своим весом, и приспустив штаны, Мо схватился за его половой орган, словно это последняя, мать его, панацея. —Я— сгусток боли. И заслуживаю я только боль.***
По периметру послышалось истошное «Нет!», прежде чем по ногам хлынет кровь, в глазах пойдут искры, а Мо Гуаньшань наконец поймёт, что все его проблемы решаемы, а Мисс Шао умерла от старости.