Какой ценой закончена война?

Мы поскальзываемся на мокрой земле, оцарапываем руки, ноги и лицо о ветки деревьев, но всё равно бежим за ней. Бежим за той, из-за которой началось всё это. Война. Страшное слово, о смысле которого раньше я особо не задумывалась. Ровно до того момента, пока не оказалась в гуще событий, в экипировке и с оружием в руках. Вот тогда-то я и поняла, что это такое. Но тут мой товарищ вскрикивает, слышится хруст веток, и я оборачиваюсь, держа автомат на готове. Мой товарищ, Волков, лежит на земле. А в спину у него воткнут нож. И над ним стоит старый мужчина, пристально смотрящий мне в глаза. — Не трогайте её, — своим скрипучим голосом просит он, на что я, сжав зубы, поднимаю автомат, прицеливаясь. — Ты убил моего товарища, — цежу я, чувствуя, что глаза становятся влажными, но уже забывая об этом. — Не трогайте её, — снова просит он, на что я выдыхаю, опуская автомат и запрокидывая голову, закрывая глаза. Господи, да когда же всё это закончится?! Отовсюду слышатся выстрелы, крики, везде горы трупов, и постоянно рядом со мной умирают люди! Люди, каждый из которых, проведя со мной более трёх часов, становятся мне родными! И все они рано или поздно умирают! Боже, ну почему всё так?… — Пожалуйста, милая, — продолжает вдруг этот мужчина, про которого я уже забыла. Я опускаю на него взгляд, открывая глаза. — Она нам еду приносит… Я хмурюсь. Так, стоп. А это уже поинтереснее. — Кто вам еду приносит? Она? Дочь этого грёбанного императора?! — Да, милая. Она самая. — Она убийца, дедуль! Её отец такой же! И это из-за них у нас война, из-за них! Пока она жива, война будет продолжаться! — цежу я, но тот подходит ко мне и вдруг падает передо мной на колени. — Пожалуйста, поверь мне! — Сэр… — Пожалуйста, не надо её убивать! Она нам еду приносит! Пожалуйста! — продолжает он умолять меня, но я остаюсь непреклонной. — Дедуль, война не закончится, если она будет жива. Мы прекратим все военные действия, как только она будет убита. Он начинает тихо плакать, и я поджимаю губы. Выдыхаю, чувствуя чудовищную усталость. Поспать бы… буквально двадцать минут. Ну а про еду я уже и не думаю. Нет еды, и с этим надо смириться. А поспать хочется. — Так, слушай. Где ваше укрытие? — спрашиваю я у дедушки. Поймаем эту дамочку прямо там. И ничего она не сможет сделать. Я закончу эту войну. *** Я захожу в маленький дряхлый и неприметный домик, пригнувшись, чтобы не удариться о косяк двери. Выпрямляюсь и начинаю осматриваться. Стол, лавочки, плита, холодильник, раковина… Кухня, в общем-то. — Паша? — слышу вдруг я из чердака. Хмурюсь, оборачиваясь к старику. Он виновато улыбается, пожимая плечами. — Меня Пашей зовут. — Кто спрашивает? — Это жена моя, Мария. — Пускай выйдет. — Маш, иди сюда, — зовёт старик свою жену, и я возвращаю взгляд на чердак. Он открывается, и оттуда выходит пожилая женщина, а ведёт её… Я тут же вскидываю автомат, прицеливаясь в голову женщины рядом с этой пожилой дамой. Прицеливаюсь в Викторию. В женщину, являющуюся дочерью убитого императора. Она вздрагивает, тут же отшатываясь и делая капитулирующий жест. — Всем стоять, не двигаться! — повышаю я голос. — А вы, милая дама, подверженны казни! — Стойте! — влезает вдруг пожилая дама, закрывая собой Викторию, на что я раздражённо выдыхаю. — Мария, пожалуйста, отойдите. — Нет! Послушайте, она нам помогает! Она… она дарит нам еду. Пожалуйста, не убивайте её. — Мария, у меня приказ. Убьём её — война закончится. Мария замолкает, а Виктория вдруг кладёт руку ей на плечо. Пожилая дама тут же берёт эту её руку в свою, поднимая на неё взгляд. Виктория, на удивление, тепло ей улыбается. — Эта девушка права. Война действительно закончится, если я умру, — тихо шепчет она, но Мария качает головой. — Мы найдём другой способ! — Другого способа нет, Мария. Я подожду, пока проснётся Антон, попрощаюсь с ним и уйду. Простите заранее, если что-то было не так. Мария судорожно выдыхает и обнимает Викторию, начиная тихо плакать. А я тихо выдыхаю, опуская автомат. Может, она и чудовище, но точно не для этих людей. Даже не так. Она — чудовище. Но не для них. Она переводит на меня взгляд, обнимая Марию в ответ. — Я знаю, что я виновата, — шепчет вдруг она, и глаза её наполняются слезами. Я хмурюсь, и она продолжает: — Но, пожалуйста, дайте мне немного времени. Я подожду, пока проснётся ребёнок, попрощаюсь с ним и уйду с вами. И вы можете… можете меня убить. Я хмурюсь ещё сильнее, поджимая губы. Выдыхаю через нос, опуская автомат. — Полчаса, не больше. — Спасибо вам большое, — искренне шепчет она, улыбаясь, но я мысленно отмахиваюсь, садясь на лавочку позади себя и расслабляясь. Тело начинает ныть, а сама я борюсь со сном. Спать нельзя. Никак нельзя. *** Я смотрю на то, как Виктория обнимает маленького мальчика, улыбается ему и даёт ему хороший такой кусок хлеба. Он улыбается, принимая его и крепко-крепко обнимая её в ответ, на что я тихо и удивлённо хмыкаю. Приятная женщина. Или нет, девушка. Молода она для женщины. Хоть и убийца. Я тут же снова становлюсь серьёзной и подхожу к Виктории. — Нам пора идти, — напоминаю я ей. Она поднимает на меня взгляд и кивает. Отпускает мальчика, улыбнувшись ему и погладив по щеке, после чего встаёт на ноги. Прощается со всеми и уходит, и я делаю то же самое. Как только мы оказываемся на улице, то я выдыхаю. Опять чёртов дождь. Сейчас ещё и стемнело. Не потерять бы эту дамочку в темноте. — Так, иди-ка сюда, — зову я её, грубо беря её за локоть и сжимая его, чтобы она не посмела убежать. Та рефлекторно дёргается, явно поморщившись от боли. — Ты вроде девушка, а ведёшь себя похуже парней, — осаждает она меня, на что я презрительно фыркаю. — Я солдат. — Не все солдаты такие грубые, как ты. — Я могла убить тебя ещё раньше, и плевать мне было бы на то, что там, в том доме, маленькие дети. Так что заткнись, не тебе говорить о грубости. Ты убийца. Виктория замолкает, и я киваю. Мы идём в тишине, по мокрым листьям, а я всё всматриваюсь в темноту. Может, найду кого-то из знакомых. — Эй, — шепчет вдруг Виктория, и я перевожу на неё взгляд. — Может, передохнём? — Не мои проблемы, что ты устала. — Так я и не устала. — Тогда зачем… — Ты устала. Я же вижу. Я тут же усмехаюсь, качая головой. — Переживу. А то знаю я таких как вы. Сбежишь от меня. Нет уж, я лучше доставлю тебя к виселице, и как только из-под твоих ног уйдёт пол, тогда и отосплюсь хорошенько. А пока нет уж. — Как тебя по имени? Я выдыхаю, останавливаясь и отпуская её. Засовываю руки в карманы солдатской куртки, переводя на неё взгляд. — Ты что, всерьёз думаешь, что можешь ко мне подмазаться? — Я не подмазываюсь, мне просто интересно, как к тебе можно обращаться, — оправдывается она. — Грей. Виктория хмурится: — Грей? По фамилии? — Именно. Обращайся ко мне по фамилии. — Но почему? — Ты не заслуживаешь знать моего имени. Ты чёртова убийца, из-за тебя убили тысячи человек! Из-за тебя убили женщин и детей! Из-за тебя погибли люди! Ты ничего не заслуживаешь, кроме смерти! Ты не заслуживаешь того, чтобы эти добрые люди относились тебе как к человеку! Ты просто хренова убийца! Виктория замолкает, и я киваю, вытирая лицо, чтобы оно не было мокрым. Чёртов дождь. А Виктория вдруг подходит ко мне вплотную, и я хмурюсь, отходя к дереву, в которое врезаюсь. — Ты ничего не знаешь обо мне, Грей! — цедит она, на что я усмехаюсь, доставая из ножен нож. — Да ну? Достаточно того, что из-за тебя умерли люди. И давай-ка не подходи ко мне близко, хорошо? Иначе я не дотерплю до официальной казни, и мне придётся убить тебя раньше. Виктория ничего не отвечает, а тут вдруг начинает задувать сильный ветер. Причём очень сильный ветер, я бы даже сказала. Чёрт, походу придётся согласиться с тем, что надо передохнуть. Иначе мы просто не дойдём. *** Я наблюдаю за этой девушкой, дрожа от холода. Погода нас не радует, но одежду сейчас нигде не раздобудешь. Да и нужна ли она мне, если уже к утру меня не станет? Эта мысль заставляет моё сердце сжаться, пока Грей садится на то подобие кровати, что здесь есть, и где лежу сейчас я. Её лицо освещает бледным жёлтым светом керосиновая лампа, стоящая на прикроватной тумбочке. И я просто не могу смотреть на эту добрую девушку. Она вся перепачкана в крови и грязи, под красными глазами пролегли тёмные круги, но тем не менее она стоически отказывается от сна. Да ещё и не ела давно наверняка. — Эй, — шёпотом зову я её. Она переводит на меня взгляд, нахмурившись. — Хочешь поесть? У меня осталось немного еды. — С чего бы это голодные люди оставили бы хоть немного еды? — презрительно фыркает она, на что я выдыхаю. — Ладно, я оставила немного себе. Совсем чуть-чуть. — И предлагаешь мне? — Да. Меня не станет уже утром, а тебе ещё жить и жить. Да и я подозреваю, что ты не ела уже куда больше, чем я. Грей смотрит на меня долгих секунды три, после чего вдруг улыбается. И улыбается так тепло, так заботливо, что я замираю в шоке. Ого… Она умеет улыбаться? Ей так идёт улыбка… — Оставь себе, героиня. Ешь сама. — Я обещаю, она не отравлена. — Я верю. Но ешь сама. — Слушай, ты меня поражаешь, — признаюсь я, беря свою сумку и садясь на кровати рядом с Грей. Она тут же явно напрягается, но я просто достаю из сумки небольшой кусочек хлеба, протягивая его ей. Она тут же сглатывает, отсаживаясь от меня немного назад и бегая взглядом с меня на хлеб. — Зачем ты это делаешь? — тихо и недоверчиво спрашивает она. — Просто… Просто хочу помогать обычным людям. Мой отец был против этого, но я всегда любила простых людей, обычных. И помогала, если чем-то могла помочь. И ты — не исключение. Мало того, ты сохранила мою жизнь. Пусть и ненадолго. Так что возьми. Ты заслужила. Она сглатывает снова, прикусывая нижнюю губу, и я вдруг понимаю, что она не может взять. Уж не знаю, гордость ли это, недоверие или что-то ещё ей не позволяет, но она не может. Хотя хочет, и я это прекрасно вижу. — Не бойся, — шепчу я. Она останавливается взглядом на моих глазах и облизывает губы. — Возьми. — Чего ты хочешь? — Я ничего не хочу. Просто хочу, чтобы ты не мучилась. — Да с чего бы это?! — Тише! — шикаю я на неё, прижимая палец к губам. Грей замолкает, и я подсаживаюсь к ней ближе. Она тут же напрягается, вжимаясь в стену, но я качаю головой. — Не бойся, я не сделаю ничего плохого. Пожалуйста, возьми. — У меня есть оружие, и я тебя не боюсь, — фыркает она, на что я киваю. — Точно, тебе нечего бояться. Возьми. Она колеблется, и я выдыхаю, находя одну её руку и осторожно беря её в свою, поворачивая ладонью вверх. Грей дёргается от неожиданности, а я кладу ей на ладонь хлеб и поднимаю взгляд на её глаза. — Не страшно ведь, правда? Она отмалчивается, но её глаза очень красноречиво стекленеют, и теперь тепло улыбаюсь я. Она — самый настоящий солдат. Суровая, решительная, смелая и сильная. Но ведь, с другой стороны, она обычная девушка. Обычная молодая девушка, которой хочется тепла и любви. И это нормально, что сейчас, на проявление тепла и любви, она чуть ли не плачет. Совершенно нормально. Ну и голод ещё, возможно, подбил. Тоже может быть дополнительным фактором. — Что… что мне сделать для тебя в благодарность? — спрашивает она дрожащим шёпотом, стирая свободной рукой слёзы с глаз, но я качаю головой. — Не нужно ничего делать. — Совсем ничего? — Ничего. Она смотрит мне в глаза ещё очень долго. Секунд десять точно. А потом вдруг тихо-тихо шепчет: — Крис. И до меня доходит сразу же. Я улыбаюсь, протягивая ей руку. — Приятно познакомиться, Крис. Я… — Виктория? — усмехается Крис, но руку пожимает. А рукопожатие-то крепкое. — Так нечестно, — выдыхаю я, отпуская её руку. — Нечестно? Тебя родили, а ты ещё и недовольна? — Мы не об этом. Крис хмыкает, а я, чтобы не смущать её, ложусь обратно на кровать. Пусть поест спокойно. Спустя где-то полчаса я уже почти засыпаю, а Крис неожиданно встаёт с кровати. Я прислушиваюсь, не открывая глаз. Слышится звук расстегиваемой ширинки, потом шелест снимаемой одежды, и я хмурюсь. Ей стало жарко? Но тут вдруг на мои плечи ложится что-то тёплое, и я невольно улыбаюсь, понимая, что это её куртка. Она пропахла дымом, землёй и грязью, но при всём при этом она очень тёплая. Понятное дело, Крис нагрела. Как мило с её стороны. А сама она садится обратно на кровать, видимо совсем не желая ложиться спать. Ну а я вскоре невольно засыпаю. *** Я хмурюсь, открывая глаза. Поворачиваю голову, пытаясь вспомнить, где я заснула, и вздрагиваю, увидев тут Викторию. Она сидит в моей куртке, смотря в окно, но, услышав меня, переводит взгляд. И тут же улыбается. — Доброе утро. Спасибо тебе большое за куртку. Мне было очень тепло. Я на это молча киваю, садясь на кровати, хотя глаза предательски закрываются. Ну недоспала я чуть-чуть. Хотя проспала несколько часов. — Нам долго идти? — спрашивает у меня Виктория, на что я пожимаю плечами. — Не так уж и долго. — Я ненадолго замолкаю, после чего перевожу подозрительный взгляд на Викторию, прищуриваясь. — Ты сегодня умрёшь. — Спасибо, что напомнила. — Нет, я серьёзно. — Крис, я помню. Можно об этом не упоминать? Это не очень приятно. — Почему ты так спокойно об этом говоришь? Виктория смеряет меня многозначительным взглядом, на что я выдыхаю, вставая с кровати. — Ладно, пошли. Она охотно кивает, вставая следом за мной, и мы начинаем собираться. *** Мы идём под проливным дождём, и я то и дело поскальзываюсь на грязи. Крис-то хорошо — у неё ботинки солдатские. А у меня совершенно обычные босоножки. Когда я поскальзываюсь уже в чёрт знает какой раз, то Крис не выдерживает: тянется ко мне и берёт меня за руку, крепко сжимая её. — Ты можешь ходить как человек? — Одной ногой неудобно. — У тебя их две, насколько я вижу. — Я уже одной в могиле. Не забывай, пожалуйста. Крис усмехается, а я охотно прижимаюсь к её руке, обвивая её, чтобы не упасть. — До сих пор не могу понять, почему ты так к этому относишься. — Я тоже. Скажи, Крис, а ты… ты потеряла что-то на этой войне? Крис выдыхает, зачёсывая мокрые волосы назад. — Да. Товарищей. И много товарищей. — А из родных? — Отца, дедушку и младшую сестрёнку. Я прикусываю нижнюю губу, прижимаясь щекой к её сильному плечу. Её свитер мокрый до нитки, но мне плевать. — Знаешь, Крис, ты права. — Да? — Да. Надо было закончить всё это сразу и не бежать от того, что неизбежно. Тогда бы ещё тысячи жизней можно было бы спасти. — Да уже какая разница? Смерть есть смерть. А тебе вообще хорошо — ты сегодня умрёшь и обо всём забудешь. Знаешь… может, я тоже умру после того, как война закончится. — Почему? Крис невесело хмыкает, качая головой: — Сложно будет жить дальше. Быть солдатом — дело благородное, но очень тяжелое. Я повидала многое, о чём хочется забыть так же, как сегодня забудешь ты. — Но ведь родственники… — А что родственники? Смерть — это просто другая глава в жизни. Для тебя самого и для всех, кто тебя окружал. Я прикусываю нижнюю губу, переводя взгляд на Крис. Она смотрит перед собой, иногда морщась от дождя и ветра. Хорошая девушка. Да ещё и красивая. Впереди ещё вся жизнь, а она вот так вот. — Не говори так, Крис. У тебя вся жизнь ещё впереди. Крис на это пожимает плечами, ничего не отвечая, и я выдыхаю. Ладно. Всё равно я скоро забуду её. *** Мы заходим в помещение, и я усмехаюсь, поворачиваясь к Виктории. — Ей-богу, не защищай я тебя так отчаянно, то тебя бы уже убили. — Это точно. Спасибо тебе за это, — нервно усмехается она, кивая. Дело в том, что мы таки дошли до этого места. Места, где состоится повешение. И на нас тут же напали люди, узнав Викторию и желая её убить уже сейчас, но мы с моим товарищем кое-как успокоили их, а нас с Викторией отправили сюда. Здесь мы проведём несколько часов, пока будут готовить виселицу, а потом распрощаемся раз и навсегда. Грустно ли мне? Да, пожалуй. На войне время течёт по-другому, и ты вольно-невольно привязываешься даже к тем людям, с которыми пробыл всего лишь несколько часов. Так что… да, мне будет грустно, и я даже, может быть, буду потом ещё скучать по Виктории. Но сейчас я постараюсь об этом не думать. — Это наше место обитания на несколько часов. Есть какие-то пожелания, как ты хочешь провести это время? — интересуюсь я. Виктория задумывается, а потом очень несмело подходит ко мне. Подходит вплотную, на что я хмурюсь. — Да, есть. Я хочу быть с тобой всё это время. Хочу узнать тебя лучше. Я нервно усмехаюсь, выгибая одну бровь. — Насколько лучше? — Насколько позволишь. Я сглатываю, чувствуя её несмелое прикосновение к моему плечу. Она осторожно гладит его, и я быстро поднимаю взгляд на тёмные глаза напротив. — Тебя не смущает тот факт, что мы обе девушки? — А тебя — что мы знакомы несколько часов? Я стискиваю зубы, думая. Чёрт, ну что за хрень? — К чему ты готова? — спрашиваю я. — Ко всему, Крис. Ко всему. Мне скоро умирать. Я выдыхаю через крепко стиснутые зубы и наклоняю голову. Но останавливаюсь в нескольких сантиметрах от её губ, закрывая глаза. — Ты умрёшь, а мне с этим потом жить, — шепчу я. — Крис, — шепчет она мне в ответ, обдавая мои губы своим горячим дыханием и ласково беря моё лицо в обе руки. — Если ты не хочешь, я не заставляю. Мы тогда просто посидим и поболтаем. Ты права, тебе с этим потом жить, и тебе выбирать. Я облизываю пересохшие губы, обнимая её за талию. Так приятно… Но если мне понравится? А мне, вероятнее всего, понравится. Стоят ли эти несколько часов ласки того, что будет со мной потом? Так хочется… Очень хочется. Ладно, хорошо. Потом постараюсь просто выкинуть это из головы. Да и в конце концов, когда я в следующий раз смогу почувствовать ласку? — Я тебя убью раньше, если ты не заставишь меня потерять голову, — угрожаю я, на что Виктория усмехается. — Тогда держи её крепче. И после этого мы целуемся. Сразу же, отбрасывая смущение и неловкость, начинаем горячо целоваться, борясь за первенство. Языки у нас сплетаются в горячем танце, и я в это время, всё-таки потеряв голову, разворачиваюсь, подхватывая Викторию под бёдра и сажая её на стол, крепко обнимая её за талию. Она тут же тихо простанывает мне в губы, раздвигая ноги, и я улыбаюсь в поцелуй, вставая между этих прекрасных ног и прижимаясь к ней вплотную. Спускаюсь руками на её ягодицы, в то время как она, не церемонясь, спускается своими к моим штанам, нащупывая ремень и начиная расстёгивать его. Я кое-как отстраняюсь от её губ, открывая глаза, но тут же прижимаясь поцелуями к её шее, на что она громко выдыхает, запрокидывая голову и открывая мне больший доступ к своей шее. — Крис… Боже, Крис… — простанывает она, когда я провожу языком по её шее, а одной рукой спускаюсь к её бедру, крепко сжимая его. — У меня грязные руки, — шепчу я, останавливаясь. Виктория раздражённо выдыхает, беря моё лицо в обе руки и поднимая его, опуская свою голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Ты сейчас серьёзно? — с придыханием спрашивает она, но я совершенно серьёзно киваю. Она закатывает глаза, притягивая меня к себе и нежно целуя меня в лоб. — Грязь к грязи не пристанет. А теперь, дорогая, пожалуйста, можешь не останавливаться? Я усмехаюсь, спускаясь рукой к её штанам. — Как ты относишься к петтингу? — Сука, Грей, трахни меня уже! Я расплываюсь в ухмылке и прижимаюсь губами к её уху, целуя его мочку. — Какие грязные словечки. Тебя этому учили нанимаемые учителя? — Я сама этому научилась. Крис, пожалуйста… — умоляет уже она меня, обнимая за шею и прижимаясь ко мне вплотную. Я улыбаюсь, проводя носом по её уху. — Обожаю тебя, Виктория, — шепчу я ей на него, после чего провожу ещё и языком, слушая её сладкие стоны. Боже, как же она прекрасная! *** Мы, одевшись, ложимся на кровать. Крис тут же прижимается ко мне, и я улыбаюсь, начиная перебирать пряди её волос. — Спасибо тебе, Крис. — За отменный секс? — усмехается она, на что я хмыкаю, кивая и целуя её в мокрую макушку. — Ну и за него тоже. Спасибо за то, что доверилась мне. Она тут же привстает на локтях, смотря мне в глаза. Я грустно улыбаюсь, протягивая к ней руку и гладя её щеку, стирая кровь и грязь. — Я не знаю, каково будет тебе, когда я умру, но, пожалуйста, не подумай, что я тобою воспользовалась. Крис, родная, ты мне очень сильно нравишься. Ты прекрасная девушка, и я даже хотела бы с тобой встречаться. Не будь мы при таких обстоятельствах, я бы обязательно предложила тебе начать встречаться. Прости пожалуйста, что всё так получается… Крис выдыхает, опуская голову и зарываясь пальцами в волосы. Я не вижу её лица, но вижу, как одна слеза катится по её носу, а после капает на простынь, и выдыхаю, садясь на кровати. — Иди ко мне, солнце моё, — шепчу я, дотрагиваясь до её плеча. Она тут же садится и быстро обнимает меня, а я крепко обнимаю её в ответ, утыкаясь носом ей в плечо. Судорожно выдыхаю, закрывая влажные от слёз глаза. — Прости меня, зря я, наверное, предложила тебе это, — искреннее извиняюсь я, гладя её по спине. — Это были лучшие часы в моей жизни, — дрожащим голосом протестует Крис, крепче обнимая меня. — Я их никогда не забуду. И тебя не забуду. — Верю, — улыбаюсь я, целуя её в макушку. Она явно улыбается тоже, целуя меня в шею, и между нами повисает тишина. Уютная тишина. Хочу быть с моей девочкой… Хочу быть с ней вечно. Я её люблю, и я не хочу бросать её. Боже, Крис, пожалуйста, прости меня… *** Я сглатываю ком в горле, смотря на то, как ставят виселицу. Нам сказали выходить, но я просто к этому не готова. Не готова вести на смерть того, кого успела полюбить. — Крис, — слышу вдруг я позади себя и тут же оборачиваюсь. Виктория. Она стоит в своей одежде, сбросив мою куртку. И смотрит на меня таким взглядом, что я тяжело выдыхаю, подходя к ней и обнимая. Она обнимает меня в ответ, а я начинаю зацеловывать её. Целовать всё, до чего могу дотянуться. — Крис, Крис, Крис, спокойно, — улыбается она, впрочем особо не пытаясь меня остановить. — Я тоже без ума от тебя, но имей совесть, не сейчас же. Мы опаздываем. — Подождут, — отмахиваюсь я, прижимаясь губами к её щеке и выдыхая. Съезжаю теперь на её щеку своей, улыбнувшись. — Я люблю тебя. Виктория хмыкает дрожащим голосом, гладя мою шею. — И я люблю тебя. Крис, котёнок, ты не поверишь, но ты моя единственная любовь. Я усмехаюсь, хотя к глазам подступают слёзы. — Верю. Тебе я верю. И я постараюсь, чтобы ты тоже оставалась моей единственной любовью навсегда. — Не надо таких жертв. Пускай я буду твоей первой любовью, хорошо? — Хорошо, — соглашаюсь я, кивая и чувствуя, как покатились слёзы по щекам. Судорожно выдыхаю, находя её губы и даря ей последний поцелуй. Он выходит долгим, медленным, трепетным и волнительным. С дрожащими и солёными от слёз губами, но это, определённо, самый чувственный поцелуй в моей жизни. Наконец, мы отстраняемся друг от друга, и я выдыхаю, открывая глаза и смотря в любимые напротив. — Тебе пора, — шепчу я. Она с блестящими глазами кивает, в последний раз крепко обнимая меня. Я тут же обнимаю её в ответ, выдохнув. — Я люблю тебя, Виктория, — шепчу я. — И я люблю тебя, Крис. Прости меня. — Прощаю, — киваю я, сглатывая. Господи, как же это тяжело… *** Я веду Викторию к виселице, стараясь не расплакаться. Она идёт спокойно, не вырываясь, и от этого мне ещё больше хочется расплакаться и закричать на неё. Крикнуть, чтобы она остановила меня, чтобы убежала, чтобы отказалась, чтобы сделала хоть что-нибудь для того, чтобы выжить! Но нет, мы доходим до виселицы и останавливаемся. К нам подходит человек, который сейчас подвесит её, и я судорожно выдыхаю. Виктория вдруг касается меня пальцем, и я тут же перевожу на неё взгляд. Она успокаивающе улыбается мне. — Не надо смотреть, Крис, — шепчет она мне тихо-тихо, и я тут же поджимаю губы, чтобы не разреветься в голос. Киваю, опуская взгляд в землю. К нам подходят, Викторию забирают, и я поднимаю на неё взгляд. Её шею затягивают тугой верёвкой, подвешенной к деревяшке, и я рвано выдыхаю. Господи… Виктория не смотрит на меня, и Слава Богу. Но тут отдают приказ, пол уходит из-под её ног, и я тут же закрываю глаза, запрокидывая голову. Губы дрожат, в то время как люди вокруг меня взрываются аплодисментами, а я закрываю лицо двумя руками и плачу навзрыд, падая на землю. Война закончена, но какой ценой? Зачем я полюбила тебя?…