Превратности судьбы

За окном горели фонари, молчаливые свидетели всего, что порождал город. Готэм. Город-гниль. Не надо никакого газа страха, чтобы увидеть, насколько тут всё тошнотворное. Выцветшее. Джонатан перевёл взгляд на Марго. Хмыкнул. Девочка-тень. Ничто на фоне своего именитого отца, до которого дотянулась рука правосудия, до него и до всей его семьи. Шутка ли! Крейн — последний человек, кому мог доверять Фальконе, однако доверился. И чтобы карающая длань не дотянулась до его единственной дочери, Римлянин обратился к Королю Страха. К Пугалу. Был бы здесь Джокер, уж он бы знатно посмеялся над этой шуткой. На деле же Фальконе выблевал своё доверие лишь потому, что Крейн работал на Рас аль Гула. Человека чести. Своеобразной чести. «Спаси мою дочь от Бэтмена и от Гордона, она не должна попасть в тюрьму из-за меня». У Крейна волоски на руках вставали дыбом при мысли о том, что он мог бы сотворить с этой бедной овечкой. Мог бы. Джонатан снова хмыкнул, представляя себе всё в красках. Пятьдесят оттенков воплей. М-м-м. Он повернул голову и посмотрел на девушку, лежавшую на соседней кровати. Кажется, любящий отец не рассказал ей о том, кто такой её благодетель. Доктор. Джонатан. Крейн. Какая ирония. И какая досада. Марго бы сейчас не спала так мирно и невинно, напротив, она тряслась бы под кроватью и скулила все молитвы, которые знала. Прекрасная невинная душа. Как же приятно таких ломать, калечить их разум, уничтожать их эго, втаптывать его в грязь. Он посмотрел в потолок в жадном свете тусклой настольной лампы и беззвучно рассмеялся. Мимо придорожного одноэтажного отеля проехала машина, и свет от её фар лизнул темноту в комнате, проплыл по стене, по потолку и исчез в сумраке. Всё стихло. Любишь ли ты бояться, Марго? Конечно. Все любят ужастики. «Омен», «Оно», «Астрал». Но всё это пустышки, девочка, подделки. Он, Джонатан, показал бы тебе настоящую тьму, рассказал бы о том, что бояться того, что в ней пряталось, нормально. Прятаться под одеялом под звук тихих чужих шагов — это чудесно. Не для тебя, не для таких, как ты, а для Джонатана. Марго. Джонатан приоткрыл рот и позволил себе почувствовать её имя на языке. Оно загудело, завибрировало. Стр-рах. Мар-рго. Ритмичное дыхание девушки убаюкивало. Такое спокойное, беззащитное. И он не смог себе отказать в том, чтобы не подняться, медленно, как в воде. Он не стал сидеть на краю и просто рассматривать девушку. Джонатан пересел на её кровать, и рядом, почти глаза в глаза стал изучать лицо Марго. Гладкое, юное. Вчера её жизни ничто не угрожало, вчера ей исполнилось девятнадцать, и весь мир лежал у её ног, а сегодня белая полоса закончилась. Оборвалась. И некрасивый разрыв торчал нитками, уродливыми. Там, где заканчивалась полоса, начинался Джонатан. Новая страница в книге Марго. Его взгляд скользнул по её плечу. Футболка была велика ей, рукав сполз, приоткрыв белую кожу, острую ключицу. Рыжие волосы обрамляли ореолом голову и шею. Неаккуратно забранный хвост. Марго только и успела наспех стянуть волосы резинкой перед самым отъездом, за несколько минут до того, как Джонатан забрал её из отчего дома. Забрали или всё-таки похитил? Интересно, Фальконе задаёт себе этот вопрос прямо сейчас? Он отдал дочь или дал её похитить? Джонатан облизнул губы. Хм-м. Теперь и он задавался этим же вопросом. Марго его пленница или подопечная? Он невесомо прикоснулся тонкими длинными пальцами к её плечу, мягко прочертил невидимую дорожку до шеи, остановился у бьющейся жилки и замер. Можно пустить по вене страх, он тяжёлым клубом ворвётся внутрь тела и помчится вперёд, к сосудам мозга. Джонатан наклонился и вдохнул запах кожи. Кокос. Марго намазалась перед сном, пытаясь оставить в разбитой на осколки новой реальности хоть что-то прежнее. Так дети слушают сказки, в которых раз за разом повторялись одни и те же строки, давая малышам ощущение безопасности. Марго инстинктивно тянула клочья этой безопасности на себя, но та рвалась, зеркала безмятежности разбивались и ранили тонкие девичьи руки. Мимо проехала ещё одна машина, и очередной луч света проник в тихую комнату и прикоснулся к Марго. К её лицу. Бледное, веснушчатое. Розовые губы. Наверное, в этот момент в глазах Джонатана отражалась Марго, беспомощная, будто птенец. Он легко, неосязаемо прикоснулся губами к её уху и прошептал: — Я могу сделать с тобой всё, что захочу. Джонатан выпрямился. Марго всё так же мирно спала в его футболке, как в пижаме. Он же джентльмен. Ещё немного посидев рядом с ней, Джонатан поднялся и вернулся обратно на свою кровать, оставив настольную пыльную лампу включённую. Пусть свет борется со страхом и с темнотой, со всем тем, чего стоит опасаться Марго, потому что из тьмы всегда приходит Пугало.