◌ੈ♡˳
Кюбин обладает качеством каждого хорошего спортсмена: он не сдаётся. Неважно, насколько сложной была ситуация, насколько долгой была проигранная игра или хрип его лёгких, Кюбин всегда был способен выстоять. И чаще всего, это приводило к победе. Это неустанное стремление упрочило его положение стартового нападающего в университетской футбольной команде университета. Оно распространяется на все аспекты его жизни. Как и у всех суперзвезд D-1, его стипендия зависит от успехов в учебе. Один промах, одна плохая оценка – и всё полетит к чертям. (Обычно он не задумывается об этом, но иногда надвигающаяся гибель экзаменов оказывается слишком близко.) В дружеских отношениях это проявляется в том, что он без устали уговаривает своих друзей потусоваться. Многие из них, как и Гонук, всё равно в команде, так что в большинстве случаев это не так уж сложно. А вот отношения... Ну, Кюбин никогда не испытывал судьбу. Но всё, что связано с Рики, заставляет эту часть его мозга работать на полную катушку. Каждый отказ, каждый неподвижный и незаинтересованный взгляд в сторону – он захочет этого ещё больше. Это говорит больше о Кюбине, чем о Рики, но он знает. Его нельзя винить. Не в том случае, если Рики из тех красавцев, о которых можно слагать поэтические строки. В отличие от всех остальных, кого он знает, красота Рики не является главной интригой. Этот трофей достался… чему-то более глубокому. Он другой. Кюбин уверен, что он другой не в том смысле, что "я не такой, как все", а в эзотерическом, не поддающемся поверхностному пониманию. Проще говоря, Рики действительно чертовски непонятен. Но нет ничего, чего бы он не сделал, чтобы узнать его получше. Поэтому, когда он опускается на сиденье рядом с ним для попытки номер шесть, это совсем не удивительно. Не удивительно и то, что Рики не обращает на него внимания. Но это и не страшно. — Привет, – всё равно говорит он. Рики не отрывает глаз от блокнота, в который он погрузился. Сегодня на Рики его любимые джинсы, те самые, на которых по всей длине бёдер нарисованы звёзды, а концу лекции и вовсе материализуются новые галактики. После лекции Кюбин ничего из произнесённого не запоминает. Он слишком занят тем, что украдкой поглядывает на Рики. Ему абсолютно наплевать на то, где находится Антарктида. Когда лекция подходит к концу, ноутбуки захлопываются, и по аудитории, как лесной пожар, разносится ропот. Кюбин как раз убирает свои материалы, когда что-то тычет его в руку. Протягивается реликвия прошлого века. Мозг Кюбина замирает. — Вот, – ещё одно прикосновение к коже. – Я тебе кое-что приготовил. — Ты приготовил для меня... фильм? — Диск, – поправляет Рики. – Ты ведь хотел знать, что я слушаю? — И всё ещё хочу, – Кюбин переворачивает футляр в руках. Матовый розовый пластик, диск гладкий и серебристый с рисунком шарпи, который выглядит ужасно по-собачьи. – Значит, это что-то вроде плейлиста? – Рики погрустнел. – Или микстейп? – Кюбин быстро исправляется. – Или что-то вроде крутой, весёлой третьей штуки? Он даже морщится от нетерпения, прозвучавшего в его тоне. Рики же, напротив, кажется, ничуть не тронулся с места. — Послушай, – говорит он, поворачиваясь, чтобы уйти. – Или нет. Никто тебя не заставляет. Рики присоединяется к рою убегающих студентов. Кюбин облокачивается на стол, не сводя глаз с диска. Голографический поликарбонат подмигивает ему в ответ. Когда его глаза находят дверной проём, Рики уже давно ушёл. Этой ночью Кюбину снятся волосы с чёрными кончиками, исцарапанные колени и наклейки куроми на ноутбуке.◌ੈ♡˳
— Что тебе нужно? — CD-плеер. — А... зачем? — Один парень дал мне диск. К тому же, плеер в моей машине всё ещё сломан. Так что... Ты не знаешь, где я могу его купить? — На Амазоне, наверное. Но думаю, у мамы Гонука есть один на складе или что-то в этом роде. Хочешь, я позвоню? — Пожалуйста? — Конечно, но позже. Зачем он вообще дал тебе диск? Это вместо плейлиста на спотифай или или что-то в этом роде? — Чёрт, я даже не подумал об этом. Что, если он думает, что я слишком беден, чтобы позволить себе подписку? — Но ведь ты и беден, чтобы позволить себе спотифай. Ты же на моём семейном тарифе. Оказалось, что мама Гонука, как и все здравомыслящие люди, бросила радио в 2008 году. А ещё оказалось, что у Ханбина нет такого здравого смысла, потому что на тренировку он приехал с артефактом, который выглядит так, будто ему место в доме престарелых — Что это, чёрт возьми, такое? — Это CD-плеер! — Эээ… — О! Тебе понадобится вот это, – Ханбин суёт ему в ладонь пучок белых шнуров. Спустя несколько часов у Кюбина есть CD-плеер, пара наушников и сон. Правда, они какие-то дерьмовые, потому что катушка перекручена в странных местах, а удлинитель выглядит опасно близким к поломке. Не говоря уже о том, что у него в ушах искрит, когда он вставляет в порт. Кюбин вздрагивает. Он слегка обиделся, что Ханбину не хватило порядочности сказать ему, что эта штука поставляется с защитой от прыжков. Но всё это не имеет значения, когда диск начинает вращаться. В ушах звучит гитарный перебор, сопровождаемый медленным, мягким вокалом главного вокалиста. Если ты хочешь, чтобы я попробовал, я попробую. Буду пробовать, пока ты не будешь доволен. Обещай, если всё пойдёт как надо. Мы можем вернуться, если ты захочешь. Хм. Это отличается от привычной для Кюбина мелодии Шона Мендеса и Тейлор Свифт, но это не плохо. Это даже как-то... приятно? Каждое слово имеет ощутимый вес. Сюжетная линия, что-то эзотерическое, скрытое за метафорами в мягкой исповеди. Что-то вроде Рики. Но потом всё набирает обороты, и это... гораздо лучше, чем он думал. Ты была расстроена. Я кричал твоё имя Через радио.◌ੈ♡˳
— Mayday Parade, – Рики поднимает глаза, отвлекаясь от пластыря, наполовину намотанного на палец. — Доброе утро...? — Мне понравилась их песня, – Кюбин опустился на сиденье рядом с ним. – Эээ... Не хотел бы я оказаться на твоём месте, когда люди узнают, о чём на самом деле эта песня. Она очень хорошая. — Ты выучил название? – говорит Рики. Кюбин бредит, но он зашёл не настолько далеко, чтобы прийти к собственным выводам. В тоне Рики нет ни насмешки, ни сомнения. Он озадачен. — Да, – кивает он. – Я хотел поговорить с тобой об этом сегодня. – Рики замолкает. Он наматывает ещё один бинт на палец, медленно и практично. Глаза Кюбина задерживаются. – Что случилось с твоей рукой? — Я занимаюсь флиппингом, – отвечает Рики. Под недоуменным взглядом Кюбина он продолжает. – Ну, типа, переворачиваю ножи? – Кюбин наклоняет голову. — Переворачиваешь что? Явно не заинтересованный, Рики прекращает дальнейшее общение с ним. Он откидывается на спинку стула и подпирает колено, занятый теперь выведением новых фигур на своих джинсах. Но Кюбин не сдаётся. — Разве это не опасно? – Рики хмыкает. — Вот почему у меня порезаны пальцы. — Значит... у тебя плохо получается, – усмехается Кюбин. — У меня получается не плохо. — Эти пластыри говорят об обратном, – передразнивает его Ким. Рики закатывает глаза. Он качает головой и выводит ещё одну звёздочку. — Это из-за петель, – бормочет он. – Иногда винты откусываются. Я не настолько глуп, чтобы использовать ручку для откусывания. Кюбин пожимает плечами. — А вот я да. Что такое ручка для укуса? – Рики смеётся, мягко и тихо, под дых. Он оглядывается. — Ты же не хочешь узнать о ножах-бабочках? — С чего ты это взял? — Ты спортсмен, – говорит Рики, как будто одного этого должно быть достаточно, чтобы развеять явный интерес Кюбина. Но это не так. — Я думаю, это круто, – честно отвечает он. Рики рисует ещё одну звезду, чьи линии выгравированы в виде хвоста. – Я ничего об этом не знаю, но тебе это нравится. Я хочу знать больше о вещах, которые тебе нравятся, – рука Рики замирает. – То есть мне нравились Mayday Parade, – продолжает Кюбин, его рот бежит впереди мозга. – И эээ... All Time Low? Она мне тоже понравилась. И я думаю, что эта маленькая дьявольская штучка у тебя на на твоем ноутбуке симпатичная. — Куроми, – говорит он. – Это Санрио. — Да, Куроми, – ухмылка Кюбина не сходит с лица. – Мне нравится узнавать о вещах, которые важны для тебя. Они классные, – именно сейчас Рики поднимает голову, его кошачьи глаза мутнеют от вновь обретённого интереса. — Почему? – Кюбин моргает. — Что почему? — Почему тебя волнует, что мне нравится? — Потому что ты классный, – отвечает он. Рики щурится, словно не совсем ему верит, и острым взглядом окидывает Кюбина. – Мне понравился диск, - начинает Кюбин, ухмыляясь, – я могу сказать, что ты потратил много времени, выбирая всё, что нужно. — Я знаю много песен. — Я хочу услышать их все, – выражение лица Рики смягчается. В его глазах мелькнуло что-то неразборчивое "о". Наступает молчание. Сердце Кюбина защемило. Чёрт, он переборщил, не так ли? — Тебе стоит послушать Secondhand Serenade, – в конце концов говорит Рики. – Наверное, тебе понравятся они, – его глаза фиксируются на Кюбине. Затем его запястье перехватывают. Чёрная ручка тянется к верхней части руки, неаккуратные буквы въедаются в поверхность кожи. – Думаю, тебе понравится "Your call", – даже почерк у него милый. — Она есть на диске? — Это ты мне скажешь, – Рики закрывает ручку. – Послушай позже. — Круто, – наклоняет голову Кюбин. Названия перепутаны, почти нечитаемы. Это не радует. – Так ты расскажешь мне больше о своём пристрастии к игре с ножами? — Это не игра с ножом, – хмыкает Рики. Кюбин знает. Если выставить себя дураком – это то, что нужно, чтобы услышать его смех, он сделает это тысячу раз. — Вот чёрт, правда? – ухмылка растянулась по его лицу. – Не знаю, кажется, это довольно игриво. Что это тогда? — Ну. Если тебе действительно нужно знать, то это... Об истории ножей-бабочек и их месте в субкультуре Кюбин узнаёт больше, чем о географии. Когда занятия заканчиваются, он не может вспомнить ни одного слова, сказанного не Рики. В темноте своей комнаты он пытается распутать узлы наушников. Изношенные кнопки щёлкают под его большим пальцем, громко звеня в безмолвном пространстве. Первый трек вспыхивает в его ушах, как и в первую ночь. CD-плеер крутится у него на груди, пока сон не настигает его. Жду твоего звонка Я болен. Я чувствую себя таким амбициозным. Ты и я, лицом к лицу.◌ੈ♡
— Пошли со мной, – Рики поворачивается. — Что? — На свидание. Но нам ведь не обязательно делать что-то безумное... Мы можем выпить молочный коктейль или что-то в этом роде. Или сходить на ужин, посмотреть кино? — Эээ... — Но я знаю, что ты, скорее всего, возненавидишь всё это, верно? Слишком шаблонно… – в глазах Рики мелькнул короткий блеск, который теперь полностью повернулся к нему лицом. Забава? — Мы можем сделать всё, что угодно! – поправляет Кюбин. – Я имею в виду, я действительно не привередлив. Вообще-то, совсем. Или ты можешь выбирать! Серьёзно, я готов на всё. – он показывает два больших пальца и ухмыляется. – Ну, может, не на "всё", я не буду грабить банк или что-то в этом роде... Я имею в виду. Если это нужно, то к чёрту, но… – Рики смеётся. — Я бы хотел увидеть выпускной. Но да, мы могли бы, я имею в виду. Думаю, это довольно романтично. Может быть, не для первого свидания, но на третьем? Я… — Я люблю молочные коктейли, – на губах Рики появилась небольшая улыбка. Кюбин выплескивает всё напряжение из груди. — Соник в семь, – поворачивается он, обращаясь теперь к Кюбину через плечо. – Не опаздывай.◌ੈ♡˳
Через стол Рики смотрит в упор. С розовым молочным коктейлем в руке он не выглядит таким устрашающим, как обычно. — Итак, какова твоя цель? Уговаривать меня, пока я не позволю тебе ударить, а потом ты сбежишь, поджав хвост между ног? — Э-э? – Кюбин моргнул. – Я... Нет...? Я хочу узнать тебя получше. — ...Точно. — Я серьёзно, – выражение лица Рики искажается. — У нас нет ничего общего. — Но разве это не самое интересное? – Кюбин ухмыляется. – Расскажи мне что-нибудь, чего я ещё не знаю о тебе. Может быть, об этих штучках? – он щёлкнул по одному из разноцветных браслетов на запястьях Рики. – Ты постоянно их носишь. На мгновение Рики замирает, словно Кюбин – призрак среди живых, и он никак не может осознать его присутствие. Затем выражение его лица усложняется, сжимается и принимает что-то более приятное. — Это канди, – он снимает браслет и кладет его на стол, чтобы Кюбин мог поглазеть. – Это глупые маленькие браслеты с бусинами. Я делаю их для развлечения или когда мне скучно. — Я не думаю, что они глупые, – говорит Кюбин. Освещение в закусочной слепит зелёными, синими и белыми бусинами. – Эй, подожди, а это не те браслеты, которые были в тренде во время тура Eras? – глаза Рики закатываются к затылку. Будучи самопровозглашенным свифтианцем, Кюбин в прошлом году провёл неимоверное количество времени, прокручивая свой телефон с завистью, необъяснимо злясь, что не выкладывает крутые планы нарядов и влоги о белокурой леди. (Может, он и вправду неравнодушен к блонду? Он должен Гонуку денег за такой довод.) — Они красивые, – повторяет он. – Ты красивый. — Ты забавный, – говорит Рики. — Я не шучу. На следующем уроке Рики берёт Кюбина за запястье, как только тот садится. — Что ты... — Заткнись. – бусины и резинки тянутся за перчаткой его пальцев, удобно устраиваясь вокруг кости. Кюбин ухмыляется. — О, это ты сделал? Пастельные фиолетовый, голубой и жёлтый цвета составляют полосу. В центре – бусины с буквами. Ухмылка спадает. — Щенок? – читает он. – Почему здесь написано "щенок"? – он наклоняет голову. Что, вероятно, не помогает ему, учитывая все обстоятельства. Рики вставляет наушник в ухо, уже отгородившись от мира. — Хм? – Гювин поднимает запястье. – О, тебе идёт, – Рики пожимает плечами. Прищурившись на буквы, Кюбин не может понять их смысл. Ухмылка, играющая на губах Рики, не вносит никакой ясности.◌ੈ♡˳
— Не смотри туда, там полицейский стоит на страже у края озера. Мы не должны выходить на улицу после наступления темноты. Несмотря на то, что солнце только начинает садиться, настроение остается прежним. Они вдвоём хрустят по обожжённым оранжево-красным листьям. — Чувак, – Кюбин роется в карманах, но на свет появляется лишь скомканная купюра. – Думаю. Двадцати хватит на взятку, если нас поймают...? – Рики насмехается и топает вперёд. Кюбин смотрит ему вслед, а потом бежит трусцой. — Эй! Сегодняшнее приключение Рики привело их на детскую площадку. Она расположена в парке в богатом районе города. Кюбин осматривает её. Деревянные башни высятся высоко, в почти призрачных лучах заходящего солнца. Причудливые перекладины, как для обезьян, и ряды качелей выстроились вдоль грязи. — Это… — Красиво, да? — Да, – отвечает Кюбин. Его глаза больше не смотрят на детскую площадку. Не обращая на него внимания, Рики опускается на соседние качели и похлопывает по ним. — Сядем? Кюбин послушно садится. — Я прихожу сюда, когда мне нужно проветрить голову. — Значит... ты часто сюда приходишь? Клише? Да. Раздражает? Определённо. Он собирается прекратить эти дурацкие фразы? Нет. Рики вздыхает. — Если подумать… – он собирается встать, но рука Кюбина пронзает его запястье. — Подожди, – говорит он. – Останься. Постепенно выражение лица Рики смягчается. Он усаживается рядом с ним, ноги мягко покачиваются. — Да, кстати. Здесь спокойно. Вид на озеро, расплавленный сгусток магмы в лучах света – никакое слово не может описать это лучше. — Это звучит лично, – замечает Кюбин. Рики хмыкает. — Так и есть. В голове возникает вопрос. Он не должен его говорить, это испортит момент, но поскольку фильтрации речи у Кюбина не существует, он всё равно его произносит. — Тогда зачем ты привёл меня сюда? – рядом с ним ноги Рики упираются в грязь. Качание прекращается. — Я не знаю, – тихо признается он. – А почему ты пришёл? — Потому что ты попросил. — Хм… – Рики подносит розовую капсулу к губам. Когда он выдыхает, густой дым окутывает воздух. – Звучит просто, не так ли? Кюбин моргает от дыма. Может, и так. Может, это жалкое подобие того, что он готов следовать за Рики куда угодно, независимо ото дня или времени. Но ему всё равно. — Я просто хотел провести с тобой время. — И это всё? — Э... да? – Рики смотрит на него, медленно и затянуто. Он подталкивает капсулу вперёд. — Будешь? – нехотя Кюбин протягивает руку. — Конечно, – его руки трясутся, когда он возится с капсулой. Если портативный CD-плеер сбивал с толку, то это нечто совсем другое. На что, чёрт возьми, он вообще смотрит? Рики замечает его дилемму. — Боже мой, – смеётся он, – ты ведь никогда раньше не курил? — Курил! – Кюбин лжёт. – Я пробовал, просто… – чтобы доказать свою правоту, он поспешно подносит вейп к губам. Это же так сложно, правда? Просто затянись, и… – что-то острое втягивается в лёгкие. Он отрывает пластик от губ, грудь сотрясается судорожным кашлем, от которого он задыхается. Фактор крутости: ноль. – Тяжело. — Давай я тебе помогу. Рука Рики сжимает его челюсть. Кончики его пальцев холодные, острые, в отличие от тепла, заливающего лицо Кюбина. — Открой рот, – командует он. Кюбин так и делает. Вейп поднимается, и Рики медленно втягивает капсулу, лёгкие наполняются. Сладковатая клубника заполняет пространство между ними, призрачный туман остаётся, когда вейп отрывается от губ. Когда Рики подбирается к нему поближе, он не обменивается ни единым словом. Уязвимый, податливый, Кюбин находится в его власти. Всё, что он может делать, это наблюдать, насколько прекрасные и утончённые черты Рики. У него родимое пятно, густые ресницы, глубокие карие глаза. Розовые губы, которые сжимаются и дуют. Кюбин видит это раньше, чем пробует на вкус: белая струя, которая вливается в его открытый рот. Дым. Липкий сладкий никотин вьётся и клубится внутри и снаружи, дым перетекает с губ Рики на его собственные. Он ощущается как летние грузовики с мороженым, пахнет клубничным пирогом. DVD-диски и ароматизированный бальзам для губ на вкус – как Рики. Захватывающий, сладкий, везде и нигде одновременно. Рики наклоняет голову, губы опасно приближаются, когда он выдыхает остатки дыма на язык. Кюбину хочется поцеловать его. Но не делает этого. Даже когда пальцы Рики скользят по его шее, даже когда сам Рики задерживается дольше, чем нужно, не сводя глаз с нижней губы Кюбина. Затем большой палец Рики прижимается к ней. Кюбин видит Бога. — В следующий раз не лги, – говорит он, требуя внимания. – Тебе это не идёт. Мне нравится, что ты честен. – волчья улыбка кривит губы Кюбина. — Правда? Значит, я тебе нравлюсь? Рики не смеется над ним. Он отодвигается, делает ещё одну затяжку и выдыхает. Время не имеет значения, когда солнце опускается за горизонт, и небо становится красным, переходящим в цвет чёрного дерева. Где-то в промежутке между подсчётом звёзд и тем, как вейп иссякает, их руки соприкасаются. Кюбин не осмеливается поднять взгляд, боясь нарушить деликатность момента. Рики разделяет его чувства. Мизинец соприкасается с его, медленно и почти нерешительно. Кюбин соединяет их вместе. Он не упускает из виду и то, как палец Рики облегчается от комфорта. Ему интересно, отражается ли на лице Рики то же самое. Подглядывая за Рики, он гадает, не является ли подёргивание губ воображением или уловкой ночи. Скажи "да", Джульетта. Я буду ждать. Желать, хотеть Чтобы обнять тебя.◌ੈ♡˳
— Ни за что, блядь. Ни. За. Что. — Не будь ребёнком, – говорит Рики, его лицо искажается сквозь цепь ограждения. – Просто перепрыгни. — Я умру, – задыхаясь, говорит Кюбин, Рики скрещивает руки на груди. — Ты не умрёшь. Позади него в темноте вырисовывается заброшенный торговый центр. Фонарик Рики прыгает между ними, освещая серебро его украшений. — Просто перелезь, – говорит он. – Я тебя поймаю. — Не пизди, – хнычет Кюбин. Его пальцы неуверенно нащупывают пространство между кирпичами. Он медленно поднимается, ноги горят от напряжения. – Чёрт, ты занимаешься этим дерьмом ради удовольствия? – Рики пожимает плечами. Фонарик направляется на него, и Кюбин закрывает глаза. — Хватит жаловаться. Всё не так уж плохо. Действительно, не так. Кюбин перебирается на другую сторону без травм и смертей, и Рики ведёт их к зданию. Разбитое стекло мерцает на свету. Снаружи стены разрисованы граффити. Яркие краски по потрескавшемуся цементу. Вход только один: дыра в стене. Рики преодолевает её с практической легкостью, зная каждую выемку в бетоне, на которую можно положиться, когда он пробирается через неё. Кюбин пытается следовать его примеру. Пытается – это ключевое слово. На него падает ослепительный луч фонарика. — Ты идёшь? — Пытаюсь, – хмыкает Кюбин. Он тянется к отверстию, но его нога не на том месте и ему не хватает рычага, чтобы подняться. – Чёрт… – тогда рука Рики материализуется перед его лицом. — Давай, – говорит он, – я помогу тебе подняться. Кюбин берёт его за руку. Розовые бинты шершаво проступают на его коже, когда его поднимают и заносят в здание. Внутри всё больше и больше граффити, которые вьются по поверхностям. Некоторые из них более сложные, буквы-пузыри со стилизованными бликами и изгибами, а другие – более простые и грубые. "Отсоси мой член!" написано ярко-зелёным цветом рядом с красиво выполненным цветком. Луч от фонарика Рики отражается от стен по мере того, как они удаляются всё дальше и дальше от входа. Это жутковато – остатки того, что когда-то кипело жизнью. Они спускаются по эскалатору, который давно уже вышел из строя. Он скрипит при каждом шаге. Стрелки, нарисованные аэрозольной краской, указывают направление, по которому они идут, доказывая, что другие уже приходили до них. Это хоть немного, но уменьшает яму в желудке Кюбина. — Разве это не незаконно? — Конечно, незаконно, – говорит Рики через плечо. И Кюбин оставляет всё как есть. На нижнем этаже открывается впечатляющий вид на множество заброшенных магазинов. Странно, но это бесплодно, каждая витрина опустошена от фасада до задней стенки. Фонарик Рики ловит свет на изношенных неоновых вывесках и на разбитых оконных стеклах. Некоторые магазины полностью поражены рисунками. Больше всего Кюбину нравится "Холлистер" с огромным красным дьяволом на двери. — Как ты нашёл это место? – спрашивает он, когда они сворачивают за угол в очередной длинный зал. — Я часто хожу по городу, – объясняет Рики. Под подошвами их ботинок хрустит гипсокартон. – Начал, когда мне было тринадцать. Мы с друзьями ездили куда-нибудь каждые выходные, – в его тоне чувствуется невысказанная грусть. Возможно, ностальгия. — Понятно, – говорит Кюбин. Пройдя половину коридора, они сворачивают в другую часть торгового центра. Кинотеатр. Рики ведет его через фойе, старый автомат для попкорна разбит и заржавел. На стенах за стойкой висят плакаты. Некоторые пропали, предположительно украдены другими исследователями. Кюбин идёт за ним по коридорам, освещая фонариком старые номера и оборванные обои. Ещё граффити, хотя эти работы больше похожи на художественные, чем на подростковые. Когда они сворачивают в один из старых кинозалов, Кюбина охватывает странное чувство. В отличие от всех других мест в торговом центре, этот зал... другой. Каждый ряд сидений совершенно цел, он будто застыл во времени. Ни один стул не стоит не на своем месте. Ни обломков, ни мусора. Даже стены собраны в единое целое, гладкое полотно белых обоев, ухожены по сравнению с другими комнатами. Каждая поверхность стены изукрашена. Яркие, живые оттенки синего и оранжевого переливаются и изображают уникальные образы, не похожие ни на что, виденное Кюбином в этом здании. Рики приседает, чтобы расстегнуть рюкзак. — Что... — Это моё, – говорит Рики. Он бросает Кюбину банку. – Лови, – Кюбин не успевает сделать это. — Подожди, что? – его осеняет осознание, когда он осматривает стены. Всё выполнено в одном художественном стиле – одним и тем же художником. Сделано Рики. – Ты сделал... – он обводит фонариком вокруг, – всё это? Рики подёргивает за запястье свою банку. — Да. Его улыбка мягкая, такая быстрая и мимолётная, что если бы он не смотрел, то пропустил бы её. Но Кюбин смотрит. Он всегда такой. Сегодняшний вечер изменит наши жизни Так хорошо быть рядом с тобой. — Сейчас я работаю над этой частью, – перед ним экран для проектора. Это идеальный холст, не отмеченный ничем, кроме поцелуя артистизма Рики. Впереди и в центре – та самая работа. Это медведь, грубо очерченный лазурно-голубым цветом. Его размеры поражают: он высотой с Рики и шириной с размах его крыльев. — Это… – Кюбин делает паузу, пытаясь подобрать нужное слово. Его настигло сокрушительное осознание того, что он может перелопатить все языки и так и не найти достаточно сильной фразы, чтобы выразить её красоту. Он пытается объяснить – ничего не получается. Вместо этого он говорит. – Ты очень талантлив. — Спасибо, – говорит Рики, приседая. Он встряхивает банку еще несколько раз, затем поворачивается. – Есть идеи, что ты собираешься нарисовать? — Я? — Ну, конечно, – хмыкает он. – Я принёс детские банки для тебя, – Кюбин хмурится. — Что ты мне принёс? — Стажёрские банки, – говорит Рики. – Если бы ты использовал профессиональные средства, ты бы, наверное, брызнул себе в глаз. В итоге это предположение оказывается справедливым. После того как Рики показывает ему пустое место, припасённое для него, он едва избегает струи чёрной краски, которая вырывается из банки и проносится над его плечом. — Чёрт… – Рики оглядывается. — Ты в порядке? — Да, – врёт Кюбин, только наполовину раненный. Дурацкие банки. Спустя тридцать минут медведь Рики выглядит просто чудесно. Угрюмые глаза, глубокие и тёмные, контрастируют с яркой голубой и зелёной шерстью. Кюбин заглядывает между своей работой и тем, что находится перед ним: картина Рики. Э-э... по крайней мере, это должен быть Рики. Его навыки не такого уровня, так что это скорее просто фигура, чем что-то реалистичное. Зыбкие линии изображают длинные ноги и скейтборд. Довольный, он добавляет пару кошачьих ушей. Как мило. Рики встряхивает банку в руке и заглядывает на неё. — Что ты нарисовал? — Тебя, – честно отвечает Кюбин. Рики моргает и заинтригованно разглядывает картину. Он хмурится. — Ты сделал меня дьяволом? — Что? – Кюбин таращится. Он ударяет по экрану, прямо по голове Рики. – Нет, ты кот. — ...кот? – выражение его лица становится задумчивым, глаза-звёздочки потерянно смотрят на эту работу. – Хм… Слова застревают в горле Кюбина, объяснение, почему Рики очень похож на кота, замирает на языке, когда в зале раздается громкий стук. Рики вскакивает, его рот растягивается в крошечную букву "о". Он дёргает Кюбина за запястье с резким шёпотом. — Выключи фонарик. Кюбин слушается. Сердце колотится в горле, каждый сантиметр кожи горит. А может быть горит только то место, где пальцы Рики не хотят отпускать его. Из передней части театра хорошо виден дверной проём. Там, где раньше была кромешная тьма, теперь чёрный, одинокий фонарик пляшет по стенам галереи. Кюбину становится плохо. Ещё один грохот, громче первого. Глаза Кюбина расширились от ужаса, челюсть отвисла. — Рики, мы... — Шшш! – Рики прикладывает палец к губам. Грохот приближающихся шагов привлекает его внимание. Всё ближе и ближе, фонарик становится всё ярче и ярче, пока внезапно дверной проём не оказывается в свете прожектора. — Эй! Вам нельзя находиться здесь! Кюбин замирает. Каждый сантиметр его тела напрягается, как у оленя в свете фар, а Рики собирается бежать. Его резко дёргают за запястье и поднимают на ноги. — Бежим. Жидкий адреналин вливается в его вены, когда Рики устремляется вперёд, а Кюбин идёт за ним по пятам. Свет вспыхивает впереди, когда они мчатся через театр, фойе, коридор к другому выходу, а звук шагов раздается позади. Где-то по пути пальцы Рики проскальзывают между его пальцами. Задыхающийся смех сжимает его, когда они грохочут по главной дорожке. Свет лижет пыль, вздымая её позади, и полицейский, оставшийся на свободе, пытается догнать их. Он кричит снова и снова, но его крик остается глухим. Тогда Рики улыбается ему, взволнованный стремительностью происходящего, и кажется, что все остальное не имеет значения. Он не думает о том, что за ним гонится полиция. Он не чувствует ни жжения в ногах, ни вздымающейся груди. В этот момент в мире есть только два человека – он и Рики. Больше ничего не существует. Отбросить все, забыть вчерашний день. Мы совершим великий побег И мы не услышим ни слова из того, что они скажут. Они все равно нас не знают.◌ੈ♡˳
— Если ты не заметил, – Рики делает затяжку, и на лице появляется ухмылка. – Ты немного помят. Последние три с половиной часа Кюбин был в его власти. Сегодняшнее приключение, организованное Рики? Скейт-парк рядом с кампусом. Это мило и всё такое, но Рики – профессионал, а Кюбин – совсем нет. (Не то чтобы он когда-либо признал это вслух. Особенно Рики.) Проблема в том, что менталитет Кюбина "я не брошу" применим... ну, в общем, ко всему. Поэтому когда Рики положил перед ним доску и сказал попробовать, Кюбин не стал колебаться. Сейчас его колени представляют собой беспорядочное месиво из царапин и бессистемно наложенных бинтов. Яркие пурпурные и синие пятна на локтях, а под джинсами определенно есть несколько таких же, если судить по отекам. Но это неважно. Рики смеялся и помогал ему подняться на ноги всякий раз, когда он падал. Он только слегка дразнил его за это. Ещё одна победа, если он сам так говорит. Последнее падение Кюбина подвело черту, и Рики подтащил его к трамплину, где они теперь сидят, свешивая ноги. — Да, – соглашается он. Бинты с Хэллоу Китти натягиваются на его кожу при каждом качании. — Я прямо профессионал. — Врёшь. — Нет, серьёзно. Я дружу с Тони Хоуком. — Ты столько раз успел упасть за такое короткое время катания на этой чёртовой доске. — Можно сказать, что я действительно... – Кюбин выдерживает паузу для драматического эффекта, улыбаясь – влюбился в тебя. Рики хмыкает и толкает его локтем. Поднимается приступ смеха. Кюбин не может определить, где кончается его голос и начинается голос Рики. Сладкая какофония, которая кипит, как заходящее солнце. На горизонте сквозь нависшие облака распускается ярко-оранжевый цвет. Закаты стали обычным делом для них. Через несколько минут сумерки дадут о себе знать. Коленом подталкивает его. Когда Кюбин смотрит, боковой профиль Рики, как всегда, царственный, встречает его боковой ухмылкой. Любимая, не найдётся для меня снова местечко? Ты однажды это чувствовала, Я знаю это. — Я начинаю думать, что нет ничего, чего бы ты не сделал для меня, – каждое слово сопровождается лёгким пинком, ботинки Рики комично контрастируют со старенькими конверсам Кюбина, а тот только смеётся. — Что, думаешь, ты можешь приказывать мне, а я буду слушаться или что-то в этом роде? — То есть… – шлейф клубничного льда окутывает пространство между ними. – А разве я не могу? – Рики поворачивается, а Кюбин умолкает. Он прекрасен. Заходящее солнце окрашивает его акварельной теплотой, яркая розовая заколка в волосах становится всё мягче. Слов нет – Кюбин уверен, что вопрос вообще риторический. Но Рики наклоняется вперёд, приближает лицо настолько, что каждая деталь проясняется сквозь туман, и внезапно он перестаёт быть уверенным. — Так да… – его дыхание обжигает раковину уха Кюбина, а усмешка слышна в каждом слоге. – Или нет? — Да, – выдыхает Кюбин, и слова срываются с его языка прежде, чем он успевает их поймать. – Да, да, я… Рука Рики нащупывает его шею, пальцы с грубыми бинтами прижимаются к гладкой коже. — Если бы я сказал бы тебе поцеловать меня прямо сейчас... – его голова наклоняется, глаза тёмные и манящие. – Ты бы послушался? Бабочки запрыгивают в горло, и он на мгновение осознаёт, что Рики, возможно, чувствует их по биению его сердца под холодными прикосновениями. Если и чувствует, то, конечно, ничего не говорит, и может быть, именно эта тишина и подстёгивает его прислониться к Рики. — Да, – подтверждает он, наклоняется ближе, и рот Рики уничтожает пространство между ними. Искусственная сладость оседает на его языке. Сахарный яд, манящий соблазн влажного тепла, вызывающий привыкание сильнее, чем никотин. Когда тело Рики вжимается в него и прижимает его к тротуару, то Рай становится осязаемым. Ангел тьмы, но всё равно ангел, рот Рики выходит за пределы земного мира. Божественность никогда не была привлекательной, заблудшие истории о ложных богах и священном писании, но Кюбин создал бы целую религию, чтобы поклоняться человеку, который сейчас у него на коленях. Поцелуй Рики кажется ему сродни осквернению, запятнанию чего-то неземного – кого-то, кого он не достоин. Но когда Рики отстраняется, на его лице расцветает ехидная улыбка, в тёмных глазах сверкают звёзды, восторг побеждает все сомнения. — Ты… – задыхается он, – чёрт, я… – Рики смеётся, прижимаясь носом к щеке Кюбина. — Хорошо? — Да, – соглашается он, – так хорошо… Губы Рики заставляют его замолчать. Кюбин ощущает вкус серебра, прохладного и металлического. Тонкие кольца змеиного укуса. Жажда берёт верх над ним. Он проталкивается внутрь, глубже, выгибает угол, чтобы получить больше. Рики не пытается его остановить, достаточно поощрительно проведя пальцами по его волосам. Всё в мире исчезло, время остановилось для них двоих. Два тела, сердца, души переплетаются впервые. Заглушая стук сердца, телефон Рики, забытый где-то поблизости, напевает мелодию. Серенада на заднем сиденье, маленькая ручная граната О, Боже, как мне надоело спать одному. Ты солёная на вкус, словно в жаркий день. Прогони поцелуем боль Под радио.◌ੈ♡˳
— Кюбин, почему у тебя ногти покрашены в чёрный цвет? — Захотел так. — Это тот парень, да. — Я не знаю, о чём ты говоришь. — Йоу, ребята, вы видите Шэня вон там? – его товарищ по команде опустился на скамейку, убирая со лба влажные волосы. – Такой охуенно горячий. За те вещи, которые я бы с ним сделал, меня бы посадили. Другой товарищ по команде сжимает кулаки. Они смеются. Кюбин мотает головой. — Что ты сказал? – конечно, он правильно расслышал. Смех его товарищей по команде растворяется, когда они отхлёбывают из бутылок воду. И тут же что-то горячее. Злость. — Воу, мы же не серьёзно, – отмахивается один из них. Вот только это так. Действительно чертовски грубо. — Не, что ты сказал, чувак? – Кюбин давит на него, его лицо сжимается в комок. – Потому что секунду назад тебе было, что сказать. Его товарищ по команде, студент по обмену по имени Брэд, смеётся. Он проводит запястьем по своему рту, а когда он отдёргивает его, на лице появляется ехидная ухмылка. — Этот парень Шэнь. Он горячий. — Ты ничего о нём не знаешь, – Кюбин говорит ровно. — Братан, остынь, – Брэд хмурится. Теперь в разговор вступает другой товарищ по команде. — Да, Ким. Брэд просто придуривается. Ничего особенного. Свиномордые мужчины, явно озадаченные этой вспышкой, окидывают его осуждающим взглядом. Кюбин сжимает кулак. — Он не просто… – но слова прерываются, когда в его сторону бросают бутылку гаторейда. Она падает в траву у его ног. — Пей, – говорит Брэд, глядя на него сбоку. – Ты становишься странным. Кюбин кипит. Всё внутри него горит. Он выхватывает гаторейд и плюхается на траву как можно дальше от остальных членов команды. Насколько это возможно. Если напрячь слух, то можно смутно услышать шёпот "Йоу, что за дела у Кюбина?" и "Не знаю. Не умею шутить". Но не то чтобы Кюбин хотел услышать, что они скажут. Рики на трибунах. С такого расстояния вид на него искажён расстоянием, но заколка в волосах ясна как день. Сегодня его образ состоит из сине-чёрных цветов, что идеально сочетаются с бомбером Кюбина. Он выглядит симпатично, но это скорее само собой разумеющееся. Чёрные джинсы, чёрная водолазка, какая-то цепочка на шее. Разноцветные канди на обоих запястьях. Инстинктивно Кюбин потрогал своё запястье. Оно голое. Будь проклят этот дурацкий спортивный дресс-код. Неудивительно, что внимание Рики приковано не к игре, происходившей на поле, а к блокноту. Кто приносит блокнот на футбол? Когда Рики оглядывается, их глаза встречаются, изящная улыбка расплывается по его красивым чертам лица. Кюбину не хватает той же элегантности. Он захлёбывается гаторейдом, неоново-зелёный цвет проливается ему на колени и по обнажённым участкам бёдер. Он пытается прийти в себя – серьёзно, что это за чёртово впечатление производит этот парень на него каждый раз? – и проводит рукой по волосам. Ух, ему действительно нужно улучшить свою игру во флирт. Когда он оглядывается, Рики смеётся. По крайней мере, он очарован. В груди поднимается нечто похожее на гордость, все прежние сомнения рассеиваются. Пока Рики счастлив, то и он счастлив. Рики качает головой и возвращается к тому, над чем работал. Кюбин наблюдает некоторое время. Рики время от времени поглядывает в сторону Кюбина, на игру или на окружающих. Каждый раз, когда их взгляды встречаются, на лице Кюбина появляется слащавая ухмылка. Слова его имбецильного товарища по команде эхом отдаются в его ушах. "За то, что я с ним сделаю, меня посадят". Шэнь Рики. Девятнадцать лет. Любитель наклеек санрио, искусства, всего, что связано с острыми ощущениями, клубничных лакомств, ножей-бабочек и музыки в стиле поп-панк. Рики, который знает секретные места. Рики, обожающий закаты, наслаждающийся красками, но всегда предпочитает простоту ночи. Рики, который всегда знает, что сказать, чтобы свести Кюбина с ума. Рики, Рики, его Рики, чья глубина выходит за рамки человеческого понимания. Шэнь Цюаньжуй. Он больше, чем просто сумасшедший секс-символ. Конечно, он великолепен, но под тем огромным количеством слоёв, что он выстроил вокруг себя, скрывается человек. Кюбин хочет отрывать их один за другим. Он поворачивается к команде. Брэд снова смеётся и болтает со скамейки, теперь все мысли о Рики отброшены. Что-то в том, как легко он пренебрегает им, заставляет Кюбина содрогнуться. Этому человеку – нет, этому мальчику – нет дела до Рики. Брэд лишь заботится о себе и о том, что Рики может дать ему, что Рики может сделать для него. Это отвратительно. Это мерзко. Бессердечно. Рики заслуживает большего.◌ੈ♡˳
У Рики ужасная бессонница. Кюбин узнаёт об этом через месяц знакомства, когда в три часа ночи у него звонит телефон. Мягкий голос Рики шепчет в трубку. — Ты не спишь? – тогда он не проснулся, но всё равно соврал. Он всегда так делает. – Ты можешь поговорить со мной по телефону? – спросил он. – А вообще нет... неважно, забудь. — Стой, – проворчал Кюбин. – Конечно, могу. Они говорили обо всём и ни о чём, часы таяли в сахаристом затишье голоса Рики. Его голос низкий и капризный от усталости. В тот вечер Кюбин наблюдал за восходом солнца, сидя в кресле за рабочим столом. Где-то по пути Рики заснул, но звонок продолжался. Тишина на другом конце провода успокаивала. Рики был спокоен. После того случая Кюбин стал оставлять звонок включённым на ночь. Так что, когда среди ночи его телефон издаёт мелодию, он не пропускает звонок. Он также знает, чего ожидать. — Рики? — Привет, – раздаётся голос Рики. Сегодня он до боли тихий, сердце Кюбина разрывается. – Прости. Я разбудил тебя? — Нет, – Кюбин снова ложится. Он трёт затёкшие ото сна глаза. – Что случилось? Ты в порядке? — Я не могу уснуть. В конце его интонация повышается. Это ещё не всё, но он не заканчивает предложение. Кюбин бросает взгляд на часы на своём столе. Два тридцать четыре. — Ты хочешь, чтобы я оставался на связи? – со стороны Рики доносится что-то, очень похожее на сопение, после чего наступает тяжелое молчание. Кюбин уже собирается переспросить, когда Рики произносит. — Нет. Я просто... ты занят? — Нет, – отвечает он. – Я никогда не занят, когда это касается тебя. На самом деле он готов сделать для Рики всё, что угодно, если тот только попросит. Проникнуть в торговый центр, научиться играться с ножами, уговорить Гонука подарить ему CD-плеер. Если это означает, что Рики будет счастлив, цена и риск не существует. Голос Рики продолжает дальше, он звучит не громче шёпота. — Ты можешь прийти? Но Кюбин слышит его ясно, как день. У него звенит в ушах. Болезненный тон, ироничный подход к вопросу. Как будто Рики боится, что Кюбин отвергнет его или сочтёт просьбу слишком большой. Этого не может быть. Кюбин сделает для него всё. Он сползает с кровати и надевает тапочки. — Я выхожу.◌ੈ♡˳
— Только это, – Кюбин перекладывает банку через прилавок. Его любимый сотрудник магазинчика около его дома, младший по имени Мэттью, сканирует код. — Клубничный монстр, да? – сейчас два часа ночи в четверг. Обычно Кюбин спит в такое время, но Рики попросил его прийти, и он действительно не может ему ни в чём отказать. — Это не для меня, – Кюбин стучит карточкой по считывающему устройству. Возбуждённый интерес Мэттью выражается в свисте. — Новый парень? — Он не мой парень, – говорит Кюбин. Он делает паузу, размышляет, затем добавляет, – пока. Мэттью выдвигает банку со знающей ухмылкой. Избавив себя от потока вопросов, которые бы могли бы сейчас политься из чужого рта, Кюбин быстро благодарит его и уходит. Дверь захлопывается за ним.◌ੈ♡˳
Спустя пятнадцать минут и остановку в магазинчике костяшки пальцев Кюбина стучат в дверь Рики. Она медленно открывается, Рики и его чёрный пуловер – одно целое с темнотой. — Привет, – говорит Кюбин. – Извини, я забежал в магазин по дороге сюда. У меня есть для тебя… Но его прерывает тяжесть лица Рики, уткнувшегося ему в грудь. Руки обхватывают его и что-то, похожее на "заткнись", бормочет в ткань его толстовки. Тело Кюбина инстинктивно расслабляется от прикосновения. Осторожно, словно любое резкое движение может разрушить такой ценный момент, руки обхватывают его, сжимая запястье. Клубничный монстр вжимается в его ладонь. Рики прилипает к нему без слов, его лёгкое покачивание необъяснимо успокаивает. В конце концов Рики отстраняется. На его лице нет макияжа. Вместо привычной подводки и тёмных теней – припухшая краснота. Он плакал. — Тебе не нужно было приходить, – говорит он. — Но я пришёл, – утверждает Кюбин. Он идёт за Рики к его кровати и замирает на краю, когда Рики забирается внутрь. – Ты как? — Я в порядке, – следует ответ. Он мгновенный, почти отрывистый. — А вот и нет, – настаивает Кюбин. Он ставит энергетик на стол. Он сможет выпить его утром перед занятиями. Рики подтягивает колени к груди. — С чего ты это взял? — Ты явно плакал. — О, – тихо говорит Рики. Его взгляд останавливается на лице Кюбина, – Да. – он открывает рот, чтобы заговорить, но голос Рики обрывает его. – Почему ты стоишь? Залезай. Одеяло откинуто назад, рука похлопывает по пустому месту рядом с ним. В мозгу Кюбина происходит короткое замыкание. — Ты хочешь, чтобы я... лёг в постель... с тобой? Нетерпеливый Рики смотрит на него. Он ничего не говорит. Кюбину лучше не стоять сейчас мёртвой лошадью. Он снимает тапочки и забирается в постель, засовывая ноги под плед. Рики укладывает их. — Итак… – рука Рики надавливает ему на живот. – Ложись, – требует он. Кюбин так и делает. Когда его голова опускается на подушку, Рики использует его грудь как свою собственную. На мгновение всё стихает. Потолочный вентилятор над головой вращается в неуправляемом ритме, пока Кюбин пытается выровнять дыхание. — Так, – снова пытается Кюбин, пальцами расчесывая волосы Рики. – Почему ты... — Заткнись. Ну, вот и всё. Отбросив мысли, Кюбин занялся расчёсыванием белых и чёрных локонов. Слабый запах клубники витает в воздухе. Шампунь Рики. Прижавшись к нему, Рики глубоко выдыхает. — Мне снятся очень страшные кошмары, – говорит он. Рука обхватывает торс Кюбина, голова прижимается к его сердцу. – Я... Мой сосед по комнате Хао обычно помогает мне, когда становится плохо, он ложится со мной. Но на этой неделе он на пляже со своим парнем, – Кюбин бросил взгляд на другой конец комнаты. В тусклом свете настольной лампы разрыв между каждой половиной очевиден. В то время как половина Рики кипит жизнью, скейтом, CDS, чёрным и фиолетовым, сторона Хао более минималистична. Ярко-розовый и белый. На кровати он может различить очертания плюши Май Мелоди. (Честно говоря, Кюбин очень гордится этим. Рики усадил его за стол в самом начале их общения и научил его каждому персонажу Санрио. С тех пор он может с уверенностью опознать Синнаморолла, Помпомпурина и всю команду.) — Если Хао не может спать со мной, я не даю себе заснуть. Но на этой неделе это происходило очень часто, и я действительно… — Можешь звонить мне в любое время, – Кюбин не знает, что заставляет его сказать это, но он это делает. Щека Рики опускается глубже. Его пальцы играют с краем толстовки Кюбина. — Спасибо, – шепчет он. Глаза Кюбина закрываются. Его дыхание синхронизируется с дыханием Рики, тандем взлетает и падает, как их сердцебиения. Когда тело Рики затихает, его глаза опускаются вниз, чтобы проверить. Длинные ресницы касаются его щёк. Чёлка падает на лоб, и Кюбин отводит её в сторону, больше интересуясь видом. Рики выглядит умиротворённым, лицо лишено каких-либо эмоций или стресса. Что-то в нём наполняется смыслом от осознания того, что Рики чувствует себя в безопасности рядом с ним. Он наклоняется, как одержимый, и позволяет себе нежно поцеловать его в лоб. — Спокойной ночи, Рики, – шепчет он. Когда сон наваливается на него, Кюбин не уверен, что крепко обхватившая его рука Рики реальность или же это его воображение. Я знал, во что мы превратимся. Я надеялся, что ты увидишь. Посмотри на меня, и ты увидишь, как ты прекрасна.◌ੈ♡˳
Есть так много способов проявить любовь. Рики приходит на его игры, хотя Кюбин знает, что он ненавидит спорт. Кюбин сидит на своей кровати, позволяя Рики красить ногти в разные цвета, чтобы они соответствовали заколке в его волосах. Кюбин учится любить сразу. Он находит любовь в обмене опытом и историями. Рики показывает ему разные части себя: внешние, красивые, плохие. Ночи, проведённые на качелях, шепча друг другу приятные слова. Кюбин учится любить всего себя: хорошего, уродливого, промежуточного. Где-то по пути он узнаёт, что ни одна из этих вещей не влияет на ценность Рики. Они делают его человеком. Но несмотря на это, Кюбин уверен, что он совсем другой. Возможно, ангел. Какое-то божество. Когда приходит любовь, она звучит очень похоже на его имя. — Кюбин, – произносит Рики, и любопытно, как это имя становится снисходительным на его языке. Любовь сама по себе непостижима, но дыхание Рики обволакивает его кожу, а руки пробираются сквозь волосы Кюбина, он наконец понимает. – Может попробуем? – шепчет Рики, и Кюбин уверен, что именно так всегда должна была звучать любовь. Любовь – это пальцы Рики, впивающиеся когтями в его спину, как созвездия. Любовь – это то, как их тела сталкиваются, две души переплетаются. Когда Кюбин проникает внутрь, это больше похоже на то, что Рики впускает его в своё сердце, а не в тело. Часами Кюбин не стесняется наносить на его кожу прекрасные шедевры. Упиваясь вкусом его языка, звуки наслаждения, то, как красиво он рассыпается под ним. Любовь, уверен он, выглядит именно так. Любовь похожа на сонные глаза и сладкую, насыщенную улыбку. Она похожа на переплетённые пальцы на чёрных простынях, на четырёхчасовые плейлисты и на забытую на полу одежду. Любовь, решает Кюбин, очень похожа на Рики.◌ੈ♡˳
Прогулки с Рики становятся любимым занятием. Скейт-парки и закаты на детских площадках наполняют его вечера, а заброшенные здания и краска из баллончика краска поглощают его ночи. Школа и футбольные тренировки заполняют промежутки между ними, но одно остается неизменным: Рики всегда на уме. — Куда мы идём? – спрашивает Кюбин. Рики тащит его за руку, не давая ответа кроме сладкого смеха. Вместо розовых пластырей на его пальцах красуются чёрно-розовые с маленькими персонажами Санрио. Кюбин купил их после того, как Рики прислал фотографии нового ножа-бабочки в его коллекции. Сейчас у Кюбина несколько ножей на коленях, сломанных при лазании по заборам. Чего он никак не ожидал, так это того, что снова окажется в торговом центре. На этот раз Кюбин знает, как пройти через дыру в стене. Он знает, куда наступать, чтобы избежать разбитого стекла, знает каждую витрину и узоры на граффити. Он знает путь, по которому они идут к заброшенному театру. Он знает, в какой комнате находится личная галерея Рики. Теперь почти каждая поверхность стены украшена произведениями искусства. Впереди и в центре – медведь. Он будто приветствует его. Знакомый вид. После стольких раз, когда Рики возвращался в торговый центр, он видел почти все этапы его создания. Только недавно он был закончен, подпись Рики прикреплена на краю. Рядом с ним у фигурки Кюбина есть друзья. Все они, конечно же, обильно разбрызганные нарисованные, занимающиеся различными делами. Некоторые из них – большинство – являются отражениями Рики. Один на скейтборде, другой держит компакт-диск. Но его личная любимая пара – крайняя справа. Две палочные фигурки держатся за руки, а в центре красное сердце. Для этой работы Кюбин использовал "профессиональный" баллончик. Следы в виде сердца на полу рассказывают о его битве с насадкой. Из-за школы и расписания тренировок он не был в торговом центре ни минуты. Рики усердно работает над каким-то секретным материалом, и он выхватывает у Кюбина фонарик, прежде чем тот успевает осмотреться. — Это сюрприз, – говорит ему Рики. – Ты не можешь смотреть, пока он не будет готов. — А когда он будет готов? — Минут через пять, – он кивает на ряды стульев, а затем пинает Кюбина ногой. – Иди садись. Кюбин так и делает. Он занят тем, что проверяет обыденные вещи на своем телефоне, лишь изредка бросая взгляд на Рики, который усердно работает на стене. С тех пор как они переступили порог, Гонук отправил ему несколько сообщений. Проникновение на территорию запрещено… ну, везде, и вандализм не намного лучше. Это единственное, что в Рики Гонук не одобряет. — Тебя арестуют! – сказал Гонук в тот вечер, когда Кюбин рассказал о своем побеге от копов. – Ты тоже распылял краску? — Ну и что? — О боже, – выдохнул Гонук. Он провел пальцами по волосам, испытывая стресс. – Ты меня напрягаешь… Он уже успокоился на этот счёт. Не то чтобы его мнение как-то повлияло на Кюбина. Если быть преступником означало видеть Рики счастливым, он с радостью загремел бы за решётку. — Ну хорошо, – с окончательностью говорит Рики, появляясь перед Кюбином. Его улыбка на вес золота, пальцы переплетаются с пальцами Кюбина. – Готово. Поднявшись на ноги, Кюбин следует за ним к стене. Благоговение застревает у него в горле. В отличие от других работ Рики, эта не ярко раскрашена и не фантастична. Магическое и таинственное заменены чем-то более реалистичным: две человеческие фигуры. Когда луч фонарика падает на работу, изображение становится ясным как день. Это они. Рики и Кюбин, проиллюстрированные в полном и абсолютном совершенстве. Кюбин сразу же узнает референс – фотографию, сделанную на полароидный фотоаппарат Рики примерно в то время, когда бессонные ночи превратились в ночёвки, а CD-диски – в совместные плейлисты на спотифае. Рики у него на коленях, руки Кюбина скрещены на его талии, вечно держащиеся за каждую его часть. Чёрт, Рики даже нарисовал свою дурацкую косуху. — Чёрт, – говорит Кюбин. Слова ускользают от него, глаза теряются на затемненном силуэте их двоих. Двое влюблённых, увековеченных в красках. — Красиво, да? – Рики толкает его локтем в рёбра. — Да, – усмехается Кюбин. Он знает, что это они, но нет ничего, что бы он любил больше, чем шутить с Рики. – А кто это? Но чего он никак не ожидает, так это того, что губы Рики дрогнут. И уж тем более он не ожидает того, что он выдаст. — Это картина, на которой изображены я и мой парень, – говорит он. – Это моя любимая совместная фотография, – улыбка Кюбина растягивается так широко, что становится больно. — Парень? Рики смеётся, и этот звук так же сладок, как и в первый раз, когда он его услышал. Руки Кюбина обнимают его лицо, и удивительно, что даже в темноте от Рики исходит столько света. Когда их губы встречаются, это кажется идеальным завершением. Нет, это похоже на идеальное начало.◌ੈ♡˳
— Могу я тебе кое-что сказать? Кюбин оглядывается. — Конечно. — Когда я делал тебе тот диск… – его пальцы проходят по рукам Кюбинв, нежно прижимаясь к запястьям. – Это была проверка. Слова Рики, всё ещё затуманены сном, не проясняют ситуацию. — Проверка? — Чтобы проверить, действительно ли ты заинтересован, – говорит он, произнося тихую речь только для ушей Кюбина. – До тебя каждый парень "интересовался" мной, но ни один не был настоящим. Им было всё равно, – Кюбин наклоняется, чтобы заглянуть вниз, но Рики зарывается в его шею. Его губы касаются кожи, когда он говорит. – Им было наплевать на меня. — Мне жаль, – хмурится он. — Это не твоя вина. Тебе не нужно извиняться от их имени, – в тишине, установившейся между ними, рука Кюбина осмеливается провести по его спине. Долгое время они не говорят друг с другом, тяжесть слов висит в воздухе. – Ты заботился обо мне, – говорит Рики, и в конце концов заклинание разрушается. – Ты заботился о том, какой я как человек. Даже если ты не понимал меня, ты старался. — Эй, почему ты говоришь в прошедшем времени, а? – Кюбин хмыкает. Дразнящий тычок в бок Рики и он хихикает, отворачиваясь от посягательств на рёбра. — Ты знаешь, о чём я. Когда губы Рики смыкаются с его губами, прошлое забывается. Смертный мир тает и уступает место нематериальному, лучшей реальности, где существуют только они двое. Рики отстраняется первым, и в ухе Кюбина раздается весёлый смех. Он гонится за поцелуями вдоль его шеи. — Это мне напомнило, – говорит он, держа в руке телефон. Несколько нажатий, и он оказывается в ладони Кюбина. – Вот. — Ты переделал диск в плейлист? — Слышал, что ты наконец-то вышел из семейного тарифа Ханбина. У Рики злая ухмылка. Кюбину хочется поцеловать каждый дюйм зла с его милого лица – и он так и делает. По пути Рики включает плейлист. Он забирается к Кюбину на колени, красивые забинтованные пальцы обнимают его лицо. Серебро холодит его губы, как и в первый раз, слабый вкус клубничного никотина застыл где-то в глубине его улыбки, и только это оправдывает его во всех дразнящих преступлениях. Из телефона доносится свист мелодии, которой, как уверен Кюбин, не было в первоначальном треклисте. Говорят, что когда слушаешь песню в момент счастья, то наслаждаешься музыкой. Когда ты влюблён, ты слушаешь текст. Когда смех Рики заполняет его уши, его разум, его душу, он уверен, что всё понимает. И я по-прежнему буду дорожить каждым мгновением, И когда я начну строить своё будущее, она будет главным компонентом. Называйте это глупостью, называйте это удачей, называйте это любовью.