«Но его слепой порыв требует порядка посреди хаоса и цельности посреди того, что улетучивается и исчезает…бунтарство опирается, с одной стороны, на категорическое неприятие недопустимого вмешательства, а с другой — на смутное осознание собственных прав, точнее говоря, на ощущение бунтаря, что он «тоже имеет право.»
Важно, что бунтующий человек не перестаёт признавать объект своей борьбы, что в нашем случае можно увидеть в отношении Кнуда к Богу. Сталкиваясь с ужасами жизни, Кнуд не теряет веру, не решает, что Бога быть не может, раз мир жесток. Для короля, раз мир жесток, Бог — отец смерти и жестокости. Без признания его самого и его несправедливого отношения к человеку бунт просто не имеет смысла. Король признаёт и стремится уничтожить созданный Богом закон, а взамен разрушенного построить новый мир, в котором есть место потерянной любви. Любви, которую Бог-отец должен даровать детям, но которой их лишил.«Опрокинув Божий престол, бунтарь признает, что справедливость, порядок и единство, которых он тщетно искал в своем состоянии, отныне должны быть созданы его собственными руками, что и послужит оправданием низвержения Бога. Тогда настанет очередь отчаянных усилий, направленных на создание — в случае необходимости с опорой на преступление — царства людей.»
Прежде, чем перейти к ресентименту, хочу упомянуть «опору на преступление при необходимости» в бунте, ведь это важно не только для сравнения персонажей, но и для моральной оценки действий Кнуда в принципе. В его случае цель действительно оправдывает средства, однако она становится не более чем приоритетом в выборе между ней и отсутствием перегибов. Ради цели можно пойти на многое, но далеко не на всё; на пути к благу во имя человека этот самый человек не стирается и не становится пешкой в игре или кормом для машины изменений. Кнуд не макиавеллист или нигилист-ницшеанец, он в любом случае остаётся в рамках христианской морали, не желая жертвовать людьми, когда в этом нет необходимости, и с уважением относясь к телам погибших и их праву на погребение. Учитывая вышесказанное, сразу отвергаю сопоставление позднего Кнуда и раннего Торфинна. В случае последнего не шло никакой речи о морали или уважении к человеческой жизни за пределами воинской чести. Ранний Торфинн не беспокоится о моральной стороне убийства и не просчитывает выгоду. Убийство просто есть и не нуждается в оправдании и этической подоплёке. Торфинна же рассмотрим с помощью ресентимента, который Шелер определяет как «самоотравление, как внутреннюю интоксикацию долго длящимся бессилием.» Ресентимент — чувство озлобленности, сопряженное с ненавистью, завистью и желанием мести. Ресентимент рождается, когда эти чувства не могут найти выход. В случае Торфинна имеет место саморесентимент, то есть озлобленность на самого себя или свой образ. Итак, зависть — один из важнейших источников ресентимента. Желание обрести нечто перерастает в ненависть к тому, у кого это уже есть. Ресентимент возникает из ощущения собственного бессилия в попытках достичь желаемое. «Желаемое» Торфинна здесь — внутренняя наполненность, жизненная цель. Всё это было у него ранее в виде ненависти и жажды мести. Лишившись их, он опустел сам. Жажда и невозможность наполнить своё сердце чем-либо породили неприязнь к самому образу жизни старого себя. К тому же, хоть это не относится к понятию ресентимента, старый Торфинн вызывает отторжение из-за зыбкости своих целей, которые рассыпались и оставили его без личности буквально в один момент. Шелер определяет типы ресентимента, среди которых особенно примечателен Отступник. Отступник радикально изменил свои взгляды и уже отрицает своё прошлое мировоззрение, хотя ещё не успел обрести новое. Тут возникает ненависть к мировоззренческому комфорту старого Торфинна. Он находит смысл в ненависти и мести, нынешний Торфинн же лишен этого, ему некому мстить, некого ненавидеть; старые смыслы не приносят удовлетворения, а новых ещё не нашлось.«Ресентимент, по тому же Шелеру, в любом случае человек стремится стать другим. Ресентимент всегда включает недовольство собой.»
Бунт Торфинна — в первую очередь борьба с самим собой и устоями, по которым он некогда жил. Он и его образ из прошлого и есть причина его настоящего несчастья. На смену «радикальному разрушению», с которым он шёл бок о бок с малых лет, приходит в противовес «радикальное созидание»: «своими руками вырастить столько пшеницы, сколько погубил за свою жизнь, построить столько домов, сколько сжег за свою жизнь.» Сопоставление Кнуда и Торфинна начну с тождества. Цель обоих — построить рай на земле, место, где человек может быть свободен и счастлив, будь то преисполненный потерянной любви объединённый север или Винланд. Их мечты — ради людей и для людей, причем сам человек не является жертвой строительства «нового гуманистического мира», за исключением поправок на масштаб проекта Кнуда. Различия видны главным образом в источнике бунта. Пока Торфинн борется с самим собой, пока ресентимент отравляет себя же, Кнуд борется против миропорядка, бунтующий человек выплёскивает гной наружу. Ресентимент неразрывно связан с завистью, Торфинн борется за то, от отсутствия чего страдает. Бунтующий человек не стремится завоевать, напротив, Кнуд защищает своё неотъемлемое право на любовь, которым обладал с рождения. Пока ресентимент стремится к изменениям, Торфинн наполняет себя новой целью, бунтующий человек требует признания своей целостности, Кнуд защищает свою сущность.«Бунт не просто требует для человека блага, которым тот не обладает или которого был лишен. Бунтарь требует признать, что то, чем он обладает и что сам за собой, как правило, признает, более важно, чем то, чему он мог бы завидовать.»
Подводя итог, скажу, что Кнуд и Торфинн — одного поля ягоды. Их положение не равно, их методы различны, и всё ещё они растут в одном направлении. Благо, которого они жаждут, имеет одинаковую природу. Те, кто в раю Кнуда не смогут найти место, смогут найти его в раю Торфинна. Я решительно против определения Кнуда как антагониста. Реальный антагонист в произведении — культ войны, жестокости и насилия. У него множество ипостасей. Почитая Отца, почитаешь Сына. Борясь за Винланд, лишенный войн и рабства, борешься за рай, полный потерянной любви.