Say my name

      Кровать заскрипела под двумя телами, безжалостно ударяясь деревянной спинкой о стену. Что-то упало с полки и было проигнорировано так же, как и слёзы в уголках глаз того, кто оказался снизу. Послышалось тяжёлое дыхание и что-то вроде усмешки. Всё было окутано красным дымом, который заставлял Энджела задыхаться. Лучше бы в комнате стояла полная тьма. Лучше бы он ослеп и не видел, как блестят глаза напротив. Лучше бы он просто исчез. Его тело не принадлежало ему. Верно? Сейчас и на ближайшие часы он полностью во власти Валентино. Его руки, ноги, живот, рот, лицо, душа… Весь он. И если раньше Энджел верил, заставлял себя верить, что ему нравится это всё, что он сам контролирует ситуацию… Чертов Отель показал, насколько фальшивым он стал даже для самого себя. У него не было контроля, он не управлял даже своей собственной жизнью. Он не управлял совершенно ничем. И в особенности руками и прикосновениями Валентино, которые становились всё более грубыми и раскованными. Пошлые слова зазвучали над ухом, а одежда… Энджел даже не заметил, в какой момент остался без неё. Он посмотрел в потолок, тщетно борясь с тошнотой и пеленой на глазах. Кем он, блять, стал? Кем его, блять, сделала Чарли? Зачем чертов Отель изменил его… Зачем заставил увидеть, как сильно он ненавидел всё это. Зачем… — Ты слишком затих, Энджел. Ты же знаешь, я люблю, когда ты говоришь и говоришь громко. — раздвигая его ноги, проворковал Валентино. Энджел не позволил себе обмануться насчёт показушной нежности, и не зря, в следующее мгновение тот уже грубо схватил его за запястья, устраиваясь сверху. На секунду Энджел почувствовал нарастающую панику от своей полной уязвимости. Усилием воли отгоняя идиотские наваждения, он заставил себя сделать глубокий вдох. Сейчас он должен был… — Ты меня, блять, не слышал? Не заставляй меня повторять и втрахивать в твою милую голову мои приказы! Удар, пришедший по большей части на плечо, показался Энджелу пустяковым по сравнению с тем, как рушилось всё в груди. Пустяк по сравнению с сигаретным дымом, выдохнутым прямо в его лицо. — Ооо, да, папочка, жестче! — застонал он, выразительно выгибаясь всем телом и чувствуя, как без следа исчезает ещё одна часть внутреннего самоуважения. — Пожалуйста, выеби меня! — Так-то лучше. — ухмыльнулся Валентино, приканчивая сигару. Энджел знал, что это значит. — Я уж позабочусь о тебе, как ты этого заслуживаешь, будь уверен. — А-а! — хрипло вскрикнул он, хватаясь за чужую спину. Пальцы сжались. Чем лучше он отыграет, тем быстрее всё закончится, тем быстрее Валентино наиграется… Тем быстрее он сможет остаться один и ненавидеть себя в одиночестве. — Папочка, ах, да! Ему были невыносимы стоны, свои и чужие, невыносимо то, как бешено качалась и скрипела кровать, невыносимо, каким липким стало тело, как всё болело, как противен он вдруг стал сам для себя. Следующая мысль была настолько неожиданна, что Энджел даже не обратил внимание на резкую боль и на то, как рука Валентино легла на его шею. Каково было бы быть в постели с Хаском? Был бы он так же жесток, был бы он гребаным фетишистом? Энджел вдруг подумал… Что с удовольствием стонал бы для Хаска. С ним… Их отношения были тёплыми. Как и всё, связанное с чёртовым Отелем. Каково было бы провести ночь с ним? — О, Вал, прошу, трахни меня! — вскрикнул он, словно хорошо заученный текст, мыслями находясь далеко. Это было безумием… Он окончательно сошёл с ума. Иначе, как объяснить, что он смеет размышлять о единственных, невинных чувствах к Хаску, которые должен был тщательно хранить и оберегать, находясь в постели с другим. Энджел принадлежал Валентино. Все это знали. И Хаск тоже. Зачем ему кто-то, настолько испорченный? Кто-то, кто каждый блядский вечер проводил в постели с кем попало. — Мне так нравится быть твоей шлюхой! — Запомни, это всё, на что ты способен! — Валентино схватил его за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Грудь тяжело вздымалась. В такие моменты нельзя было отворачиваться. Это было равносильно самоубийству. Энджел понятия не имеет, почему всё ещё не сделал этого. — Быть. Моей. Игрушкой. Не так ли, Энджел? Больше в тебе ничего нет. Скорее бы всё закончилось. Мысль об отеле заставляла жить. До тех пор… — Д-да, Валентино. — стараясь не жмуриться от боли, выдавил он, и слова вдруг показались отравленными. Какая ирония. Прямо, как он сам. Скорее бы всё кончилось, пожалуйста, скорее бы… — Я только твой. Может… Может, он мог бы отвлечься. Может, мог бы заставить себя наслаждаться процессом. Может, он смог бы пережить ещё одну ночь, хотя бы, чтобы снова увидеть этих уебков Чарли, Вегги, Пентиуса, Ниффти и Хаска, и сказать им, как сильно он ненавидит их за то, что заставили увидеть, насколько он отравлен. Энджел громко вскрикнул, в этот раз болезненно, до крови кусая губы и сжимая подушку. — Блять! Ты можешь не!.. — Заткнись! — яростно хватая его за волосы и только ускоряя движения, перебил Валентино. — Кто заставляет тебя чувствовать себя так сейчас? Кому ты, блять, принадлежишь? — Я… Я… — задыхаясь, Энджел выпалил то единственное, что не давало ему отрубиться. Давай же, нужно просто закончить представление и всё будет кончено… Одно простое имя. — Ха-аск! БЛЯТЬ. НЕ ТО ИМЯ, НЕ ТО! Глаза Энджела широко распахнулись, и он в страхе вскинул голову… Глаза Валентино покраснели. Тяжёлое дыхание было единственным звуком в комнате. А затем… Затем Энджел понял. Это будет очень, очень плохая ночь. — Что. Ещё. Блять. За. ХАСК?! ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я СЕЙЧАС СДЕЛАЮ С ТОБОЙ, СУКА?! Вот, как звучал голос демона. Вот, как звучал голос того, кто собирался убивать и мучить, мучить и убивать. Голос того, кто обладал его душой и кого нельзя было расстраивать. И что он только что сделал самым тупым, самым сумасшедшим, самым дебильным образом, какой только можно представить. Энджел не успел выдавить из себя ни слова, когда его вдруг скинули с постели, прижимая к холодному полу. Дым, снова дым. Валентино навис над ним, и единственное, что он успел сделать, это закрыть лицо руками. — Случайно! Вал! Клянусь, эт-то… — Энджел сделал отчаянный вздох, практически не чувствуя крови. Единственной здравой мыслью было отчаяние и желание защитить то единственное, чем он обладал, что жило в его сердце, что ещё не было отравленно. Невзаимная любовь, которой он не заслуживал, но которая стала единственной причиной жить. — Клянусь, это случайность! Я здорово накурился, даже собственного имени не помню! — Ты, блять, думаешь, я буду терпеть такое?! Отвечай! Мало того, что моя шлюха ходит к кому попало, я позволяю тебе даже это, так ещё и постоянный клиент появился?! ТЫ совсем ахуел?! — Валентино схватил его за плечи, сильно встряхивая и поворачивая лицом к себе. — Сколько он тебе платит, как он тебя трахает, если ты не способен забыть его даже в постели своего хозяина?! — Клянусь, ничего такого! — Это такая же ебаная ложь, как если бы ты сейчас сказал мне, что втюрился в него, как последний идиот! — Я не влюблён в него! — выкрикнул Энджел так отчаянно, как только мог. — Н-нет! Ты же знаешь, я принадлежу только тебе! — И правильно! Думаешь, ты нужен кому-то, кроме меня? Ты думаешь, этого Хаска бы не стошнило от тебя? От того, какая ты сука для меня?! Отвечай мне, блять! — Нет! — так же громко ответил Энджел, закрывая уши руками и чувствуя, что говорит чистую правду. — Я не нужен никому таким! Я просто твоя игрушка! Как же он хотел бы исчезнуть.

***

— Ты сегодня поздно. — подняв бровь, прокомментировал Хаск, и Энджел не нашел в себе сил даже на то, чтобы вздрогнуть или выразить удивление. Он только остановился в темной части холла, задаваясь вопросом, достаточно хорошо ли скрыл синяки косметикой. — Где ты был? — Два часа ночи, придурок, бар уже давно должен быть закрыт. — Ты не ответил на мой вопрос. — Какой ещё нахуй вопрос, отъебись. — прошипел он, закатывая глаза и внутренне раздражаясь от того, что миссия прокрасться в свою комнату незамеченным провалилась. Последнее, чего он сейчас хотел и на что хватало сил, это упасть на кровать и пролежать так несколько часов, глядя в потолок и пытаясь не умереть от собственных мыслей. — Я уже большой мальчик, хожу, куда хочу и когда хочу. Что ты, блять, сам здесь делаешь? — Ждал тебя. Обычно ты возвращаешься гораздо раньше. — Дождался, папочка? — сжимая плечи и игнорируя чувства, вырывающиеся из груди, огрызнулся Энджел. — Тогда иди нахуй и спокойной ночи. — Постой. — хмуро приказал Хаск, и тот послушно остановился, не задумываясь ни на секунду. — Мы можем поговорить об этом, помнишь? Я даже сделаю исключение и налью твоему испорченному величеству немного бухла за счет заведения. Тебе не нужно снова быть одному. На лице Энджела промелькнула слабая улыбка… Такая слабая, что тут же исчезла, словно её и не было. — Сегодня мне не нужен разговор с барменом. Спасибо. Спокойной ночи. В этот раз он не пойдет к бару, не пойдет к Хаску, не идет к тому единственному, что держало его на плаву. Он пойдет спать, искренне надеясь, что проснется от кошмарного сна в мире, где его душа принадлежит ему и он не является тупой игрушкой для секса, которую никто и никогда не сможет полюбить. Отель Хазбин стал одновременно самым худшим и самым лучшим, что с ним когда-либо случалось.