***
Полдень. День кажется даже жарче, чем обычно. И всё же ожидать другого от середины лета и не стоит. Вся местность будто окутана звенящей тишиной, что прерывают цикады своим стрекотом, а в воздухе так и висит иллюзорная дымка от палящих лучей. Итадори делает глоток воды, после поднимает голову наверх, так что полотенце, которое укрывало макушку, спадает на плечи, а глазам открывается вид на солнце, а уже только потом на заслонившего его сенсея, что наклонился, чтобы установить зрительный контакт. – Как успехи? – Годжо-сенсей, а разве вы не на задании? – Итадори поворачивается, не вынуждая наставника долго стоять, наклонившись. – Уже нет, – сияющая улыбка, что говорит сама за себя, если задание и было, то оно уже окончено, - Как дела с Сукуной? – А ну…– Юджи не может не сказать правду, да и скрывать тут нечего. Не смотря на то, что обычно проклятие заявляет о себе, когда юный маг остаётся наедине, или язвит, высказываясь в адрес друзей и второгодок. Что уже говорить, что и личные комментарии наставникам были своей нормой. Однако сейчас его будто и нет, – Он никак о себе не заявляет. – Славно, что ж нам же и лучше, - на первый взгляд не принуждённый голос, не сильно тянет гласные, однако отдаёт должное в том, что актуальность этой темы до сих пор имеет место быть и никуда не денется. Сатору врёт. Ничего в этом славного то и нет. Несмотря на то, сколько раз бы не интересовался маг, ответ один - Рёмен Сукуна не даёт о себе знать. Хотя, наверное, это и правда играет на руку магическому колледжу, но никак не Годжо Сатору. С момента, как оба раскрыли друг другу о себе все карты, всё, что было, не могло остаться на своих местах. Этого просто не могло быть. Ученика трепят по голове, после оставляя того и дальше на поруки второгодкам, кинув напоследок "Выложитесь на полную". Чего Годжо хотел добиться, спрашивая о проклятии? В рамках колледжа просто осведомиться о том, что у Юджи всё под контролем? Определённо, да. Однако теперь есть и личные мотивы. Это далеко не просто интерес, вызванный к тому, что тысячелетнее проклятие начало свою реинкарнацию и сколько же пальцев сможет поглотить в себя Итадори. Теперь есть мотив с одним важным и слишком звонким вопросом: "что он задумал? ". И всё же стоит даже изменить до степени "что он думает на этот счёт? ". С момента их освобождения от заклинания разговоров больше не состоялось. Хотя даже не то, чтобы разговоров - возможности для них не было от слова совсем. Но и кажется, что эту возможность искал только маг. Сукуне просто наплевать на то, что происходит дальше. Он получил несомненный козырь себе в рукав, пусть и сам отдал за один кон все свои, бережно хранившиеся всю игру. Итадори же сам не может не беспокоиться о том, что проклятие внутри ведёт себя чрезмерно тихо. Ни каких тебе издевательств, затягиваний на свою территорию, где были более изощрённые методы с тонким именованием "сдайся, сопляк". Да даже простого ощущения того, что Сукуна находился в нём, не было. Он будто просто исчез. А эта трактовка мыслей вынуждала появиться другую, ту, с которой жить вовсе нельзя. Соображение, ключ которого кроется в "это моя вина". И вроде бы ничего такого в том нет. Но если копать глубже, разбираться во всём том, что произошло за последний месяц, то не подумать об собственной ошибке просто нельзя. Совесть и мораль на то и нужны человеку, чтобы после каждого не сильно обдуманного действия поставить его в положение, где он поймёт каждую свою ошибку и будет черпать последствия. Юджи имел с этим дело не раз и не два. С момента, как он проглотил этот проклятый палец, на его плечах то и дело, как весит неподъёмная для подростка в силу возраста ответственность. Это в сочетании с угрызениями совести даёт гремучую смесь, которая непосредственно отравляет юный разум и тело. Мнений в голове насчёт происходящего становится достаточно много, но вот поделиться этими соображениями не могут, точно помня улыбающегося сенсея и его "Не переживай, ничего критичного не произошло. Ты не виноват". Это и выбивает из колеи, не даёт собраться с духом, только больше позволяя гнёту осесть на плечи юноши. Как змей обвивает свою добычу и медленно приводит её к смерти от асфиксии, так и проклятие сейчас точечно, осторожно и медленно пронизывается когтями в душу мага. Происходит то, чего, несомненно, жаждет Сукуна – Итадори Юджи теряет своё равновесие. И если бы это было только строчкой в тексте, всё было бы в разы проще. Но это глубоко не так. Баланс души играет, несомненно, важную роль в жизни сосуда. Здоровая душа означает здоровый дух в здоровом теле . Но когда "здоровье" души нарушено, происходит сбой. Именно его юный маг ощущает лучше всего. Начиная с простого убеждения себя, последовали свои череды событий, так и кричащее "Итадори больше не может быть идеальным сосудом". Сначала обычная ментальная слабость, что переходит в физическую. Вечно энергичный и яркий парень становится менее сияющим, и его угнетённая сторона просто не может быть не замечена, несмотря на идиотскую отговорку, которую мы с вами уже где-то слышали: "Просто не переношу жару, я в норме". Но в норме тот определённо не был. За слабостью, как метальной, так и физической, идёт дисбаланс энергии. У Итадори Юджи больше нет полноценного контроля.***
Гождо должен был быть рядом, однако насколько километров распространялось это "рядом" непонятно. Но это уже не первое задание, где Юджи сопровождается своим учителем. В течении последних недель Итадори то и был как на заданиях только с Сатору. Ни Мегуми, ни Кугисаки с ним отправлялись. Разделение началось, как только брешь контроля магии подростка стала слишком хорошо ощутима. Всё ещё дело идёт под контролем. Только чьим, становится ясно позже. Когда удар проклятия введёт волну и поднимает пыль в ближайшем радиусе. По-хорошему, мальчишка должен отлететь на должный десяток, но на месте Юджи далеко уже не 15-летний подросток. Тело розовласого покрывается черными татуировками - проклятой символикой, присущей только Рёмену Сукуне. Стоит поднявшейся дымке осесть, как два проклятия, чья разница в силе ощутима весьма себе колоссально, смотрят друг на друга. Взгляд короля наполнен самолюбием, ощущением собственного превосходства и удовольствием от того насколько всё хорошо идёт плану. Лёгкое движение кисти и от «особого» уровня ничего больше нет, а в руке Рёмена то, что по праву принадлежит ему. – Опаздываешь, Сатору,–радужки второй пары глаз смещаются, обращая внимание на наставника подростка, что стоит в паре метров от самого проклятия,– Хотя может оно и к лучшему. Проклятый палец проглатывают, вкушая новый, открывшийся диапазон своей былой силы. Этого до сих пор недостаточно, но приятно становиться больше от того, как эта зловещая сила ещё больше позволит поглотить чужую душу. Теперь взгляд и первой пары глаз обращён на мага, а на лице появляется улыбка, больше схожая с оскалом. Однако длится это не долго. Чёрные метки исчезают с юного тела ровно также, как и расслабляются все мышцы. Юджи бы сто процентов свалился без сознания, не подхвати его под подмышки Сатору. Чёрт – мысль в голове сильнейшего мага остаётся осадком где-то в глубине тела, вызывает неприятную ломку и боль в области висков. То, что казалось самым ужасным вариантом из всех возможных, начинает становиться явью. Итадори очнулся уже будучи у себя в комнате. Да по ощущениям не было ни каких изменений, и всё-таки понимание, что он явно совершил ошибку снова стало душить. Самое обидное в этом то, что это медленное убийство делает не кто-то другой, мальчишка убивает себя сам, постепенно приближаясь к тонкой грани жизни. – Юджи, что с тобой происходит в последнее время? Голос сенсея звучит достаточно близко, что и вынуждает повернуться на спину, чтобы установить контакт. Того что наставник будет его комнате не ожидали, но всё же теперь деваться ему было мало куда. – Я в порядке,– Юджи делает небольшую паузу, всё же уверенности в своей лжи у него и самого нет,– Наверное… – В том, что происходит, ты не виноват. Ты можешь положиться на своего сенсея и ребят, а пока тебе следует отдохнуть,– Сатору снова улыбается, подбаривающим тоном давая наставления ученику. И всё же даже Годжо не уверен в том, что он может позволить юному магу положиться на него. Потрепав по голове парня, сильнейший поднимается с чужой кровати, ещё раз осматривая состояние подростка. К сожалению, усмирить то, что происходит в голове Итадори, Сатору не может, да и знать, что именно там происходит тоже, что в корне усложняет ситуацию. Покинув комнату ученика, Сильнейшему и самому не помешал бы отдых, ведь собственные мысли были не лучше тех, которыми себя накручивает подросток. Пока Юджи считал виноватым себя, Годжо был уверен: всё то, что стало происходить, только его рук дело, а бедный мальчик сейчас страдает, из-за его ошибки. В комплекте к чувству вины к тоже же был страх того, что пытается сделать Сукуна. То, казалось бы, понимали. Ему нужен контроль над телом сосуда, но вот то, какими способами он стал этого добиваться не нравилось от слова совсем, вынуждая переживать изо дня в день. Юджи снова один, смысл в словах сенсея видел, может и правда парень перетрудился и это просто летний стресс, однако и в том нет уверенности. Делая глубокий вдох, прикрывая глаза, на выдохе оказываются в уже почти забытых владениях короля проклятий. Тот надменно сидит, облокотившись о свой трон и упиревшись щекой в кулак, давно знакомый высокомерный взгляд сверху вниз, и точно такая же самодовольная улыбка. Неужели стало скучно? – Сукуна? – Юджи начинает диалог первым, произнося чужое имя, стараясь быть максимально уверенным в происходящем. – Не помню, чтобы позволял открывать тебе рот,– улыбка сходит с лица, а само проклятие поднимается со своего места, делая взмах рукой, так чтобы следом слышался чужой скулёж от попытки держать себя в руках от боли,– Что тогда, что сейчас манер как не было, так и не появилось… Одним словом убожество. Рассечённые сухожилия на ногах вынуждают упасть на колени, опираясь на руки. Рёмен же приближается всё ближе, пока не настигает подростка, хватая того за волосы, тем самым вынуждая поднять голову и рефлекторно ухватится одной из рук за чужую, чтобы сбавить боль. – Сколько не смотри, а ты всё также жалок… Я жду благодарности щенок. Выражение лица Юджи меняется, и он бы вот-вот возразил, на грани накипевшего гнева узнал бы в честь чего уже стоит благодарить проклятие, но вот волосы отпускают, от чего равновесие снова потеряно, а сверху появляется груз. Сукуна сел на чужую спину упираясь локтями в свои колени, определённо точно довольствуясь происходящим. – А ведь если бы не твои тщедушные ошибки, всего бы этого не было… Какая жалось, что по мимо того, что ты страдаешь сам, ещё и других страдать заставляешь. Как же тебя после такого-то называть, кроме как убожеством,– В отличии от всех других Рёмен единственный, кто слышит мысли подростка, от того сейчас без сомнения пользуется рычагами, точно зная, что в груди мальца сомнение зародится самым великолепным цветком зла из всех ранее существующих. – Ч-что… что ты имеешь введу? – Точно, ты ведь идиот. Что-то я совсем забыл, хах… Не заметить то, как твои друзья то и дело на тебя смотрят глазами щенка на улице, что просит кость, и то, как твой любимый учитель то и дело, как заглядывает внутрь тебя, желая убедиться не стало ли тебе хуже, как тот врёт тебе, что это не твоя вина, лишь бы тебе стало лучше. Это воистину никчёмное зрелище, которое ты и вправду не заметил… Я тебя переоценил, ты самый величайший остолоп из всех, которых я когда-либо видел. Давление в виде чужого веса пропадет, от чего наконец есть возможность привстать. Верить в то, что говорит проклятие не желают, себя уверенно убеждают в обратном. Однако, с другой стороны, несмотря на то, что так король проклятий говорил не раз и не два, сейчас в голове прокручиваются моменты встреч, разговоров, глупо не верить в то, что сейчас издевательство Сукуны не имеет вес. – Да даже мне иметь такой сосуд просто противно… Умри уже, увечный. На том их встреча и заканчивается, чужой взгляд полный презрения запоминают, точно отличая его от всех прошлых такому подобных. Он имел другой смысл, порождая свои затеи и идеи в юной голове, только насколько они здоровы оставалось лишь гадать. Попытка в отрицающем гневе снова встретится с этим проклятием, венчается только агонией в подушку. От Сукуны снова нет ни грамма ощущения, что тот находится в его теле.***
Прошла неделя с того момента, пусть гнёт мыслей не был радужным, определённо нет, он стал только хуже, но в пору тому, на контраст внутренних отношений с собой, появляется убеждение, что если это и правда так, то это следует исправить. И пусть физически юноша как был слаб, так сильнее сразу и не стал, но метальное убеждение начинало постепенно иметь свой вес, больше склоняясь к тому, чтобы чужие переживания на его счёт прекратились. Но какие бы радужные соображения в голове не появлялись, уже пустивший корни в его душу цветок, брал своё. Юджи выкладывался на полную, он снова казался сияющим парнем, что верен себе и своим убеждениям, его душа была сильной. Но до момента пока нога не переступит порог комнаты, а шквал мыслей не начнёт давить на голову словно пресс. Именно в тот момент и начинается развлекательный вечер для Сукуны, пусть он просто зритель и не вмешивается, но и подросток сам справляется со своей ролью на ура. Начиная с простого «если бы не», всё заканчивается бессонницей или отсутствием сна, хотя, учитывая то, как Итадори издевается над собой днём, давая ложно понять, что былой контроль над телом снова у него, а по приходу в комнату он просто отрубался без памяти. Это было его конечной остановкой.***
Уверенности в том, что юный маг и правда пришёл в норму до конца не было, ну точнее не было её только у Годжо, что не раз заглядывал на состояние чужой души, от того то парня по-прежнему держали под наблюдением. Задания так же были пока только при сопровождении Сатору, и сейчас так же не было исключением. Потому ком ответственности лежал только на сильнейшем, что находился поодаль от происходящего, верить ученику было глупо. Контроля над собственным телом у него больше не было. Сейчас стоя в десяти метрах от Сукуны, свою ошибку понимают очень хорошо. И пока Годжо оценивает масштаб обстановки произошедшего, проглатывая словно воду эту провинность, собственное ложное убеждение, рассчитываясь теперь с каждым убитым очередной дозой обязанности, Сукуна ощущает себя как рыба в воде, довольствуясь содеянным. – Ну что же ты так зло на меня смотришь, я ведь просто помог сопляку, он буквально валился с ног… Тебе стоит ценить моё добродушие, – Гадкая ирония сарказма льётся с уст проклятием сладким мёдом для одного и неприятным дёгтем для другого. – И взамен на такой щедрый жест помощи, ты решил убить простых людей, что были в округе? – именно убийство простых людей оседает комом, того нельзя было допустить, а именно это и сделали. – Ну как видишь, всему своя цена, тебе ли не знать,– Проклятие продолжает улыбаться, его забавит чужая реакция этот гнёт, который тот сам на себя опрокидывает,– Хотя развлечься ты мне уже не дашь... Что ж продолжайте своей жалкой компашкой верить в скудный обман этого мальца, пока я позволяю вам это. Узор чёрных меток исчезает, ровно также, как это было и тогда, оставляя за собой только беспамятное тело Юджи. Однако остаётся в след не только это, плотной дымкой в воздухе остаётся безысходное отчаяние. Сатору мало того, что сам дал Рёмену все карты в руки, так и сам допустил целую триаду ошибок, за которым остаётся только выгребать последствия. Так и в придачу к этому, личное «но» в голове Сатору насчёт короля проклятий, давало слишком много факторов для сомнений. После тех откровений поменялось слишком многое и увы не в ту сторону, в которою хотелось бы Годжо. Бессознательное тело вернули в комнату и вроде как стоит остаться и дождаться, когда Итадори придёт в себя чтобы поговорить, но остались незаконченные дела там, где набедокурил Рёмен. И только стоит сделать шаг к двери, как чужая аура проклятой энергии вынуждает задержаться и развернуться на 180, чтобы увидеть короля проклятий в очередной раз. Всё созданное напряжение в комнате держится только на том, что двое сильнейших продолжают поддерживать зрительный контакт, не произнося и слова. Но если Сукуна реагирует на это весьма спокойно, даже больше наслаждаясь как чужая энергия проводит вибрацию от накала эмоций и мыслей внутри обладателя, Сатору ощущает на себе всю картину целиком, начиная от неприятности происходящего, до того что молчание становиться ему неловким. Но и всё это обусловлено тем, что эти двое сейчас знают друг друга буквально от и до, и всё же сложность такого откровения друг к другу почему-то ощущает только Годжо. Рёмен принимает сидячее положение, опустив ноги на пол, а сам упирается локтями в колени, после опирает голову на ладонь, смотря на мага исподлобья, до сих пор не проронив ни слова. Он, кажется, делает это специально, ему нравится видеть, что происходит и как от этого страдают другие. Но чем дольше длится молчание, тем быстрее кончается терпение. – Сколько ты ещё собираешься играться? Что ты задумал? – Сатору сократил расстояние между ними, хватая Сукуну на капюшон униформы, вынуждая тем самым подняться. Голос выдаёт его от и до, внешне может он и пытается сохранить спокойствие, но эта игра затянулась на слишком длительное время, а карты на столе до сих пор не биты, что и выводит из себя. Тон чужого голоса впитывает в себя почти всю спесь накопившихся внутри эмоций, начиная с гнева, заканчивая разочарованием и непониманием. – Ничего особенного… - На лице проклятия продолжает распаляться довольная улыбка. – Ты ведь намеренно пытаешься вывести меня, да? Настолько наскучило сидеть в костяном царстве? – Рука, что сжимает одежду пропускает характерную дрожь от напряжения, от такого сжатия болят костяшки, но это кажется лучшим способом того, куда можно перенести своё состояние. – Какие эмоции... Сильнейший, теряешь равновесие, что же ты так. Решил показать, что силён не только в технике? Забавно... – Говори зачем ты мучаешь Итадори?! Этот диалог был только между нами, зачем ты вплетаешь... – Никчёмного сопляка, что при первой же возможности накручивает себе петлю на шею из безмолвной вины? Я просто выявляю слабые стороны за тебя, скажи спасибо. Любая ситуация имеет свой предел, а границы происходящего держаться на одном добром слове. Пока один старается достучаться, другой подливает масла в огонь, точно принимает упоение от костра, что своим пламенем сожжёт всё в округе. – Зачем ты вплетаешь невинного? – каждое слово чётко выделено не долгой паузой. Не будь на Сатору повязки, алые глаза точно бы смотрели в сжатые зрачки голубой глубины чужого взгляда. Такое можно сравнить, когда выводишь хищника. Его зрачки сужаются до такой степени, что в голове жертвы кроме звенящего тревожного молчания ничего и не играет, а сам взгляд имеет четкий мотив, что неверное действие приведёт к смерти. – А разве это не весело? Чужая реплика несёт последствия, грань понимания заканчивается на последнем слове, именно тогда Сатору срывается, первым поднимая руку. Кулак наполненным проклятой энергией впечатывается в чужую щёку, отбрасывая оппонента к прикроватной тумбе, что характерно трещит от напора влетевшего тела, кровать же сдвигается с места, из-за чего потеря равновесия сопровождается тем, что король проклятий стоит почти на коленях опираясь о почти целую тумбочку. Ответ ждать себя не заставляет резкое движение руки сопровождается сечением, которое не достигает Годжо благодаря бесконечности, зато мебель что была сзади таким не может похвастаться, одна часть шкафа съезжает вниз, отзываясь грохотом в комнате, ровно также, как и деревянные стены комнаты издают треск. – Видел бы ты лицо, когда я рассказал ему про твой страх и комплекс... Сопляк до последнего не верил, что его учитель может быть таким, - Сукуна блефует, он может быть и самый последний гад, но, чтобы воплощать в реальность то, что и для самого кажется чем-то равносильным смерти, не станет. Всё-таки принципы чести какие-то имеются. – Что? На минуту мир точно, кажется, остановился. Годжо нужно время, чтобы полно сообразить, что Рёмен сделал. От того само настроение притупляется, как и техники. – Сильнейший, ты виноват в произошедшем сам... Я ведь не сразу начал ему это рассказывать, пусть и пришлось умолчать некоторые нюансы, – Улыбка на лице снова начинает появляться, стоит Сукуне понять, что используемые рычаги сейчас делают свою работу, а власть над ситуацией точно переходит в его руки. Если только её не было у него с самого начала, – Сомнения в эту несчастную голову зародил ты. Ты заставил его думать, что что-то идёт не так. Первое время я просто наблюдал, а после мне стало интересно ломать его, видя должные результаты. Годжо, ты снова упустил очевидное из под носа. — Ты ведь обещал не рассказывать. Нет, даже не так. Мы клялись не делать этого. Не вера Сатору в то, что проклятие и правда это сделало оправдана. Всё-таки больше хочется думать, что Сукуна не посмеет нарушить своё слово. В тот момент обоим пришлось быть честными друг с другом, но имея подобный ответ от короля проклятий уверенности в честности ответов и распространения правил на их двух было полностью разбито. — Клялись? Ты берёшь на себя слишком много ответственности, я не давал прямой клятвы, да и прямой веры у меня нет… — Веры? Тебе не хватает веры в себя, раз так отчаянно давишь на парня в несколько десятков лет младше. Не можешь найти достойного и ровно также достойно отстаивать сказанное. Это разве знатная кровь достойная тебя? – Сатору доводит свою точку кипения, забывая после выключить огонь, полный до краёв происходящим, лучшей защитой становится нападение,– Никакой ты не король проклятий. Ты простой кусок манипулятивного дерьма. Последняя точка и для второго, больше держать себя в руках ни один не второй не планирует. Очередное сечение техники проклятия проходится грохотом мебели в комнате подростка, а дальше беловласого стремятся ударить. Это гиблое дело с самого начала имея в себя всего то 5 пальцев, Сукуна определённо точно не соперник Годжо, и всё-таки терпеть подобное в свой адрес не намеривались. Несмотря на преимущество со стороны мага, условия почти были равными, хотя так можно считать только до момента пока Сатору не вспомнил про свою бесконечность в последний момент защищая себя от очередного взмаха кисти, что ведёт за собой порез. А дальше этой же бесконечностью Сукуну придавливают для большего эффекта, пусть и без того сдавливают шею с желанием лишить воздуха, пусть успеха то особо не имеет. Находится в натеске проклятой энергии сомнительное удовольствие особенно тогда, когда оно обжигает даже через обратную технику, дискомфорт становится сильнее с каждым увеличением давления чужого тела что сидит сверху. Сукуна мог бы изначально открыть территорию, вот только после почти сразу побывать в территории Годжо желания не имел, от того именно эту технику оставил не тронутой. Терпеть и дальше не хотели, а как остановить вариантов было два: признаться в своём блефе или блефовать дальше на время вернув тело Итадори. Но ни тот ни другой осуществлять не приходится, давление проклятой энергии сходит на нет, а Сатору просто выпрямляется, сидя на чужом торсе. – Я честно думал, что ты не такой подонок... – А я думал, что ты не такой идиот, - На лице Сукуны снова улыбка, а дальше тишину комнаты нарушает смех. Сатору искренне не понимает зачем дух это делает, зачем измывается и всё равно даже сейчас продолжает это делать, от того сейчас хотят снова ударить, уже делают замах, пока не встречаются с взглядом двуликого. В комнате снова повисло молчание, а сильнейший так и не ударил его, но и слезать не намеривался, ожидая чего-то. Минута перетекает в пять, это конкретно надоело играть в гляделки, снова становиться не по себе, от того, удерживая за капюшон, короля проклятий снова бьют кулаком по лицу, но на этот раз без сопровождения проклятой энергии. – Долго ты будешь молчать? – Очередной грубый тон от лица Сатору, которого всё происходящее определённо довело до своего каления. – Из нас двоих только ты кажется хочешь что-то сказать... – Рёмен полностью расслаблен, своё упоение от происходящего он получил, теперь только пожинает плоды. – Что ты имеешь ввиду? – Буквально с минуту молчания, всё же выдаёт беловласый. – Ну только у тебя тут есть желание... А прости, я имею ввиду, что ты идиот раз поверил в то, что я и правда что-то сделал. Годжо кажется не понимает или просто отказывается понимать, от того и смотрит на оппонента с полным выражением неприятия сказанного. Сунуна же пытается приподняться на локтях, чтобы иметь больше доступа действиям. – Сатору, я не рассказывал ничего сопляку, я даже ничего не делал с ним. Эта бестолочь накрутила себе в голову всего сама, а я лишь один раз сказал ему, что вы кучка остолопов за него переживаете. Ничего более, – Голову чуть наклоняют в бок, смотря на сильнейшего с расслабленной улыбкой,– Я не планировал использовать это с самого начала. И снова повисает молчание, в голове всё кажется начинает сходит по полочкам. Сукуне и правда было с самого начала наплевать на происходящее, в то время как соображения магов на этот счёт подвергались сомнениям, что у Рёмена есть план и что добытые откровения от лица сильнейшего он использует в полной мере. И всё же теперь оставался актуальным вопрос "зачем", но увы ничего простого в его ответе не было, хоть и догадка в голове мага насчёт ответа была. Теперь уже никакого здравого смысла в происходящем не видели. Слезая с двуликого Годжо ложится рядом, сгибая ноги в коленях и закидывая одну на другую, также складывая руки на груди смотря на потолок, с которого изредка падали щепки от ранее происходящего в комнате хаоса. – Извини за мунипулятивного подонка... – на выдохе произносит маг, пусть и знает, что извинений от проклятия в ответ не дождётся. – И всё? ясно в кого малец такой убогий, что наставник манер не имеет, что ученик остолоп,– Сначала пренебрежительный взгляд пронзает мага рядом, а уже потом сопровождаясь закатыванием глаз и некоторым рассуждением больше для себя, Сукуна полностью принимает сидячее положение, подвигая колени к себе, обхватывая те руками. Теперь ситуация забавит и Годжо, что следует примеру двуликого, выпрямляя одну из ног и опираясь рукой о пол, другой тянутся к лицу оппонента, поворачивая его снова к себе. Между ними становится слишком маленькое расстояние, что дыхание одного отчётливо ощущается на губах другого. Всего секунда задержки, кажется, длится слишком медленно, но все же тепло губ после наконец полно соприкасается. Сатору не настаивает, но и не томит. Целует без напора, сминая чужие губы своими в ожидании ответа. Две пары глаз точно выражают удивление Сукуны на этот счёт, и всё же тот не стремится отдаляться будто сам стараясь понять, что делает этот маг. Пусть кажется долго это не продлится двуликий подхватывает чужое действие в самом конце, отвечая. Но на этот раз добавляя больше напора, кажется и вовсе отнимая инициативу, в параллели кусая чужие губы, на что получает точно такое же в ответ. В ходе всего, Сукуна снова лежит на полу, Сатору же двумя руками опираясь по бокам чужой головы продолжает эту прелюдию. Прикусывая губу, чуть оттягивая её, после отпуская поцелуй всё же завершают, всё так же смотря через повязку в чужие глаза. – А такого извинения достаточно? Рёмен хватает мага за воротник, другой рукой зарывается в белые волосы на затылке, пробираясь пальцами под повязку. Снова приближая врага к себе, не давая больше отстраниться. – Определённо ещё недостаточно, постарайся сильнейший, - Проговаривают в губы, после становясь инициатором поцелуя. Пара глаз на щеках прикрывает веки, пока другая точно следит за тем, как голубые глаза наконец открываются взору, а попутно стянутая повязка остаётся на запястье двуликого. Сатору точно не против, буквально сразу отвечая ощущая слабый металлический вкус от искусанных как своих, так и чужих губ. Довольствоваться только одним поцелуем точно не хочется, от того опорой остаётся только одна рука, другая проникает под одежду униформы, ведя выше по подкаченному торсу, тем самым задирая вещи. И всё-таки, когда укус на нижней губе становится сильнее, а волосы на затылке кажется хотят вырвать, прелюдии останавливают с вопросом смотря в алые радужки. – Что не так? – Даже не думай, что я буду снизу. – Что ты, что ты... Я даже не рассчитывал,– Сатору улыбается, переводя ладонь на бок ведя вниз по талии подчёркивая тем самым приятный изгиб тела. – Охотно верю,– И Рёмен правильно делает, что сомневается. – Просто получай удовольствие, я сделаю всё в лучшем виде. Годжо специально наклонился ближе к чужому уху, проговаривая это полушёпотом, после языком касаясь ушной раковины, наблюдая за реакцией. То, как король проклятий отстраняется, перемещая руки на плечи мага, смотря на того с пренебрежением. – Нахал,– раздражённо выплёвывает двуликий, отворачиваясь. – Славно, что ты уже и не против,– Ведя носом по чужой шее, после подключают и язык задевая эрогенные зоны на коже юного тела. – Я убью тебя,– а ведь сопротивления больше и не оказывают, точно смиряясь с происходящим, пусть то, точно не нравится. – Обязательно, только потом. – Это первый и последний раз, когда я позволяю тебе подобное,– Зрительный контакт снова возобновляют, всё же желание продолжить явно играет выше того, чтобы пререкаться насчёт позиции. – Обхвати мою шею. Объяснять для чего это не состоит, оба понимают, что продолжать на полу такое себе удовольствие, тем более, когда в комнате полной беспорядка есть кровать. Просьбу выполняют, после ощущая, как руки подхватывают его за спину, а после смены вертикального положения на горизонтальное уже и под бёдра. Подняв их двух с пола, Сатору стягивает покрывало с кровати, после укладывая на ту проклятие, возобновляя ранее прерванный поцелуй. На этот раз он кажется полон всего. Смесь страсти, желания, нежности с одной стороны и бойкого нетерпения с другой. Углубляясь в происходящее, языки сплетаются в немом танце, точно помогая крови в теле начать ускоренное кровообращение и заставить температуру в комнате настигать точки кипения. Одежда определённо кажется лишней от неё следует избавится и если Сатору делает это осторожно растягивая замок униформы, Сукуна просто рвёт мешающую ткань, после улыбаясь в поцелуй от недовольства мага, что проявляется в прикусывании языка партнёра. После и вовсе отстраняясь, снимая с себя теперь ничто иное как тряпки. Хотелось бы сказать что-то про то, что так не стоило делать и одежду даже впопыхах рвать не стоит ли упрекнуть колкостью на счёт, что пару мгновений назад двуликий был против находиться в нижней позиции, а теперь такое нетерпение. Самый настоящий вздор. Однако продолжить это дело хотели, от того ничего говорить и не стали, теперь до конца помогая освободиться от верхней одежды и Рёмену. Теперь россыпь поцелуев идёт на шею и ключицы стройного тела, особое внимание хочется уделить чёрным меткам, провести языком, лично огладить каждую, не оставив ни одну из них без внимания. Кажется, именно эта черта в образе проклятия была самой превосходной и манящей, полностью отличающей его от Итадори, что и сомнений на счёт того, с кем будут проводить ночь, совершенно не зарождалось. Двуликий чувствует себя не в своей тарелке, с одной стороны, происходящее очевидно приятно и хочется продолжать, но и это так же необычно и непривычно, совсем не характерно тому, как ранее складывались ночи утех с его участием. И всё же сильнейшему магу этого времени определённо сейчас доверяют, не находя в голове сомнений в том, что эта хохма сдержит свои слова. Пока Годжо выполняет приятную для себя часть сполна наслаждаясь доставляемыми оппоненту прелюдиями, руки постепенно растягивают чужие брюки, начиная спускать те вниз. Выпрямляясь и отрываясь от одного своего занятия брюки тянут вверх, оставляя короля проклятий в почти обнажённом виде. Чужие ноги умещают себе на плечи, а после тянутся за очередным поцелуем, на который ему по наитию отвечают. Пусть мышцы спины и ног неприятно тянутся от не совсем удобного положения, руки цепляются за чужие плечи, не царапая ту острыми ногтями. Этот поцелуй совсем не долгий, на его разрыве, ради, казалось, простой передышки, не отстраняясь друг от друга, можно продолжить его и дальше, но Годжо переводит взгляд с покрасневших губ на глаза партнёра. – Если ещё не передумал, я ведь могу делать, что вздумается? – Я могу вырвать твой язык прямо сейчас? – Будем считать это зелёным светом. – Сделаешь мне больно, и я убью тебя самым изощрённым способом прямо на месте. Продолжать эту славную беседу не хотят, с улыбкой снова целуя чужие губы. Вернее, даже сказать просто чмокают, после снова выпрямляясь и опуская ноги Сукуны со своих плеч, прелюдия поцелуев переходит на грудь. Язык обводит вокруг сначала один сосок, полностью после накрывая тот губами, продолжая странную, но приятную ласку, второй же сжимают меж пальцев, не желая оставлять без внимания. Это честно странное и правда сомнительное удовольствие вынуждает откинуть голову назад, приоткрывая рот, чтобы было легче дышать, тем самым взмывая грудью вверх и томно опускаться при выдохе. Сердце начинает отбивать свой пульс в висках, а кровь сильным потоком стремиться к области паха. Меж пальцев вновь пропускают белые пряди, сжимая те до неприятной лёгкой боли у корней, утягивая вверх, отрывают Сатору от явно нравящегося ему дела. Очередной поцелуй инициирует двуликий, другой рукой царапая чужую спину до появления кровавой росы на коже, всё ради большего контакта кожа к коже. Сильнейший же наконец решает отпустить прелюдии, переходя к более долгожданной части. Рука проникает под нижнее бельё, приспуская то, обхватывая налитую кровью плоть по диаметру, начиная плавные движения размазывая по стволу естественную смазку, в ответ на действие получая хриплое довольное мычание. В сравнении всех ощущений, Сукуна точно делает вывод, что тело подростка значительно чувствительнее, чем тело любого взрослого, несмотря даже на свой возраст и силу, чужие движения на теле ощущаются достаточно ярко, чему дальше способствует только выдержка, помогая не охать и стонать от прикосновений. И всё же отрицать, что пока всё, что проворачивает маг, приятно, просто не могут. Потому хватка на волосах становится менее жёсткой, со временем перетекая и вовсе в некий массаж и поглаживание подушечками пальцев. Когда же поцелуй вновь прекращают, Годжо убирает руку с чужой плоти облизывая пальцы, только потом поднося те к губам Рёмена. Говорить тому, что делать не приходится, пусть сам факт того, что ему нужно это сделать и не нравится, но возникать против не стали, принимая фаланги в рот, старательно облизывая каждую. Соображение по поводу того, что это ради его же дальнейшего комфорта, имеется, потому единственным возмущением в эту сторону является укус за пальцы, когда те уже стремятся вынуть из влажного и горячего пространства. Бельё окончательно снимают, а чужие ноги подхватывают под колени чуть приподнимая чужое тело и подвигая ближе к себе, тем самым устраивая поясницу партнёра себе на бёдра. Сказав краткое «может быть не приятно», кольцо мышц обводят вокруг, затем проникая одним пальцем внутрь, ощущая попутное сопротивление в ответ на действие. Лёгкий дискомфорт вынуждает поморщиться, впиться ногтями в плечи, поджимая пальцы ног, стягивая меж ними простынь. В голове точное играет заезженной пластинкой: "нужно расслабиться". Это и стараются делать под шипение Годжо от ногтей, что впились в кожу. Привыкая к ощущениям, проклятие расслабляется, смещает ладони к шее и тянет к себе, чтобы снова поцеловать. Словно в знак извинения, но таковым это назвать нельзя. Целуя, чужие губы терзают, прикусывая, оттягивая, почти облизывают, наслаждаясь металлическим вкусом на языке. В это же время к медленным движением одного пальца, добавляют второй, ощущая большее сопротивление, недовольное мычание в губы и до боли сжатые волосы на затылке. Сейчас всё-таки кажется, что соглашаться было плохой идеей и всё же, своё недовольство и дискомфорт выливают на чужое тело, явно делая партнёру чуть больнее, чем тот делает ему. Так или иначе, подобная реакция сопровождается до третьего пальца внутри, и до самого основного момента в этом деле. Движение длинных пальцев задевает комок нервов, что как ток проходится в теле, вынуждая прогнуться в пояснице, а голову откинуть на простыни, закрывая глаза смещая брови наверх примером домика. Дальше процесс идёт в разы быстрее. Для Сукуны открылась новая граница удовольствия, а у Сатору диапазон действий, которым планируют воспользоваться в полной мере. Не прекращая движений пальцев внутри, свободной рукой что до этого то и делала, как придерживала чужую талию, обхватывают ствол, двигая рукой вверх и вниз надрачивающими движениями в такт движению пальцев. Сукуна прекращает держаться за чужую спину, полноценно опускаясь спиной на постель, и теперь вместо чужой кожи в ладонях стискивают простынь, пока не планируя открывать глаза, точно вкушая своеобразное ранее закрытое от его понимая к себе удовольствие. С губ кратко срываются довольные вздохи, а сам Рёмен явно ищет себе место ёрзая в чужих руках, как кошка, прогибаясь стоит сильнейшему задеть нужную точку. В резонансе ощущений, приятная волна от стимуляции простаты и не прекращающиеся движения на члене, узел возбуждения в нижней области живота кажется имеет свою предельную точку желая достигнуть кульминации. Двуликий открывает глаза и тянет руку, чтобы помочь Сатору довести дело до нужного пика. Но вот стоит только приблизится, как неприятное колкое ощущение от шлепка по руке, всё же вынуждает свести брови к переносице и посмотреть на наглеца, что явно перестал видеть границы дозволенного. – Не смотри так зло, если что-то хочешь ты можешь попросить,– На лице беловласого улыбка, а в глазах будто танцуют бесы. – Наглец, кажется, ты забываешь в каком находишься положе— Договорить не дают, тихую атмосферу комнаты прерывает стон, сорвавшийся с уст Сукуны, стоит большому пальцу нажать на уретру, а другим внутри надавить на комок нервов. Вот пиковая точка, сделай так Сатору не сжимая голову, двуликий точно бы получил желаемую разрядку. Однако сделано это было только для того, чтобы показать проклятию у кого сейчас какое положение. – Увечный,– Сукуна шипит сквозь зубы, после хватая мага за волосы тянет голову того ближе к себе,– дай мне, чёрт возьми, кончить. Морщась от боли в волосах, кажется, ещё пару таких хваток и клок с его головы точно вырвут, Сатору всё равно улыбается. Он не станет отвечать, просто продолжит мучать мужчину под ним, до тех пор, пока тот не сдастся и не сделает то, что ему сказали. Череда таких повторений, пусть и вызывает удовольствие, но в сборе отдаётся болезненной пульсацией в паху, теперь уже вынуждая прикусить губу, не желая выполнять то, что хочет и ждёт маг. Этого просто не могут допустить, идя собственной гордости наперекор, самая настоящая пытка. И всё же, когда вместо руки теперь от оргазма стала отделять повязка, что тугим кольцом была обвязана вокруг ствола у основания, вынуждая жалобно помычать от удовольствия, что начинало приносить нетерпеливые ощущения. Первая же попытка снять увенчалась лишь тем, что руки стали зафиксированы над головой. У Годжо определённо хватает терпения, чтобы вытворить подобное, когда у самого уже до боли тесно в штанах. Затем, несмотря на попытку протеста, целуют теперь уже создавая контраст ощущений, завлекая на ответ нежностью и слабым напором, ощущением, что вот-вот прекратят, из этого имея картину, как Сукуна сам стремится сделать так, чтобы поцелуй не кончился. И всё же, чем больше длится эта пытка гиперстимуляции, сопровождающейся ласками губ партнёра на теле, тем больше здравый разум начинает проигрывать желанию, а в перерыве к тихим стонам добавляется то, чего так желал сильнейший. – Повтори ещё раз,– Сатору шепчет на ухо, ждёт реакции, наконец отпускает чужие запястья давая волю движения. – Пожалуйста, Сатору,– говорить это не приятно, почти равносильно тому, когда ради свободы приходилось открывать душу, но всё же одно что тогда, что сейчас имеет преимущество, от того со своей гордостью начинают идти врозь. И делают это явно не зря, повязка наконец исчезает с эрогенной плоти, а дальше: широкая ладонь плавно ускоряясь в движениях, и подкрепляясь движениями пальцев внутри, доводит проклятие до долгожданного экстаза. Изливаясь себе на живот с громким и бесстыдным стоном и крупицами слёз в углах глаз, Сукуна обессилено оседает на кровати стараясь отдышаться и привести разум в порядок. Кажется, на время и вовсе выпали из реальности, точно принимая это сладостное упоение от произошедшего. Истома слабости в теле продвигается вместе с током крови, полностью успокаивая и вводя в полнутранс сознание. После такого хочется уснуть и дать силам восстановится, но вот этого не даёт сделать продолжающее ощущение удовольствия от стимуляции простаты. Только вот опомнится не дали, а дальше поспешно понять, что Сатору полностью в нём и медленно двигается было явно тяжело. Руки тянутся к чужим плечам сжимая те, оставляя красные дужки от ногтей. Ногами обхватывая чужой торс, больше не сдерживая голос наслаждаясь происходящим, через пару минут снова ощущая тянущее удовольствие от возбудившегося органа. Сатору двигается осторожно, не спеша. Пусть сопротивления мышц больше и нет, но о том, какая у них смазка прекрасно помнят, а навредить Рёмену и тем более телу своего ученика желанием не горят, от того темп наращивают постепенно. В параллели этого всего оставляя засосы и несильные укусы на шее "врага", которые после, очевидно, никто больше никогда и не увидит . Руки подхватывают чужие ноги под колени после поднимаясь по голени к ступням, смещая ноги вместе и пока держа на одном из своих плеч, не прекращая движений тазом. Голубая лагуна глаз Годжо на себе ощущается словно тебе в душу смотрят, видят всего наизнанку и именно такое ощущение есть и сейчас. Такое нехарактерное понятие, как стыд, настигает двуликого, вынуждая отвернуться от непривычного ощущения, неясного не комфорта от чужого взора. Хочется заставить того отвернутся или закрыть ему глаза, а лучше и вовсе вырвать, чтобы избавиться от этих ощущений. Но со сменой угла проникновения, когда ноги опускают на постель так, что теперь Рёмен лежал боком. Стимулямия простаты в таком положении ощущается слишком отчётливо, а ещё не до конца прошедшая истома, ранее нахлынувшего оргазма, полноценно выбивает из колеи вынуждая пропустить дрожь в мышцах от удовольствия, а руками в очередной раз сжимают волосы на чужой макушке. Сукуна определённо хочет их вырвать. Ну или хотел, пока глубокий толчок не сопровождается стоном, который норовят сдержать, кусая чужое плечо. Годжо шипит в чужое ухо, хотя происходящее нравится даже больше, чем могло показаться. Толика боли в контрасте с удовольствием даёт своё отражение на ощущениях, заставляя низ живота приятно тянуть в предвкушении скорой кульминации. Языком ведут по чужой шее, ровно по линии чёрной метки, не уходя от своего убеждения, что именно эта часть в Сукуне самая привлекательная внешне. Такое действие после сопровождается слабой пульсацией в плече, от которого отпряло проклятие в немом удовольствии открывая рот. Движения становятся более грубыми и медленными. Годжо почти полностью выходит, оставляя одну головку внутри, а после с характерным шлепком кожи об кожу входит, делая недолгую паузу для передачи приятных ощущений обоим. Ладонью обхватывают чужой член, начиная стимуляцию в отличном от толчков темпе, помогая партнёру достигнуть повторной кульминации раньше, а уже после нескольких толчков из податливого тела выходят и сами, доводя себя до пика движениями рук по члену. Тишину комнату в ночи сейчас прерывает обрывистое тяжёлое дыхание двух тел, которые стараются прийти в себя после произошедшего, что точно хотелось бы считать выдумкой больной фантазии. Годжо падает на кровать рядом, после подгребая под себя тело Сукунны прижимает ближе, утыкаясь носом в изласканную шею, оставленные отметины на которой плавно начинают исчезать в темп прихода проклятия в здравый рассудок. – Теперь то я прощён? – Годжо кажется излучает яркую энергию как у кого-то солнца, находя момент для явно совершенно ненужно фразы. И всё же того оставляют без ответа, лишь фыркнув уходят «восвояси», возвращая контроль ещё не очнувшемуся Итадори. Годжо ничего кроме как разгребать устроенный бардак не остаётся, от того и томно вздыхают, считая такое весьма несправедливым.