Драбблы Хирата/Аянокоджи

      В мире старших классов, Аянокоджи — фигура, на которую обращают внимание не так часто, как на других. Его обаяние не распространяется на шумные группы и крикливые праздники. Он предпочитает уединение квартиры в общежитии, где, кажется, проводит большую часть своего времени.       Хотя он неизменно заметен своей красотой, его природа зачастую кажется укрытой под покровом холодной невозмутимости. И да, частые дремотные моменты на уроках, несомненно, вызывают раздражение у преподавателей.       Но тогда, в том уютном парке, где листва деревьев шептала свои тайны, открылась другая сторона Аянокоджи. Хирата, его верный товарищ по учебной дороге, сидел на скамейке, пропитанной мягким светом заката, и открывал ему душу. Его голос прерывается рыданиями, и ливень слёз непроизвольно смешивается с вечерним ветром.       Но Аянокоджи слушал. Он не прерывал словами, не старался дать совет, он просто присутствовал, как немая поддержка, что-то, что Хирата долгое время искал, но не мог найти.       И в этом молчаливом присутствии, в этой взаимной, как считает Йоске, связи дружбы, что-то особенное зарождается. Без слов, без условностей, они понимают друг друга. А в этом, быть может, и заключается настоящая сила их союза.       Предвкушение и страх переплелись в один плотный клубок в глубинах сердца Хираты. Он стоит перед дверью квартиры Аянокоджи, будто одурманенный, или завороженный, смотрит на дверь. Воспоминания о том, как младший предложил свою помощь в любой ситуации, не давали Йоске спокойно спать вот уже 3 дня. Тогда, в тот момент, Хирата испытывал бурю эмоций, подобную радости ребёнка, что получил долгожданную игрушку.       Фраза «Если я понадоблюсь, то я всегда буду готов помочь» звучит в его голове, словно мелодия из прошлого, теплая и обещающая. Легкий румянец застывает на его щеках при мысли о том, как мило и щедро сказал это Аянокоджи. Да, он верит в его слова, верит в его способность помочь.       Но даже с этой уверенностью, дрожащей внутри, Хирата не может побороть страх, сжимающий его горло. Он колеблется, словно стоит на краю пропасти, готовый сделать решающий шаг, но все еще боясь упасть. Переминаясь с ноги на ногу, он пытается собраться с духом, чтобы сделать следующий шаг. Спешно доставая телефон, он включает фронтальную камеру, исправляя причёску, словно это поможет ему немного успокоиться.       Однако, даже во время этой мимолетной паузы, сомнения проникают в его мысли, как холодный ветер сквозь тонкие щели. Возможно ли, что Аянокоджи откажется? Может быть, он действительно занят чем-то более важным, чем прослушивание бреда, который Хирата придумывал по пути к его квартире?       Эти мысли непроизвольно вызывают тревогу и неуверенность. Внутренний голос подталкивает его к боязни отказа, к страху перед возможной разочарованностью что застревает в горле плотным комом, заставлчет почти дрожать. Но Йоске не хочет верить в это. Он упорно держится за веру в добро и поддержку, которые он видел в однокласснике с последней парты.       Как же сильно влияет на людей это чувство, которое они называют любовью. Это чувство, которое может подарить радость и счастье, но и вызвать тревогу и страх. Всё это, ещё и одновременно!       С неким упорством, поддерживаемым каждым глубоким вдохом холодного весеннего воздуха, студент наконец заносит руку и стучит в дверь ровно три раза. Звуки его стука отражаются в тишине, словно ноты музыкальной партитуры, написанной на мгновениях ожидания.       В голове Хираты возникает этот навязчивый голосок, который так и давит на его сознание. Он словно проникает в каждую клеточку его тела, заставляя парнишку чувствовать себя как будто он физически скручивается от ощущения беспомощности. Но Йоске сжимает кулаки, собирая волю в кулак, и стоит там, перед дверью, готовый принять что бы то ни было, что его ожидает.       Сердце Хираты почти выскакивает из груди, когда он слышит звук поворота ключа в дверном замке. Вскоре после этого его дыхание на пару секунд прерывается, когда его глаза встречаются с карими глазами Аянокоджи. Этот момент кажется вечностью, время будто останавливается, и Хирата чувствует, как его ноги почти начинают таять под взглядом младшего. Неловкая улыбка медленно вытягивается на лице блондина, когда он начинает чесать свой затылок. Нужно найти слова, найти оправдание для своего внезапного появления. Ведь он же сам придумал этот план по пути сюда! Но теперь, стоя перед шатеном, все его идеи и планы кажутся какими-то бесполезными, а его уверенность исчезает словно туман на ветру.       Он хотел, чтобы это были его голос и прикосновения, которые смогли бы утешить его, но сейчас он чувствует себя таким маленьким и уязвимым перед этим взглядом.       — Хирата, — прозвучало негромко из уст Аянокоджи, его холодный тон не оставил места ни на малейшую надежду на теплое приветствие.       Йоске мгновенно отвёл свой бледно-голубой взгляд от Аянокоджи. Он мечтал о том, чтобы Киётака обращался к нему по имени, а не по фамилии… Почему всё так сложно в этом мире?              — Привет, — едва выдавив из себя приветствие, Хирата осторожно поднял взгляд. — Ты не возражаешь, что я заскочил?       — Нет, — мотнул головой Аянокоджи. — Заходи.       Внутри Хираты вспыхнуло невероятное чувство радости. Да! Аянокоджи пригласил его к себе! Это не могло быть просто так, это было настоящим чудом в его глазах.       Хирата медленно переступил порог квартиры Аянокоджи, ощущая, как напряжение постепенно спадает с его плеч. Он разделся с легкой курткой дрожащими руками, повесив её на вешалку. В то время как Хирата механически освобождался от своей верхней одежды, Аянокоджи внимательно наблюдал за ним. Правда старший этого даже не замечал.       В этот момент для него было важно лишь одно — быть здесь и сейчас, в присутствии своего любимого друга, который дал ему надежду и поддержку.       Хирата пройдя вглубь квартиры Аянокоджи, сел на край его кровати, это было единственное место, на котором можно было усесться, никем и ничем не занятое. Он ощущал, как усталость и нервозность постепенно сменяются чувством облегчения и комфорта, просто находясь рядом с младшим.       Йоске осмотрел квартиру, которая показалась ему довольно унылой и почти пустой. Здесь были только самые необходимые предметы: стул, стол, кровать, ноутбук, шкаф. Он задумчиво покачал головой, обращая внимание на отсутствие каких-либо декоративных элементов или личных вещей. Может быть, Аянокоджи просто не уделял этому внимание, предпочитая простоту и минимализм? Хотя, конечно, у каждого свои вкусы и предпочтения.       — У тебя что-то случилось?       Голос Аянокоджи прозвучал внезапно, как резкий проблеск в темном пространстве, вырывая Хирату из его мыслей. Хирата покраснел от кончиков пальцев ног до самой макушки, как помидорка. Едва сдерживаясь, Хирата чуть не вскочил, чувствуя на себе анализирующий взгляд Аянокоджи.       Он начал замешкавшись, слова вырывались из него быстро и неразборчиво, как будто он пытался срываться в бегство от этого внезапного нападения.       — Да, вернее нет! — он начал, затем сразу же поправился: — Я просто хотел узнать, как у тебя дела! И, эм, ещё… ещё я просто зашёл, чтобы поболтать!       Хирата неловко улыбнулся, стараясь придать своим словам уверенность, хотя внутри он чувствовал, что его сердце бьётся быстрее, чем когда-либо вообще в его жизни. Интересно, а это черевато для здоровья?       Внезапно Йоске почувствовал, что его слова теряют свою значимость, когда он осознал, что Аянокоджи, кажется, не слушал его. Это было как удар по его самооценке, и Хирата чувствовал, как сомнения и разочарование заполняют его сердце.       Но словно луч света во мраке, раздался голос младшего, окликнувший его по имени.       — Йоске.       Хирата мгновенно замолчал, словно перехваченный внезапным вызовом. Его сердце забилось ещё быстрее, когда он осознал, что его мечта сбылась, что он сейчас здесь, с Аянокоджи, и это было нечто невероятное.       — Йоске, — повторил Киётака.       Хирата непонимающе наклонил голову, слегка нахмурив брови. Внезапно весь его мир сосредоточился на моменте, когда Аянокоджи снова повторил его имя. Хирата был готов слушать, готов вникнуть в каждое слово младшего, но вместо этого он снова услышал своё имя.       Зачем Аянокоджи снова повторил его имя, когда они уже оба обратили внимание друг на друга?       Следующие слова Аянокоджи ввели Хирату в ещё больший ступор:       — Зажатый океан, — разобрал на иероглифы имя Хираты Аянокоджи.       Йоске немного смутился, отводя свой взгляд в сторону. Но Аянокоджи уже молчал, дожидаясь реакции Хираты.       — Ничего необычного, — поскромничал Хирата, пытаясь затушить своё неловкое чувство. — Имя как имя, ничего интересного.       Однако, по выражению лица Аянокоджи, было ясно, что он не согласен с таким утверждением.       — Но мне нравится твоё имя, — продолжил младший, все так же холодно. — Оно полностью соответствует твоим глазам.       Это признание смутило Хирату ещё сильнее. Это было… признание? Он лишь мог гадать, что могло скрываться за этими словами. Это было самым странным признанием в любви, которое он когда-либо слышал.       Смущение захлестнуло Хирату, словно внутри него что-то взорвалось. Эмоции и мысли переплетались в его разуме, создавая хаос, который он не мог понять или контролировать.       Сердце билось так сильно, что он чувствовал, как его грудь поднимается и опускается в такт этому ритму, а в ушах звенело. Внутри его головы кипела буря мыслей, и он пытался найти какой-то выход из этого запутанного лабиринта эмоций.       Он чувствовал, что важно найти правильные слова, чтобы ответить, чтобы не подвести и не разочаровать младшего. Но в это время он был так смущен и потрясен, что ему было трудно собраться с мыслями, не говоря уже о том, чтобы сформулировать их правильно.       Аянокоджи, посчитав молчание за согласие, медленно приблизился к Хирате и внезапно крепко обнял его, так что Хирата оказался заваленным на кровать. Уткнувшись лицом в грудь блондина, младший промурлыкал что-то неразборчивое, заставив Хирату вспыхнуть ещё более ярким красным.       Этот внезапный жест нежности и близости сбил Хирату с толку ещё больше. Его сердце билось с такой силой, что он почти ощущал его удары в ушах. Его руки немного дрогнули, прежде чем осторожно обнять Аянокоджи в ответ. Вернее, положить руку на мягкие волосы Киётаки.       Хирата молчал несколько минут, пытаясь собрать свои мысли вместе. Затем он пробормотал:       — Ты можешь признаться ещё раз?       Аянокоджи, уткнувшись лицом в грудь Хираты, медленно поднял голову и взглянул на него, словно пытаясь прочитать его мысли.       -Разве тебе не признаются каждый день? — спросил младший.       Хирата кивнул, замялся на мгновение, прежде чем продолжить:       — Да, но ты особенный, — Его слова прозвучали тихо.       Аянокоджи молчал несколько секунд, возвращаясь в изначальное положение, уязвимое. Уткнувшись лицом в грудь Хираты, как котёнок, он мурлыкнул:       — Я люблю тебя, Йоске Хирата.       Да, Аянокоджи манипулятор.       Да, Аянокоджи будет использовать Хирату в своих целях.       Но Хирата счастлив.