Кто ищет - тот найдет

За последние шесть часов или около того Виктор осознал, что от Юри Кацуки захватывает дух. Словно он и не человек вовсе, а боги соткали его из эфира и поместили на землю приманкой для людей. Или как благословение — Виктор пока еще не определился. Вот видишь, как он катается на коньках — воплощенная музыка в движении, каждое вращение и взмах его рук создают атмосферу вокруг него и наполняют жизнью. Тогда думаешь: «Он своим телом создает музыку», и так хочется узнать о нем побольше. И вот гуглишь его имя в Интернете. Это первая ошибка. Вторая — набрести на социальные сети Пхичита Чуланонта, потому что тогда получаешь место в первом ряду рядом с Кацуки Юри в его естественной среде обитания. Он расслаблен, улыбается и подмигивает на глупых селфи так, как больше нигде не увидишь. Виктор нашел сорокасекундное видео, на котором тот запихивает в рот восемь куриных наггетсов. Ужас просто. Он посмотрел его шестнадцать раз. Юри Кацуки похож на самую совершенную ловушку в мире. Вот проходишь мимо него, бросая беглый взгляд с мыслью, что он милый, а через секунду уже просматриваешь фан-блоги и подборки видео. Берешь и падаешь в кроличью нору Инстаграма и Твиттера на официальном мероприятии Союза конькобежцев вместо того, чтобы уделять внимание спонсорам и официальным лицам. Боги испытывают его. Проверяют его гейство на прочность. Предполагалось, что Юри даже не будет на NHK Trophy в этом году, но, очевидно, Федерация конькобежного спорта Японии решила, чтобы он принял участие в показательных выступлениях, поскольку у них так мало фигуристов с международным рейтингом, что для начала они хотят продемонстрировать свою мощь. Как же несправедливо, когда тебе на блюдечке с голубой каемочкой преподносят такую откровенно радующую глаз красоту, а ты знаешь, что максимум урвешь ночь в гостиничном номере, ведь большего никогда не бывает. С момента выхода на лед, Виктор поставил свою карьеру выше мужчин и отношений. Для этого нет места. И он никогда не стремился его найти — нужно было завоевывать медали, бить рекорды и набирать очки. Всегда была следующая цель, следующее соревнование, что-то более высокое, лучшее и блестящее, к чему стоило стремиться. Но Виктор побеждает уже четыре года, и последние два делать это почти легко. Он сидит на банкете с золотой медалью в кармане, такой тяжелой, что кажется, будто его приковали цепью к сиденью, удерживая на месте без единого движения. Он сидит, пытаясь улучить для себя минутку, пока не придет Яков и не завопит ему идти приветствовать спонсоров. И он сжимает свой телефон и смотрит, как этот человек запихивает в рот восемь куриных наггетсов и игриво подмигивает в камеру — такой серьезный и решительный. Виктор смотрит, как он катается по льду, словно сон, и на доли секунд чувствует, как на сердце становится легче. Он весь вечер украдкой поглядывал на Юри, пытаясь решить, стоит ли ему подойти, но Юри казался занятым, постоянно с кем-то разговаривал, с красивой женщиной под руку. А десять минут назад и вовсе исчез, и Виктор старается не слишком расстраиваться. Будут другие банкеты, другие соревнования, на которых они встретятся. А пока у него есть видео, на котором Юри запихивает в рот двенадцать зефирок и пытается говорить. В Интернете огромное количество роликов, на которых Юри что-то запихивает себе в рот. Будучи геем, Виктор является большим поклонником такого контента. Он как раз собирается нажать на клип, в котором ему обещают Юри с щенками — наверняка смертельное сочетание, — когда пустой стул напротив него за длинным столом с визгом отодвигается и почти опрокидывается, а из-под стола выползает маленькая девочка и убегает. Виктор так вздрагивает, что ударяется коленом о стол и роняет телефон на землю. Он шипит — удар пришелся под забавным углом, отчего боль охватывает всю ногу и уходит не сразу, он потирает колено и только после этого тянется за телефоном. Виктор немного отодвигает свой стул и тут же вскрикивает, когда из-под стола высовывается рука и протягивает ему телефон. Все вокруг оборачиваются, осуждающе глядя на него, и Виктор почти вздрагивает, однако, в последний момент умудряется очаровательно улыбнуться и махнуть рукой в универсальном жесте «все в порядке», притворяясь, что под его столом нет демона, который пришел по его душу. Виктор осторожно забирает свой телефон и отодвигает стул еще дальше, приподнимая скатерть, чтобы посмотреть, кто же там, и, о-о-о, ладно. Юри Кацуки дергается и ударяется головой о стол, когда Виктор задирает скатерть, отчего все, что на нем стоит, на секунду задребезжало. Кацуки Юри — очень, очень симпатичный, с зачесанными назад волосами и карими глазами, которые смотрят на Виктора из-за оправы, сползающей с носа. Кацуки Юри, который в данный момент стоит на коленях, более или менее между ног Виктора, прямо на уровне промежности. Боги испытывают его. — Я могу объяснить! — восклицает Юри с весьма интересным оттенком красного и потирает ушибленный затылок. Больно, наверное. — У тебя с головой все в порядке? — спрашивает Виктор — Я не извра… что? — Твоя голова, — говорит Виктор, неопределенно указывая на нее. — Похоже, было больно. — Я… В порядке? — Юри хмурится, — когда он в замешательстве, у него появляется морщинка между бровями и складка на лбу. Очень мило. В его голове звучит голос, подозрительно похожий на Криса. Он мягко насмехается, что из всего, что он мог бы сказать, когда перед ним на коленях стоит симпатичный паренек, он выдает «У тебя с головой все в порядке?». Есть тщательно хранимый секрет, что Виктор совершенно не ладит с симпатичными пареньками. — А… тебе не интересно, что я здесь делаю? — спрашивает Юри так, будто сожалеет о каждом сказанном слове, однако, видимо, просто не в состоянии остановиться, и только что смирившись со своей судьбой. — Конечно, — говорит Виктор, слегка улыбаясь — это выражение он тренировал с тринадцати лет и довел до совершенства в пятнадцать. — Обычно я сначала приглашаю на ужин, прежде чем пускать кого-то к себе между ног, но могу сделать исключение. И для пущего эффекта подмигивает. Вот. Так-то лучше. Юри вскрикивает и с такой силой ударяется о стол, что опрокидывается стакан. Хм, может, это было уже чересчур. — Но что привело тебя под мой столик, Юри? Тот моргает, потрясенно глядя на него, словно вот-вот снова начнет кричать. — Ты знаешь мое имя? — Почему бы и нет? — отвечает Виктор с легкой улыбкой. — Ты спортсмен международного класса. Лучший в Японии, да? — В-верно. Конечно, — говорит Юри, а потом просто сидит и смотрит на Виктора так, что ему кажется, будто он пытается вскрыть его, чтобы покопаться в его грязных внутренностях. Виктор привык к тому, что на него пялятся, но чувствует, как его улыбка становится немного натянутой. — Итак? Юри моргает и, кажется, выходит из оцепенения, в которое себя загнал, а затем его глаза расширяются, и он говорит: «Ох, блин, дети!» и начинает выползать из-под стола. Виктор отодвигает свой стул до упора, освобождая ему место. — Все в порядке? — Да! Нет. Я… кажется, потерял детей моей подруги, — говорит он, лихорадочно оглядываясь по сторонам, а затем уходит. Виктор колеблется секунду и следует за ним. На мгновение он задается вопросом, не так ли чувствует себя Маккачин, когда Виктор уходит, не давая собаке насытиться его вниманием. — Нужна помощь? — интересуется Виктор. — Я бы не хотел тебя беспокоить, — говорит Юри, старательно не глядя на него. — Да нет проблем, — говорит он, поскольку ему не очень нравится, что Юри перестал заглядывать ему в глаза и вообще обращать на него внимание. — Как они выглядят? Юри прикусывает губу, по-прежнему не глядя на Виктора, а затем, быстрее, чем можно было ожидать от него, бросается в сторону бального зала и хватает маленькую девочку, пробегающую мимо. Он подхватывает ее на руки и говорит с ней по-японски, судя по тону, явно отчитывая. Юри медленно возвращается к Виктору, стараясь не уронить сопротивляющегося ребенка, который хихикает и пытается убежать. Она очень милая, пухленькая, с маленьким пучком на макушке, в голубом платьице с большим бантом сзади. Юри что-то говорит ей, когда они оказываются достаточно близко, и она замирает, поворачивая лицо к Виктору и широко раскрывая глаза. Малышка что-то отвечает Юри, и он слегка хмурится. — Эм, если… если ты не против помочь, — говорит Юри по-английски, стараясь не смотреть Виктору прямо в глаза. — Это Лутц. Они тройняшки, так что остальные похожи на нее. — Тройняшки? Ничего себе. Как ты их различаешь? — Они бывают разных цветов, — говорит Юри, и Виктор фыркает. Лутц протягивает к нему руки и делает хватательные движения. Виктор тут же тает. Юри выглядит не очень впечатленным, хмуро смотрит на нее и говорит что-то по-японски. — Я не против подержать ее, — немного поспешно говорит Виктор. Вот правда: Виктор любит детей почти так же сильно, как щенков. Есть что-то трогательное в том, как он общается с крошечными человечками, которые не понимают, кто он такой, и просто считают цвет его волос или прыжки классными. Рядом с детьми он может быть самим собой так, как не может рядом со взрослыми, которые всегда ждут, когда он хоть немного оступится. Вот еще одна правда: Виктор рос одиноким, но горячо любимым ребенком с двумя матерями, которые ради него переплыли бы океаны, и когда он был совсем маленьким, всегда думал, что, придет время, он сделает то же самое для своих собственных детей. Но он стареет, устает и, кажется, упускает свои шансы. Скорее всего, Виктору не видать детей. — Хорошо, — осторожно говорит Юри и передает Лутц. — Осторожно, она плутовка. Лутц ангельски улыбается ему, и Виктор сразу же верит словам Юри, но она выглядит такой милой, а ее щечки такие пухлые, и, честно говоря, Виктор не будет возражать, если его обманет пятилетний ребенок. — Хорошо! — весело говорит он. — Привет, Лутц. Приятно с тобой познакомиться. — Привет! — отвечает она. — Ты симпатичный. — Спасибо! Ты тоже очень симпатичная. Лутц немного смущается в его объятиях. Виктору хочется ворковать. — У нее хороший английский, — замечает он, поворачиваясь к Юри. Тот смотрит на него нежным и слегка благоговейным взглядом. — Да. Их мама следит за их обучением, — говорит Юри, ловя себя на том, что пялится, и отворачивается. Он снова начинает ходить по банкетному залу, высматривая остальных двоих. Виктор слегка надувает губы, глядя ему в спину. И следует за ним. — Скажешь нам, где твои сестры? — спрашивает он Лутц. — Нет! — ухмыляется она. И следующие полчаса делает все возможное, чтобы помешать их поиску. Это превращается в своего рода игру, в которую вовлекаются почти все фигуристы на банкете. Лутц путает их и пытается отвлечь, пока одна половина фигуристов помогает им искать, а другая развлекается, наблюдая, как они бегают в поисках двух малышек, и целенаправленно указывает им неверное направление. Грустновато признавать, что именно сейчас он веселится впервые за долгое время. Но он бросает вызов каждому, следуя за Юри по бальному залу, а иногда даже заползая с ним под столы — боги, благослови задницы фигуристов, Виктору несколько раз за вечер являлись они вблизи во всей красе. Фигуристы наблюдали, зная, что он понимает, что ему нагло лгут, однако слишком вежлив, чтобы уличить их. Сара Криспино сегодня надела красивое длинное платье, потому что пытается произвести впечатление на Милу. Какое счастье наблюдать, как она с улыбкой лжет Юри, когда все вокруг слышат хихиканье, доносящееся из-под ее длинной юбки. Юри прищуривается, а Лутц смеется над ним сверху, сидя на плечах Виктора. — После этого я схожу с тобой куда-нибудь выпить, — предлагает Юри, и в его голосе звучит поражение. Глаза Сары расширяются. — Поклянись своей матерью, — говорит она странно серьезным тоном. — Клянусь матерью. Сара самодовольно улыбается и приподнимает подол своего платья. — Прости, малышка, — говорит она, показывая Луп, сидящую у нее между ног. — Это ради благого дела. Луп пытается отползти, но Юри хватает ее под мышки и отрывает от земли. Она дрыгает ногами и что-то говорит. Юри поворачивает ее к Виктору, и девчушка останавливается. — Привет! — говорит Виктор. Лутц машет сестре и говорит что-то, чего Виктор не может разобрать. Луп перестает сопротивляться и поворачивается к Юри, быстро говоря по-японски. — Она спрашивает, не сфотографируешься ли ты с ними, — переводит Юри, слегка хмурясь. — Ты не обяз… — Конечно! Фото после того, как найдем последнюю, — обещает ей Виктор. Юри не успевает перевести, как Луп уже энергично кивает и протягивает Виктору руку. Он убеждается, что Лутц не упадет, а затем снимает Луп с Юри, сажая ее к себе на бедро. — Хорошо! Две есть, осталась одна, — говорит он, выжидающе глядя на Юри, который, кажется, забавляется и уже перестал пытаться не смотреть Виктору в лицо. Большая победа. — Хорошо, — говорит Юри. — Тогда пошли. Они находят Аксель десять минут спустя благодаря крошечному японцу, который весь вибрирует, разговаривая с Юри, и чей голос от волнения звучит слишком громко. Очевидно, ребенок каким-то образом умудрился застрять внутри высокой декоративной вазы и там заснуть. — Спасибо, что сообщил, Минами, — говорит Юри и похлопывает его по плечу, а затем отправляется на помощь Акселю. Минами издает звук, слышимый только собакам, и выглядит так, будто сейчас разрыдается. — Я никогда не буду стирать этот костюм, — шепчет он, наблюдая, как Юри снимает пиджак и закатывает рукава, затем встает на цыпочки и аккуратно тянется к вазе. — Это лучший день в моей жизни. Виктор так его понимает. — Все в сборе, — говорит Юри с облегчением. — А дальше мы… — начинает Виктор, но его прерывают Луп и Лутц, кричащие «Фотографии!» К ним быстро присоединяется их сестра, которая за полсекунды переходит от полусна к бодрствованию. И поскольку бороться с тремя малышами просто невозможно, они начинают фотографироваться, приглашая и других фигуристов, если тем не повезло пройти мимо них. Виктор обнаруживает, что Юри очень хорошо фотографирует других людей, но ему ни в коем случае нельзя доверять делать селфи. В итоге они устраивают небольшую фотосессию, которая длится слишком долго, потому что Виктор ни в чем не может отказать тройняшкам, и ему слишком весело, чтобы по-настоящему пытаться остановить их. Им все равно приходится ждать, пока их родители вернутся с «прогулки». С таким же успехом можно развлечь девочек. — Ты ведь знаешь, кто он, верно? — говорит Мила, бочком подходя к Виктору, пока он наблюдает, как дети окружили Юри — одна обвилась вокруг его ноги, а двое других повисли на руках. Сам он держит свой телефон высоко, подальше от них, и совсем не выглядит обеспокоенным. — Кто? — спрашивает Виктор, не сводя с него глаз. Мила наклоняется ближе и шепчет ему на ухо: — Прирожденный папаша. Виктор тут же давится собственной слюной, а Мила смеется над ним. — Ты просто кошмар, — сообщает он ей. — Разве тебе не нужно беспокоиться об одной итальянской фигуристке? Мила вздыхает. — Брат Сары услышал, что Кацуки придет на афтерпати, и теперь пытается уговорить ее остаться в своей комнате, как конченый сукин сын. Пусть разбирается с ним сама. Кроме того, смеяться над тобой интереснее, чем смотреть, как эти двое дерутся. — Я счастлив развлечь тебя, — говорит Виктор, не сводя глаз с Юри, которого используют как турник. На мгновение он переводит взгляд на Милу. — Мне любопытно. Почему ты так хочешь затащить Юри куда-нибудь выпить? Мила отпивает шампанское и одаривает его совершенно порочной ухмылкой. — О, — говорит она, и ее глаза сверкают. Этот блеск явно никому не сулит ничего хорошего, — а ты не в курсе? Виктор, по-видимому, не в курсе, но два часа спустя испытал это на себе в клубе, куда Юри привел их с видом человека, идущего на эшафот. Он наблюдал, как Юри, не глядя, выпил две порции чего-то, а затем добавил еще и пива, пока остальные делали заказ. Затем повернулся к ним с горящими от возбуждения глазами и сказал: — Мы должны потанцевать! Виктор понятия не имел, что пьяный Кацуки Юри — это всепоглощающее торнадо, притягивающее к себе возбуждающей улыбкой и руками, у которых, кажется, есть магниты под кончиками пальцев. Он с легкостью кружит тебя, крадет дыхание, а затем выплевывает обратно в пять утра в гостиничном номере, оставляя пялиться в потолок и пытаться отдышаться. — Мы должны потанцевать! — скажет Юри, глядя прямо на Виктора, и его первой мыслью будет «как скажешь», за чем сразу последует «это опасно». Юри Кацуки опасен. Он — ходячая угроза для населения и людей с хрупкими сердцами. Испытание, назначенное богами на этой земле. Виктор точно знает. Как и то, что полностью проваливает его. Виктор не знал, и совсем не ожидал, что Юри будет таким поразительным, таким захватывающим, и вообразить не мог, что прочувствует это на собственном опыте. Он и прочувствовал через два часа на танцполе и через два года под свадебной аркой. Но сначала… Сначала он встречает Юко Нишигори, которая выглядит красивой и совершенно собранной. В отличии от ее мужа — тот выглядит так, словно попал под поезд, и оба они широко улыбаются. Она находит их сидящими на полу в углу бального зала — Виктор замер совершенно неподвижно, поскольку девочки после всех волнений заснули, а Юри почти догнал их, склонив голову набок. Виктор еле дышит, ожидая, заснет ли он у него на плече. Она при виде них вскрикивает и хватает мужа за руку, притягивая его к себе, громко шепчет что-то ему на ухо. Виктор слышит свое имя и что-то другое. Юри от звука ее голоса резко просыпается, озирается по сторонам и смотрит на Виктора целых двадцать секунд, прежде чем протереть глаза и уставиться снова. — О, ты настоящий, — говорит он немного растерянно. Сидеть на полу с двумя спящими детьми на руках — это самое настоящее, что Виктор чувствовал за последнее время. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но к ним подходит Юко, всем своим видом демонстрируя волнение фанатки, которая впервые встречается с Виктором, поэтому он закрывает рот и улыбается. Он слушает, как она представляет себя и своего мужа и взволнованно рассказывает о том, какая она фанатка. Он передает девочек ей, хотя при этом чувствует себя обделенным. — Юри! Ты должен был сказать нам, что знаешь Виктора, — говорит она. Юри неловко потирает затылок, выглядя пристыженным. — Ах, извини, мы только познакомились. Он милый, когда стесняется. — Правда? — говорит Юко, и Виктор отворачивается от Юри, чтобы посмотреть на нее. Она пристально смотрит на него, слегка прищурив глаза, словно пытается что-то понять. — Он помог с девочками, — объясняет Юри. — У вас замечательные дочери, должно быть, вы по-настоящему ими гордитесь, — говорит ей Виктор. Юко сияет. — Да! Спасибо, что присмотрели за ними. Юри кивает. — Без проблем. — Отлично! Тогда ты не против повторить, когда приедешь? Юри выглядит испуганным, и Юко смеется над ним. — Не волнуйся, не волнуйся, я шучу. Спасибо, что достал нам билеты! Это было действительно весело. Пойдешь с нами обратно в отель? Юри немного мнется. — Я обещал Саре выпить с ней и другими фигуристами. — О, повеселитесь! Виктор тоже пойдет? — Да! — отвечает Виктор, потому что Мила слишком дразнила его и наотрез отказалась дать прямой ответ хотя бы на один из его вопросов. — Кажется, будет весело. Улыбка Юко становится почти маниакальной. — Надеюсь, ты хорошо проведешь время! Юри, не забудь свой пиджак, твоя мама говорит, что ты постоянно теряешь его на мероприятиях. Юри смотрит на себя сверху вниз, словно не заметил, что его пиджак исчез, а затем быстро извиняется и идет за ним. Виктор почти следует за ним лишь потому, что именно этим весь вечер и занимался. — Виктор, могу я попросить тебя кое о чем? — спрашивает Юко, пристально глядя на него. Он улыбается своей самой милой улыбкой. — Можешь, — отвечает, ни к чему не обязываясь. Люди всегда чего-то от него хотят, ничего нового. — Юри немного выходит из-под контроля, когда выпьет, пожалуйста, проследи, чтобы он вернулся целым и невредимым. — Это я могу, — говорит он. Здесь, на банкете, это звучит достаточно просто, учитывая, что Юри был трезв и весь вечер ужасно стеснялся, чувствуя себя неловко рядом с ним. — Спасибо. Оставляю его под твою опеку. Позволишь дать несколько советов? — Конечно. — Не позволяй ему утром игнорировать тебя. Он попытается, но не потому, что действительно этого хочет, так что не позволяй ему, — говорит она совершенно бессмысленно. — Мы только познакомились, — отвечает Виктор, даже не зная, что на это ответить. — Я прослежу, чтобы все вернулись в целости и сохранности. — Я ни на что не намекаю, — говорит Юко и извиняется. — Надеюсь, ты повеселишься сегодня. — Спасибо, доброй ночи, — говорит он, немного смущенный, и смотрит им вслед. Юри возвращается со своим пиджаком, Милой, Сарой и парой других фигуристов, которые следуют за ним по пятам. — Готов? — спрашивает Мила, когда Сара начинает тащить Юри к выходу, даже не прикасаясь к нему. И Виктор, который абсолютно ничего не знает о том, что с ним вот-вот произойдет, и не может предугадать действия Кацуки Юри, как полный дурак, говорит: — Готов. Но это не так. Никто не готов, и до него по-настоящему не доходит, насколько он был не готов, пока не оказывается в своем номере, в мятом костюме, уставившись в потолок и чувствуя себя так, словно очнулся от анабиоза, и жизнь его началась без него так давно, что он пропустил большую ее часть. Порыв к действию, к переменам всегда возникает по утрам в безбожную рань, а Виктор — простой смертный, который сегодня пережил настоящий ураган. Что-то зудит у него под кожей от бездействия, и он понятия не имеет, что с этим делать. Он хочет перемен со внезапными и неукротимыми страстью и неистовством, но не знает, как добиться их. Не знает, с чего начать. Поэтому ложится поспать на пару часов, когда просыпается, принимает душ, а затем спускается на лифте на два этажа вниз и стучит в дверь Юри, пока та не откроется. Юри появляется в дверях полуодетый, с зубной щеткой во рту, паста стекает по подбородку, глаза широко раскрыты, рот отвисает, когда он видит стоящего перед собой Виктора. — Привет, — говорит Виктор, притворяясь, что не чувствует неловкости и беспокойства. — Есть планы на утро? Юри долго смотрит на него, затем поднимает палец и исчезает в своей комнате на целых три минуты, прежде чем возвращается без зубной щетки и с более собранным видом. — Я встречаюсь внизу с Юко и девочками за завтраком. Виктор улыбается и притворяется, будто не чувствует, как его сердце сжимается в груди. Юри неловко переминается в дверном проеме, смотрит на Виктора сквозь ресницы — он часто так делает, что абсолютно смертельно. И осторожно, неуверенно спрашивает: — Х-хочешь присоединиться? Виктор резко и с облегчением вдыхает. И дает своей вымученной улыбке стать немного мягче. — Да, — говорит он. Так все и начинается.