Помоги мне измениться

- Я облажался, Грейнджер, - тихо выдыхает он, опуская голову. Гермиона продолжает молчать, всматриваясь в его профиль. Начинает реже дышать, не зная, что следует сказать. Боится, что когда откроет рот, то разрыдается и снова продемонстрирует свою слабость перед ним. Так, как было в прошлый раз. Но она не должна этого делать. Хотя ей очень хочется. Почему-то хочется показать себя слабой и настоящей именно перед ним, а не перед друзьями, с которыми она прошла лучшие и худшие моменты своей жизни. Но что-то сломалось. Между ними или внутри ее самой. Так что сейчас она просто не может открыться им, вместо этого предпочитая искать утешение в компании того, кого раньше обходила стороной. И самое странное то, что это помогает. А еще она не знает. Не знает, почему он делает то же самое. Ведь Малфой мог пойти к близнецам, ведь именно с ними он проводит большую часть времени. Но вместо этого он приходит в ее комнату глубокой ночью, решаясь на это признание. И Гермиона прекрасно знает, что оно далось ему с трудом. Что между ними? Ей бы очень хотелось узнать это до того, как она начнет выстраивать ошибочные предположения в своей голове, теша себя бессмысленными иллюзиями. - Не говори так, - осмеливается произнести она, напрягаясь всем телом. - А как? Как, Грейнджер? – он разворачивается к ней лицом, повышая голос. – Я с самого начала знал. Я чувствовал, что в этой истории что-то не так. Было слишком просто. И к чему это привело? - Ты не должен винить себя. - Разве? - Да. - Но все вокруг сейчас будут именно этим и заниматься. - Я не буду, - откровенно признается она, стараясь смотреть ему прямо в глаза. - Почему? Ты должна быть в первых рядах. Разве нет? - Почему ты так считаешь? - Потому что это произошло с тобой. Разве не поэтому ты заперлась в комнате и рыдала? - Но в этом виноват не ты, Малфой. - А кто? Если бы я все более тщательно проверил, то… - Если бы я была в состоянии себя защитить, то… Она замолкает, потому что не может продолжить это предложение. Не может позволить себе это произнести. Просто не может еще раз прокрутить ту сцену в голове. - Послушай, ты действовал не один. Выше тебя стоял Римус. И он знал об операции, он узнал о Лаванде. И потом сообщил это другим членам Ордена. Так что не ты ответственен за это, Малфой. Перестань себя винить. Да и ты единственный, кто вообще сделал предположение на счет Лаванды и ее интеллекта. Пожалуйста, не надо больше. Малфой сдвигается с места и подходит к кровати. Гермиона начинает кусать губы, потому что не знает, уйдет он сейчас или же предпочтет остаться. Но он присаживается рядом. Прямо на ее кровать, на то место, где она спит. Туда, где она льет слезы, бесконечно жалея себя втайне ото всех. И этот жест становится для нее чем-то интимным. Он сидит от нее по правую руку, в сантиметрах двадцати. От него пахнет деревом и отчаяньем. От нее страхом и вишней. И в тот момент, когда плечи Малфоя расслабляются, ей вдруг становится настолько спокойно, что она готова попросить его остаться до утра, чтобы она сумела поспать. Но вместо этого Гермиона сильней сжимает ладони коленями, начиная украдкой поглядывать в его сторону. - Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, - тихо говорит он, и слезы тут же начинают течь у нее из глаз. Она усмехается, выпуская из груди рваный всхлип. Быстро вытирает лицо, покрываясь мурашками от стыда. Он настолько искренне звучит, что ей хочется разрыдаться. Громко и больно, чтобы разорвать голосовые связки, или же умереть. Но она все еще держится, не позволяя новой порции слез скатиться вниз. - Ты единственный, кто… - ком встает поперек горла, не давая договорить. - Как это было? Ей не нужно было просить уточнений. Она и так знала, о чем он говорил. - Страшно. Мне было очень страшно, и я чувствовала себя беспомощной. Мне так хотелось, чтобы кто-то ворвался внутрь и спас меня. Но никто не пришел. И я не хочу думать о том, что было бы если… Ну, ты понимаешь. - Если бы он успел тебя забрать? - Да. Сейчас я бы была там, в их руках. И они бы… - Издевались над тобой. - Да, они бы не убивали меня. Просто бы держали на грани жизни и смерти. - Потому что с помощью тебя они бы могли заполучить Поттера. - Все бы пошло прахом. Все бы пошло прахом, потому что я ни на что не способна, - новые дорожки побежали вниз, капая на потертые джинсы, впитываясь в ткань. Гермиона не знала, почему продолжала это обсуждать. Развивать этот сценарий, видеть вспышки возможных событий перед глазами. Но, наверное, ей было это нужно. Обсудить это с тем, кто бы ни начал ее успокаивать, а поддержал и понял. И во Вселенной видимо что-то перевернулось, потому что этим человеком стал он. - Ты должна научиться избавляться от них. - Что? - От своих эмоций. Нужно запирать их, не давать выходить на первый план. Это сковывает тебя, Грейнджер. Тебе нужно действовать с чистой и пустой головой. Продумывать ходы боя наперед, а не отдаваться страху. - Это ты у нас обладаешь подобными навыками, я же в этом бессильна. - Не неси чушь, Грейнджер. Ты самая способная ученица. И хочешь сказать, что не сможешь освоить какую-то гребанную окклюменцию? Не сравнивай себя с Поттером, который с самого начала не прикладывал никаких усилий для этого. Разозлись, черт возьми! Разозлись и сделай это, чтобы больше никто не смог тебя напугать. Она замолчала, переваривая его слова. Это было пинком под самый зад. Пощечиной, от которой начинает опухать лицо. Но, кажется, это было именно тем, в чем Гермиона нуждалась. - Ты сама просила помочь тебе измениться. Так вот он, этот момент. Пришла пора меняться, Грейнджер. Разозлись и начни принимать решения. Направь свой ебаный страх на борьбу. А еще на то, чтобы защитить себя. Потому что я знаю, что ты можешь сделать это. - Спасибо, - произнесла она одними губами. Потрескавшимися и пересохшими, как и ее душа в данный момент. - Я пойду, - Малфой быстро встал с места и направился к двери. - Стой, - она сделал то же самое, не отдавая отчета своим действиям. – Можно задать вопрос? - Ты все равно сделаешь это, не так ли? - Должно быть. - Валяй. - Почему ты пришел ко мне? Ее сердце забилось чаще, а в ушах появился гул, рискующий свалить ее с ног из-за подскочившего давления. Она ждала его ответа как чуда с небес. Гермиона не знала, какие слова он произнесет, но ей так хотелось услышать что-то такое, что помогло бы крохотному росточку в ее душе ожить, поверив в будущее. - Мне больше некуда было пойти, - он не поднимал глаз, продолжая сжимать дверную ручку. На самом деле, он мог сбежать в любой момент. - Значит… Она набрала в легкие побольше воздуха, не понимая, что испытывает. Это было разочарованием, или же лучшим ответом, на который Малфой был способен? - Я хотел узнать, как ты? Просто хотел… - Я жива, но не в порядке, - усмехнулась она, чувствуя облегчение. - Я… Извини, если… - Нет, я очень рада, что ты пришел. Правда. - Я пойду. - Спасибо за речь. Я попробую сделать это. Попробую, - она говорила и говорила, потому что знала, что когда замолчит, он нажмет на ручку. А ей очень сильно не хотелось оставаться в одиночестве. - У меня где-то была книги, если тебе нужно. - Да, я бы не отказалась. Спасибо. - Да, хорошо. Я пойду. - Хорошо. Пока. - Пока, Грейнджер. Он сделал это, вышел из ее комнаты, оставив ее одну. И Гермиона прислонилась спиной к двери и сильно зажмурила глаза. Повторила сказанные им слова, давая себе обещание начать работать. Малфой был прав, она была в силах все это сделать. И должна была. По крайне мере, ради себя. К большому удивлению, она сумела уснуть. Приняла душ, переоделась в чистую пижаму и забралась под одеяло, не выключая небольшого светильника на тумбочке. Погрузиться в темноту в одиночестве было слишком боязно. И медленно закрыв глаза, Гермиона погрузилась в сон, где ее ничего не преследовало. Тихий стук в дверь разбудил ее. За окном уже было светло. И даже тихое пение птиц доносилось со стороны небольшого окна. Гермиона села, выключила светильник, а затем поплелась к двери, на ходу приглаживая волосы. На пороге стоял Рон. Его руки были в карманах старых брюк, и он смущенно улыбался, как будто был вообще не уверен в том, что ему позволят войти. Да, в любой другой раз Гермиона бы просто попросила его зайти позже. Именно так она поступала в последние месяцы. Отталкивала его, при этом продолжала видеть надежду в глазах, которую Рон продолжал подогревать самостоятельно. Он выстраивал в голове какие-то замки, касаемо их будущего. Но их не было. И даже тот фундамент, который они когда-то попытались выстроить, превратился в крошку, а затем разнесся по берегу моря, растворяясь в воде. Этого не было. Их просто не было. И сейчас нужно было произнести это вслух. И это будет первым шагом к ее переменам. Так что Гермиона шире распахнула дверь, замечая, как на лице Рона появляется более широкая улыбка. Он прошел вперед и сел на стул. И почему-то она была рада, что он не направился в сторону кровати и не занял место, которое вчера занимал Малфой. Ей не хотелось это анализировать. Но это было тем, что Гермиона чувствовала. - Как ты себя чувствуешь, Гермиона? - Лучше. Немного лучше, Рон, - она закрыла дверь и села на кровать, прямо напротив Рона. - Пойдешь на завтрак? - Да, после того, как умоюсь. - Мы бы могли пойти вместе. А потом можно прогуляться. Сегодня хорошая погода. Приближается осень, но еще очень тепло. Что скажешь? - Извини, но я не могу принять твое предложение, Рон. - Не можешь? У тебя какие-то дела в лазарете? Можем и вечером погулять, ничего страшного. - Нет, ты не понял. Я вообще не могу пойти с тобой погулять. - Что? Я не понимаю. - Точнее, я могу, но только как друзья. Понимаешь? Как друзья, Рон. Не как парень и девушка. Он молчал. И она видела, как улыбка стирается с лица. Как глаза перестают блестеть. И, конечно же, было больно наблюдать за этим. Но лучше так, чем продолжать этот бессмысленный фарс и наблюдать за тем, как некоторые посмеиваются у Рона за спиной. Потому что они понимают, что между ними уже ничего не может быть. - Но у нас же было все хорошо, - его щеки покраснели. - Нет, Рон, не было. - Это неправда, Гермиона. - Это правда, Рон. Признай это. Что было между нами? Всего лишь несколько поцелуев и сплошной обман, как будто бы между нами отношения. - Но между нами отношения! - Нет, Рон. Их никогда не было. Мы просто поддались страху и тем условиям, в которых были. Но потом мы отдалились. Разве так должны вести себя пары? Бегать друг от друга, не проводить время вместе, не целоваться и… Она не могла закончить. Было неловко говорить с Роном на тему страсти и интима. Это те темы, которые Гермиона не могла обсуждать в его присутствии. А это было еще одним сигналом, что они не созданы друг для друга. Что они не те, кому суждено быть вместе. Между настоящей парой не должно быть секретов, стеснения и неловкости. Они должны свободно обсуждать любые темы, при этом чувствуя себя на своем месте, зная, что это правильно. - Но я хотел этого, Гермиона. Всегда хотел, но ты… - Да, ты можешь во всем обвинить меня, Рон. Я даже не буду этого отрицать. Я долго оттягивала этот разговор. Но больше я не хочу этого делать. - Хочешь сказать, что никогда не хотела быть со мной? - Хотела, но это было очень давно. Мы изменились. Я изменилась, и от той девочки с четвертого курса, что ждала приглашения на Бал больше ничего не осталось. - Ты совершаешь ошибку, Гермиона. - Но я этого не чувствую, Рон. - Я дам тебе время подумать. Я уверен, у нас все может получиться. Ведь мы знаем друг друга много лет и… - И мы можем быть просто друзьями. Прости, но я достаточно думала на эту тему. И я хочу, чтобы ты перестал тешить себя надеждами. Не хочу, чтобы ты жил иллюзиями. Обрати внимание на кого-то другого, потому что между нами ничего не может быть. Извини. - Тебе нравится кто-то другой? – внезапно выпаливает он, наклоняясь вперед. - Что? - Тебе понравился кто-то другой, Гермиона? Скажи мне. - Никого нет, Рон. Я сейчас говорю о наших отношениях. О том, что я изменилась. Черт, идет война. И я не могу больше думать ни о чем другом. - Но война идет для всех, Гермиона. Но Гарри и Джинни как-то справляются. - Потому что они любят друг друга. Они любят, а я не чувствую ничего подобного. - Ты не любишь меня, Гермиона? – его голос ломается, и Гермиона знает, что в этом виновата только она. - Нет, Рон, я тебя не люблю. Извини. Это причиняет тебе боль, но это правда. - Ты хорошо подумала? - Я уже сказала, и неоднократно. - Ты делаешь что-то неправильно, Гермиона. Ты сама не понимаешь, что творишь. - Не смей выставлять меня тупой идиоткой. Я же сказала, что все хорошо обдумала. Пожалуйста, давай закончим. - Ты будешь жалеть об этом, - он поднялся на ноги. - Пусть так, Рон. Больше не хочу спорить. Какое-то время он молчал и смотрел на нее сверху вниз. А затем резко развернулся и вышел в коридор, громко хлопая дверью. Она шумно выдохнула, растирая лицо ладонями. Гордость. Именно это чувство распирало ее изнутри, позволяя свободно дышать. Она сделала это, теперь можно идти дальше. Но больше всего Гермиона надеялась на то, что Рон больше не собирается предпринимать попытки поговорить. Вот только она хорошо его знала. Сначала он будет обижаться и злиться, а потом начнет приходить, чтобы она указала ему на то, что нужно исправить. Он не поймет, что ее сердце не перестроить на волну любви к Рональду Уизли. Потому что теперь оно отстукивало совсем другой ритм. Гермиона пошла в ванную, чтобы умыться, переодеться и вернуться к привычному для нее распорядку дня. Ей хотелось верить, что каждый второй не будет спрашивать ее о том, что произошло ночью. Но она ошибалась. Потому что не успев спуститься вниз, Гермиону позвал Люпин, чтобы услышать всю историю из первых уст во всех подробностях. И ее начало трясти из-за того, что придется заново пережить все это. И еще раз почувствовать себя беспомощной и нуждающейся в поддержке. Она провела в кабинете больше часа. И вышла в коридор совершенно вымотанной. Весь тот настрой, которым она заряжала себя с самого утра, начал постепенно испаряться. И нужно было приложить множество усилий, чтобы этого не допустить. Сегодня начинается ее новая жизнь. Ее больше нельзя откладывать на завтра. Так что она зашагала вперед, собираясь перекусить и пойти проверить пациентов внизу. Перед дверью кухни она застыла. Как будто весь тот вчерашний ужас опустился на нее, нажимая на плечи, прибивая к земле. Она уже собиралась отступить назад. Забить на еду и сразу приступить к работе. И плевать, что желудок неприятно ныл от того голода, который Гермиона испытывала еще вчера. Что если она переступит порог и все снова повториться? - Гермиона, ты ко мне? – Невилл вышел из соседней двери, прижимая к груди небольшую коробку. - Я пропустила завтрак и решила перекусить. - Была у Люпина? - Да. Задавал вопросы, и очень много. - Мне очень жаль, что ты вчера оказалась здесь. Но я рад, что все обошлось. - Спасибо. - Пойдем, я накормлю тебя, - Невилл сам открыл дверь, и Гермионе оставалось лишь шагнуть вперед. - Приятель, не найдется чего-нибудь сладенького? Умираю, как хочу кусок пирога, - Фред появился в конце коридора, начиная голосить, не стесняясь. Только спустя время Гермиона заметила позади него Малфоя и смутилась, опуская глаза. - Есть немного, проходи. Фред первым проскочил в дверь, а за ним зашел Невилл. А Гермиона так и осталась стоять в коридоре. И Малфой остановился рядом, так же не предпринимая попытку войти. - Привет, - начал он. - Привет. - Ты заходишь? - Да, - она быстро закивала головой, но так и не сделала шаг. - Тебе помочь? – он усмехнулся. - Пытаюсь поесть со вчерашнего вечера, - честно призналась она. - Ну, теперь ты точно будешь там не одна, Грейнджер. - Да, ты прав, - и после этого она осмелилась войти. Фред и Невиил болтали. Уизли сидел на стуле, пока Невилл доставал еду из холодильника, не забывая о чашках для чая. - Что вам сделать ребята? – он обратил внимание на Малфоя и Гермиону. - Без разницы, - сказала Гермиона, усаживаясь рядом с Фредом. - Мне тоже, - ответил Малфой, занимая место напротив. - О чем вы говорили? – Гермиона попыталась заполнить неловкое молчание, что повисло в воздухе после того, как они уселись за стол. Но если бы она знала, чем все это обернется, заклеила бы себе рот. - О Роне. - А что с ним? – спросил Малфой, помещая ладони на стол. - Какой-то дерганный. Накричал на меня, потом на Луну. - Может, дурной сон? – предположил Невилл. - Не знаю, но такое чувство, что моему братцу не досталась самая большая порция яичницы, - злостно проговорил Фред. - Думаю, в этом виновата я, - приглушенно проговорила Гермиона, отламывая от пирога небольшой кусочек и помещая в рот. При этом она не смотрела ни на кого, кто сейчас ее окружал. - Вы поругались что ли? Ну, тогда все ясно, отношения штука запутанная, - начал смеяться Фред. - Между нами не было никаких отношений, - строго проговорила Гермиона, поворачиваясь к нему. Но при этом она ощущала на своей щеке пристальный взгляд Малфоя. – Я не знаю, что он там придумал. Но мы никогда не встречались. И я решила расставить все точки в этой истории, чтобы он больше не продолжал ждать того, чего никогда не будет, - быстро проговорила Гермиона, а затем снова опустила глаза, делая большой глоток обжигающего чая. - Так, значит, вы ребята не встречались? Но все думали, что… - Всем было просто удобно об этом думать. И если Рон все равно продолжает надеяться, то мне его жаль. - Что ж, тогда понятно, почему он так себя вел. Она хотела попросить сменить тему, но со стороны главного зала вдруг послышались крики, тем самым заставив всех напрячься. - Что такое? – Фред оказался на ногах, опираясь руками о стол. - Не знаю… - это все, что она сумела произнести. Невилл по-прежнему стоял на месте. Его лицо было белым, как мел. А Малфой обвел взглядом их всех, а затем поднялся со стула, быстро идя к двери. Наблюдая за его удаляющейся спиной, Гермиона почувствовала в себе силы двигаться. Отставила чай, который держала в руках и пошла вслед за ним, не потрудившись оглянуться, чтобы понять, что будут делать Фред и Невилл. Впереди была толпа людей. Кто-то продолжал вскрикивать. Кто-то уже рыдал. Кто-то просто стоял, молча глядя куда-то вперед. Гермиона ускорила шаг, пытаясь догнать Малфоя. Но он ушел далеко вперед, так что ей было не угнаться за его широким шагом. Тревога скрутила все внутренности, мешая нормально соображать. Теперь целью было лишь добраться до зала и узнать, что все так поразило. Что такого произошло, породив такую реакцию? Кто-то снова закричал, и Гермиона уже перешла на бег, начиная протискиваться сквозь толпу. Она раздвигала людей локтями, дышала через рот, едва так же не срываясь на крик. Но он был бы вызван неизвестностью. Но сделав еще два шага, Гермиона просто замерла. Теперь она знала, что не смогла бы закричать. Потому что это немой клич застрял у нее в горле. Возможно, она бы и хотела что-то сделать, но не могла. Как бедная Русалочка, у которой отняли голос, лишив ее возможности говорить. Она чувствовала себя именно так. Немой девушкой, которая больше никогда не сможет вернуть назад этот дар. А ведь сейчас ей хотелось кричать как никогда раньше. Потому что то, что она видела перед собой, навивало на нее ужас. А еще заставляло тошноту подкатывать прямо к горлу. А еще ей было страшно. Опять. Пошла к черту новая жизнь, ее вновь сковало оцепенение от беспомощности. Так сильно, что хотелось упасть и начать биться головой о пол, сбивая кулаки в кровь и крича, что есть мочи. Но вместо этого Гермиона продолжала безмолвно стоять на месте, разглядывая тело мертвой женщины. Своего преподавателя по Травологии. Помона Стебль была мертва. И она была здесь, на полу их штаба, наглядно показывая то, что никто не застрахован от этого. Никто из них не в безопасности. Она была полностью раздетой. Ее горло было перерезано, рот открыт. Точно так же, как и глаза. Тело было белым, потому что вся кровь вытекла, полностью ее опустошив. Но перерезанное горло было не единственным повреждением. Ее живот был искромсан и вскрыт. Все кишки и внутренности свисали по разным сторонам. И с них уже даже не капало кровь. Это было самым отвратительным зрелищем, которое Гермионе приходилось видеть. Создавалось впечатление, что ее просто рвали на куски. Отрывали куски кожи, печени, легких и почек. Они исполосовали ее, а затем оставили позади. Помона Стебль лежала в центре комнаты, как будто бы глядя на всех их по очереди. Все видели ее порезы, голую грудь и половые органы, на которых так же виднелись синяки и порезы. Видели многочисленные ссадины на руках и щеке, что могло означать лишь то, что над ней издевались, прежде чем окончательно убить. Гермиона не понимала, как это произошло. Ведь женщина была в другом штабе. Совсем новом и полностью защищенном. Но теперь она здесь. Изуродованная и мертвая. Как послание от самой смерти, которое нельзя будет забыть. Гермиона осмелилась сделать вдох. Короткий, только чтобы не упасть в обморок от того, что ее легкие напрочь отказались функционировать. Ей пришлось приложить усилие, чтобы вдохнуть. Но когда в нос ударил запах, кислый привкус подступающей блевотины ударился о заднюю стенку горла. На глаза накатились слезы, и Гермиона вынудила себя пошевелиться. Отступить назад, подальше от этого зловонного запаха. Только чтобы не упасть на четвереньки прямо перед ее трупом и не начать блевать. А она была близка. Уже слишком близка к этому шагу. И страх сорваться прямо перед толпой своих друзей и знакомых, заставил ее бежать вперед, практически не разбирая дороги. Она путалась в собственных ногах, стараясь не кашлять. Рвотные позывы повторялись, но ей нужно было добраться до своей комнаты. Но что-то вновь оказалось сильней. Гермиона не выдержала, рухнув на колени на верхней ступеньке лестницы своего этажа, и отпустила себя, начиная плакать. Ее рвало. Она видела, как тот небольшой кусочек пирога, что она засунула себе в рот накануне, выскочил из нее, оказываясь на полу. Потом было много пены и желчи, потому что желудок был практически пуст. Ей уже больше нечего было выталкивать из себя, но она все равно стояла на четвереньках, издавая эти противные рвотные звуки. Плакала и всхлипывала, сплевывая кислую слюну на пол. Чьи-то руки аккуратно дотронулись до ее головы, начиная собирать волосы в хвост. Гермиона вздрогнула, боясь повернуться. Разрыдалась еще сильней, потому что кто-то увидел ее в таком положении. Застал ее полнейший позор, от которого ей никогда не отмыться. Но ей нужно было повернуть голову. Нужно было узнать, кто так медленно поправлял пряди, и до сих пор не произносил ни слова. Гермиона села на колени, вытирая рот рукой. Лужа ее блевотины внезапно исчезла, и тогда она резко повернула голову, сталкиваясь с серыми глазами Малфоя. - Поднимайся, - тихо сказал он, отпуская ее волосы и протягивая руку. Но она не могла сделать это. Схватиться за него и снова позволить помочь. Слезы градом потекли из глаз, и ей хотелось оттолкнуть его. Выгнать отсюда, применить заклинание и избавить его от того эпизода, который только что развернулся перед его глазами. Черт, она чувствовала себя такой униженной в этот момент, что хотелось разорвать на куски саму себя. И когда она подумала об этом, перед глазами снова возникла профессор Стебль. И все чувства смешались вместе. Слишком много чувств и эмоций, которые переполняли ее как чашу, начиная выплескиваться наружу. - Давай, Грейнджер, пошли, - Малфой сам наклонился, поднимая ее на ноги и придерживая за плечи. Он молча повел ее в комнату, больше не говоря ни слова. Все это время в ее голове крутились мысли о том, что если бы она успела добежать до комнаты, то Малфой никогда бы ее такой не увидел. Стыд заливал ее щеки, и ей хотелось извиниться. Но она осмелилась открыть рот, только когда они оказались в комнате и закрыли дверь. - Мне очень стыдно, что ты видел меня такой. - В этом нет ничего такого, Грейнджер. - Да? Тебе наверное каждый день приходится видеть блюющих девушек и держать им волосы? – она снова не выдержала и разрыдалась, закрывая лицо ладонями. - Грейнджер… - Пожалуйста, оставь меня одну. Она слышала, как он вышел за дверь. Не медлил, не задавал вопросов и не пытался остаться. Просто сделал то, что она просила. Заперев дверь на ключ, Гермиона наполнила ванную до краев и погрузилась туда с головой, чтобы смыть все то, что она увидела. Лишь через несколько часов она нашла в себе смелость и силы выйти из комнаты. Ее волосы были немного влажными, а глаза красными, как и вчера ночью. Гермиона вышла на лестницу. Но вместо того, чтобы спуститься вниз, поднялась наверх и постучала в дверь, надеясь, что ее откроют. Малфой сделал это через несколько секунд. На нем был обычный свитер. Не та одежда, в которой он был днем. - Я могу войти? Он просто открыл дверь шире, продолжая молчать. - Извини, если была груба. Просто мне было стыдно и… - Перестань. Тебе не нужно зацикливаться на этом. - Но мне неловко, что ты увидел меня такой. - Какой? – он оказался прямо перед ней, и этот вопрос звучал как вызов. - Отвратительной. - Это совсем не так, - выдохнул он, опаляя ее лицо своим дыханием. - Я хотела сказать… - она потерялась. Близость Малфоя выбивала ее из колеи. И все, что она готовила и проговаривала, пока поднималась по лестнице, улетучилось. - Что? - Я не хочу оказаться на ее месте. Однажды. Не хочу. - Я знаю. - Меня вчера чуть не похитили. И если бы я оказалась там, все могло бы быть еще хуже, потому что мне нужно было оставаться живой. - Да. Она была откровенна. И все эти слова, несмотря на их чудовищность, давались легко. Разговор именно с ним давался легко. - Они бы делали со мной ужасные вещи. - Да, Грейнджер, делали бы. - Но я не хочу этого. - Я тоже не хочу, - ее сердце замерло, но Гермиона постаралась сфокусироваться на речи, а не на тех словах, что он произнес. Когда она останется наедине с собой, то обязательно к ним вернется. - И я не допущу этого, Малфой. Я изменюсь и стану сильной. Чтобы дать отпор, когда они придут за мной. Чтобы убить каждого из них, не дав надо мной посмеяться. - И с чего ты хочешь начать? – он слегка наклонил голову в бок, ожидая ее ответа.