Проклятье цветов

«Я буду вечно любить тебя. Даже если ты будешь с другим человеком. Даже если это будет медленно убивать меня. Когда же меня не станет, любимый, прошу пожалуйста не надо плакать и скорбеть. Не оплакивай мою смерть. Береги эти прекрасные цветы, что взрастила моя любовь к тебе…» Боги считаются бессмертными, и так оно по своей сути и есть. Именно поэтому у них есть верующие, ведь люди знают одну простую истину: сколько бы лет не прошло, сколько бы столетний не пролетело, они всегда будут рядом. Невидимые для людей, но готовые помочь. Боги считаются бессмертными. Боги знают, что несмотря на своё бессмертие, способны умереть. Нет, не из-за древнего оружия или проклятия. Любовь. Любовь способна убить бессмертных. Однако, спасти жизнь она тоже может. Только, влюбиться, означает вероятность появления семени цветов в собственном сердце, что постепенно будут цвести. Чем больше боли будет испытывать «носитель семени», тем красивее получатся цветы. Редко кто позволял семени появиться, и также редко покидали этот мир из-за «проклятия цветов» боги. Да, в первую очередь — они все люди, которые вознеслись, знание никуда не исчезло. Все прекрасно знали, что если позволишь себе влюбится — значит, ты просишь о смерти. По этой причине, редко кто позволял себе увлечься мирскими утехами и влюбиться. У них были верующие, и ответственность с обязанностями. Вечность стоила намного больше, чем мимолётная страсть. Му Цин родился человеком, им и остался будучи уже Богом. Потому что вознесение не лишило его способности чувствовать и испытывать эмоции. Скука, усталость, ярость, любовь, радость, гнев, раздражение, ненависть — пускай он стал с годами спокойнее, но до сих пор довольно ярко переживал все эмоции. Поэтому, он не особо удивился внезапным болям в горле и одышке. А спустя несколько дней периодических болей, он попытался выключаться ведь что-то на сей раз мешало, и спустя пятнадцать минут, на его руках отказался влажный белый лепесток. Собственная слюна смешанная с каплями крови вызвала небольшое отвращение. Его больше удивило, кого сердце выбрало себе во вторые владельцы. Этот глупый орган решил, что Му Цин будет любить того, кто его ненавидит. Того, кто отвергает его каждый раз, когда они вместе. Того, кто испытывает по отношению к нему настолько сильное отвращение, что в любой момент готов достать своё оружие и убить бога. Единственная причина, по которой этого всё ещё не произошло довольно банальна — Му Цин был важен для Се Ляня. Смерть принесёт Се Ляню горе, а Хуа Чэн не хотел являться источником этих эмоций. Му Цин честно перебирает в голове все их взаимодействия, но действительно не понимает, когда именно влюбился в Хуа Чэна. «В какой конкретный момент это произошло?» Может, когда они впервые подрались? Тогда он не чувствовал то навязчивое чувство унижения, так часто его преследовавшее, когда проигрывал. Наоборот, он почувствовал азарт, и он хотел ещё раз сразиться. Или может, когда Хуа Чэн погладил его по щеке после внепланового прекращения очередного спарринга. Это был обычный порез, ничего серьезного. Му Цин не знает, что тогда это было, но Хуа Чэн не предупреждая, крепко обнял его и пообещал. Пообещал, что с Му Цином ничего не случится, а умереть он может только от его, Хуа Чэна, рук. Может быть, всё дело в том, как часто он встречался с Хуа Чэном, в различных обстоятельствах, и смотрел ему в глаза, запоминая каждую эмоцию. Он никак не мог это остановить. Не мог нормально контролировать сердцебиение, а повышение температуры тела от каждого прикосновения, намеренного или нет. Он не мог остановиться, беспрепятственно семю разрастаться в груди. Лепестки, первые несколько он сжёг из-за обстоятельств. Молча терпел, с каждым новым приставом, периодическую боль. Каждый лепесток, который выходил из него, был помещен и хранился в хрустальной чаше в своих покоях. Они были красивы, поэтому, он старался сохранить их. Удивительно, как его боль может рождать что-то настолько прекрасное? Небольшое самоутешение — Му Цин чувствовал чуточку облегчения каждый раз, когда боль с жжением в груди вернулась, а вместе с ними увеличившееся порция лепестков. Всё это было подтверждением того, что да, он человек. Он способен испытывать эмоции. Он может испытывать такое сложное чувство как любовь. Подтверждением того, что он человек. Однако, это также подтверждало, что он не достоин получить отдачу такой же силы, которую готов был отдать. Это доказывает, что его личность настолько невыносима, что даже маленькая привязанность с его стороны — огромная проблема для того несчастного, кому она достанется. Он правда старался быть мягким, более добрым. Только вот, резкость в ответах, замкнутость, и раздражающий характер — от всего этого было невозможно избавиться. Всё это являлось отображением его самого. Он такой, какой есть. И он не может измениться. Он не хотел меняться. И когда лепестков постепенно становилось всё больше, он заранее приготовил ударения. Когда он стал выкашивать полноценные цветы, то посадил их в своём саду. Наблюдая за ними в свободное от работы время, Му Цину каждый раз всё сложнее было заставить себя покинуть сад. Му Цин больше не хотел покидать свой сад. Он просто хотел и дальше наблюдать за этими прекрасными цветами, которые каждый день выглядели всё краше. Это было так красиво… По этой причине, он стал ещё меньше появляться за пределами собственного дворца. Избегал любой возможности общаться с другими богами. Разумеется причиной тому не его нелюдимость, вовсе нет. Просто весь сад — это его боль. От начала и до конца Его самочувствие значительно ухудшалось, а иммунитет ослабевал всё быстрее. Становилось труднее скрывать своё состояние. Му Цин начал отправлять Фу Яо вместо себя на встречи с другими богами, а также общие собрания, и за отчётность Линвэнь, тоже отвечал он. Иногда облик альтер-эго менялся под его точную копию, чтобы хоть снизить подозрения. Спустя какое-то время Фу Яо стал постоянным представителем дворца Сюанчжэня. Несмотря на болезнь, он всё ещё был способен создать здоровое тело без болезней. Спустя немного времени, Му Цин кое что заметил — несмотря на вопросы о том, почему Генерал Сюаньчжэнь отсутствовал на собраниях, никто не проявил инициативу, чтобы узнать причину лично у него. Отчасти он испытывал от этого облегчение. С другой стороны, сердце болело от осознания того, что он настолько незначителен в глазах других, что не хватится, когда его не станет. И чем больше проходило времени, тем дольше он сидел в своем саду, наблюдая за ростом белых цветов. Это было удивительное, завораживающее зрелище: его сад стал почти полностью белым. Словно тёплая зима. Сотня распустившихся цветов, которых становилось всё больше и больше. Некоторые он самостоятельно пересаживал. Духи войны средних небес тихо перешёптывались между собой — говорили, как неземно и небесно красиво выглядел их генерал среди этих цветов. Черные локоны и одеяния создавали завораживающий контраст, а то как цветы словно поклонялись их Генералу и тянулись к его рукам просто завораживало. Это было похоже на живую картину из сна. Однако очень эта картина начала разрушаться, когда духи войны осознали, что волосы их генерала стали такого же оттенка как белые цветы. Им не потребовалось много времени, чтобы прийти к нужным выводам — их Генерал, у которого почти не было друзей, страдал от действия «проклятия цветов». Они боялись, что может произойти утечка информация, и другие узнают о ситуации. А сами они держали рот на замке — рассказать о том, что сейчас происходит, означало бы позор для имени их Генерала. Однако позволять ему медленно умирать в одиночестве было слишком жестоко. Не как следует лучше всего действовать в этой ситуации, они не растерялись, а старались сделать хоть что-то. Волосы Му Цина окончательно стали белыми. Белые и блестящие нити, словно лепестки цветов в саду. Му Цин никому не сказал, что находится на последней стадии проклятия. Скоро он умрёт. Красивые, словно блестящее серебро на солнце, волосы стали хорошим знаком. Му Цин чувствовал, каждой клеточкой тела, как жизненной энергии становится всё меньше и меньше — всё уходит на цветы, растущие в сердце. Они занимают сердце, лёгкие, горло. Становилось всё труднее дышать. «Может, ему действительно лучше умереть…» Может умереть намного лучше, чем страдать от любви. Была возможность продлить свой срок пребывания в этом мире. Именно, что «была возможность» — только, придётся заплатить собственными чувствами. Му Цин не хочет расставаться с тем, что позволяло ему ощущать себя человеком. Он не хочет быть холодной, опирающуюся на одну логику и рациональность куклой. Даже если это приносило порой адские боли, он всё же не хотел отказываться от своей любви к Хуа Чэну. Ему нужно принести извинения своим верующим — он больше не сможет исполнять их молитвы и защищать. Одинокая капля скатилась по щеке. Му Цин грустно улыбнулся и лёг среди кучи недавно распустившихся цветов. Длинные волосы раскинулись по земле, почти полностью сливаясь с цветами. Открывает глаза и смотрит вверх — чувство комфорта накрыло полностью, когда увидел небо. Оно было прозрачным, темно-синим, с кучей звёзд, и дарило покой. На его губах заиграла слабая улыбка, Му Цин прикрыл тяжелеющие веки. «Спать хочу.» Он почти полностью погрузился в темноту, — больше похоже на углубленую медитацию, — когда услышал тихий звук взмаха крыльев. Му Цин открыл глаза, его затуманенный взгляд уловил небольшой источник света, парящий над его лицом. Направив все свои крохотные остатки сил, он потянул руку, желая коснуться серебряного света. Прозрачная серебряная бабочка сама приземлилась на его палец — нежное и любящее прикосновение. Му Цин не сдерживал слёзы, продолжая улыбаться краями губ. Внезапно тело на секунду парализовало, а затем из горла вырвался довольно сильный приступ кашля. Всё тело напряглось, а пот тек ручьём. Из его рта хлынула кровь. И без того слабый блеск в его глазах потускнел. «Проклятие цветов» достигло своей кульминации и забрала последние остатки жизни из тела. Делая последний вдох, Му Цин мысленно снял печати, давая метке от проклятия полностью расписать собственную кожу. Медленно на его коже, обрамляя всё тело, начали появляться веточки белых цветов. Словно татуировка, только реалистичная. Ровно в начало нового дня, в прекрасном саду Генерала Сюаньчжэня, любой мимо проходящий и не спящий, мог увидеть свет, что излучали цветы. А если тихонько засесть где-то, внимательно приглядеться, то можно увидеть десятки серебряных бабочек, летающих над телом. Они танцевали танец смерти. Оплакивание смерти любимого. Когда духи войны готовы уже были остановить и связать ворвавшегося посреди ночи Фэн Синя, они нашли его застывшим статуей. А взгляд направлен на сад, от которого веяло меланхолией больше чем раньше. Распознав куда именно направлен взгляд другого бога, они увидели тело их Генерала, среди цветов. К собственному ужасу, они также увидели серебряных бабочек Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём, что парили вокруг Сюаньчжэня — танец смерти, словно бедствие оплакивали смерть бога. *** Бог войны, Генерал Сюаньчжэнь умер. Эта новость довольно быстро разнеслась: быстро появились слухи которые сплетники пересказывали друг другу шёпотом на ухо. Основной теорией был то, что он влюбился в смертную женщину, и предпочел спокойную смерть, позволяя проклятию высасывать из себя жизненные силы. Остальные боги также имели кучу вопросов, а самым главным — почему Генерал Наньян отказывался рассказывать, что именно увидел в ту ночь. На одном уважении к собственному генералу, служители дворца Сюаньчжэня покорно хранили молчание. Слухи о том, что дух войны Фу Яо исчез без следа сразу после смерти Сюаньчжэня. Храмы Сюаньчжэня были пусты, подношения никто не носил — люди были опустошенны когда их достигли новости. Были те, кто надеялся, что их бог вернётся хотя бы в обличие демона, и продолжали молиться. Они взывали к нему, просили чтобы он воскрес, восстал из мертвых и дал им свою защиту с богословием. Но шли годы, и ничего не происходило. Му Цин был мертв. Он не вернется даже в виде демона. Постепенно храмы Сюаньчжэня, один за другим, были разрушены. Скоро из мира пропали почти все следы того, что этот бог существовал. На Небесах, будь то средние или верхние, нико не упоминал Му Цина. Ведь навлекать на собственную шкуру гнев Наньяна не хотелось никому. Однажды, в порыве ярости, тот чуть не отрубил одному молодому богу голову за то, что тот посмел гнусно говорит о его друге. Фэн Синь ждал любого знака, но прошла сотня лет, и он потерял надежду.