Сквозь щель в платяном шкафу

      В обязанности Ханде вошло появляться на раннем завтраке и позднем ужине, чтобы провести время с мужем. Не всегда тот был на месте, и тогда Ханде с удовольствием пил черный кофе на террасе в полном одиночестве. Ему нравилось смотреть сверху на оживающий город и представлять себя несчастным принцем, запертым в высокой башне. Лифт открывался специальной картой, а ее у Ханде все еще не было. Ни карты, ни, даже, телефона.       Муж то ли гулял, то ли все-таки работал. Рядом с Сеином в районе старого заброшенного аэропорта была отстроена огромная промышленная зона с лабораториями, часть которой в том числе стремилась выкупить семья Атеш. Мелкие северные республики давно добивались собственной независимости с Конституцией и армией, да и у горных границ никогда не прекращались стычки и конфликты. Империи требовалось оружие, а Атешы собирались на этом хорошо зарабатывать.       Прошла почти неделя совместной жизни, а с мужем Ханде виделся только несколько раз. Пара завтраков и один ужин прошли в молчании, хотя Филипп и пытался опять язвить над Ханде и задеть его.       — Воспитанные люди жуют молча. — Один раз раздраженно сказал ему Ханде, чем одержал свою первую победу над этим дерзким альфой.       Отыгрался муженек уже ночью, когда прокрался в комнату Ханде, и прежде чем испуганный омега сумел закричать или укусить его, зажал рот Ханде рукой. Тяжело дыша над ним, альфа навалился сверху и стал задирать ночную сорочку Ханде вверх.       — Блять, она у тебя до пяток, что ли? — раздраженно промычал он.       На этот раз не было никаких настоек Матте, и Ханде даже забыл выпить перед сном чай на успокаивающих травах, и сейчас был совсем не в настроении заниматься со своим мужем любовью. От его грубых ласк и пошлых слов Ханде чувствовал только еще больший дискомфорт и страх, но никак не мог скинуть тяжелое тело альфы с себя. Да к тому же, он был еще полностью голым!       Но Филипп не стал пихать в него свой член, а лишь облапал Ханде холодными руками и задрал ночную рубаху до самой груди. Напоследок альфа приложился губами к поджившей метке и довольно лизнул ее. Ханде вздрогнул от этого противного всему его существу действия, и больше не шевелился, пока раздосадованный муж не убрался прочь.       За завтраком его не было, но на ужин Филипп пришел с ярким запахом постороннего омеги. Ханде дураком не был, и сразу понял, что ему только что изменили.       — Ничего не скажешь, муженек. — Глумливо поинтересовался Филипп, разрезая туповатым ножом стейк.       Ханде перевел взгляд с красивого городского пейзажа, купающегося в закатном солнце, на своего супруга. Филипп не был дурен собой и вполне мог с такой внешностью стать актером или моделью, но Ханде почти тошнило от одного его вида. В этот раз они все-таки распили бутылочку вина, и Ханде с удовольствие приложился к своему изящному стеклянному бокальчику. Мелькала мысль: а что сделает дорогой супруг, если Ханде напьется? Наверное, снова изнасилует.       — Можете спать, с кем хотите, — ответил Ханде, — ко мне только не надо лезть.       — В течку сам ко мне придешь. — Филипп был доволен собой. — Хорошая метка получилась.       — Я тебе член даже в течку откушу. — Пообещал Ханде в ответ.       — Если снова не спрячешься в шкафу.       Ханде ничего не ответил, потому что здесь муж оказался прав. Он всегда считал себя смелым омегой, а тут испугался прикосновения какого-то альфы. И забился в темный угол, совсем как маленький. Какой позор.       В следующие два дня они с мужем не виделись. В доме Ханде встречал Феликса, который был чем-то вроде главного омеги в благородном Доме, да еще пару молчаливых служащих башни, которые приходили по утрам, быстро убирались на двух этажах и приносили свежую выпечку на завтрак. Один раз Ханде даже застал садовника-альфу в зимнем саду и перекинулся с ним парой слов за утренним кофе.       — В Арсалане у семьи Атеш прекрасный сад. — Прокомментировал его интерес Феликс. — Молодой хозяин раньше любил заботиться о кустах черной лилии, высаженной под его окнами. У Семьи Кайял тоже любовь к лилиям?       — Это цветок нашего предка. — Ответил Ханде, посматривая на бледные нераспустившиеся бутоны ирисов. — Кайял был старшим братом из Семи и взял себе в супруги омегу из общины Ландини на реке Рьяра. Они умели своим пением выращивать цветы. Первые дети Кайял тоже это умели, но носящие оружие теряют способность давать жизнь.       — Красивая легенда. — Заметил Феликс между сервировкой столика. На завтрак были свежие булочки с маком и красный виноград. — Вы много их знаете? Младший хозяин с удовольствием послушал бы их, если бы вы его заинтересовали.       — Он недостоин их. — Отрезал Ханде и присел на стул. — Великая история Империи создала тысячи легенд, и не надо оскорблять их недостойными ушами.       — Молодой хозяин хорошо образован. — Заметил Феликс прежде чем удалиться. Он всегда оставлял Ханде одного после сервировки и до обеда прятался где-то на нижних этажах башни.       — Он не воспитан. — Возразил Ханде уже пустому месту и пододвинул к себе чашку с виноградом.       Была еще одна проблема в его новой жизни: страшная белая дверь в гардеробную, не дающая спать по ночам.       В тот день Филипп много кричал, пил и бил что-то хрупкое внизу, а Ханде сидел на кровати под одеялом и отказывался вылезать. Утром альфа потребовал Ханде к завтраку и больше не заикался про развод, хотя Ханде немного и надеялся. Благородные не разводились, а уйти от альфы было почти невозможно. Но Филипп и не был благородным. Ему стоило только обратиться в мэрию Сеина и заплатить пошлину в бюджет города. Ханде бы, конечно, заклеймили после этого и больше не смогли отдать замуж, но плевать он на это хотел. Он бы поехал в Арсалан, и подал документы в Императорский институт истории.       Но про развод муж кричал только на эмоциях, а так он пока наслаждался этим браком и с удовольствием продолжал дальше издеваться над Ханде. Филипп упивался тем, что в его руках оказался омега из Семьи и, наверное, считал, что он теперь был на одном уровне с благородными.       Но наравне с мужем продолжала пугать и гардеробная комната. Ханде при свете дня заходил в нее, садился между длинной одеждой и замирал, пытаясь поймать хоть какие-то эмоции. Он не мог понять, что в этой комнате такого страшного, что уже несколько ночей подряд Ханде пялился на эту дверь и почти не мог спать. При солнце все было нормально, но стоило серебренному лунному свету заглянуть в эту белоснежную комнату и осветить каждую деталь, как Ханде снова терял контроль. Он смотрел на плотно закрытую дверь гардеробной и с замершим сердцем ждал непонятно чего. Может, это был страх того, что в любой момент супруг мог посетить его спальню.       Через неделю жизни в этом месте Ханде не выдержал и вместе с подушкой ушел из комнаты. Он знал, что муж решил не ночевать дома, а кроме него здесь некого было бояться, поэтому Ханде смело спустился вниз и устроился на большом мягком диване рядом с искусственным камином. Здесь была только стеклянная стена с видом на террасу, высокий белый потолок и свежие композиции из цветов. И никаких альф или дверей в гардеробные. Замечательно.       Ханде быстро задремал под теплым шерстяным пледом, но со стороны лифта услышал шум и приглушенный голос Филиппа, снова ругающегося на кого-то. Не успел Ханде отойти ото сна, как муж появился перед ним. Он шел к лестнице, но резко остановился, развернулся и махнул рукой, в которой была зажата бутылка.       — Ого! — сказал он. — Дорогой, ты здесь!       Ханде откинул плед и, работая руками и ногами, отполз на край дивана. Лестница на второй этаж была за спиной альфы, и бежать туда было бессмысленно.       — Да тише-тише, ты! — замахал на него руками Филипп. — Меня ждешь?       Ханде шикнул, показав зубы.       — Не шипи, омега!       Его ноги в грубых ботинках прошли по полированному паркету вплоть до самого камина. Альфа поставил полупустую бутылку на каминную доску. Потом провел рукой над сенсором и зажег искусственное красное пламя. Теперь белый пушистый ковер, диван и сам Хенде оказались в кругу теплого света. Альфа довольно хмыкнул и нетвердой походкой дошел до дивана, но вместо того, чтобы снова завалиться на Ханде, присел на пол рядом. Только лишь его рука прошлась по оголенной лодыжке омеги.       Ханде недовольно дернул ей.       — Сколько омег я в жизни повидал, — заговорил его муж, — а в такой ужасной сорочке видел только одного до тебя: в учебнике истории где-то на статье про первого Императора.       — Тогда еще такое не носили.       — Да какая к черту разница, муж! Ты понял же меня.       Своей рукой он снова схватил Ханде за лодыжку, обхватил ее и сжал, причиняя немного боли. И еще естественный запах альфы с пряными нотками курилен достигал носа Ханде, заставляя его реагировать и подчиняться. Запах алкоголя тоже пугал — Ханде раньше никогда не видел пьяного человека. Его старшие братья в свое время любили погулять, но всегда это делали вне Дома.       Альфа снова был во всем черном, но в красном свете камина его прическа и одежда играли различными бликами. Ханде впервые за последние дни снова заглянул ему в глаза и на этот раз увидел в них что-то еще кроме глумливой насмешки и наглого самодовольства. Выпившим этот альфа стал нравиться Ханде больше. Он как будто переставал быть совсем полным мудаком и становился им только наполовину. Как будто остатки доброты в его душонке просились наружу.       — На днях приезжает мой отец, и на день солнцестояния он планирует встретиться в городе с твоей бывшей Семьей. Мы тоже должны быть.       Альфа икнул и подергал Ханде за ногу.       — Ваш Глава должен согласиться протолкнуть наш оборонный контракт через Совет Семи или мы застрянем в этой башне еще на год. А ты же хочешь уехать в столицу, мой дорогой?       — Не очень.       — Там у нас чудесный дом в районе Мантуй, это прямо около океана. Папенька сам выбирал. Ничем не хуже домов благородных аристократов.       — Аристократы гордятся не домами. — Сказал Ханде, вцепившись кулаками в плед. Хотел бы вцепиться в растрепанные волосы альфы и вырвать их, но начал бояться последствий. — Дома можно купить всего лишь за деньги.       — В этом и смысл. — Подмигнул Филипп. — Иметь больше денег. Моя семья строит заводы и лаборатории, чтобы зарабатывать. Твоя отдает неудобного им сына за презираемого меня, чтобы продолжить держать армию в своих руках и сохранить власть в Совете. — Альфа вздохнул, обдав Ханде запахом алкоголя. — Деньги и власть — то, ради чего мы живем.       — И вы?       Ханде заинтересовался. Впервые он забыл про мысли о побеге или страхе и решил поговорить с мужем. Он, вроде, не хотел сейчас накидывать на Ханде. И даже за ногу держал просто так, а не чтобы не дать сбежать.       — Я люблю деньги. — Серьезно признался Филипп.       — Чего и стоило от вас ожидать. Меня же учили, что есть честь и достоинство.       — И любовь?       — Любовь не так важна для благородного омеги.       — А что важно?       Рука поползла вверх по лодыжке, вызывая колючие мурашки. Запах альфы, с которым теперь Ханде был связан меткой, придавливал к месту. Ханде не мог сбросить с себя морок, так похожий на опьянение от настойки Матте, и не мог даже отстраниться. Этот альфа впервые на полную пользовался их связью.       Чему учили омег в Семьях? Что они — часть системы и у них есть долг. Что они должны держаться с достоинством, всегда быть примером для остальных, и хорошим супругом для своего альфы. Любовь была неважна, потому что у любого благородного гражданина — альфа это или омега — был долг перед Семьей и страной. Ханде не хотел говорить это при муже, потому что тогда выходило, что именно он прав, а Ханде в своем упрямстве — нет.       — Камми сказал, чтобы я к тебе не лез пока. — Рука Филиппа добралась до бедра, а рубаха снова оказалась задрана вверх. — Ну, после твоей истерики той в шкафу. Говорит, ты меня боишься.       Кем бы не был этот Камми, он был полностью прав.       — Потому что ты тогда меня изнасиловал! Тогда, в первый день!       — Да не было такого, — протянул альфа, — все нормально было. Ты драматизируешь.       — Это газлайтинг!       — Ба, какие слова умные знаешь. Мозг черепушку не жмет, нет?       Ханде отрицательно качнул головой и вздернул нос повыше, показывая, что он совсем ничего не боится.       — Я думаю, ты просто неправильно относишься к сексу. Вас там, наверное, в академии учат трахаться только в течку и без света?       — Никак не учат. — Ханде снова дернул ногой, но не смог сбросить руку альфы. — В академии про такое не говорят!       — Тогда все понятно.       Филипп поднялся на ноги, отпустил бедро Ханде. Покачнулся, но на ногах устоял и даже смог расстегнуть верхние пуговицы на рубашке. Свет от камина все еще создавал мерцающие блики вокруг и отбрасывал пляшущие тени на альфу. За стеклом шумел поднявшийся ночной ветер, но в остальном было тихо. В последние часы перед рассветом город погрузился в сон.       — Тогда я тебя научу.       Альфа сделал шаг в сторону Ханде и сразу же поймал его за руки, не давая отбиться или снова поцарапать ему лицо. А у Ханде ведь все еще были острые ноготочки, которые он заточил пилочкой, и большое золотое кольцо из приданного, подаренного Матте. Но все его оружие оказалось бесполезным, когда альфа снова подмял тело Ханде под себя, а руки его задрал вверх и прижал запястья к подушке.       — У тебя течка через пару недель, — хрипло заговорил альфа, — все равно я тебя покрою. Не упрямься, милый.       — Я не хочу спать с тобой!       Ханде на этот раз не пытался скинуться с себя мужа или отбиться от него. Он был маленьким и беззащитным омегой рядом с молодым сильным альфой. А еще их брак благословил Создатель, и Глава Семьи передал руку Ханде Филиппу. Стоило намного раньше начать сопротивляться. Стоило сбежать, когда только зашла речь о браке, когда Дилан вернулся из недолгой поездки и сразу же пошел к деду, неся с собой предложение семьи Атеш.       — Ты, — прорычал альфа, — ты должен…. Забыл это слово блядское, что ты там должен. Да сними эти свои трусы ебучие!       — Так руки отпусти! — попытался рыкнуть на него Ханде.       И альфа остановился на полуделе. Одна его рука, которая тянула широкие трусы Ханде вниз и никак не могла забраться внутрь, замерла. Пьяное дыхание тоже исчезло от лица Ханде, и ему снова посчастливилось посмотреть в яркие живые глаза, в которых отражались всполохи искусственного огня. Альфа выглядел как демон, похищающий по ночам девственных омег.       — Чего это ты сказал? — возмутился альфа.       — Сказал, что трусы без рук тяжело снимать.       — И прямо снимешь, если отпущу?       Альфа засмеялся, и правда, отпустил. И еще оставил многострадальные трусы Ханде в покое. Он удобно устроился на ногах Ханде, все еще придавливая всем своим немалым весом к дивану, и завозился с собственными штанами, расстегивая широкий кожаный ремень.       — Плохо заживает твой укус, — сказал он, пыхтя, — как будто ты тоже можешь мной командовать. Смешно это.       Он схватил правую руку Ханде, ту, которая была с кольцом на среднем пальце, и дернул за нее, приближая ладонь Ханде к своему паху, к увеличившемуся члену. Филипп, в отличие от Ханде, белья не носил. Как древние омеги и альфы времен первого Императора.       — Потрогай его. — Предложил муж.       Ханде отрицательно покачал головой, но альфу это не переубедило. Он приложил его руку к своему налитому кровью горячему члену и заставил пощупать. Ханде не смотрел и жмурился.       — Чего ты, муж? — Филипп не отпускал руку Ханде, — У тебя такой же.       — Нет! — снова качнул головой Ханде.       Какая мерзость! Зачем ему было это трогать, этот огромный член альфы?       — Ну да, у меня намного больше. Давай, возьми в кулачек. — Ханде отрицательно мотнул головой и попытался отдернуть руку. — А то трахну тебя, дорогой. Чувствуешь, какой он уже большой и горячий. Твоему любимому супругу надо кончить, милый. Умеешь дрочить?       Ханде смутился от таких речей и ткнулся лицом в подушку, чтобы не видеть ни мужа, ни его чертов половой орган.       — В этом-то вся и проблема, — продолжал Филипп, — что ты даже боишься за член альфы подержаться. Вот оно лицемерное воспитание благородных омег! Трахаться нельзя, а вот детей как-то рожать надо. Да побольше. Знаешь хоть, от чего дети берутся, а, муж мой?       Большая ладонь альфы легка сверху на его руку и заставила медленно поводить по всему стволу. Пальцами Ханде случайно нащупал более нежную и тонкую кожу, и понял, что это должна была быть крайняя плоть, а над ней полностью обнаженная головка, которая была в чем-то мокром.       — Посмотри! — приказал альфа, придавливая своим сильным запахом.       Ханде не посмотрел. У него от стыда и смущения полыхали щеки, и он просто не мог поднять лицо из подушек.       — Видишь, как я хочу тебя?       Своими руками альфа заставил его потрогать головку, а потом переместил ладонь Ханде ниже и положил ее на свои яйца.       — Только не сжимай сильно.       Ханде тут же попытался это сделать, но пальцы почти сразу остановились, стоило им обхватить мошонку альфы. Ханде не испытывал возбуждения или жалости, но не мог просто так и без промедления повредить альфе его самый любимый и важный орган.       — Создатель, милый мой, сделал нас такими. Дал альфе член, а омеге текущую дырку и сказал: ебитесь, дети мои, продолжайте род человеческий и будьте счастливы. Если бы он хотел, чтоб ты не трахался, он бы создал тебя бетой. Так что давай, подними свое личико и погладь его. Только нежно.       Филипп заставил Ханде повернуть голову и посмотреть на него. Полуголый альфа тонул в полумраке и — внезапно — в расплывающихся от слез бликах. Ханде опустил взгляд ниже, но почти ничего не смог разглядел. Только продолжал чувствовать, как руки альфы помогают ему гладить вставший эрегированный орган, на головке которого уже было немного предсемени. Ханде чувствовал под своими пальцами пульсирующую толстую вену на стволе и содрогался от отвращения.       Филипп больше не говорил, но и дышать стал намного быстрее. По сути, он сам себе надрачивал, только использую при этом еще и руку Ханде. Так крепко сжимал его ладонь и пальцы, что было больно. Но Ханде терпел и надеялся, что этим альфа все-таки на сегодня удовлетвориться и не полезет дальше.       Но Филипп несколько раз глухо рыкнул. То ли кончил, то ли нет, но почти лег на грудь Ханде своим голым вспотевшим торсом, свободной рукой залез Ханде в трусы и надавил пальцами на почти сухую дырочку.       — Да уж… — Протянул муж и только ускорил движения рукой.       Через пару минут альфа кончил прямо на нем и окончательно придавил Ханде всем своим тяжелым телом. Он горячо дышал Ханде в шею, прямо в подживающую метку, а запах вокруг стоял почти невыносимый: пот, возбуждение, семя и алкоголь.       В тишине прошло еще несколько минут. У Ханде не было сил бороться, и не было сил даже шевелиться. Снаружи все еще завывал ветер, катая что-то тяжелое за окном. В камине трещал искусственный огонь. И пальцы альфы все еще были в опасной близости от члена и задницы Ханде.       — Видишь в чем между нами разница, — заговорил муж, — я кончил и пока что доволен, а ты все еще зажатый недовольный девственник. И кто из нас победитель, а?       — Ты победитель, конечно же, — тяжело проговорил Ханде, стараясь справится с внезапным приступом тошноты, — потому что родился альфой. Вот и все.       Альфа тихо засмеялся прямо ему в шею. Ханде чувствовал, как мелко дрожит его тело.       — Я — альфа, который нагнул благородного. — Довольно протянул муж. — А жизнь дает только то, что ты сам берешь. Учись, дорогой.