***
Ветер пахнет цветами. Он мчится по улицам, разнося аромат отцветающей сакуры, последние нежно-розовые лепестки которой устилают позеленевшие полянки парков, забивается в ноздри и щекочет спину, приподнимая футболку. – Хэй, Си-Си, смотри, меня ветер держит! – Цзянь, ходячая пружинка солнечного цвета, откидывается на спину, опрокидывая голову, и ловит ветер. – Тц, не свались, придурок – Цыкает Чжань, поправляя висящий на плече рюкзак с роликами. Прокатались они, конечно, никакие не три обещанных часа, и он умудрился соскребсти колено, не вписавшись в поворот, но прогулка в парке все равно стоила того. Пару часов веселья и любования И, выписывающим пируэты на колесах и в следующую секунду врезающимся в дерево, – этого Чжэнси не хватает на постоянной основе. – Ты слишком кислый, Си – Цзянь заходится звонким смехом – звенящая нежность в ядерной смеси с искрящейся радостью, в джинсовом комбинезоне и яркой желтой майке – он похож на миньона из того глупого мультика. С видом фокусника выуживает из широких штанов какую-то яркую пачку и зубами отрывает кончик. – Вас остановила полиция грусти, срочно примите это лекарство – В руках рассыпается ворох разноцветных желейных сластей, похожий на взрыв на единорожной фабрике. Блондин с хитрым выражением лица подносит одну мармеладку к его губам, второй рукой заправляя волосы, растрепанные ветром, за ухо. – Или будете арестованы и отправлены в одиночную камеру на много-много тысяч лет – Он улыбается, наклоняя голову набок, и жмурится. Солнце играет в белесых ресницах, скачет по переносице, на которой каждый июнь появляются три маленьких веснушки – исчезает в блеске показавшейся светлой радужки. – О нет, как же я переживу эту ужасную пытку– Чжань язвительно приподнимает бровь, рассматривая кристаллики кислой посыпки на подушечках чужих пальцев. Цзянь сам – виноградная мармеладка в лимонной обсыпке, – приторно сладкий, обжигающе кислый и в 99 процентов случаев вызывающий привыкание. Чжэнси пробует его практически каждый вечер, уж он то знает, о чем говорит: – Если мы не успеем на электричку, пропустим новую серию твоей глупой дорамы– – Ешьте, или придется платить штраф в размере пяти поцелуев в нос – Цзянь требовательно прижимает кислую сладость к его губам. Ногти у него аккуратные, короткие – подпиленные и покрытые на один раз бесцветным лаком. Чжань проходится по ним языком, прикусывая мармелад. Затем резко, удерживая за запястье, притягивает блондина к себе, отчего сумка с роликами стукается о ребро. У чужих губ очаровательно манящий вкус – настоящая зависимость возникает от них, а не от сладкого или веществ, именно они бьют неоновыми трипами в глазах, и от них голова кружится, и сердце в груди спирает. Химозно-виноградный, приторно-кислый от недавно съеденных конфет, сладкий, с привкусом лета, парка аттракционов и сладкой ваты. Медовым бальзамом таят на собственных, мягкие и нежные – съесть и проглотить целиком, как мармелад. – Си-и-и – Многострадально шепчет Цзя, ударяясь плечом, боком и краем бедра о чужое, ласково притираясь лбом к шее. Цепляется пальцами, переплетая, комкает упаковку от химозных сладостей: – Не на улице же – – Не на улице – Чжань соглашается, наступая краями ботинок на чужие, с разноцветными шнурками, и пытаясь отдышаться. От И, подумайте только, друга детства, – крышу сносит малейшим дуновением цветочного ветра. Щеки красные, опухшие губы пунцово-розовые, шальной блеск в глазах и растрепанные, наэлектризованные волосы. Чжэнси тянет его за руку в сторону метро: – Съем тебя дома –***
Вечерняя легкость и прохлада лижет розовым цветом персикового заката светлую тюль на окне квартиры И. На электричку они, конечно же, не успевают, поэтому дурацкую дораму приходится смотреть с одного узкого экранчика, прижавшись спинами к холодной деревянной скамейке на перроне. Но Чжань готов и это потерпеть, если бедро Цзяня и дальше будет прижиматься к его, а пальцы нервно сжимать чужие в попытке найти какой-то очередной выплеск эмоций. После долгой поездки в душном вагоне они прутся под дым кондиционеров в ближайший универмаг, где Цзя сгребает все банки лимонной колы к ним в корзину, и не забывает прихватить фисташковый щербет, холодный чай и какую-то лапшу быстрого приготовления, к которой они дай бог приступят завтра в обед. И, конечно, новую пачку мармелада. Цзянь, наверное, уже весь целиком из сахара – кинь в чай, и растает – раз ест его в таком количестве. В лифте И вешается на него, укладывая несносную голову на плечо и что-то напевая о том, как у него вся спина промокла, и он пойдет в душ первым. Чжань совсем не против и вовсе не делить очередь – идти сразу обоим, и желательно сначала заняться там совершенно другим. Но Цзянь упархивает в ванну еще когда он снимает кеды, не оставляя ему никакого выбора. А после, спустя получаса плесков, выходит оттуда вместе с паром и запахом весеннего-цветочного парфюма. В одних хлопковых шортах и махровом полотенце на плечах. С оголенным, мать его торсом, по которому от розовых ореолов сосков еще стекают пара капель от мокрых волос, и, черт его дери, он что, испытывает его на прочность? – Такая водичка приятная – Тянет нараспев, бухаясь спиной на диванчик рядом с ним и открывая прекрасные виды на рельеф собственной птичьей шеи и выпирающим кадыком. Чжань не знает, как сдерживается от того, чтобы провести пальцами по нему и ниже, задевая пальцами бусины сосков, очерчивая впадинку меж нижних ребер и спускаясь к напрягшемуся в трусах члену. – О, ты достал газировку – Восклицает, глядя сбоку от себя. Вскидывается вперед, отчего с светлых волос во все стороны льется целый дождь, и протягивается через Чжаня в сторону газировки. Сердце спирает неловким спазмом в груди, его стук резонирует, кажется, по всему телу – так, что соседям уже слышно. Внизу живота собирается тугой ком, сползая жаром ниже, и Чжэнси правда старается не думать о том, как Цзянь нависает над ним, едва не прижимаясь светлой кожей худых ребер вплотную. Громко дышит практически на ухо, а потом, о боже!.. – Да что же ты не открываешься! – И садится ему на бедра, хватая банку и стараясь вскрыть ту, подцепляя ногтями железную открывашку. Делает вид, что ничего такого не ощущает в причинном месте, и ничего его кроме гребанной банки сейчас не интересует. Сосредоточенно пялится на нее, поворачивается к коралловому от смущения Си и капризно протягивает: – Помоги, Си-и, пить хочется – – Какой же ты... – Чжань выхватывает банку, открывая ее резким движением руки, делает первый глоток обжигающей кислятины и прижимается к чужим губам. Цзянь будто бы растеряно водит руками, приоткрывая рот – но шальной блеск в глазах выдает его с головой – на такой исход он и рассчитывал. – Несносный – Си даже не пытается отдышаться, прижимаясь лбом к чужому и в собственное отражение в чужих зрачках вглядываясь. Цзянь хитро улыбается, демонстрируя очаровательную щелочку между передними зубами, быстро-быстро моргает, хлопая пушистыми светлыми ресницами и трется носом о кончик чужого. Чжань бродит пальцами, едва касаясь, по чужой спине. Они сталкиваются губами. И еще, и еще. Теперь на них не только химозная кислость и лимонный ароматизатор, еще и привкус персика, и ментоса, и искреннего счастья. – Совершенно невыносимая сладость – Каждое новое касание запаляет сильнее и сильнее, заставляя пожар в груди разгораться так, что мозг кипит и плавится. Цзянь царапает острыми ноготками его затылок, а Чжань роняет его на спину. Бесцеремонно сыплет поцелуями в кончик носа, в скулу, в шею – очерчивая языком грань кадыка, в ключицу – прикусывая белую кожу до розово-персиковых пятнышек. И тихо скулит в ответ, подаваясь ему навстречу, пытается бродить руками по лопаткам, но дрожит от каждого нового касания. От маленькой искорки подобной страсти все в нем возгорается с новой силой. И нельзя сказать точно, от долгого ли желания, столько лет томящегося в груди и ждущего своего часа, или от столь стремительного разгона. За полтора месяца они преодолели дистанцию от неловких объятий до интимных ласк. И Цзянь совсем не всегда при этом узнавал в человеке, который устраивается меж его колен, друга детства. Из парня, который, казалось, вовсе не интересуется подобным, Чжань преобразился в талантливого соблазнителя, способного одними поцелуями довести его до болезненного жжения в трусах и жалобных всхлипов. – Си-и, пожалуйста, мх – Цзянь скулит, толкаясь бедрами его навстречу. Член болезненно трется о ткань, но от этой легкой боли он заводится лишь больше. Чжэнси вылизывает впадинку возле его тазовой кости, одной рукой играя с покрасневшим от ласк соском, а большим пальцем другой медленно скользя по нежной коже под лямкой боксеров. – Я же сейчас не выдержу, амх – Чжань поднимает голову в ответ на тихие стоны. Убирает челку с глаз, по-кошачьи прищуриваясь, и сползает ниже, расставляя руки внутри его разведенных колен. Скользит носом по торсу, следуя от выемки возле ребер ниже и упираясь щекой в бугор на трусах. Цзянь шипит, закусывая нижнюю губу: – Что ты, блять, собрался...? – – Не хочешь...? – Чжэнси – гребанный садист, трется щекой о член изнемогающего И и прикладывает, похоже, все силы, чтобы тот позорно кончил в трусы. Спускается еще ниже, прикусывая нежную кожу на внутренней стороне бедра – Что-то не особо похоже..– – Ты же не собираешься..? – Цзянь испуганно распахивает глаза, приподнимаясь на локтях – чтобы сразу же рухнуть назад, извиваясь и изгибаясь в спине. Чжань стягивает наконец с него трусы, отбрасывая их куда-то в сторону. Но легче от этого совсем не становится, ведь в следующее же мгновение он размашисто проводит языком от основания члена к головке, заставляя Цзяня сжать простыни до хруста. – Не надо, Си-и, ах-а – И сводит колени, едва ли не сжимая бедра вокруг его головы, когда Чжань слизывает выступившую каплю смазки, обводя языком вокруг головки. И где он вообще этому научился! Такой же вчерашний школьник, как и он. Цзяня размазывает по простыням от каждого нового движения его языка, заставляя ерзать, выгибаться и что-то выстанывать громким шепотом. Чжэнси судорожно сжимает его бедра, оставляя красные пятна, продолжает ласкать чужой член. На пробу берет в рот глубже, обхватывая губами и заставляя упираться в стенку щеки. Дышать становится тяжело, но ощущения того, что Цзя извивается под ним, как ивовый прут, сам толкается и просит быть быстрее, – вовсе не портит. Чжань постепенно налаживает нужный темп, по более громким стонам понимая, как И приятнее, и окончательно входит в раж. Хочется довести его до конечной точки так, не прибегая к стимуляции руками, и умереть от этого. У самого в трусах жжется так, словно он уже готов кончить - настолько хорошо. Цзянь впивается пальцами в его волосы, тянет на себя пряди, накручивая те на пальцы и заполошно стонет. Движения его становятся более резкими, смазанными и быстрыми. Чжань едва не задыхается, но не позволяет себе остановиться. И ждал его так долго, что теперь обязан получить удовольствия в миллион раз больше, чем кто либо другой. – Ха-а, я...я сейчас.. Чжа-ань – Последние несколько толчков особенно глубокие, едва не раздирающие стенку горла. И двигается из последних сил, дрожит всем телом, и замирает в верхней точке, выстанывая его имя. Пальцы сами собой сжимаются на чужих пшеничных волосах. Чжэнси не успевает отстраниться и капли белой горячей жидкости брызгают прямо в рот, пачкая губы. От избытка чувств и жжения в груди, Чжаню кажется, что у нее химозно-сладкий мармеладный привкус. Цзянь затихает, опустившись в изнеможении на простыни и глухо дышит. Чжань поднимается, укладываясь рядом с ним, притягивает к себе и легко целует куда-то в макушку. И, отойдя от первой волны послеоргазменной неги, тянет ладони к лицу и бессвязно бормочет: – Что ты...зачем..? – – Хотел тебя попробовать – Чжань пожимает плечами, понимая, что футболка на спине промокла совершенно, и лучше бы снять ее сейчас. А лучше и вовсе сходить в душ – дать временный короткий передых им обоим. Цзянь приподнимается, вытирает сухие щеки, складывая ладони лодочкой возле губ: – Ну и как..? – Чжэнси поднимается с диванчика, разминая плечи. И оборачивается на него с спокойным, многообещающим взглядом: – Со вкусом лимонной газировки –