тварь на пороге

даже если это все выглядит очевидно, даже если это был именно мой топор и мои отпечатки, я все равно могу доказать то, что я не убивал своего лучшего друга. я всего лишь предотвратил то, страшное зло, засевшее в нем. то сатанинское чудовище, проевшее гениальный мозг саймона. в мире есть черные дыры из которых каждодневно лезут твари с целью насытиться чужими страхами, эмоциями, а потом и вовсе кровью и плотью. и единственное, что остается в такой ситуации — это уничтожать, вырывать сорняк, чтобы он не нанес вред другим. поэтому я самолично хочу доказать, что не я убил хенрикссона. возможно, сейчас я должен валяться в лечебнице стокгольма, кричать и харкать пеной изо рта, но почему-то я сижу на стуле в своем собственном доме под домашним арестом. около моей входной двери стоит караул, сменяющийся каждодневно. вот только они не знают о всех тех секретных проходах под землей. те проходы, по которым бегает тварь со скоростью несколько километров в час. шипит, потому что не может открыть дверь — я её заколотил. слышу, как оно воет и шкрябает огромными когтищами по полу с другой стороны. я все ещё не знаю, как она оказалась тут, под моими половицами. иногда я задаюсь вопросом: реально ли это все? я точно не безумен? не могу дать точный ответ. есть немало моих знакомых, которые с точностью могут утверждать о странных отношениях саймона хенрикссона и некой софи. бесфамильной софи. софи из старого города. но полицейские все равно высказали гипотезу о том, что я убил его из ненависти и мести, о которой даже и мысли не было. я смеялся на допросе, вся эта история казалась невероятной. офицер тыкал мне в лицо бумажки с экспертизами, где черным по белому описана вся эта сложившаяся ситуация. собственно, единственное, что я точно знаю — саймона я не убивал, и не хотел. я знал его ещё с ранних лет. хоть я был и старше его на четыре года, мы быстро нашли общий язык. у него была необычная семья: отец, властный, но любящий. в стокгольме славился дурной славой революционера, бросающего сильные заявления на каждом шагу. мать — наследница богатейшей семьи в швеции. одним словом, с родственниками ему точно повезло. саймон рос закрытым, но смышлёным мальчиком. я осознал это, когда в нашей простецкой беседе на заднем дворе моего дома, он поделился своими стихами, написанными на жестком листе бумаге. я, смеясь, принял этот огрызок и стал читать. со временем улыбка пропала и я заметил за собой, как тщательно вчитываюсь в кривой, дрожащий почерк и до ужаса страшные слова. видимо, в тот момент саймон испугался моей реакции, ибо больше он не показывал мне свои произведения и каждый раз на мое «ты писал что-нибудь?» отнекивался, пожимая плечами. так прошло около пяти лет. я поступил в университет, в котором работала моя покойная матушка, преподавала литературу и национальную историю. я обожал слушать её рассказы на ночь, её спокойный, ровный голос — убаюкивал, и я выпадал из реальности до самого утра. а после её кончины — на помощь пришли таблетки от бессонницы и частые походы к психотерапевту. саймон же готовился к университету в домашних условиях под опекой отца. пряча свои стихи и книги сомнительного содержания, он продолжал быть любимым ребенком в семье и закрытым для других, ненужных ему людей. ещё он стал реже заходить ко мне в гости, хоть по детству его было невозможно оторвать от меня. он считал, что мы — братья, но родившиеся от разных матерей. а сейчас он почти не высовывал головы из книг по праву, которые ненавидел всем сердцем, как я узнал впоследствии. отец, воодушевленный переменами, затеял сделать из ребенка своего последователя, губил юный литературный талант. в один день, когда я пришел с очередной лекции, на моем рабочем столе лежало письмо. аккуратное такое, с мрачными марками. в стиле хенрикссона. дорогой друг, слишком официальное начало, подумал я, сжимая в пальцах кусок бумаги. дорогой друг, прости, что давненько не давал о себе знать — был занят глупой зубрешкой. все это право и все что с ним связано — сидит у меня в печенках. если бы ты знал, сколько всего я хочу тебе рассказать! но приходится переписываться, как в старо-древние времена. сразу хочу попросить тебя: после прочтения — сожги письмо. я не хочу, чтобы моя история пошла дальше наших с тобой ушей. собственно, с чего бы начать? позавчера я сбежал из дома. захватил с собой тряпичную сумку со своими любимыми книгами и отправился в наш центральный парк. хотел подышать свежим, ночным воздухом, так сказать. отец в то время уже видел чуть ли не десятый сон — поэтому выбраться из дома не составило никаких проблем. так вот, очутившись в парке, я сел на ближайшую лавочку, и благодаря проворной судьбе, увидел её. боже, дэвид. то, как её фарфоровая кожа святилась под светом фонаря — нельзя описать любым другим известным мне эпитетом. она была словно ангел, спустившийся в наш бренный мир. приятель, я чувствовал, как трясутся мои руки и пересыхает во рту. это было нечто большее, чем любовь с первого взгляда. и я подошел к ней. все это было словно во сне. будто в голове ничего другого не было, кроме как желания остаться с ней навсегда. пугающе, не правда ли? её зовут софи. фамилии она не назвала, сочла не нужным. я удивился и спросил почему, на что она мило улыбнулась, перевела тему разговора. я не стал допытываться до неё, в моей голове в тот момент ничего не соображало. сплошной туман, понимаешь? мерзкий, мокрый туман, но голос софи успокаивал. приятель, это точно любовь? не помешательство? она рассказала о том, что обожает смотреть на море, и то как садится солнце. я пообещал посмотреть с ней завтрашний закат. и ещё сделать ей предложение. я схожу с ума, друг? но, в любом случае, ты приглашен, приятель. ожидай открытки с временем и датой проведения. твой саймон. дочитав письмо, я некоторое время пытался переварить полученную информацию. перечитывая раз за разом последние три строчки, я осознавал, что саймон впервые за свою жизнь настроен решительно. даже если его отец узнает об этом, а он узнает, и попытается отговорить новоиспеченного женишка, ему будет плевать. он сбежит. с ней. куда-нибудь подальше, в другую страну. за столько лет я никогда не видел, чтобы он ухаживал за кем-то. может потому что был молод, глуп и стеснялся девушек, а может потому что не понимал зачем ему какая-то пресловутая семейная жизнь. а теперь бежит делать предложение первой встречной, которую знает не больше часа. я насторожился в тот момент, но все равно принял решение: поддержать друга, чего бы мне этого не стоило. на следующие утро из окон напротив слышался шум и гам. мать саймона умела скандалить, особенно когда это касается её фамилии и денег. не придав этому должного значения, я отправился на занятия. днем позднее, мне рассказали, что саймон уехал загород, в поместье. не один, а с софи. уже тогда я нутром чуял, что все это кончится плачевно для всех нас. в полпятого вечера раздался звонок. служанка, взявшая трубку, быстро предупредила меня о том, что на том конце провода спрашивают меня. поблагодарив её, я ответил из своей комнаты, усевшись в кресло и закинув ноги на пуф. — дэйв? — саймон? — кажется, я напортачил, — истеричный смешок, а затем едва заметный всхлип. видимо, он сдерживался изо-всех сил, чтобы не разрыдаться. услышав тихий голос друга на том конце провода, я перестал дышать. мгновенно я осознал, что имеет в виду саймон, когда говорит «я напортачил». это значит что-то важное, важней любой другой моей проблемы. важней моей постоянной бессонницы, шатких нервов. для своего единственного настоящего друга я мог сделать все что угодно. один раз увидев заплаканные глаза, я дал себе обещание больше такого не допустить. — что случилось? — спустя несколько секунд отвечаю, ища взглядом упаковки таблеток. мне казалось, что в этот раз я напортачу с дозировкой. знала бы мать, сколько денег ушло на эту медикаментозную дрянь, точно перевернулась бы в гробу. — софи, она… — медлит, подбирая слова, — она хочет сожрать меня живьем. — извини? — на автомате говорю, а у самого в голове разорванные тела, кровавые подтеки по стенам и гниющие остатки из кошмарных снов, — какого хрена ты звонишь мне, а не в полицию? — они мне не помогут, идиот! — агрессирующий всеми фибрами звук раздался из трубки. ненароком вздрагиваю, пытаясь соображать, что делать дальше. — просто приди сюда и спаси меня. я чувствую, как она снова возвращается. клацает зубами за дверью, — саймон издавал звуки все тише и тише, но этого хватало что бы услышать мольбу об помощи. не успел я что-либо ответить, как звонок оборвался. последнее что я услышал — это лязг чего-то металлического. я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, а тело покрыла гусиная кожа. вскочив с кресла, я в панике стал придумывать будущий план. я точно знал, что без оружия туда соваться — нет смысла. быстро схватив свой рюкзак, я рывком вытряхиваю все учебники и тетрадки, освобождая нужное место. оставив беспорядок на пожилую горничную, я посмешил спустится вниз — в подвал. там всегда были какие — то экстренно нужные предметы по типу: веревки, фонаря или холодного оружия: топора или дедовского охотничьего ножа. под слоем пыли, я нашел все выше перечисленное и накинув легкую куртку на плечи — поспешил к ближайшей остановке, которая привезет меня загород. на улице смеркалось. через час я был на месте. сжимая кожаную лямку рюкзака, я подошел ближе к поместью. на втором этаже в нескольких окнах был зажжен свет, также в одном из них можно было заметить блеклую фигуру. она двигалась из стороны в сторону, то исчезая, то появляясь. возможно, она что-то пыталась найти, а может просто ходила туда-сюда. меня, в принципе, это не волновало. приблизившись к входной двери, я нажал на звонок. странно было, конечно, звонить в дом, где по словам твоего друга обитает что-то жестокое, пытающееся его убить. за дверью послышался сначала сильный топот, но потом он сменился на цокот каблуков об деревянный пол. дверь открылась и перед мной стояла девушка, точно старше меня. я заметил её морщинки на лбу, едва заметные, спрятанные под многочисленной штукатуркой. она смотрела на меня то ли с опаской, то ли с недопониманием. — я друг саймона, — сказал я, пытаясь объясниться, — он позвонил мне, и я подумал, почему бы не навестить его? я вас побеспокоил? и можно поинтересоваться кто вы? я, конечно, знал, что это софи. просто захотел услышать правду от неё самой. она долго смотрела на меня, будто бы оценивая. придерживая дверь чуть открытой, пыталась закрыть то, что находилось за ней. меня зазнобило. от страха или от холода, я не понимал. — я его невеста, — улыбнулась, переступая с одной ноги на другую. её белый сарафан неловко шелохнулся, а волосы слегка выбились из пучка, — саймон не упоминал никакого друга, извините. она быстро хлопнула дверью прям перед моим носом. волна ветерка обдала мое лицо, я нахмурился. ещё раз стучать в дверь — не было смысла. качнувшись, я сбежал с крыльца дома и направился в сторону сада хенрикссонов. обогнув дом с правой стены, и аккуратно перепрыгнув небольшие кустики, я добрался до нужного места. я знал о подвале, который саймон всегда оставлял открытым, чтобы если что можно было сбежать именно через него. открыв дверцы, я спустился по маленькой лестнице вниз, в само пыльное помещение. с тихим хлопком закрыв единственный источник света, и почувствовав под ногами опору, я запустил руку в карманы рюкзака. ещё со школьных времен, я всегда держал в боковом кармане зажигалку, и вот, её час настал. шаркнув несколько раз по колесику большим пальцем, я все-таки смог создать небольшое пламя. в нос ударил запах пыли и сырости. саймон часто рассказывал, что во время дождей здесь часто затапливало и поэтому старые балки давно отсырели. послышался тихий шорох из дальнего угла. я сразу же обернулся на звук, боясь представить, что там. ум твердил о том, что это всего лишь мышь или маленькая крыска. а вот инстинкты били тревогу, ноги подкашивались. собравшись, я, на ватных ногах, все-таки направился в ту сторону. пламя зажигалки колебалось, как сумасшедшее. сверху скрипели половицы, а мои шаги отдавались жутким гулом по каменным стенам. тихий всхлип. меня будто током шибануло в тот момент. но ещё больше я перепугался, когда башмак вляпался во что-то мокрое и склизкое. даже сквозь подошву, я чувствовал, как гадость все больше и больше впитывается. ум снова кричал о том, что это грязь или вода, а тело тряслось, как осиновый лист. — боже, — прошептал я, осознавая, что не контролирую собственные руки. нескончаемый страх и атмосфера давили на меня, и я уже пожалел о том, что спустился туда. из рук выпадает зажигалка. она со шлепком падает в жидкость под ногами, и мне ничего не остается, как нагнутся за ней. пальцы чувствуют что-то горячее, подушечки пальцев впитывают это, и я понял. чертова кровь на моих пальцах. чья-то кровь, склизкая, горячая. наплевав на зажигалку, я на ощупь полез дальше. холодный камень, кровь, холодный камень. кровь. я посмотрел вперед. глаза, привыкшие к темноте, заметили темный силуэт. на глазах наворачивались слезы, которые я не могу остановить. приближаясь ближе, я разглядел черные, растрепанные волосы, поникшую голову и отсутствие нижней части тела.