Месть в палатке

Прошло уже несколько дней с момента ухода Рона Уизли из палатки, Гарри и Гермиона не произносили его имя, не упоминали в разговоре, но помнили, они напоминали о предательстве Рона одним лишь взглядом друг на друга. Стоило лишь их взглядам встретиться, они вспоминали Уизли, и их глаза наполнялись злостью. Пока Гарри бродил снаружи, делая вид, что патрулирует территорию вокруг лагеря, Гермиона пыталась отвлечься, раскладывая посуду. Она двигалась по палатке резко и раздраженно, отчего посуда вылетала из рук и разбивалась, Грейнджер с еще большим раздражением пыталась восстановить все репаро, но от избытка магии восстановленная посуда взлетала вверх и разбивалась в мелкую крошку об потолок. В палатку как раз вошел Поттер, он тоже был зол, но все же взял себя в руки и попытался успокоить подругу, коснувшись ее плеча, но та раздраженно оттолкнула друга. – Давай помогу, – предложил Гарри. – Не трогай, а то поранишься, и мне придется еще и тебя лечить, – Гермиона встала между Гарри и осколками, не давая ему приблизиться к ним. Гарри хотелось закричать, но он с трудом сдержался, он и сам был близок к взрыву. Поттер протянул руку к чашке, чтобы налить туда кипяток, но он узнал в ней чашку Рона, на ней было написано его имя, к краю прилип рыжий волос. Злость на предателя рванула наружу неконтролируемым потоком магии, и чашка звонко взорвалась. – ГАРРИ! Я пытаюсь прибраться, а ты еще больше мусоришь! – закричала Гермиона. – Ну прости! Прости, черт побери, что я во всем виноват! Прости, что оказалась из-за меня здесь… Прости, что… – О Мерлин, какого черта так драматизировать?! – Гермиона поспешила прервать Гарри, прежде чем упомянет Рона или наговорит других глупостей. Была огромная разница между тем, чтобы выговориться, и тем, чтобы наговорить лишнего. Гарри и Гермиона быстро вышли из кухни и разошлись по разным углам, так и оставив крошку от посуды лежать на полу. До вечера они продолжали избегать друг друга, чтобы не срываться друг на друге. Ближе к вечеру Гарри достал карту Мародеров и активировал ее, чтобы отвлечься. Гермиона тоже подошла посмотреть на происходящее в столь родном и столь далеком для них замке. С грустью и интересом два гриффиндорца уставились на множество точек, движущихся по плану замка. – Хочешь? – спросил Гарри, достав флягу с огневиски. – Нашел ее случайно. – Напиваться – плохая идея, – возразила Гермиона, осуждающе посмотрев на друга. – А почему не сейчас? Фляга всего одна, других запасов алкоголя нет, да и другой возможности может и не быть, – пожал плечами Гарри. – Мы же не знаем, что нас ждет завтра. – Планируешь все вылакать сейчас, – гриффиндорка недовольно скривилась, но все же взяла флягу из рук друга и сделала большой глоток. Жидкость обожгла горло, заставив закашляться, на глазах навернулись слезы. Гарри же хлебнул напиток и даже не поморщился. – Непохоже, чтобы ты был непривычен пить крепкий алкоголь… – заметила Гермиона. – Ну да, бывало, – пожал плечами Гарри между глотками. – И когда же ты приобрел такой бесценный опыт? – хмуро поинтересовалась девушка. – Дай-ка вспомнить… Когда погиб Дамблдор… Когда из-за меня погиб Сириус, а ты и остальные получили ранения… Когда меня травили все подряд и Амбридж подвергала меня пыткам... Когда я оказался один без друзей всеми брошенный у Дурслей после того, как из-за меня погиб Седрик, и еще вернулась самая темная жопа в мире… определенно после и во время этих событий я пил. Гермиона не нашла что сказать, желание укорять друга пропало, ей было трудно найти слова утешения, так как и самой было плохо. Она протянула руку, чтобы отпить еще, пусть хоть так друг меньше выпьет. Молча друзья делили флягу и смотрели на бегущие по волшебной бумаге точки. Гарри уставился на точку с именем Джинни Уизли, точка оказалась наедине с точкой Майкла Корнера в какой-то потайной каморке. Две точки сошлись вплотную друг к другу, сливаясь в одну жирную черную кляксу на карте, а над ними на карте появился какой-то символ. Гарри растерялся, а Гермиона ради интереса коснулась символа палочкой. На карте стали проступать надписи, чары четырех ее создателей спешили рассказать, что они “видят”: “Сохатый: спешу сообщить, что там сейчас очень жарко. Рыжая наездница объезжает очередного скакуна”. “Лунатик: не советую нарушать покой парочки, не по-джентельменски и не по-гриффиндорски прерывать столь интимный процесс молодых”. “Бродяга: по десятибалльной шкале, где "десять" - самый развратный половой акт, известный человечеству, а единица - обычный трах Филча с Пинс, то сейчас в чулане для метел мисс Уизли и мистер Корнер потрахались на семёрку”. “Хвост: судя по навыкам, рыженькой не впервой использовать глотку на всю глубину”. Гарри и Гермиона ошарашенно посмотрели друг на друга, но затем в их глазах полыхнула ярость. – Уизли – просто животные! – прорычала Гермиона, понимая, что рыжая ведьма предала ее друга ничуть не меньше Рона. – Похотливые, порочные твари. – Я их ненавижу обоих! Рону лишь бы брюхо набить. А эта шалава… просто нет слов. Гарри опрокинул стол, Гермиона мрачно смотрела на Гарри, она прекрасно его понимала, в ней самой бурлила такая же ярость, направленная на Рона. Два предателя… – Как же я хочу… – злобно рычал Гарри, не в силах подобрать слова. – …отомстить, – ответила за него Гермиона. – Знаешь, Рон доставал меня своими грязными намеки, желал меня, а потом бросил. Он сравнивал меня с Лавандой, не понимая, насколько это оскорбительно. И Джинни ожидала, что ты к ней вернешься, у нее одно на уме. Теперь я хочу отомстить. – Ну да, вернусь к ней… если вернусь… если… Может, она меня списала, зачем себя беречь ради смертника? – недобро усмехнулся Поттер. Гарри молчал минуту. – Отомстить, – повторил Гарри за лучшей подругой и потемневшими от клокотавшей в нем злости глазами смотрел на нее. – Мы должны им отомстить. – О да, мы можем отплатить им той же монетой, сделать то же самое… Они не заслуживают, чтобы мы терпели и прощали им все, не заслуживают того, что мы храним, – Гермиона тяжело дышала, от нахлынувших эмоций дыхание сбивалось, а кулаки сжимались. – Давай отомстим им немедленно! – Да! Око за око, измена за измену, – согласился Гарри. Гриффиндорцы смотрели друг на друга, мгновения медленно шли, пока первой не очнулась девушка, Гермиона яростно и остервенело сорвала через голову блузку, не заботясь о пуговицах, оставшись в лифчике, который она тоже через мгновение яростно сорвала, освободив грудь. Гарри видел, что все серьезно, и отступать нельзя, да он и не собирался. Молодые гриффиндорцы яростно избавлялись от одежды, а затем рванули навстречу друг другу, чтобы впиться друг в друга яростными поцелуями, неумело сталкиваясь зубами. Они чувствовали жар тел друг друга, чувство нетерпения. Ладони Гарри жадно и грубо хватали подругу за ягодицы, за грудь. Скромная и стеснительная обычно Гермиона лишь сильнее прижималась к Гарри, она хотела сейчас вести себя как можно более распущено и развязно, поэтому сама схватила парня за член, вызывав у того громкий вздох. В иной ситуации она бы и представить себе не могла такое поведение, но сейчас она хотела назло всему миру сломать все правила приличия, назло миру, назло всем правилам, назло где-то далеко прячущимся рыжим она двигала ладонью вдоль напряженного члена Гарри. Рону она отказала в “забаве рукой”, возмутилась тогда, но сейчас она сделает все, что не получил и никогда не получит Уизли, назло Джиневре она стала первой девушкой, коснувшейся члена Поттера. Староста Гриффиндора и лучшая ученица всегда презирала распущенных и недалеких девушек, они же смеялись над ней, считали недоразвитой, незрелой из-за строгости и скромности, глупой. Но сейчас Грейнджер была готова доказать им и всему миру, что она не хуже, что она может все, что и они. Одна из самых грязных и неприличных фантазий мальчишек, о которой шептались девушки, чем гордо хвастались самые распущенные? Гермиона резко опустилась на колени и, не давая себе времени передумать, сделала глубокий вздох и насадилась ртом на набухшую бордовую головку члена, отчего Гарри издал громкий вздох на высокой ноте. Агрессивно и яростно она двигала головой, плотно охватывая губами пенис лучшего друга. – Гермиона! – стонал гриффиндорец. Покрасневшие слегка припухшие глаза девушки подняли взгляд навстречу Гарри. Поттер даже в самой сумасшедшей фантазии не мог представить, что увидит свою лучшую подругу, такую строгую, неприступную, идеальную… с его членом во рту. Он запустил пальцы в ее волосы и провел ими от макушки до затылка. Гарри мягко и нежно поглаживал ее голову. От манипуляций Гермионы с его членом подкашивались ноги, она продолжала двигать головой, медленно выпуская его наружу и снова набрасываясь на него ртом. – Гарри, – прошептала Гермиона, освободив его член из своего теплого плена. – Давай сделаем это. Гарри подхватил ее на руки, и вскоре Гермиона сначала почувствовала спиной мягкую постель, а затем ощутила, как сверху ее накрыл собой Гарри. Она ощущала тяжесть мужского тела, его тепло. Гриффиндорка почувствовала, как мужские руки развели ее ножки в стороны, как ее друг устроился между ними. – Давай уже, – нетерпеливо подгоняла Гарри Гермиона, ей было страшно, страх подтачивал уверенность, из-за чего она раздражалась сильнее и пыталась этой злостью задавить в себе нерешительность. Гермиона боялась, что если ее друг будет тянуть, то потом она уже не сможет и попытается сбежать. Гарри приставил напряженный орган к входу в лоно и сделал движение, он проталкивался вглубь небольшими толчками, заставляя девушку, закусив губу, издавать мучительные стоны. – Гермиона… – взволнованно произнес Гарри, глядя на ее напряженное лицо. – Я же не Уизли! Конечно, ты у меня первый, – раздраженно произнесла Гермиона, зажмурив глаза и ожидая решительного движения от гриффиндорца. – Будешь первым, если не будешь тормозить. При упоминании Уизли в Гарри снова вспыхнула затихшая было злость, он двинулся вперед и ворвался в тело подруги. Поттер ощутил ее вокруг себя, сжимающую, тесную и горячую, стонущую под ним, цепляющуюся за него, за простыню, он ощущал прикосновение ее нежной кожи, ее аккуратную грудь, упирающуюся в нее. – Ты помнишь? Мы мстим им, – прошептала Гермиона, не открывая глаз. По ее напряженному, покрасневшему лицу казалось, что она в бреду. – Забери все, забери меня без остатка. Гарри медленно двинулся, толкнулся в нее, подался назад и снова вторгся в лоно молодой девушки. Гриффиндорец приподнялся на руках, чтобы рассмотреть нежное, прекрасное тело, опороченное и терзаемое им. Гарри пожирал глазами ее блестящую от пота кожу, вздымающуюся от активного дыхания грудь, ее стройную талию и плоский живот, ее тело невинное и одновременно распутное. Гермиона обняла Гарри за шею и притянула назад к себе, прижимая к себе. Гермиона лежала распластанная под тяжестью тела Гарри, она чувствовала его тяжесть, чувствовала его жар, чувствовала его запах, слышала его дыхание, Гермиона чувствовала его внутри себя, она чувствовала боль… наверное, она никогда не чувствовала сразу так много. Девушка жадно и быстро дышала, голова кружилась от избытка кислорода, но Гарри только ускорялся. Рывки становились все более частыми и глубокими, и краем сознания Гермиона понимала, что это значит, но она решила идти до конца, она прижала друга к себе, не давая ему возможности выйти. Наконец, он вошел максимально глубоко и замер, девушка ощутила, как по телу парня на ней прокатилась волна дрожи, как громко со стоном он выдохнул. Она поняла, что он кончил в нее, выпустил в ее лоно сперму. Тело Гарри обмякло, через какое-то время он все же слез с Гермионы, расположившись рядом. Гермиона вдруг представила, что бы сказали ее родители, если бы увидели ее сейчас, что бы они почувствовали, окажись здесь? Ей стало стыдно, она ощутила себя грязной, испорченной… Что бы почувствовали родители, увидев, как она трахалась из мести, как лежит мокрая от пота и перепачканная спермой? Девушке стало невыносимо грустно, слезы сами непроизвольно полились из глаз. Грейнджер прижалась к Гарри и уткнулась лицом в него. Гарри тоже мучила совесть, он боялся, что причинил вред подруге, Гарри казалось, что он просто воспользовался ею, пользуясь мгновением слабости. Сейчас Гарри не знал, как ее утешить, не знал, что нужно сказать в такой ситуации. Ему оставалось только обнять Гермиону и прижать покрепче к себе. Одни в палатке в ночном лесу – они словно оказались одни во всем мире, прижавшись друг к другу, погруженные в горькие мысли, они постепенно погрузились в сон. *** Проснувшись, гриффиндорцы по очереди сходили в душ и вернулись в постель, вставать и начинать что-то делать совершенно не хотелось, не было никаких сил, чтобы обсуждать дела, готовиться к переезду или дежурить снаружи. Хотелось провести весь день просто валяясь в постели. Накал эмоций спал, вся боль и горечь притупились. Вылезли из постели ненадолго, закутавшись в пледы, чтобы вскипятить чайник и по-быстрому перекусить, а затем снова нырнули под одеяло, где просто прятались от внешнего мира. – Я ни о чем не жалею, – вдруг заговорила Гермиона. – Гарри, я хочу, чтобы ты знал, я не жалею о случившемся. Мы сделали то, что хотели – Спасибо, я действительно хотел это услышать, – признался Поттер, на лице гриффиндорца появилось облегчение и робкая улыбка. – Ты слишком хороший… Мы слишком правильные. Ты ведь понимаешь, что они там не мучаются угрызеньями совести. Они просто… просто делают это, не задумываясь о том, что это может причинить кому-то боль, что это неправильно. Это мы страдаем и изводим себя, а любой из них просто воспользовался бы моментом, получил бы удовольствие и не переживал, не чувствуя всю глубину противоречивости между естественным и порочным, между стыдом и влечением. При упоминании предательства Гарри напрягся, сильно сжал челюсть, что сразу стало заметно по напряженным скулам. Поттер и Грейнджер пристально смотрели друг друга в глаза, каждый видел перед собой гневный взгляд друга. Осторожно и медленно они приблизились, чтобы соприкоснуться губами, осторожное касание быстро переросло в поцелуй, они словно атаковали губы друг друга, одновременно с этим прижались друг к другу, заключив в объятья. Под одеялом они по-прежнему были без одежды, и Гермиона чувствовала, как напрягся Гарри. Они разорвали поцелуй и посмотрели и выжидающе посмотрели друг на друга. – Наша месть не будет холодной, – неожиданно пообещал Гарри, и они оба усмехнулись. Гарри запустил ладонь в волосы подруги и направил ее голову вниз. – Эй! – Грейнджер бросила на друга недовольный взгляд. – Я не припомню, чтобы минет стал частью обязательной программы! – Прости, – смутился Поттер. – Ладно, – смилостивилась Гермиона, в конце концов, она и сама была непротив. Девушка нырнула под одеяло, а через считанные секунды Гарри застонал от удовольствия – незабываемое чувство теплого плена настигло его. Во тьме под одеялом Гермиона испытывала меньше стеснений и более увлеченно отдавалась процессу. Гарри приподнял одеяло, чтобы подсмотреть, там была видна лишь макушка, плавно двигавшаяся вверх-вниз. – Не подглядывай, – раздраженно приказала Гермиона и резким движением руки накрылась одеялом. – Гермиона, вылезай! Гриффиндорец развернул подругу, подминая под себя. Гермиона извернулась к Гарри спиной и выгнулась, она встала на четвереньки и посмотрела на друга через плечо. – Поза звериной страсти, – произнесла Гермиона. Гарри схватил Грейнджер за талию и стал медленно пристраивать свой напряженный половой орган к ее лону. Гриффиндорка закусила губу и зажмурилась, приготовившись к проникновению, она смяла в ладонях простыню. Громкий вздох, переходящий в стон, раздался в палатке, спина девушки выгнулась, острые лопатки почти соприкоснулись. Медленные движения, растягивающие ее изнутри, заставляли ее стонать. Его член подобно поршню двигался в горячем и тесном теле Гермионы. – Назови мое имя! – Гарри! – выкрикнула Грейнджер. – Гарри! Да, Гарри! С каждым толчком, с каждым рывком она повторяла его имя. Гриффиндорец двигал тазом, вколачиваясь в свою подругу, красное марево заполнило все его сознание, он бы не смог сейчас остановиться, даже если бы на них обрушилось небо, даже лишись Поттер головы, то его тело продолжало бы вколачивать себя в нежное женское тело. Руки Гермионы не выдержали, она уткнулась лицом в подушку, отчего ее стоны стали приглушенными. Ощущения от врывающегося, подобно поршню, в ее лоно члена сводили с ума, она кусала ткань и сдавленно мычала, Гермиона вцепилась в подушку руками… Гарри чувствовал, как его член сжимает, он прошел точку невозврата и теперь бесполезно было пытаться отсрочить конец, поэтому Поттер стал вбиваться изо всех сил. Гарри максимально глубоко вжался в подругу и кончил с рычанием и стоном. Гермиона вырвала кусок ткани и громко закричала! Женские руки разорвали подушку на пике оргазма, невесомый пух взметнулся вверх, чтобы потом медленно опускаться на тяжело дышащие, мокрые от пота тела… – Кажется, мы начинаем получать от этого удовольствие. – Значит, наша месть удалась. Мы наслаждаемся этим назло всем. – Мы только начали мстить, – сказала Гермиона и положила голову на грудь гриффиндорца. *** Гарри наколдовал веревку и вытянул меч петлей из озера под пристальным взглядом Гермионы. Неожиданно из кустов вышел Рон, на него сразу были направлены палочки двух гриффиндорцев. – Ты наколдовал лань? Ты бросил меч в озеро? – спросил Гарри. – Нет, – помотал головой Рон. – Но ты знаешь, кто это сделал? – нажимал Гарри, пронзая однокурсника взглядом. Рон замялся, он покачал головой, но заминка и неуверенный ответ Гарри и Гермиону еще сильнее усомниться в нем. – Как ты нас нашел? – вмешалась в разговор Гермиона. – Мы старательно скрывались и несколько раз меняли место дислокации. – Что такое дислокация? – спросил напуганный Рон. – Местоположение! Мы считали, что нас нельзя выследить. – Дезолюминатор Дамблдора меня привел. Я хотел вернуться, и он светился, я слышал ваши голоса оттуда, – ответил Рон. – Давай лучше уничтожим крестраж, я хочу как можно быстрее от него избавиться, – вдруг сменила тему разговора Гермиона. – Одну минуту потратим на крестраж и займемся Гарри пожал плечами, но спорить не стал, он бросил медальон на землю и занес над ним меч. О том, чтобы доверить это дело Рону не было и мысли, Гарри вообще был бы рад, если бы Рон куда-нибудь свалил, он и не думал скрывать свое недовольство появлением рыжего однокурсника. Крестраж в медальоне судорожно думал, что делать… Рыжий в любом случае узнает, что Поттер и Грейнджер вместе, да он и сам об этом думает. Поттер переполнен уверенностью, нужно придумать что-то, от чего он не нанесет удар сразу, что заставит его руку дрогнуть… – Откройся! – На змеином языке приказал Гарри. Из медальона полился свет и туман, из тумана сформировались две фигуры, который удивили Гарри… – Гарри, мой мальчик, ты дороже мне любого моего сына, – прошептала призрачная Молли Уизли. – Ты куда дороже, ты для меня больше, чем сын. В шепоте рыжеволосой женщины было что-то пугающее. Вторая фигура превратилась в двойника самого Гарри Поттера, который начал медленно стягивать с себя рубашку. – О да, глупый Рон никогда не узнает, что я делаю с его мамой, как я оскверняю его семью, пользуюсь доверием всех членов семьи, чтобы тайно овладеть тобой и насмехаться над ними всеми, – Гарри с оголенным торсом прижался к женщине. Настоящий Гарри, вытаращив глаза, смотрел на этот дикий бред. Когда же Поттер вспомнил, зачем он держит меч, то собрался нанести удар, как его самого настиг удар кулаком в челюсть. – Ублюдок! Тебе мало всего, что у тебя есть?! Ты и мою маму решил забрать! – кричал Рон. Гермиона тоже пришла в себя и сбила с ног рыжего гриффиндорца заклятием. А Гарри быстро вскочил на ноги, схватил меч и ударил проклятый медальон. Рон с минуту смотрел злобно на бывших друзей, а затем аппарировал. Медальон все же смог выиграть лишние мгновения жизни, пусть смерть и настигла его все равно, но он его враг лишился союзника, против его создателя и главной части души Поттер выйдет без одного друга. – Теперь он точно не вернется, – вынес вердикт Поттер. – Зато он бросил рюкзак, надо оттащить его в палатку. Если делюминатор в рюкзаке, то нас больше не выследят, а если там есть консервы, то я даже перестану злиться на Рона, – сказала Гермиона.